| англ. администрации и крупные бароны, архиеп. Маэл Падрик О Сканнал (1261-1270) огласил буллу папы Урбана IV с подтверждением привилегий примаса И. (эти привилегии были истолкованы в широком смысле - юрисдикция примаса над полнотой Церкви в И. и право предношения креста во всех епископствах). Настаивая на этих привилегиях, Маэл Падрик О Сканнал соглашался въезжать в пров. Дублин только с предношением креста, что было неприемлемо для Дублинского архиепископа и препятствовало сотрудничеству архиепископа Арма с королевской администрацией и его участию в заседаниях ирл. парламента (с 1297). На этом основании архиепископ Арма был освобожден от обязанности посещать Дублин и мог действовать через представителей. Резная сень в церкви аббатства Холикросс. XV в. Резная сень в церкви аббатства Холикросс. XV в. Прелаты были вынуждены объединяться, чтобы противостоять королевской администрации, которая пыталась оказывать на них давление. Распространение на И. норм англ. права привело к ограничению церковных привилегий по сравнению с нормами традиц. ирл. права, предусматривавших полноту юрисдикции Церкви в делах, касавшихся церковной собственности, преступлений против христ. веры и нравственности и др. С сер. XIII в. ирл. епископы активно отстаивали привилегии католич. Церкви, указывая на их нарушения королевской администрацией. Особую активность в защите церковных привилегий проявил Дублинский архиеп. Фульк де Сандфорд (1256-1271), к-рый добился от Папского престола назначения судей-делегатов для рассмотрения дел о злоупотреблениях королевской администрации. Архиепископ указывал на то, что администрация ограничивала судебную юрисдикцию прелатов над подчиненными-мирянами, запрещала церковным судам рассматривать дела о преступлениях мирян против духовенства и имущественные споры клириков и т. д. Особое негодование ирл. епископов вызывали ограничение права церковных судов отлучать от Церкви виновных (им предоставлялось право апелляции к королевскому суду) и широкое применение запретительных приказов, нарушение которых духовенством каралось штрафами в пользу казны. |
| В июле 1830 г. над Европой пронеслась революционная буря. Во Франции свергнут был король Карл X. Бельгия отделилась от Голландии. Вспыхнули волнения в Италии. Император Николай I являлся сторонником сближения России с Францией. Со свойственной ему определенностью он высказался в этом смысле в своем письме к королю Карлу X 22 марта 1828 г. О таковом взгляде Государя сообщали в 1830 г. своим правительствам австрийский и французский послы в Петербурге. Император Николай I сочувствовал королевской экспедиции в Алжир, и отправил в действовавшую там армию полковника Генерального штаба Философова. С радостью воспринята была им конечная там победа Франции. Добрые чувства питал Государь и лично к Карлу X. С тем большим беспокойством наблюдал он в последнее время за его ошибочной внутренней политикой, несогласной с установлениями конституции, в верности которой король дал присягу. Будучи сам противником представительного строя, Государь считал, что монарх, приняв соответственные обязательства, должен честно их выполнять. Действия крайне реакционного правительства князя Полиньяка, издававшего законы помимо парламента, вызывали негодование Государя. Опасался он сильной вспышки недовольства в стране. Министр иностранных дел граф Нессельроде писал 9 апреля 1830 г. русскому послу в Париже графу Поццо ди Борго: «Его Императорское Величество желает Франции спокойствия и благоденствия, почему и желает торжества разумной умеренности». Государь, не стесняясь, высказывал осуждение действиям короля. Сразу же после Июльской революции Государь имел длительный разговор с французским поверенным в делах бароном Бургоэном, начавшийся бурно. «Если бы во время кровавых смут в Париже народ разгромил дом русского посольства и обнародовал мои депеши, – сказал Государь во время этой беседы, – то были бы поражены, узнав, что я высказывался против государственного переворота, удивились бы, что Русский Самодержец поручает своему представителю внушить конституционному королю соблюдение учрежденных конституций, утвержденных присягой». Тому же барону Бургоэну Государь в более раннем разговоре так отозвался о королевской гвардии, ведшей упорный бой с толпой: «Молодцы ваши гренадеры королевской гвардии! Я желал бы поставить золотую статую каждому из них». |
| Добился ли он чего-нибудь существенного, обнаружится немедленно. – По-видимому, мистер Уинкль, – сказал Фанки, – мистер Пиквик уже не молодой человек? – Да, – ответил мистер Уинкль, – он мог бы быть моим отцом. – Вы сказали моему высокоученому другу, что знаете мистера Пиквика много лет. Были у вас какие-нибудь основания предполагать или думать, что он собирается жениться? – О нет, конечно нет! – ответил мистер Уинкль с таким жаром, что мистеру Фанки следовало бы как можно скорее удалить его с места для свидетелей. Адвокаты утверждают, что есть два вида особенно неприятных свидетелей: сопротивляющийся свидетель и слишком рьяный свидетель: мистеру Уинклю было суждено выступить в обеих ролях. – Я пойду еще дальше, мистер Уинкль, – продолжал мистер Фанки с весьма любезным и самодовольным видом. – Замечали вы в манерах мистера Пиквика и в его поведении по отношению к другому полу нечто такое, что побуждало вас думать, будто он помышлял о женитьбе, по крайней мере в последние годы? – О нет, конечно нет! – ответил мистер Уинкль. – Всегда ли его поведение по отношению к женщинам было поведением человека, который, будучи уже не молод и вполне удовлетворен своими занятиями и развлечениями, относится к ним, как мог бы отец относиться к своим дочерям? – В этом не приходится сомневаться, – ответил мистер Уинкль от всей души, – то есть... да, о да... конечно! .. – Вы никогда не замечали в его отношениях к миссис Бардл или какой-либо другой женщине ничего хоть сколько-нибудь подозрительного? – спросил мистер Фанки, приготовляясь сесть на свое место, так как королевский юрисконсульт Снаббин делал ему знаки. – Н-н-нет, – ответил мистер Уинкль, – за исключением одного незначительного случая, который, я нимало не сомневаюсь, можно легко объяснить. Если бы злополучный мистер Фанки сел, когда королевский юрисконсульт Снаббин ему подмигнул, или если бы королевский юрисконсульт Базфаз прекратил этот неправильный перекрестный допрос в самом начале (от чего он, разумеется, воздержался, заметив волнение мистера Уинкля и прекрасно зная, что оно, по всем вероятиям, послужит ему, Базфазу, на пользу), это неуместное признание не было бы сделано. |
| В ответ раздался общий хохот, а маленький судья поднял глаза, сердито посмотрел и сказал: – Советую вам быть осторожнее, сэр! – Вот это самое сказал мне тогда и мистер Пиквик, милорд, – отвечал Сэм. – И я был очень осторожен с этим-вот костюмом; право же, очень осторожен, милорд. Судья сурово смотрел на Сэма в течение добрых, двух минут, но физиономия Сэма оставалась столь невозмутимо спокойной и безмятежной, что судья не сказал ни слова и жестом предложил королевскому юрисконсульту Базфазу продолжать. – Вы хотите сказать, мистер Уэллер, – произнес королевский юрисконсульт Базфаз, внушительно складывая на груди руки и поворачиваясь вполоборота к присяжным, словно давая немое заверение, что еще допечет свидетеля, – вы хотите сказать, мистер Уэллер, что вы не видели этого обморока истицы в объятиях ответчика – обморока, о котором, как вы слышали, говорили свидетели? – Конечно, не видел, – ответил Сэм. – Я был в коридоре, пока меня не позвали наверх, а тогда старой леди там уже не было. – Но позвольте, мистер Уэллер, – сказал королевский юрисконсульт Базфаз, опуская большое перо в стоявшую перед ним чернильницу в расчете запугать Сэма тем, что записывает его ответ. – Вы были в коридоре и тем не менее не видели решительно ничего, что происходило. Есть у вас глаза, мистер Уэллер? – Да, у меня есть глаза, – ответил Сэм, – и в этом-то все дело. Будь у меня вместо них пара патентованных газовых микроскопов особой силы, увеличивающих в два миллиона раз, может быть я и увидел бы сквозь лестницу и сосновую дверь, но коли у меня есть только глаза, то, понимаете ли, зрение мое ограничено. Услышав такой ответ, который был дан без малейшего раздражения и с величайшим простодушием и хладнокровием, зрители захихикали, маленький судья улыбнулся, – вид у королевского юрисконсульта Базфаза был отменно глупый. После краткой консультации с Додсоном и Фоггом высокоученый королевский юрисконсульт снова обратился к Сэму и сказал, усиленно стараясь скрыть досаду. – Теперь, мистер Уэллер, с вашего разрешения, я задам еще один вопрос по другому пункту. |
| Может и самые конфедераты из разных мест... И без того уже не мало подымается нареканий на людей, вами принимаемых без моего ведома, как военного начальника, чего никогда не бывало. В случае дальнейшего обременения народонаселения, а тем более опасности или какого-либо вреда от неприятеля, в чём вас бы обвинили, я полагаю, вам есть ещё время подумать. Много значительных лиц и так уже на это указывают, и недавно ещё извещали меня об этом, объявляя притом, что в Москве уже чувствуют и вообще хорошо знают, и готовы (к отпору), и притом с большими средствами, чем как от вас это слышим. Далее, самая присяга его королевского величества может ли быть кем-нибудь частным образом истолкована; рассудите это хорошенько сами. Сохрани Бог потерпеть поражение, тогда может последовать мщение за то, что мы первые нарушили договор. Прибавлю ещё и то, что, по мнению всех, вы действуете вопреки воле его королевского величества, и я, будучи военным начальником, не получал ни малейшей об этом от короля декларации, а, напротив, из получаемых от его королевского величества ответов совсем другое усматривал. Я уже несколько раз писал к вам относительно этого дела и в настоящее время не могу сказать ничего другого». Ответ вполне достойный, тон официальный, никаких намёков на возможность уступок и тайных соглашений. Конечно, содержание его стало известным обоим друзьям: и самозванцу, и Мнишку. Тем не менее оба не успокоились. Особа канцлера была слишком высока и авторитетна, чтобы они не попробовали ещё раз привлечь его на свою сторону. Самозванец первый откликнулся на его отповедь и отправил к нему новое письмо. И опять он униженно просил о помощи, и опять намекал на благодарность, которую он обязывался преподнести Замойскому впоследствии. Самозванец писал: „Ясновельможный. Поручаю милости вашей мою доброжелательность. Я не удивляюсь тому, что милость ваша не изволили ответить мне на моё письмо: дела мои, по усмотрению и глубокому их исследованию милостью вашей, кажется, повлекли бы за собой затруднения и какие-то опасные для короны распри, возбуждённые с московским государством и другими коронными соседями. |
| 27 июня 1940 г. 23 час. 00 мин. Посланник заявляет, что он пришел сообщить положительный ответ своего правительства на советские предложения. Посланник зачитывает следующее: «Правительство СССР обратилось к Румынскому правительству с нотой, которая была вручена 26 июня в 10 часов вечера его превосходительством г-ном В. Молотовым, Председателем Совета Народных Комиссаров, народным комиссаром иностранных дел, г-ну Давидеску, посланнику Румынии в Москве. Вдохновляемое тем же, что и Советское правительство, желанием видеть решенными мирными средствами все вопросы, которые могли бы вызвать разногласия между СССР и Румынией, Королевское правительство заявляет, что оно готово приступить немедленно, в самом широком смысле к дружественному обсуждению, с общего согласия всех предложений, исходящих от Советского правительства. Соответственно Королевское правительство просит Советское правительство соблаговолить указать место и дату, которые оно желает фиксировать для этой цели. Как только Румынское правительство получит ответ Советского правительства, оно назначит делегатов и надеется, что переговоры с представителями Советского правительства будут иметь результатом создание прочных отношений, доброго согласия и дружбы между СССР и Румынией. 27 июня 1940 года». Закончив чтение, Давидеску передает тов. Молотову текст только что сделанного заявления. Тов. Молотов отвечает, что он не видит в сделанном заявлении согласия на советские предложения, и что он полагает, что завтра же советские войска должны вступить на территорию Бессарабии и Северной Буковины. Если советские предложения приняты, то остается лишь договориться о деталях. Тов. Молотов просит посланника вторично прочесть ему то место в заявлении, где говорится о принятии советских предложений. Посланник зачитывает следующее: «Королевское правительство заявляет, что оно готово приступить немедленно, в самом широком смысле, к дружественному обсуждению с общего согласия всех предложений, исходящих от Советского правительства». Посланник подчеркивает слова «всех», считая, что оно означает принятие в принципе советских предложений. |
| Пол Фрегози Часть VI. Отклонение на юг. Освобождение в Лузитании. Португалия, 1079–1147 Отвоевание Иберии касалось не только Испании, а джихад в Иберии действовал не только против Испании. Помимо Франции, у Испании имелся еще один сосед, Португалия, выросшая из суматохи, неразберихи и крови неумолимого конфликта между христианами и маврами. Португалия, в то время графство, присоединенное к Кастилии, известное в предыдущие века как Лузитания еще до того, как стала частью Римской империи, обрела независимость в XII веке, когда её оккупировали частично мавры, а частично кастильцы. Её борьба за независимость оказалась жестокой и ожесточенной. Это история об алчности, интригах и крови, начавшейся, когда молодой французский рыцарь, потомок короля Генриха Бургундского, как-то утром въехал в Сарагоссу и предложил свой меч королю Альфонсо VI Кастильскому и Леонскому, а вскоре после этого женился на (незаконнорожденной) дочери короля Терезе. Присутствие Генриха Бургундского в Кастилии не случайно. Французские рыцари находились в авангарде крестоносцев, отправившихся воевать в Святую Землю. Иерусалим не всегда был единственным местом, привлекавшим этих христианских воинов. Испания, расположенная гораздо ближе к Франции, также была захвачена неверными маврами, а Кастилия и Арагон – переполнены французскими авантюристами благородного происхождения, которых манили на юг от Пиренеев пафосные призывы римского понтифика спасти Испанию от сарацин. Юные джентельмены Франции стекались за Пиренеи на помощь своим сражающимся испанским католическим родственникам не только из чувства христианского братства, но и, прямо скажем, из-за любви к приключениям и надеждам на большие награды. Беспокойные, амбициозные и предприимчивые, а некоторые даже надеющиеся создать из хаоса войны небольшое королевство для себя и своих детей! Такими они были! И таким был Генрих Бургундский. Правнук короля Франции Роберта Благочестивого, Генрих Бургундский принадлежал к тем рыцарям королевской крови, которые бродили по спорным и неспокойным землям Европы и Ближнего Востока с мечом в руке в поисках дела, за которое можно сражаться, и воюя за трон, на который можно взобраться. Он прибыл в Кастилию с самыми лучшими рекомендациями: будучи племянником недавно умершей королевы Кастилии Констанс, бывшей бургундской, и женой короля Альфонсо VI Кастильского и Леона. Возможно, король Альфонсо надеялся, что Генрих Бургундский окажется еще одним Сидом. Будучи королевской крови, он был готов, благодаря своему положению, присоединиться к королевской кастильской семье. Поэтому король отдал бургундскому рыцарю руку своей дочери, а в качестве приданого графство Португалия, принадлежавшее тогда Испании и часть кастильских владений, в основном занятых мусульманами. |
| Анна Ахматова: галерея портретов (фото) Многие художники, скульпторы и фотографы почитали за честь запечатлеть ее легендарный чеканный профиль, знаменитую челку и королевский стан. 5 марта, 2016 Многие художники, скульпторы и фотографы почитали за честь запечатлеть ее легендарный чеканный профиль, знаменитую челку и королевский стан. Галерею портретов Анны Ахматовой создал в начале 20-х годов выдающийся фотомастер Моисей Наппельбаум. Десятки ее фотоизображений сделали во второй половине 20-х годов писатель Павел Лукницкий и искусствовед Николай Пунин. Позже Ахматову не раз снимали фотокорреспонденты газет, ТАСС, АПН, ЮПИ, бесчисленные фотолюбители. Многие художники, скульпторы и фотографы почитали за честь запечатлеть ее легендарный чеканный профиль, знаменитую челку и королевский стан. У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 3 мая, 2013 16 января, 2016 28 января, 2016 24 февраля, 2024 1 января, 2024 16 декабря, 2023 9 августа, 2023 5 августа, 2023 4 января, 2023 Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Другие фотоленты Показать еще Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) Учредитель: Автономная некоммерческая организация информационно-познавательный центр «Правмир» (АНО «Правмир») (ОГРН 1107799036730) Главный редактор: Данилова А.А. Адрес электронной почты редакции: info@pravmir.ru Телефон: +7 929 952 59 99 Чтобы связаться с редакцией или сообщить обо всех замеченных ошибках, воспользуйтесь формой обратной связи . Републикация материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) возможна только с письменного разрешения редакции. Мнение авторов статей портала может не совпадать с позицией редакции. Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе Правмиру нужна ваша помощь Помогите нам быть вместе |
| При любом другом монархе поэтическим выходкам Рочестера был бы положен скорый конец, но во дни Карла остроумием можно было искупить даже государственную измену. Издевательство над королем и его фаворитками (именно за что сэру Джону Ковентри некогда отсекли нос) не раз и не два оборачивалось для Рочестера недолгим (на пару недель) отлучением от двора. Взаимоотношения короля с поэтом складывались причудливо. Чуть ли не до самой смерти Рочестера, не перестававшего поносить Карла, тот осыпал его милостями. Поэт был при Карле чем-то вроде средневекового шута, дерзящего господину и получающего в ответ то золотые монеты, то затрещины (хотя, бывает, и кандалы). Гамильтон утверждает, что Рочестера отлучали от двора ровно по одному разу в год. Должно быть, это комическое преувеличение, но более или менее достоверно известно о трех случаях мимолетной опалы — и каждый раз поэта карали за стихи о короле и его очередной фаворитке. Чем поэт был обязан Карлу? Список королевских благодеяний длинен. В 1664 году Карл порекомендовал Элизабет Малле предпочесть Рочестера прочим претендентам на ее руку; на следующий год он выдал ему как участнику Бергенского похода семьсот пятьдесят фунтов. В 1666 году назначил его постельничим с жалованьем в тысячу фунтов ежегодно, в 1667-м ввел его в Палату лордов, хотя Рочестер еще не достиг совершеннолетия. В феврале 1668 года назначил распорядителем королевской охоты в графстве Оксфорд, и уже в апреле Рочестер подал прошение о единовременной денежной выплате в целях учреждения четырех постов окружных приставов в Уитлвуд-Форесте. В 1673 году ему были пожалованы — на равных правах с Лоуренсом Гайдом (еще одним постельничим) и главным королевским сводником Уильямом Чиффинчем (королевским кастеляном) — угодье Бествуд и четыре луга под Лентон-Мид в Ноттингемшире с тем, чтобы они впредь пользовались ими сообща за чисто символическую плату в пять фунтов в год; «в знак королевской милости и в награду за неоднократно оказанные каждым из получателей услуги престолу». В 1674 году Рочестера назначили королевским хранителем и распорядителем Вудсток-парка, предоставив ему в качестве резиденции особняк Хай-Лодж. (Последнюю из вышеперечисленных милостей следует, наверное, назвать во многих отношениях самой значительной, сопоставив ее при этом с соответствующим назначением лорда Лавлейса в 1670 году. С этих пор Рочестер попеременно коротал летние месяцы то в Эддербери, то в Вудстоке, и как раз в Хай-Лодже он испустил дух на громадном мрачном ложе, которое затем долгое время демонстрировали посетителям.) |
| «Меня должны были повесить и не повесили. Может быть, и от пули увернусь. Уж столько пуль возле меня пролетело». С аппетитом съел он ужин, довольно вкусный, потому что приговоренных к смерти кормят хорошо: таков уж закон. А Матиуш считался осужденным на смерть. Сел Матиуш у окна и стал смотреть на летающие в небе самолеты: «Наши это или неприятельские?» — подумал он. И вдруг как ухнут сразу три бомбы, и все недалеко от тюрьмы Матиуша. Что было потом, Матиуш не помнит, потому что снова посыпался град бомб. Одна ударила в избу — раздался треск, послышались крики и стоны. Кто-то взял Матиуша на руки, но голова его поникла. Потом что-то ужасно захохотало, а когда, наконец, он пришел в себя, он увидел, что лежит на широкой кровати в какой-то красиво обставленной комнате. 13 — Как вы себя чувствуете, ваше королевское величество? — спросил его, отдавая честь, тот самый старый генерал, который зимой приколол ему медаль за взрыв пороховых складов. — Я Томек Палюх, Вырвидуб, простой солдат, господин генерал, — крикнул Матиуш, вскочив с кровати. — Уж будто! — рассмеялся генерал. — Сейчас проверим. Эй, позвать сюда Фелека. Вошел Фелек в мундире летчика. — Скажи, Фелек, кто это? — Это его королевское величество, король Матиуш Первый. Матиуш не мог больше запираться. Да теперь это было и не нужно. Наоборот, военная обстановка требовала, чтобы громко, на всю армию, на всю страну, крикнуть, что король Матиуш жив и находится на фронте. — Ваше королевское величество, вы можете уже принять участие в совещании? — Могу, — ответил Матиуш. И генерал рассказал, как вместо Матиуша сделали куклу, как эту куклу каждый день возили в машине по столице, как старший министр во время аудиенции даже сажал ее на трон, а кукла, если дернуть ее за шнурок, кивала головой и отдавала честь. В машину куклу вносили на руках, потому что король Матиуш — как писали в газетах — дал слово, что нога его до тех пор не ступит на землю, пока эта земля не будет освобождена от последнего вражеского солдата. И долго этот фокус удавался, и люди верили, хоть странно им было, что король Матиуш всегда одинаково сидит на троне и в карете, никогда не улыбается и ничего не говорит, только иногда кивает головой и отдает честь. Некоторые подозревали, а многие достоверно знали об исчезновении короля Матиуша. |
|
|
