| —24— статьи из Кормчей и из Свода законов (в подстрочных примечаниях) приведены и буквально». 1650 Тщательно рассматривая примечания автора, мы должны сказать однако же, что он судит о них не совсем верно. Что приводимые в них цитаты гражданских византийских законов составляют параллельные места тексту М. Властаря – это совершению верно; но чтобы они служили источниками для М. Властаря – это сказано слишком много (как нами выяснено было уже прежде). Что касается соответствия русских гражданских законов законам синтагмы, то в этом отношении примечается большой произвол автора: ибо нередко в качестве соответствующих приводятся из свода законов такие статьи, которые по содержанию и по духу не имеют никакого соответствия византийским законами, а объединяются только общностью предмета, о коем дают свои разнохарактерные определения. Напр. на стр. 29 приводится византийский закон: «уместившихся с бессловесными или скотоложников должно отсекать член», – и в качестве, соответственного ему закона цитируется ст. 1350 Свод. 1857 и даже 997 Свод. 1885. 1651 Но какое же тут соответствие? Столько же мало соответствия между византийским законом, приводимым на стр. 42 и 43 и приводимым здесь в примечаниях текстом (стр. 64:79, 81:82–86. Т. XIV и ст. 82:83, 88. Уст. Духов. Консисторий). Цитируемые здесь статьи русского кодекса получили свое бытие без всякого влияния М. Властаря . Тоже самое должно сказать о русских законах, цитируемых на стр. 65 в примечании 3-м: также относительно цит. на стр. 67 примеч. 1 и др. Что касается цитации Кормчей книги, то здесь напротив замечается некоторая скудость цитации: автор весьма редко обра- —25— щается к ней, между тем как в ней целиком находится прохирон Василия Македонского, который служил дов. важным источником для синтагмы М. Властаря , – а также эклога Льва Исавра, далее некоторые новеллы Юстиниана, и позднейших византийских императоров. Автор хорошо сделал бы, если бы привел даже целиком текст сих законов по Кормчей книге наряду со своим переводом сих законов. |
| Таким образом, на начальном этапе своего существования богословская дисциплина канонического права представляла из себя последовательную экзегезу церковных правил из Кормчей. К этим толкованиям в рамках одного учебного предмета добавлялось изучение Книги о должностях пресвитеров приходских , заменявшей тогда предмет пастырского богословия. Совмещение преподавания Кормчей и пасторологии («книги: Кормчую, и о должностях приходского священника» ), связанное с государственным регулированием учебной программы посредством предписаний синодского указа «О порядке учения в духовных академиях и семинариях», для того периода было вполне естественным. Разделы и фрагменты канонического права могли попадать в богословские дисциплины церковной истории, догматико-полемического и нравственного богословия и др. К haчaлy XIX b. система канонического права еще не сформировалась, поэтому, как писал И. А. Чистович, познания в этой области «приобретались в Российской Церкви почти только частным упражнением любителей церковного благоустройства и опытом в церковных судилищах, а не наставлением в училищах духовных» . Таким образом, пока что каноническое право оставалось сферой начетнических интересов и практическим ответвлением церковного суда. И. С. Бердников сделал интересное замечание, характеризующее преподавание и изучение канонического права на тот период времени: «…просто в практическом ознакомлении с правилами, действовавшими на практике и помещавшимися в Кормчей книге и богослужебных книгах» . Но стоит отметить, что уже существовали первые попытки систематизации знания канонического права. К примеру, некоторые разделы канонического права читались в Казанской духовной академии при прохождении философских наук преподавателем Борисом Поликарповым в самом haчaлe XIX b. . В 1808 г. Комиссией духовных училищ была поставлена задача систематизации канонического права: признана необходимость в составлении «краткого хронологически-систематического изложения науки» . В 1809 г. той же комиссией для первого курса Петербургской академии по церковному праву была одобрена следующая программа: «прочитать всю Кормчую… но Кормчую нельзя читать без строгой благоразумной критики» . В проекте Устава духовных академий 1810 г. говорилось: «Каноническое право нашей Церкви требует особенного внимания профессора, тем более, что доселе оно не приведено еще в надлежащий порядок и должно быть пояснено собственными его (профессора) изысканиями» . |
| Об отношении предписываемого статьею порядка и состава установления брака к практиковавшемуся в древней России и в Кормчей книге ничего не говорится, и не было издано никаких руководственных указов от церковной власти ни в XVII, ни в начале XVIII века. В течение этого времени установление брака, во всех великорусских епархиях, происходило в том порядке, который существовал до издания в печати Кормчей книги. Мало того, Петр Великий указом 3-го апреля 1702 года старался улучшить тот порядок установления брака, который употреблялся в древней России. Мы выше упоминали, что церковное обручение могло следовать и не следовать за сговором, могло совершаться и немедленно после сговора за несколько времени до венчанья, отдельно от него, и непосредственно пред венчанием, – и что после церковного обручения жених и невеста обязывались со стороны церкви к венчанию. Но известно, что в древней России родители, по воле которых составлялись браки их детей, нередко не допускали свидания жениха и невесты до самого времени церковного обручения и венчания 452 . Они намеренно старались, чтобы тот и другой чин совершался без промежутка времени, – и это делали они с тою целью, чтобы условленный ими брак мог состояться даже в таком случае, если бы жених и невеста, увидавшись в первый раз в церкви, во время самого обручения и венчания, не могли отказаться от бракосочетания и, следовательно, принужденно вступали в брак. Петр Великий, заботившись о том, чтобы предоставить свободу в заключении брака самим брачущимся, издал указ, которым узаконил: „рядные и сговорные записи отставить, вместо того писать приданому росписи, после сговору обручению быть прежде венчания за шесть недель; если жених или невеста и после обручения не желают вступать в договоренный брак, они свободны расторгнуть обручение» по указанным в указе основаниям 453 . Этим указом Петр Великий ослабил юридическое значение или непременную обязательность сговора о браке, скреплявшегося церковным обручением, и определил, отнюдь не в противность древней практике и правилам церкви, чтобы церковное венчание следовало за церковным обручением не ранее шести недель. |
| 69 Текст новеллы – у Zachariae, jus graeco-roman. t. III. p. 172: русск. перев. в ст. Маркова: «Обручение и венчание по Кормчей книге» (Странник за 1882 г., т. III, стр. 26) и у проф. Горчакова: «О тайне супружества», стр. 164–5. 70 См. Zachariae ibid. p. 338–340: Leunclavii – jus graeco-rom. t. I. p. 121–3. Новелла имп. Никифора есть собственно подтверждение соборного определения, состоявшегося при п. Иоанне Ксифилине, в апреле месяце 1066 г. А это соборное определение настойчиво проводило мысль, что обручение по своим последствиям равносильно браку. Ссылаясь на гражданское законодательство, усвояевшее обручению силу создавать родство, в смысле препятствия к браку, между одною стороною и близкими родственниками другой (напр., между обрученницей и сыном или братом обрученного с ней), а также на обычное уже в то время требование, чтобы обручивишийся с девицею и потерявший ее, вследствие ли смерти ее или по разводу, не был поставляем на священные степени, как второбрачный, патриарх, совместно с собором, предписывал, чтобы впредь не допускать недозволенных и воспрещенных сочетании между свойственниками не только в тех случаях, когда основанием свойства служит брак с церковною формою его заключения (εροληγα), но и тогда, когда «обручение совершено по закону, брак же не состоится и разрушится смертью (одной из сторон) или другим способом». Основание требования – то, что «обручение имеет все свойства законного брака» (τς νομμου μνηστεας το γμου τξιν τε κα κατστασιν χοσης), и след. между ними «не должно быть никакого различия» (μηδν εναι γμου τε κα μνηστεας διφορον) в отношетии к юридическим последствиям (Σντ. V, 51–2: русск. перевод, весьма неточный, в цит. статье Маркова, стр. 23–4). 71 Новелла Алексея Комнина издана у Zachariae t. III. р. 359–364: Leunclavii t. I. p. 126–130; славянский перевод, совершенно буквальный и неудобопонятный, в Кормчей, по изд. 1787 г., ч. 2, гл. 43, л. 37–42: русск. перев. у проф. Горчакова (цит. соч. стр. 163–8) и Маркова (цит. ст., стр. 26–30). Докладная записка «великого стража», с ответом на нее императора, у Zachariae, р. 376–383; Leunclavii р. 132–138: Σντ.V, 284–291; слав. перев. в Кормчей, ч. 2, л. 42–49: русск. перев. в статье Маркова, стр. 30–34: изложение содержания – у Горчакова, стр. 168–170. |
| В 1755 г. Св. Синод рассуждал, что в Кормчей книге, напечатанной еще в 7161 г. (1653 г.), прежде бывшего еще книг исправления в Москве, содержатся св. Апостол, св. Вселенских и Поместных соборов, а также Василия Великого и других Богоносных Отец правила неточные, но только сокращенные, с краткими толкованиями, о которых доподлинно неизвестно чьи оные сокращения и толкования; равным образом и относительно законов и некоторых других бывших после Вселенских частных (партикулярных) соборов правил и других статей усматривается, что они с греческими экземплярами в текстах во многих местах имеют несходства и страдают в переводе темнотою; вследствие сего в производстве дел при рассуждениях бывает не без сумнительства и не без остановки, наипаче же оттого, что в оной не самые подлинные вышереченные правила, но сокращенные из них только содержатся. Посему Св. Синод полагал, что надлежит оную Кормчую при Св. Синоде так, как и Библия была исправлена, исправить таким образом, чтобы, во-первых, самые настоящие правила, против греческих таковых книг, перевести на российский диалект, потом и в российской Кормчей сокращения оных правил и в толковании правил греческого текста, точно и ясно исправив, под оные настоящие правила подвести: равным образом и гражданские законы и все прочее против греческого же текста также исправить и в чем тоже окажется несходство против греческих, то выписать особо и с мнением предложить Св. Синоду. Для предполагаемого труда Синод постановил выслать в С.-Петербург бывшего тогда в московской славяно-греко-латинской академии проповедника иеромонаха Иоасафа Ярошевского, и при нем для перевода с греческого на российский язык быть синодальному переводчику Григорию Полетике. Вызванный для этого дела переводчик Ярошевский отказался от этого послушания за болезнью и потому, что «он отчасти хотя и обучался греческаго диалекта, но за недолговременным неупотреблением онаго почти совсем запамятовал». Вопрос о Кормчей по-видимому заглох вследствие того, что внимание Св. |
| В резюме своего весьма обстоятельного исторического очерка по вопросу о практическом значении Номоканона в русской церкви автор приходит к тому выводу, что Номоканон при Требнике остается нужным теперь для церковной практики разве только потому, что содержит в себе нисколько правил, принятых во всех православных автокефальных церквах вне канонического кодекса древней вселенской церкви, но неизвестных у нас в славянском переводе из другого источника кроме этого Номоканона. К таким правилам принадлежат, – кроме относящихся к монахам, признаваемых действующими в уставе Дух. Консистории, – еще правила 84, 163, 164, 166, 172, 204, 209, 213–214. Думается, однако, и этот перечень более долог, чем он должен быть на самом деле. Так указываемые здесь монашеские правила находящаяся в Номоканоне, в известной мере получили у нас место ранее этого Номоканона – в Кормчей книге. Равным образом, и из исчисленных автором отдельных правил, некоторые также известны по второй части Кормчей, как напр., правила – 166, 172 и отчасти 214 193 . Так как с изданием «Книги правил» Кормчая книга официально не отменена и предполагается, что практическое значение второй ее части в известной степени остается в силе и доныне, то отсюда следует, что и указываемые теперь отдельные правила Номоканона, если и сохраняют обязательную силу, то не только чрез включение их в Номоканон, но и вследствие помещения в указываемой части Кормчей. Из речи автора о практическом значении в русской церкви Номоканона в прошедшем, – мы обращаем внимание только на два ее места. По первому, Номоканон в прошлом русской церкви, согласно изысканиям А. С. Павлова , имел двоякое значение – как духовническое руководство и, затем, как сборник правил – относящихся к области церковного суда и управления. В этом последнем заявлении автора, – добавим мы, – еще одно из доказательств того, что Номоканон, по внутреннему характеру его содержания, далеко выступает за пределы понятия о духовническом руководстве в строгом значении этого понятия. |
| Св. Синод, без особых распоряжений, принял доношения Августина к сведению «до будущего рассуждения». 11 Отложив на этом соображении «усовершение» в период от 6 марта 1819 года по 1 августа 1820 года составленного свода духовных законов, преосвященный Августин предпринял «приуготовительные» труды для предполагаемого им комитета по составлению свода духовных законов. Для сего с 1 ноября 1832 г. по 31 день марта 1833 г. он занялся составлением хронологического реестра всех духовных законов, содержащихся в Кормчей книге, Духовном регламенте, Полном собрании законов Российской Империи и в рукописном собрании синодских постановлений с 1721 по 1828 г. Кроме сего реестра Августин сделал выписку из подлежащих томов Свода гражданских законов, тех статей, кои, по его словам, «нужно поместить в свод духовных законов по причине взаимной связи существующей между духовным и гражданским состоянием правоверных россиян и по причине всегдашней зависимости всех членов христианской церкви по всем их правам и обязанностям гражданским и семейственным от законов и учреждений государственных и гражданских, основанных на законе Божием. Донося об изложенных занятиях по изготовлению приуготовительных трудов для составления полного свода духовных законов, Августин представил при сем Синоду уже совершенные им труды: 1) обозрение исторических сведений о своде духовных законов; 2) хронологический реестр семидесяти главам Кормчей книги, содержащей в себе духовные и гражданские законы и 3) хронологическое показание о числе духовных законов, изданных от первого века по 1832 год по Рождестве Христове, с просьбою принять эти труды «в милостивое внимание и высокое покровительство». Св. Синод представленные Августином труды передал действительному статскому советнику Куницыну, занимавшемуся, как увидим, при Св. Синоде составлением свода духовных законов, для соображения в порученном ему деле, о чем и уведомил указом преосвященного Августина, который успел уже с 10 февраля 1835 г. заняться составлением 1) алфавитного свода всех богословских и нравственных истин, содержащихся в ветхозаветных и новозаветных книгах Св. Писания: 2) алфавитного свода всех духовных законов, содержащихся в семидесяти главах Кормчей книги и 3) алфавитного свода духовных законов, содержащихся в Духовном регламенте. Составлению этих сводов Августин придавал особенное значение в виду того, что по Духовному регламенту основанием систематического свода духовных законов Российской церкви должен служить закон Божий, в Священном Писании предложенный, також каноны или правила соборные и св. отец. |
| тайны и руководимой соборами с их правилами и «неписанными уставами». Но, живя в «осмочисленном», «всезлобном веке», приходится «по приличию времени», за «помрачением светил церкви», содержать лишь те обычаи и законы, которые можно ныне соблюдать. Так, хотя по Кормчей книге для правильности брака требуется семь условий: 1) согласие брачующихся, 2) законные лета, 3) отсутствие родства, 4) благословение родителей, 5) наличность достоверных свидетелей, 6) согласие господ и 7) благословение иерейское, – по нужде, если нет иереев, последнее условие может отпасть, как не обязательно и шестое (господ может и не быть у брачующихся). И это будет брак «по естественному обычаю». Прежде чем продолжать изложение доводов «свитков», нужно отметить, что на Кормчую в доказательство законности брака и без священнического благословения ссылался уже Иван Алексеев, сделавший соответствующие выводы из того определения брака, какой здесь находится: «форма, сиесть образ, или совершение брака, суть словеса совокупляющихся, изволение их внутреннее, пред иереем извещающая»; «вещь сие тайны есть муж и жена, в приобщение брака честно кроме всякого препятия правильнаго совокупитися изволяющии» 14 . Автор «свитка», цитируя разные места Кормчей (лл. 404, 405, 428, 429:500), не буквально воспроизводит их, a по смыслу. Буквально с подлинником совпадает только одно место из Матвея Правильника (Властаря), в Кормчей однако читающееся в другой редакции. Вот как определяет брак Матвей Правильник: «брак есть мужа и жены сочетание и снаследие во всей жизни, божественныя и человеческия правины общение, любо благословением, любо венчанием, любо с записанием, а яже чрез сия бываемая, яко не бывша вменяем» 15 . Матвей Канонник привлекался к полемике из-за брака давно уже, но данными местами, по свидетельству проф. Ивановского, стали пользоваться только новейшие брачники 16 . По словам «свитков», супружество «по естественному обычаю» имеет свидетелей в лице Авраама, пославшего своего раба «составить брак» сыну Исааку (Быт:24), Иосифа, которому фараон дал в жену дочь жреца Петефрия (Быт:41), Моисея, женатого на Сепфоре (Исх:2), Товии (Тов:6–7) 17 . |
| Например, по ст. 3 первой части 10 тома запрещается вступать в брак лицам мужского пола ранее 18-ти, а женского – ранее 16 лет от рождения. Но что этот закон не есть полная отмена византийского закона, содержащегося в 48 главе Кормчей (в Эклоге), которым дозволяется вступать в брак: мужчинам 15, а женщинам 13 лет, видно из статей 37 и 39 того же Свода гражданских законов, где установляется различие церковного и гражданского брачного совершеннолетия, то есть того, которое определено в Кормчей, и того, которое указано в 3 статье Свода гражд. законов. И это различие имеет весьма важное юридическое значение. Если брак заключен по достижении брачующимися церковного совершеннолетия (15 и 13 лет), но до совершеннолетия гражданского (18 и 16), то он остается в силе; напротив, брак, заключенный до исполнения жениху или невесте церковного совершеннолетия, подлежит отмене, если только он не имел последствием беременности жены (Устав Духов. Кон. ст. 209; т. 10 ч. 2 ст. 623). Наконец, во второй части Кормчей содержатся такие правовые нормы, которые хотя по своему происхождению суть греко-римские законы, но по своему содержанию имеют чисто канонический характер, и представляют, как бы «канонизованные законы» (leges canonisatae). Понятно, что такие законы не могут считаться отмененными вследствие того, что мы их не находим ни в нашем Своде Законов, ни в новой Книге Правил. Гражданскому законодателю не было до подобных норм, как чисто церковных, никакого дела; церковная же власть тем менее может смотреть на эти законы, как на потерявшие силу, что они во многих случаях являются дополнением и разъяснением канонических источников. В доказательство того, что действительно подобные нормы, не принятые ни в Свод Законов, ни в другие русские церковные уставы, не потеряли своей силы, представим следующий пример. Одна консистория по делу о причетнике, вступившем во второй брак, постановила лишить его стихаря и права входить в алтарь, но Св. Синод отменил это постановление, утверждаясь на одной статье известного нам, усвояемого Иоанну Схоластику, извлечения из новелл Юстиниана, по которой причетник, вступивший во второй брак, лишается права промоции на высшие церковно-иерархические степени, но не несет никакого правоумаления в своем прежнем звании (Корм. |
| Трудящиеся монахи не пренебрегают и духовными трудами. Если им случится где-либо трудиться и если там есть подходящее место, то при наступлении времени молитвы и песнопения они прекращают работу и совершают псалмопения, потому что с ними всегда следует священник. «Сказание» о Святой Горе, написанное Максимом также и для старца Вассиана, значительно более кратко 656 . Да и в целом сотрудничество с русским нестяжателем носило совершенно иной характер, нежели беседы с великим князем. Старец Вассиан для обоснования своих нестяжательских взглядов обратился к изучению канонических норм и правил, к Кормчей книге, но усмотрел в ней противоречия в вопросе «о селах», который интересовал его в первую очередь. По его восприятию, одни правила «повелевают», а другие «запрещают» монастырям иметь села. Преп. Максим Грек сделал переводы некоторых правил и толкований к ним и познакомил Вассиана с приемами филологической критики текста, когда текст исследуется не с помощью противопоставления ему другого текста, с противоположным содержанием, но устанавливается история и степень подлинности самого текста. Некоторые упоминания сел в Кормчей появились на какой-то стадии славянских переводов этого памятника 657 . На Соборе, начавшемся 11мая 1531 года, Вассиану Патрикееву были предъявлены обвинения в произвольных, без благословения властей, изменениях в Кормчей. Ряд обвинений был общим с теми, которые предъявлялись Максиму Греку . Некоторые соборные заседания были общими. Дата начала Собора на Максима Грека неизвестна, подготовка к нему и заседания проходили в пределах апреля-мая 1531 года. «Нестяжание» рассматривалось на Соборах как вопрос о землях, селах и зависимых людях («а чудотворцев называешь смутотворцы, потому что они у монастырей села имеют и людей»). После того как Вассиану были прочитаны «свидетельства» о том, что «древънии святии отци и чудотворцы села имели у монастырей», обвиняемый отвечал: «Те держали села, а пристрастия к ним не имели», и поставил под сомнение их чудотворение. |
|
|
