| 17 . В Луцке настоятельницей «шарыток» была панна Ядвига Поляновская, внучка известного Поляновского, который вместе со Станиславом Лещинским ставили свои кандидатуры на польский престол... Панна Поляновская была известной опекуншей несчастных вдов и сирот, и к ней со всех сторон обращались за помощью Часто случалось, что даже среди ночи к ней прибегали, прося помощи, и когда пришедший стучал в двери, то прислуживающая маленькая девочка отворяла их, не спрашивая барыни. Панна Поляновская занимала в монастыре две комнатки на втором этаже. За несколько дней перед описываемым случаем умер капеллан шарыток, ксёндз Слезнинский. И вот однажды, поздно вечером, когда настоятельница ходила по комнате, читая молитву, а прислуга стлала постель, постучали в двери; по обыкновению, служанка побежала отворять. Но в то же мгновение настоятельницей овладело какое-то удивительное чувство, которого даже впоследствии она не умела определить; поэтому она сказала служанке: – Не отворяй! спроси, кто такой? Служанка исполнила приказание – спросила, – тотчас же из-за дверей послышался голос: – Ксёндз Слезнинский. Панна Поляновская, ничего не пугаясь, отвечала: – Прошу к окну. Она хорошо знала, что если это была простая мистификация, то она не удастся, так как окно было на втором этаже. Однако она обратила внимание на удивительный, неопределимый звук голоса. Это не был обыкновенный голос, какой слышится, когда мы с кем-нибудь разговариваем, – но такой же, какой иногда приходится слышать в мысли, голос хорошо известных, но отсутствующих лиц, однако, он слышится так ясно, как если б мы имели говорящего перед собой. Итак, она подошла к окну и подняла спущенную занавеску; в то же мгновение в окне показался ксёндз Слезнинский в той же одежде, в какой был похоронен. – Что вам угодно? – Заупокойной обедни за мою душу. – Так идите сами к приору, – он мне не поверит, если скажу ему, что вы были у меня. Сказавши это, она опустила занавеску. Осмотревшись вокруг и не увидев нигде служанки, она начала искать её и нашла под кроватью в обмороке. Когда она её оттуда вытащила и привела в чувство, то спросила: |
| 6 — Это несносно… Стоим, стоим целую вечность… Побольше решительности, хорошая атака — и сегодняшнюю ночь могли бы ночевать в Варшаве, — ворчливо говорила графиня Козельская, глядя в окно кареты на бесчисленные огни костров, раскинувшиеся широкой дугой перед невидимым в ночной темноте городом. Графиня устала до потери сознания. Ее изящная карета с золотым купидоном сломалась на переправе через речонку, и пришлось пересесть в неудобный, трясучий, безобразный экипаж пани Анны Собещанской. Графиня была так зла, пани Анна казалась ей столь презренным существом, что она была даже любезна с этой захолустной полячкой. — Карета короля стоит впереди нас, но его там нет… О чем он думает — самому богу неизвестно… Никаких приготовленийк ужину и отдыху… Графиня с трудом, дергая за ремень, опустила окно кареты. Потянуло теплым запахом конского пота и сытным дымком солдатских кухонь. Ночь была полна лагерного шума, — перекликались голоса, трещали сцепившиеся телеги, — крики, брань, хохот, конский топот, отдаленные выстрелы. Графине осточертели эти походные удовольствия, она подняла стекло. Откинулась в угол кареты. Ей все мешало — и сбившееся платье, и бурнус, и углы шкатулок, она бы с наслаждением кого-нибудь укусила до крови… — Боюсь, что королевский дворец мы найдем в полнейшем беспорядке, ограбленным… Семья Лещинских славится алчностью, и я слишком хорошо знаю Станислава, — ханжа, скуп и мелочен… Он бежал из Варшавы не с одним молитвенником в кармане. Советую вам, милая моя, иметь в запасе чей-нибудь партикулярный дом, если, конечно, у вас в Варшаве есть приличные знакомые… На короля Августа вы не очень-то рассчитывайте… Боже, какой это негодяй! Пани Анна наслаждалась беседами с графиней, — это была высшая школа светского воспитания. Пани Анна с юного девичества, едва только под сорочкой у нее стали заметны прелестные выпуклости, мечтала о необыкновенной жизни. Для этого стоило только поглядеться в зеркало: хороша, да не просто хорошенькая, а с перчиком, умна, остра, резва и неутомима. |
| Паткуль жаловался на козаков, козаки – на Паткуля. Данила Апостол писал Мазепе: «От начала верной службы нашей престолу пресветлейших монархов никогда не были мы в таком бесчестии и поругании, как здесь от господина Паткуля, который самовольно принуждает нас быть под его командою и бесчеловечную обнаруживает суровость, стращает нас виселицею и объявляет, будто великий государь отдал нас сюда за тем, чтоб и имя наше пропало. Под Варшавою 24 августа назначено было идти на штурм, и Паткуль велел козакам одеваться в латы немецкие; один козак не захотел, и он ему поранил ухо, другой не захотел – того прибил мало не до смерти. Разговаривать с ним, гордомысленным, трудно. Слезно, именем всего войска прошу избавить нас из-под команды этого злочестивого человека. О чем ни просим – не слушает, а потехи не спрашивай: войско наго, босо, голодно. Только советной отрады имеем у князя Григорья Федоровича Долгорукого, с которым без толмача разговаривать можем; также и генерал Брандт со мною в товарищеском совете, и он только мне подает отраду и утеху, как человек правдивой совести и знающий хорошо здешние поведения; если б не он, Бог весть, как бы я обходился с этими немцами, не умея с ними разговаривать. Если дальше должны будем идти, то войско, и под страхом смертной казни, не удержится, потому что нечем жить; хотя и служим, обливаясь кровию и теряя живот за здешний маестат, однако чести ни от кого не имеем». Апостол не оправдывает и козаков своих. «Козаки, – пишет он Мазепе, – так остервенели на своевольстве, что никак их унять нельзя, хотя беспрестанно и без пощады наказываются». В декабре 1704 года явились в Малороссию козаки, ходившие в Польшу, и объявили, что, отступив от Познани, Паткуль отобрал от них лошадей и отпустил пешком, не давши ни провожатого, ни наставления, куда им лучше пройти; они пошли к Кракову, но, не доходя до Велюна, были настигнуты шведами и поляками Лещинского и разбиты; спаслось в Краков 80 человек, которые и возвратились в Малороссию с пропускным листом от короля Августа. Козаки возвратились без вождей: Апостол, без царского указа, бросил свое войско и уехал домой; то же самое сделал переяславский полковник Мирович, отговариваясь голодом и холодом. |
| А за которыми церквами ни каких данных вотчин и угодей и пашен и приходских дворов нет, и пропитатца, кроме жалованья, не чем, и чтоб церквам не запустеть, тем ружникам Наше, Великаго Государя, жалованье деньги и хлеб и соль давать по прежнему, кто чем пожалованы, а для ведома о том же Преосвященному Игнатию, Митрополиту Сибирскому и Тобольскому, Наша, Великаго Государя, грамота ж послана ж. Да в прошлом 1702 году Декабря в 31-й день бил челом Нам, Великому Государю, Богомолец Наш, Преосвященный Филофей, Митрополит Сибирский и Тобольский, в Софейском, де, домовом поведении, после пожару, осталось малое число, и до церкви Божией, и до его, Богомольца Нашего, дому надлежат церковные и домовые нужды не малые, а какие нужды, к тому он прислал к Нам под челобитною своею просительныя статьи; и Нам, Великому Государю, пожаловать бы ево, Богомольца Нашего, велеть по тем статьям, о подлежащих церквах и домовых нуждах Наш, Великаго Государя, Указ учинить, а в статьях написано: в Сибирской Епархии к церквам Божиим на пропитание Священником Нашего, Великаго Государя, жалованья данных земеле нет, чтоб к тем церквам, чем Священникам питаться, где возможно, дать под пашню земли и сенных покосов против Московских и Всероссийских церквей; а у которых есть прихожане, чтоб те прихожане Священником с причетники церковными давали ругу; а где места беспашенные и прихожан у церквей нет, и к тем церквам Священником с причетники, также и Софейскому Собору Протопопу с братьею и звонцами и сторожам, давать бы годовая руга, деньги и хлеб и соль по окладам их, для Софейской домовой скудости и пожарнаго раззорения, а за соборянами, де, земель и ни каких угодий и приходских дворов к той Соборной церкви нет; а церковные требы, вино церковное, воск, ладан, для отдачи по церквам присылать бы к нему, Богомольцу Нашему, для того: кто те церквы требы из Тобольску, из Приказныя Палаты раздает, теряют, и в служении бывают негодны. Да в прошлых же годех бывали, де, в посылке из Софейскаго дому к Ямышу озеру по соль про Софейской домовой обиход по дощанику и по два, а в прошлом, де, 1701-м году тот соляной промысел велено промышлять на Нас, Великаго Государя, чтоб про Софейской домовой и монастырские обиходы ему, Богомольцу Нашему, к Ямышеву озеру по соль посылать по прежнему; для Софейскаго ж дому, для расходов и скудости, ежегод посылать дощаник вниз по Иртышу на р. |
| Помета. Которые иноземцы похотят волею своею креститься в Православную Христианскую веру, и их крестить, а не волею ни каких иноземцов не крестить, и ясак с них нескладывать, только их спрашивать, какой ради причины приходят ко Святому крещению и вере Православной, велеть им учинить исповедь; которые Татара, или иные иноземцы, поиманы в смертных винах, и похотят креститься на том, чтоб быть им живым, и таких, буде с верою совершенною приступают, окрестя и дав им время довольное на покаяние, потом учинить по Уложению и по Градским Законам, да всякия беззакония истребятся; а которые языка, ниже веры сведомы, и тех скоро не крестить, да не будет вере Православной от них наруганий, делать в том со многим опасьством и разсмотрением, испытуя вины, чего ради которой иноземец крещения пожелает, внимали б словесы Спасителевы, реченные: «сице кто верует и крестится, спасен будет». 39 9-я. Церковных раскольщиков, отступивших от Святыя Церкви и в упрямстве необратно стоявших, истребляти, а прочих церковных же раскольщиков, где явятся, всякими наставленьями приводить до соединения Святыя Церкви, а не покоряющихся, домы их разграбляти на Великаго Государя, а их смерти предавати. 40 А по справке в Сибирском Приказе, в прошлых годах по Указу Великаго Государя и по грамотам, которые церковные раскольщики явятся, и тех раскольщиков Митрополиту разговаривать всякими мерами накрепко, чтоб они от такого дела престали, и буде те раскольщики придут в повиновение Соборной Церкви, и их, для исправления, посылать в монастыри под начал; а которые раскольщики на покаяние не придут, и тех с Митрополья двора отсылать к розыску в Приказную Палату, и чинить им Указ по прежним Государевым Указом, а иных казнить смертию, жечь. Помета. Учинить непокаянным раскольщикам по прежним Великаго Государя Указом, только того смотреть, чтоб ложными и своими лесными покаяньями, избыв смерти, не учали (не начали) тайно которых простых и не утвержденных людей в свои прелести привлекать, или ушед и в пустынные места, собираясь, по прежнему, людей льстить и зажигать; а которые раскольщики, собрав людей, сожигали, а сами уходили, и таким ворам, 41 по истинному свидетельству, хотя и покаются, самих, без всякой пощады, во страх иным, таким же ворам, сжечь. |
| 18 Кому случилось читать приходо-расходные книги и другие акты Архиерейских домов и монастырей старинного времени, напр., в известиях Археол. Общ., Истор. Акт. и пр., тот знает, в каком большом употреблении был в то время мед, и для того понятна настойчивость Митр. Филофея об меде. Что ж касается до пчеловодства местного, на юге Сибири, то оно разведено только в конце прошедшего и начале настоящего столетия; до тех пор мед в Сибирь привозился все из России. 19 Это постановление Петра в Сибири приведено было в исполнение тотчас: руга хлебом в Сибири со времен Филофея получалась духовенством (в особенности до назначения в недавнее время сельским причтам от казны жалования) всюду, где только производится хлебопашество; ружный хлеб и сборы осенний, Рождественский и Петровский, чего в России почти вовсе нет, составляли, и от части доселе составляют, почти главный источник доходов Сибирского духовенства, которое, надо сказать, и вообще, в сравнении с Великороссийским, гораздо зажиточнее. Напротив, другое постановление Петра I, а именно: отмежевать к церквам земли, о котором будет упоминаться ниже, и которое сделано было несколько ранее (в 1699), и было неоднократно повторяемо, как им самим, так и последующими Государями, осталось вовсе без исполнения: земля в Сибири и по настоящей время только к немногим церквам отмежевана. Впрочем, если где и отмежевана она, духовенство (не как в России) не обрабатывает её, не пользуется ею, частью по тому, что у него хлеба ружного и сборного много, частью по тому, что земля в Сибири, по избытку в ней везде, почти вовсе не имеет цены, а более по тому что Священники здесь совсем не имеют времени для полевых работ; они, по многолюдству и отдаленности приходов (особенно до недавнего умножения церквей в Сибири), непрестанно в разъездах, а прочий причт церковный, хотя и свободен, не хочет марать рук в земле. 20 Здесь под десятиной разумеется округ, состоящий из известного числа церквей, а иногда и монастырей, округ заведываемый Десятильником, по нынешнему Благочинным. |
| Кого мы любим, любя себя и ближнего? Как разобраться в себе, чтобы не путать любовь с желанием или привычкой 31 октября, 2015 Как разобраться в себе, чтобы не путать любовь с желанием или привычкой Как разобраться в себе, чтобы не путать любовь с желанием или привычкой? Рассуждает иеромонах Агапий (Голуб), насельник Жировичского монастыря (Беларусь), сотрудник реабилитационного центра «Анастасис». Любовь к себе – одна из излюбленных тем, звучащих на самых различных психологических и психотерапевтических сайтах, форумах, тренингах, лекциях. Довольно часто мне доводится слышать рассуждения: чтобы любить ближнего, нужно научиться любить себя. Вообще-то понятие о любви к себе взято из того места Евангелия, где в центре внимания всё же – вопрос о любви именно к ближнему, а не к себе. А еще перед этой заповедью – есть заповедь о любви к Богу. Но главное, что меня не устраивает в этом расхожем утверждении – то, что в него можно вложить какое угодно содержание. Потому что не дается определения: а кто такой ближний, и кто такой я, которых стоит полюбить? Кажется, а что тут спрашивать? Я – это Семен Семенович Борисов, я – это Анастасия Ивановна Лещинская… Но вот другая фраза: «Я хочу выпить». Действительно это я хочу, или во мне что-то требует дозы спиртного? Может, это недостаток дофаминов, к которому привело регулярное злоупотребление алкоголем, вызвал у меня депрессивное состояние – а в мозгу есть память о том, как вновь простимулировать выброс дофамина? То есть это кажется , что я хочу выпить. А на самом деле это желание – проявление нарушенного, не успевшего восстановиться в достаточной мере баланса нейромедиаторов плюс неумение проживать свои чувства и эмоции в трезвом состоянии. Или еще проще. Не я хочу выпить, а мне с детства внушено обществом (семейные «культурные ритуалы») и телевидением, что без алкоголя праздник – не праздник, – и теперь мною живут заложенные с детства установки. Или вот: «Я хочу бифштекс». Это я хочу его, или во мне говорит навязанный мне образ преуспевающего американского бизнесмена, или менеджера, или крутого частного детектива (из Чейза), которые, идя на ленч в ресторан, почти всегда заказывают себе это блюдо. А оно же мне столько времени было недоступно! И вот сейчас, когда появляются деньги, мне так хочется соответствовать (в собственных глазах) этому образу, что мозг на полубессознательном уровне направляет волю – и она мои ноги прямиком ведет в ресторан! Опять-таки, это я хочу соответствовать данному образу, или во мне страсть гордыни и тщеславия работает? |
| Если сохранение мира с Турциею было делом первой важности для России во время борьбы ее с Швециею до «преславной виктории», то и теперь вести о неприязненных движениях со стороны Порты сильно смутили Петра среди его торжеств прибалтийских. У него было одно желание – кончить как можно скорее тяжкую войну выгодным миром, и потому он не давал ни себе, ни войску, ни народу своему отдыха, чтоб воспользоваться Полтавою и вынудить у Швеции мир поскорее и как можно выгоднее. И вдруг он должен оставить войну на севере, дать возможность шведам вздохнуть, собрать свои силы; до сих пор он вел войну с сознанием необходимости ее для народа, видел благословение над своим делом, видел близкий конец трудного подвига, берег перед глазами, и вдруг сильная волна относит челн снова в открытое, беспредельное море. Вовсе не любя войны для войны, совершенно чуждый славолюбивых, завоевательных стремлений, Петр видел перед собою новую, бесцельную войну, и войну, представлявшую большие трудности: турки поднимались не одни; с их войсками нужно было ждать к себе в гости старого знакомого, Карла XII, жаждавшего восстановить свою силу и свою славу; Польша ненадежна, в ней по-прежнему дела идут, «как молодая брага»; партия Лещинского поднимется опять при первом появлении шведов; а надежна ли старшина малороссийская? Оборонительною войною на юге, на границах Польши и Малороссии, ограничиться нельзя, крайне опасно; надобно предупредить врага, искать его в собственных владениях, возбуждать здесь против него внутренних врагов, значит, надобно сосредоточить главные силы на юге, надобно самому царю перенестись туда; а что будет на севере? В состоянии ли будет союзная Дания сдержать шведов? Действия ее в 1710 году подавали плохую надежду. Мы видели, что благодаря Полтаве Долгорукому удалось уговорить датское правительство начать войну с Швециею. Война началась, но опять пошли тревожные слухи, что англичане и голландцы хлопочут о примирении Дании с Швециею. «Буду доведываться и стараться не допускать до этого, – писал Долгорукий Головкину в декабре, – хотя эти слухи еще неверны, однако я прилежно прошу прислать мне немедленно указ: если узнаю, что то правда, что мне тогда прикажете делать? А сам я не вижу другого способа, как скупить министров, потому что они великую силу имеют в приговорах, король без них ничего не делает; думаю, что надобно заранее удобрить министров, хотя бы двоих, чтоб препятствовали мирным предложениям в совете; а если дожидаться, пока дело откроется как решенное, то, чтоб заставить переменить решение, надобно будет давать дачи великие, да и тут мало надежды переделать сделанное дело. Министры, которым я обещал награду от царского величества, если склонят короля к войне, уже не раз мне говорили об исполнении обещания; я все от них отговаривался тем, что писал и не получил ответа, хотел отволочь, чтоб не давать, а теперь, думаю, надобно им дать хотя немного, чтоб иметь хотя малую на них надежду». |
| – Что, вы от природы старообрядец или перешли от великороссийской церкви? – спросили его. Он отвечал, что перешел от церкви. – Где же и кто присоединил вас в старообрядство? Гость и на это отвечал очень смело: – В Бессарабии, в Куреневском монастыре, священник Кузьма. – Посредством какого же чина он вас присоединял? Этот вопрос был уже гораздо потруднее. Лещинский отвечал: – Да так, как надобно, – так и исправлял; он уж знает. – Может-быть, вы проклинали какие-нибудь ереси, или что-нибудь над вами читали, или, наконец, не помазывали ли вас миром? – Да, действительно, кое-что я сам читал, а то отец Кузьма, – вообще как следует по священным правилам… Ясно было, что г-н Лещинский никакого присоединения в старообрядство даже и не видал; впрочем, он и сам потом сознался, что вовсе не старообрядец, а приехал в Белую-Криницу собственно за тем, чтобы предложить митрополиту, не позволить ли ему завести в Бело-криницком монастыре типографию, так как он имеет у себя большое количество славянского шрифта и знает типографское дело. Чтобы показать обращик своей работы, он представил несколько экземпляров привезенной им, очень искусно напечатанной кииги, под названием: Григориево видение, то есть , известное сказание о мытарствах. 136 Лещинский доказывал Кириллу, что старообрядцы приобретут огромные выгоды от учреждения в митрополии своей собственной типографии для печатания церковно-богослужебных книг, в которых они так нуждаются; притом же, говорил он, можно будет печатать не одни богослужебные книги, а и всякие старообрядские сочинения; вообще, для противодействия русской церкви и русскому правительству типография была бы благодетельнейшим учреждением. Все это в Белой-Кринице знали очень хорошо и без г-на Лещинского; его предложение было приятно как нельзя больше. Но для него, прежде всего, требовались средства; а средствами в ту пору митрополия была очень скудна и без Москвы в этом случае никак не могла обойтись. Кстати, в это самое время в Белой-Кринице находились два депутата от московских старообрядцев (раздорнической партии): известный Ефим Федоров Крючков и товарищ его Василий Шамаркин. |
| Знакомясь с переводными житиями сборника, мы видим, что почти все они написаны не самим свят. Димитрием. Об этом говорят не только язык и почерк их, но и некоторые заметки. Например, на житии св. мученицы Людмилы Чешской рукой Святителя сверху листа написано: «перевод п. Стефана Любинского»; переводчиком жития св. Дионисия Александрийского называется «Иоанн Христофорович»; о книге Мелита сказано, что она «перевод отца Антония Стаховского, казнодея Черниговского». Эти заметки ставят перед нами очень важный вопрос – о сотрудниках свят. Димитрия по составлению Четиих-Миней. Что такие сотрудники у свят. Димитрия были, в этом как будто нельзя и сомневаться. Из переписки с Феологом и другими лицами мы видим, что Святитель часто обращался к ним с просьбами найти и списать для него то или иное житие. Эти просьбы не оставались без ответа, и, как мы уже говорили, большая часть находящихся в разбираемых нами сборниках житий может считаться присланной Святителю его друзьями и доброжелателями. Нет сомнения, что и ранее Святитель имел таких сотрудников. В Московской Патриаршей библиотеке, в рукописи под 146, есть житие Саввы, первого учителя Сербского, на котором положена такая надпись: «списано преп. Дометианом, иеромонахом монастыря Хиландары нарицаемого, а з него писал отец Филофей Лещинский сокращение и не весьма рассмотрительне» (л. 257). И. А. Шляпкин предполагает 311 , что эта надпись сделана не позже 1688 года. Тот же Филофей Лещинский в 1705 году 4 марта прислал Святителю «Лествицу», а в 1706 году – житие равноапостольной Марии Магдалины. В 1699 году, как мы уже не раз говорили, прислано Святителю Карионом Истоминым житие преп. Иосифа Волоцкого . Вообще, таких друзей-сотрудников, списывавших для свят. Димитрия с различных славянских источников жития святых, было, вероятно, немало как в ростовский, так и в украинский период его деятельности. Одни из этих сотрудников были простыми переписчиками рукописей, другие при списывании подвергали их некоторой переработке. Так, Филофей Лещинский писал житие Саввы «сокращение»; в сборнике 420, нами описанном, житие Андрея, Христа ради юродивого, написано тоже «сокращение частию от простерших словес...». |
|
|
