| главными цензурными учреждениями являлись Санкт-Петербургский и Московский духовные цензурные комитеты, функционировавшие при соответствующих духовных академиях. Начиная же с 60-х гг. XIX в. начинает происходить, как кажется, спонтанная, а значит непродуманная децентрализация. Св. Синод начал наделять цензорскими полномочиями различные учреждения и лиц, с этого времени подчиняющихся и отчитывающихся непосредственно Св. Синоду или епархиальным архиереям, а не столичным духовно-цензурным комитетам. И дальше этот процесс только набирал обороты. Так, к началу XX в. в число этих учреждений входили Комиссия при Грузино-Имеретинской синодальной конторе, ведомство протопресвитера военного и морского духовенства, Учебный комитет при Святейшем Синоде, Училищный комитет при Святейшем Синоде, Санкт-Петербургская, Московская, Киевская и Казанская духовные академии, Наблюдательный церковно-певческий совет при Московском Синодальном училище церковного пения, Общество восстановления православного христианства на Кавказе, Совет Казанского братства св. Гурия, Алтайская духовная миссия, Российские духовные миссии в Японии, Китае, Корее и Урмии, Цензурный комитет Алеутской епархии, цензоры епархиальных ведомостей, проповедей и катехизических поучений и местных инородческих изданий 30 . У каждой структуры были свои полномочия, далеко не всегда четко и ясно прописанные. В результате иногда происходила путаница, приводившая к конфликтным ситуациям, как это случилось, например, после издания с разрешения Киевской духовной академии монографии ее же профессора Н. И. Петрова «Очерки истории украинской литературы XIX века» (Киев, 1884) 31 . И хотя целое дело, появившееся по этому поводу в недрах синодальной канцелярии, возникло позже описываемых событий, очевидно, что беспорядок в духовно-цензурном ведомстве начался именно в рассматриваемый период, т. е. в 60-е гг. Поскольку правила 1865 г., касавшиеся исключительно гражданской цензуры и не затрагивавшие духовное ведомство, являлись временными, очевидно, что нужно было выработать полноценный цензурный устав. |
| а) Составление и рассмотрение новых программ и конспектов наук, преподаваемых в академиях и семинариях, рассмотрение и избрание учебных книг и руководств. б) Рассмотрение и оценка сочинений, представляемых к соисканию ученых степеней. в) Рассмотрение книг и брошюр, представляемых цензурными комитетами на рассмотрение синоду. г) Рассмотрение программ вновь предпринимаемых к изданию духовных журналов и наблюдение за печатаемыми в них статьями. д) Поощрение и пособие к изданию книг, полезных для духовного просвещения. е) Изыскание мер к улучшению нравственного воспитания в духовно-учебных заведениях. ж) Наблюдение над церковно-народными школами, поощрение к умножению их, издание для них и вообще для народного чтения духовных книг и брошюр в дешевейших изданиях. Словом изыскание мер к распространению и возвышению духовного просвещения и в духовенстве и в народе. Для полного достижения цели, т.е., чтобы духовно-учебное управление могло действовать с неослабной энергией и в видах Святейшего Синода, необходимо, чтобы оно состояло под председательством одного из членов Святейшего Синода, который направлял бы все действия его к единодушному, неослабному стремлению к высшей его цели и был бы живой связью духовно-учебного управления с Синодом. Затем Святейшему Синоду будет принадлежать то, что и составляет его существенную обязанность, высший надзор и попечение о преуспевании Веры и благочестия в духовных школах, в духовенстве и в народе. В дополнение к изложенным выше соображениям об усовершенствовании духовных семинарий, комитет, имея в виду главную цель семинарского образования, долгом почитает представить на благоусмотрение Святейшего Синода следующее мнение свое об окончивших курс семинарского учения. Как бы ни были тщательно приготовляемы воспитанники духовных семинарий к предстоящему им священническому служению в церкви Божией, как бы ни было хорошо направлено к цели воспитание и образование, все же приготовление это будет только теоретическое, школа не сообщает и не может сообщить духовным воспитанникам необходимой опытности, которая может быть приобретена только действительным служением их церкви в низших степенях церковного клира. Посему, по мнению комитета, необходимо, чтобы окончившие курс учения в семинариях воспитанники не тотчас были посвящаемы в сан священнический, а постепенно восходили к нему путем действительного служения церкви, начиная с причетнической должности. К этому заключению приводят следующие соображения: |
| Указ Санкт-Петербургскому духовно-цензурному комитету был послан 30 июня 1894 года 285 . 113 Акафист св. равноапостольной Марии Магдалине 22 ноября 1892 года был представлен в Санкт-Петербургский духовно-цензурный комитет настоятелем Санкт-Петербургского Адмиралтейского собора прот. Доримедонтом Поповицким составленный им акафист св. Марии Магдалине. Представляя акафист в цензуру, составитель его писал, что «издание акафиста предпринято в пользу Волонского Мариинского женского монастыря в видах религиозно-нравственного утешения сестрам обители, дух которых песнь неседальная воскриляла бы горе и давала бы им в образе Марии Магдалины идеал святой любви к Сладчайшему Иисусу». По рассмотрении рукописи в цензурном комитете было найдено, что «акафист написан удовлетворительным славянским языком, довольно содержателен и написан размером, вполне соответствующим этому роду церковных песнопений». 19 августа 1894 года за 1502 акафист был представлен Санкт-Петербургским духовно-цензурным комитетом Святейшему Синоду с одобрительным отзывом. Святейший Синод поручил рассмотреть рукопись преосвященному Виссариону, епископу Костромскому и Галичскому, который и представил 20 октября 1894 года в Святейший Синод свой отзыв. В отзыве преосвященный Виссарион писал: «Достоинство рассмотренного мной акафиста св. равноапостольной Марии Магдалине состоит в выдержанности церковнославянского склада речи и в заметном проявлении благочестивого чувства. Но усиленная забота автора о том, чтобы непременно написать 13 кондаков и 12 икосов и чтобы в каждом икосе непременно было двенадцать приветственных воззваний, была причиной того, что он при скудости сведений о св. Марии Магдалине принужден был часто повторять одни и те же мысли о ее достоинствах и похвальные о ней выражения. Многословие при бедности содержания есть обыкновенный недостаток большей части позднейших, известных под именем акафистов церковных песнопений. Составители их являются неудачными подражателями двух древних акафистов Богоматери и Иисусу Сладчайшему. Тем не менее акафист св. Марии Магдалине, написанный протоиереем Доримедонтом Поповицким, отнюдь не хуже, если не лучше, многих появившихся в последнее время акафистов, а потому с отзывом Санкт-Петербургского духовно-цензурного комитета о беспрепятственности к напечатанию его можно согласиться. В тексте акафиста сделаны мной поправки». Святейший Синод 26 октября/17 ноября 1894 года за 3038 определил: разрешить акафист св. Марии Магдалине к напечатанию со сделанными в нем исправлениями. |
| [iv] Котович А. Н. К вопросу о духовной цензуре. - СПб., 1905. - С. 8. [v] Комитет духовно-цензурный//Полный православный богословский энциклопедический словарь. - СПб., 1900. - Стлб. 1422. [vi] Известный публицист А. А. Кизеветтер комментировал монографию А. Н. Котовича «Духовная цензура в России»: «Автор, прошедший чрез духовную цензуру, оказывался прикрепленным к синодальным типографиям. И синодальные типографии извлекали из этой монополии немалые выгоды. Они ничего не напечатали в кредит и не делали авторам никаких уступок. Интересы религии и чистоты веры как-то неуловимо сливались с интересами типографии и приращением типографского капитала. В этом пункте духовная цензура была неумолима и не допускала никаких поблажек. Когда периодические издания должны были отсылать какую-нибудь отдельную статью в духовную цензуру, последняя требовала, чтобы данная статья была напечатана в московской синодальной типографии». Цит. по: Кизеветтер А. А. Духовная цензура в России (Ал. Котович: «Духовная цензура в России 1799-1855 гг.». СПб., 1909. Стран. XVI + 604)/Кизеветтер А. А. Исторические очерки. - М. 1912. - С. 187. [vii] «Заботясь, наконец, о " литературе " , члены цензуры сначала исполняли обязанности корректоров, исправляя все сочинения " в словах и целых выражениях " , как гласила стереотипная фраза. Изредка им поручалось определение подлинности слов (Димитрия Ростовского, Стефана Яворского). Со введением устава 1828 г. очистка сочинений от литературных шероховатостей формально была снята с цензуры. Это, по ее указаниям, должны были делать авторы и переводчики. Но цензоры, - иные из любви к делу, другие из предосторожности, очень часто принимали на себя этот труд. Предосторожность была далеко не излишня. Когда секретный комитет при Св. Синоде начал пересмотр пропущенного цензурой, - все было поставлено ей на вид. Во фразе: " нерадивые и юные сердцем, они воображают, что несколько мертвых молитв и сухих обрядов достаточны для достижения спасения " , было найдено, конечно, дыхание протестантизма. Слова " заунывный, воображение, нежный " и т.п. признаны духовному сану не соответствующими. По поводу книжки " Седмица страстная " было замечено следующее: " Автор хотел излить свои благочестивые чувствования стихами, но употребленные им по неопытности хореистические стихи совершенно нейдут к столь важному предмету, долженствующему извлекать слезы у каждого, кто об нем помыслит, и требующему размера важного " . В результате предписание духовно-цензурным комитетам: " обращать внимание на соблюдение степенного и приличного образа изложения " ». Цит. по: Котович А. Н. К вопросу о духовной цензуре. - СПб., 1905. - С. 13-14. |
| Особенно зорко следила за этим течением в нашей науке тогдашняя духовная цензура. В архивных документах, обрисовывающих прошлую жизнь нашей церкви, конечно, не всё и не всегда совпадало с наличным порядком вещей, а напротив многое уклонялось от него – и в этом усматривали серьёзную опасность для интересов церкви. Боялись всего, – боялись «суждений иномыслящих», боялись раскола, боялись, наконец, «соблазна» и для правоверных членов церкви 2208 . Изучение самых архивов не запрещалось безусловно; за то строго блюли за тем, чтобы результаты этого изучения не выходили за пределы кабинетной учености и не делались общим достоянием публики. Как наша духовная цензура относилась к изданию в печати древне-русских церковных памятников, об этом хорошо свидетельствует случай с Остромировым Евангелием, происшедший не задолго до появления в свет Описания Синодальной библиотеки. Издание этого древнейшего памятника славяно-русской литературы (XI в.) задумано было известным знатоком наших древностей, А.Х. Востоковым, по поручению Академии Наук и на ее средства; в нем были заинтересованы некоторые высокопоставленные лица; сам Обер-Прокурор Св. Синода, граф Протасов стоял на стороне его; но при всём том требовалось еще особое разрешение Св. Синода. Когда рукопись Евангелия была из- —479— готовлена Востоковым и представлена в Синод, то, следуя обычному порядку, Синод отдал ее на рассмотрение С.-Петербурскому духовно-цензурному Комитету, а Комитет в 1841-м году вошел снова в Синод с особым докладом по вопросу печатания Остромирова Евангелия, очень характерным для цензурных взглядов того времени. Указывая на несходство Остромирова Евангелия с печатными, славянским и греческим, текстами, на добавки и опущения в месяцесловах рукописи и на неудобства надписей при изображении Евангелистов 2209 , Комитет в этом докладе полагал, что Остромирово Евангелие по рукописи Востокова может быть допущено к печатанию лишь под тем условием, если издатель присоединит замечания на все несходные с принятым текстом места Евангелия, изберет греческий текст более близкий к Остромирову Евангелию и объяснит разности в месяцеслове. |
| Древность была благодарнее к просветителям славян, и память их чтилась особыми службами; но не вошедши, к удивлению, в свое время в состав Минеи при первом издании ее в печати, службы сии сохранились не вполне и не в удовлетворительном виде. В одной из рукописей Московской Синодальной библиотеки находится под 14 февраля неполная служба одному Кириллу, а под 6 апреля – один канон обоим святителям. На греческом языке отыскана служба, но не им одним, а совместно с другими пятью преемниками их. В Болгарии и Сербии, куда относился я, тоже не оказалось службы просветителям славян по той, вероятно, причине, что у них употребляются с давних времен Минеи нашей печати. Вследствие сего, озаботившись составлением вновь службы апостолам славянским, я долгом считаю препроводить рукопись, содержащую сию службу, к Вашему сиятельству, прося Вас представить оную Св. Синоду и ходатайствовать, дабы оная, если призвана будет удовлетворительной для своей цели, напечатана была в Синодальной типографии и разослана по церквам, а вслед за тем, при новом издании месячных Миней, внесена была и туда под 11 числом мая, дабы могла быть отправляема в означенное число неопустительно как у нас, так и у других славянских народов, пользующихся нашими богослужебными книгами. Так как в следующем, 1862, году, будет праздноваться у нас тысячелетие России, а славянские народы собираются праздновать тысячелетие просвещения своего через святых Кирилла и Мефодия светом Евангелия и изобретения ими славянских письмен, то издание представляемой службы славянским апостолам могло бы быть, по мнению моему, особенно прилично сему знаменательному времени». Граф А. П. Толстой представленное преосвященным Антонием отношение и службу предложил Святейшему Синоду. Святейший Синод 26 июля/14 августа 1861 года постановил: означенную рукопись препроводить в Санкт-Петербургский духовно-цензурный комитет с тем, чтобы по рассмотрении представил свое мнение. Отзыв о службе дал комитету архимандрит Фотий. Комитет 5 апреля 1862 года донес Святейшему Синоду, что «Служба преподобным отцам нашим, равноапостольным Мефодию и Константину, нареченному Кириллом» составлена согласно с жизнью преподобных и в духе Православной Церкви и что препятствий к напечатанию ее нет. |
| Попечительство о бедных духовного знания, занимавшее помещение в нижнем этаже, заведовало богадельнями и крупными приютами (такими как Горихвостовское, Толстовское, Георгиевское, Островское, Медведниковское), а также большим количеством меньших, устроенных при городских кладбищах и при некоторых церквах. В приютах призревались как бедные духовного звания, так и люди из других сословий. В Доме помещались духовно-цензурный комитет и церковно-археологический музей с уникальными собраниями предметов церковной старины. С первых дней открытия в нем работал комитет по сбору предметов церковной утвари для рассылки в бедные храмы и помощи бедствующему священству. Члены комитета и бесчисленные благотворители помогали многим храмам на западных окраинах России и в Закавказье. Епархиальный дом стал родным для общества любителей церковного пения и его хора. Общество записывало и издавало старинные церковные напевы; учредило премии и выдавало их ежегодно за лучшие сочинения для церковных хоров. В Соборной палате Епархиального дома проводились рабочие заседания Поместного Собора Русской Православной Церкви с августа 1917 г. по сентябрь 1918 г. С 1918 г. в Епархиальном доме начались занятия Православной народной академии – уникального высшего учебного заведения, сочетавшего богословское образование со светским. Советскими властями Епархиальный дом был окончательно закрыт 15 июня 1922 г. Были разграблены его музейные коллекции, библиотеки; уничтожено убранство Владимирского храма. Здание отобрали у Церкви, и с 1924 г., его занимал Главполитпросвет, который начал перестройку. В большом зале заседаний оборудуется кинотеатр «Артес»; кинобудка с аппаратурой устраивается в помещении бывшей колокольни, куда пробит проем из зрительного зала – бывшей Соборной палаты. Экран навешивался на металлический занавес, отделявший прежде палату от храма. Остальные помещения были переданы Академии коммунистического воспитания им. Крупской. Часть комнат второго этажа была оборудована под жилье сотрудников академии. |
| Правительство не только ничего не имеет, в принципе, против расширения круга деятельности духовно-цензурных академических комитетов, но, напротив, само усиливается сосредоточить в них все нити духовной цензуры. Между тем, несочувствующая принятому им направлению партия духовенства как бы боится пользоваться его дарами, при случае укрывается за тень московской духовной цензуры и, опасаясь передать несовершеннолетним комитетам все принадлежащее ей «церковное» значение, не спешит с введением нового устава. Эту точку зрения необходимо иметь в виду, при обзоре тех правил цензурных комитетов, которые утверждены в 1814 году, и той сдержанности в пользовании ими, которую особенно последовательно проявляет петербургский комитет. Выработка более подробных правил для цензуры была поручена комиссией духовных училищ, в начале 1814 года, петербургскому академическому цензурному комитету 284 . Нет сомнения, что, при желании, он мог бы твердо заявить об уравнении своих прав и содержания с московской цензурой. Доказать ее несостоятельность было бы не трудно: по имевшимся в центральных учреждениях сведениям, в предыдущем году ею было рассмотрено и отослано в синодальную типографию одно поучение и одно сочиненьице 285 . И, однако, отстранив вопрос о содержании, (до самого 1828 года цензоры комитета служили безвозмездно), комитет выдвинул вопрос, например, о цензе для своих членов. «Членом цензурного комитета, говорится в правилах (ст. 341), может быть только тот, кто имеет собственный опыт сочинения, одобренный публикою или начальством». Избираться цензоры должны были действительными членами академической конференции из среды действительных же членов, причем, правда, духовные лица при выборе имели преимущество пред светскими 286 . Что касается круга ведения цензурных комитетов, то нельзя сказать, чтобы он вполне определенно, – с устранением возможности перетолкований, – был очерчен правилами. В самом деле, мало выяснял отношение духовной цензуры к гражданской, посвященный этому вопросу параграф (348): «рассмотрению комитета подлежит всякое духовное и к духовным училищам относящееся сочинение, и без одобрения оного ни одно из таковых сочинений, или переводов, не может быть напечатано в типографиях академического округа». В сравнении с 104 п. начертания, здесь приходится наблюдать лишь формальное логическое превращение: отрицательному суждению («никакое духовное») придать положительный характер («всякое духовное»). С другой стороны, некоторую дезорганизацию могла вносить и следующая, хотя бы и вполне естественная, оговорка: «рассмотрению комитета не подлежит только то, что издается с дозволения св. прав. синода и комиссии духовных училищ», и это тем более, что никаких замечаний относительно нового положения московской цензуры здесь не находится. |
| На поклонение Почаевской чудотворной иконе Божией Матери и многоцелебным мощам преподобного Иова стекается множество богомольцев со всех концов обширной Российской Империи, от пределов Галиции до Сибири, и от Черного моря до Соловков. Многие из сих богомольцев, придя в Лавру, изъявляют желание приобрести службу в честь святынь почаевских и выражают удивление, когда им объявляют, что таковых служб не имеется. Посему, по случаю юбилейного торжества Почаевской Лавры, было бы вполне благовременно издать службы и акафисты Почаевской чудотворной иконе Божией Матери и преподобному Иову для удовлетворения религиозного чувства православных богомольцев и, наконец, 3) пограничное положение Почаевской Лавры 12 , вследствие которого она является стражем православия на окраине России, привлекая к оному своею святынею отринутых от него чад соседней Холмщины и Галиции. Посему ввиду разного рода сомнительных слухов, которыми враги православия стараются подорвать уверенность в простом народе в подлинности святыни Почаевской, необходимо издать особые службы для прославления этой святыни, чтобы заградить уста глаголющих лукавое». При этом рапорте приложена записка Хойнацкого на двух полных листах, исписанных мелким и густым почерком и подписанных: «В Нежине 19 ноября 1882 года». Святейший Синод, получив рапорт с запиской и рукописными службами от 12 января 1883 года, в своем заседании 17 марта того же года приказал рукопись препроводить в Санкт-Петербургский духовно-цензурный комитет и разрешить преосвященному отпраздновать согласно с ходатайством юбилей. Указ послан 1 апреля преосвященному и Цензурному комитету. 20 мая того же 1884 года под 542 Санкт-Петербургский духовно-цензурный комитет доносил Святейшему Синоду, что «Рассмотрев означенные рукописи, член комитета архимандрит Арсений (Иващенко) донес комитету, что в них оказались некоторые неточности догматического свойства, неправильные применения изречений Священного Писания к почаевским событиям, неточность выражений и погрешности в словосочетании, иногда зависевшие, может быть, от переписчика, и что все таковые места по возможности им исправлены». |
| 991 System, S. 161, νοn denen wir das erste kurz als das der äusseren Berichtigung, das zweite als das der inneren Beschränkung der Hypothesen bezeichnen wollen»... cp. Logik I. S. 452 ff. 993 Ср. В. Bosanquet Logic. I 1888. (О псих. основ. обращ. единич. В классовые понятия. Bosanquet соглашается с Вундтом в экономизации) (р. 68) 994 Ibid. 8. 218: «Die Gegenstands, – die Eigenschafts – und die Zustandsbegriffe». См. также Logik I, S. 461. 999 Logik I. S. 118. (Вундт разделяет катег. Арист-я на 4 группы, из которых перв. 3 соотв. его категориям, а 4-ая производная). 1000 См. Baumann Deutsche Phil... (Нас удивляет тο, что Baumann находит у Вундта не три, а четыре категории. (См. 61 стр.). Очевидно Baumann смешал кат. Вундта с подразд. аристот-ых категорий). 1004 Bosanquet (Logic. 1888. 1) – считает неясным учение Вундта о «Gegenstandsbegriffi» «...does not seem to me perfectly clear», (p. 151). 1009 О возможности и закон-и стремления за сферу опыта, а вместе с тем и закон. метафизики у Вундта (как у Sigwarta и LLebmann’a) см. Volkelt Erfahrung und Denken 1886. S. 438. 1022 Устав этот нами был уже оценен и указано было его значение и для развития нашей науки. См. мое сочинение: «Церковная Историография от IV до конца XIX века», стр. 527–8; 535 и дал. Спб., 1903. Изд. 2-е. 1024 Нужно сказать, что духовно-цензурный комитет существовал тогда при Академии и состоял почти из одних профессоров ее. 1026 «Так называемый Комитет 2 апреля 1848 г. явился высшей контролирующей цензурой над всеми действиями цензур обыкновенных» (а их было множество). Цыпина. Характеристика литератур. мнений. «Вест. Евр.», 1873, июль, стр. 239–240. О свирепстве дух. цензуры тех же времен можно читать в статьях г. Котовича («Христ. Чт.», 1906 т. П и 1907, т. I). 1027 Впрочем, за подробностями по этому вопросу отсылаем читателя к вышеупомянутому нашему сочинению: «Церковная Историография» и т. д. стр. 359–542. 1028 Здесь мы разумеем прежде всего новый устав духовн. Академии. изданный в 1884 году и формально доселе не отмененный. Он имел в виду дать ход богословским наукам в тесном смысле, предпочтительно пред церковно-историческими (Для этого нужно вчитаться в этот Устав н объяснительную записку к нему, к сожалению, не имеющуюся у меня под руками). Но этой цели он не достиг, так как невыгодные его стороны отразились неблагоприятно на всех науках, преподающихся в Академиях. Усиленный контроль над диссертациями со стороны ректора, митрополита, нарочитых рецензентов, назначаемых от Синода и часто некомпетентных, – и самого Синода, запугивал научных исследователей. |
|
|
