| остается одним из центральных жанров и играет роль эталона по отношению к другим формам: вся средневековая религиозная литература есть в той или иной мере проповедь. Начиная с Бернарда Клервоского (1091–1153) в западную П. проникают мотивы интимного самоуглубления; эта тенденция нарастает к XIII в., в эпоху Франциска Ассизского (ум. 1226) и Антония Падуанского (ум. 1231). В эпоху Возрождения выступают Бернардин Сиенский с его мягким настроением и любовью к бытовой детали и антипод гуманистов Савонарола (1452–98), напротив соединяющий логическую ясность с апокалиптическими чаяниями немедленного конца мира. Сильные стимулы для развития П. дала Реформация: Лютер провозгласил П. смысловым центром церковной жизни, поставив ее выше литургии. В XVII в. во Франции общий культурный подъем и нужды полемики с гугенотами и вольнодумцами порождают расцвет литературно утонченной П., пользующейся стилистическими возможностями барокко (Ж. Б. Боссюэ, Л. Бурдалу и др.). Древнерусская литература дала таких мастеров П., как митрополит Иларион, Кирилл Туровский и Сераиион Владимирский. В русском красноречии XVIII–XIX в. осуществляется синтез допетровских традиций с техникой барочной П. (Феофан Проконович, Стефан Яворский, Платон Левшин). Высокой стилистической выдержанности, но одновременно и полного отрыва от жизни русская П. достигает в творчестве митрополита Филарета (Дроздова, XVII–XVIII вв.). В литературе XIX в. предпринято немало попыток «секуляризовать» лексический и ритмический строй П., присвоить ее формы для нерелигиозных целей. Так, стилистику Н. В. Гоголя с ее специфическим построением периода можно описать как травестию традиций церковной элоквенции; характерно, что сам писатель пытался пернуть формальные приемы П. к их старым функциям (в «высоких» отступлениях и особенно в «Выбранных местах из переписки с друзьями»), что вступало в драматическое противоречие с объективным ходом историко–литературного процесса. В современной литературе интонации П. обычно приобретают более или менее пародийный, «остраненный» характер, даже при самых серьезных намерениях писателя: пример — «Хоры из «Скалы» и «Убийство в соборе» Т. |
| Что же это за связь? И кому не известно, что в сборниках, в которых расположены Слова и поучения по порядку недель и праздников церковных, весьма часто помещаются в такой связи сочинения совершенно различных писателей? Наконец, должно заметить, что не только в списке XIII в., но и в списках XIV, XV и последующих столетий все упомянутые три статьи, сколько нам известно, ни разу не приписываются святому Кириллу Туровскому, напротив, или усвояются другим писателям, греческим, или, что гораздо чаще, не приписываются никакому писателю . Пусть будет верным, что эти статьи не принадлежат тем, кому иногда усвояются, но на каком же основании мы станем усвоять их именно нашему святителю Туровскому, когда ему они нигде не приписываются? Перейдем к последнему Слову — к Слову об исходе души и о мытарствах. В большей части списков, начинающихся с XIV столетия, оно называется Словом вообще святого Кирилла или святого отца Кирилла; в некоторых списках XIV, XV и XVI вв. надписывается именем святого Кирилла Философа и в некоторых списках XVI и XVII вв.— именем святого Кирилла, епископа Туровского . Какому ж из этих двух Кириллов Слово принадлежит? Списки первого рода здесь ничего не решают, а сравнивая списки второго и третьего рода, естественно, более склоняемся приписать Слово святому Кириллу Философу, нежели святому Кириллу Туровскому, так как вторые списки по времени начинаются прежде. Но не по надписям над списками, а по самому содержанию рассматриваемого Слова мы доходим до полной уверенности, что оно принадлежит святому Кириллу Философу. В этом Слове только небольшой приступ приделан неизвестным, а все последующее взято из сочинений святого Кирилла Философа. Представим начало Слова: «Понеже тайна си не всем откровена бысть и многими человекы несведома, но якоже Кирилл Философ рече, не того ради створени быхом, да ямы, и пием, и в одежи различныя облечемся, но да угодим Богови и будущая благая получим. Но понеже непытанием Божественных Писаний заблудихом от истиннаго пути — ни помышляем, како ны есть почтил Бог и создал в утробе матерний и душю вложил, и паки и оттуду ны изведе. |
| 6) Поновление столь простой редакции, что далее идти уже нельзя, именно содержит – или только обычные – вступление и заключение к самому поновлению, или даже одно вступление. Памятников того и другого изобильное количество. В первом случай поновление имеет самые разнообразные надписания, как-то: «М л.тва г. нашем по вся дни глаголемъ» 907 ; иноку на всяк днь.» 908 , иногда с добавлением – «пре д бразо м г.а н.шго » 909 . вкратц наедин ко браз г а н.шго к . идоуще к . лит 910 ; посл всякаго кан .на» 911 ; ко гд н.шем по келейно м правил по вся дни инок .» 912 ; iepeю пре д слоужбою» 913 ; и, наконец, по вся дни иноку. с т.го кирила» 914 , а сверхтого есть списки без всякого надписания 915 . Второй извод в большинстве случаев не имеет надписания 916 , а когда оно есть, то бывает – или «малое исповедание» 917 , или вкратц бо л мь» 918 . Из таких надписаний первого поновления явствует, что оно имело назначение собственно для домашнего употребления. Тем не менее оно имело и формальное значение, раз употребление его предполагалось обязательным священнику или простому иноку пред принятием ими причастия. Под именем св. Кирилла , как автора поновления в рассматриваемом виде, конечно, разумеется св. Кирилл Туровский , одну из молитв которого, как мы видели выше 919 , переписчики пытались сделать достоянием русского чина исповеди. Насколько мы знаем, в творениях Кирилла Туровского не имеется статьи в указываемом виде; но такая приписка ему настоящего произведения в известной степени оправдывается и общим характером некоторых из его творений и в особенности тем, что в ряду творений, надписывавшихся в рукописях именем Кирилла Туровского , известно очень пространное «исповедание ко Господу Богу I. Христу и пречистой его Матери и всем святым его», – исповедание, – сокращением которого вполне может пониматься трактуемое поновление 920 . – Второй извод настоящего поновления, как очевидно, предназначался исключительно для употребления при причащении больных. Предполагался ли по его произнесении перечень грехов, из памятников не видно; однако, судя по данным, извлекаемым из исторической судьбы русского чина причащении «вборз» 921 , есть основание предполагать, что в настоящем случае довольствовались только этою самою исповедною формулою. |
| В дни 800-летнего юбилея «Слова о полку Игореве» на страницах нашей периодической печати прозвучали вдохновенные слова писателей Валентина Распутина, Бориса Олейника, Алеся Адамовича и др. Они подчеркивали общественное политическое и художественное значение бессмертной поэмы, ее современность. «Слово» и сегодня читается как моление о будущем – великое Слово наших предков. О детях, внуках, правнуках. О нас с вами. И о тех, кому после нас быть. Если мы им дадим быть, передав им великое Слово о мире и братстве», – писал белорусский писатель Алесь Адамович. Областные литературы Развитие производительных сил феодального общества приводит к образованию новых экономических, политических и культурных центров, в которых начинается интенсивный процесс формирования областных литератур. Этот процесс проявляется прежде всего в развитии местного летописания и агиографии. Еще с середины XI в. значительное место в развитии русской культуры занимает Новгород. С 1136 г. он становится самостоятельной феодальной городской республикой, управляемой вечем и советом господ во главе с епископом. С 1036 г. в Новгороде ведется местная летопись. Краткость и простота становятся характерными ее особенностями. Главное внимание летописцы уделяют хозяйственной жизни города и области, внутренним «гражданским интересам». На основании местных устных преданий в конце XII – начале XIII в. в Новгороде пишется первое агиографическое произведение – житие Варлаама Хутынского (1-я ред). Благоприятную почву в Новгороде нашел жанр хождений. Здесь создаются «Сказание о Софии в Царьграде», «Книга паломник» – о путешествии в Царьград Добрыни Ядрейковича в 1200 – 1204 гг. и «Повесть о взятии Царьграда фрягами» (крестоносцами) в 1204 г. Крупным политическим и культурным центром становится в XII в. Смоленск. О характере его духовной жизни позволяет судить житие Авраамия Смоленского, написанное Ефремом, и литературная деятельность Климента Смолятича, избранного в 1147 г. собором русских епископов на митрополичий престол. «Бысть книжник и философ так, яко же в Руской земли не бяшеть», – отмечал летописец. Перу Климента принадлежит послание священнику Фоме. Последний обвинил Климента в тщеславии и гордости, а также в том, что он пишет «от Омира и от Аристотеля и от Платона, иже во ельнъскых нырех славне беша». Оправдываясь, Климент дает символико-аллегорическое толкование «писания» в форме вопросов и ответов. Этот принцип широко использует младший современник Климента Смолятича Кирилл Туровский . |
| Суммировать содержание русского богословского византинизма – задача не из легких. Из трех основных деятелей этой школы один, Климент, оставил слишком мало следов богословской мысли, а другой, Иларион, помимо традиционных идей, столь ярко выказал русский национальный дух, что его нельзя считать простым представителем византинизма на русской почве. Что сближает этих трех книжников, так это их образованность, а также использование литературных и ученых приемов, заимствованных у Византии. К этим приемам относятся: (1) наследие эллинистической риторики со всем ее многовековым запасом фигур, тропов и т. п.; (2) аллегорическая экзегетика Писаний, – умеренная и уравновешенная у Илариона и доведенная до нелепых крайностей у Кирилла и Климента. Возможно ли за формой культуры разглядеть ее общий религиозный смысл? В чем квинтэссенция русско-византийского богословия и основанного на нем религиозного отношения к Богу и миру? Было уже отмечено, что Иларион расходится с Кириллом именно в этом последнем, хотя он владеет византийским богословием в столь же полном объеме, как и Кирилл. Таким образом, мы вынуждены восстанавливать концепции и идеи некоторой группы по одному из ее представителей, то есть Кириллу, что представляется рискованной попыткой. И все же на деле она не столь беспочвенна, как кажется. Византийские установки, пронизывающие мысль и жизнь Кирилла, прослеживаются и во всем русском христианстве. Отголоски их можно найти у любого без исключения верующего восточных православных Церквей. В течение веков благодаря связям с Греческой Церковью и через церковную литературу в целом они влияли на русскую религиозность. Но в основном они влияли и продолжают поныне влиять на русское сознание через богатую и ликующую литургию Восточной Церкви. Особенность Кирилла Туровского заключается в кажущемся отсутствии у него русских национальных черт. Он – всего лишь выразитель греческой традиции на русской почве. Эта традиция никем не отрицалась, но многими модифицировалась: иногда она ослаблялась, а порой обогащалась национальным творческим духом. |
| Относительно проповедничества других Православных Церквей Востока можно сказать, что оно полностью или в большой степени находилось под влиянием византийских проповеднических традиций . 4.4. История гомилетики в России. Современные гомилетические пособия До XVII века в России не было какого-либо отдельного труда, посвященного вопросам церковной проповеди. Руководственные наставления относительно этого рода пастырской деятельности почерпались православными пастырями вначале из Священного Писания и из тех творений отцов Церкви, которые имелись в славянском переводе . Затем образцами для подражания стали проповеди замечательных русских проповедников, таких как митр. Иларион Киевский , еп. Кирилл Туровский , еп. Серапион Владимирский , творения которых явились для современников своеобразной практической гомилетикой. О значении их проповеднических трудов для гомилетической науки проф. Я. К. Амфитеатров пишет так: «Все области проповеднических истин более или менее раскрыты нашими отечественными проповедниками и имеют свои образцы. В проповедях изъяснены обязанности пастыря-проповедника, указана подлинная цель наставления церковного, определены даже различные роды и формы поучений; в проповедях же и предисловиях самих проповедников изложены дух, сущность метода и слог церковного красноречия, и изложены весьма точно» . Первым опытом изложения правил церковного проповедничества в нашей стране был труд Ректора Киево-Могилянской коллегии архимандрита Иоанникия Голятовского «Наука, альбо способ зложеня казаня» . Это пособие было издано в 1665 г. в качестве приложения к сборнику собственных проповедей автора, озаглавленного «Ключ разумения». Предмет «Науки» довольно узок: он ограничивается лишь указанием способов составления проповедей и имеет две части. Первая часть имеет теоретический характер. В ней автор говорит о выборе текста Священного Писания, который должен составить основание проповеди, о делении проповеди на части (экзордиум — вступление, наррация — повествование, конклюзия — заключение), указывает на возможные предметы и источники проповеди. Но такой способ составления проповеди, по словам Голятовского, не всем доступен. Поэтому во второй части своего труда киевский ученый предлагает более легкий и доступный способ в составлении проповеди — он дает советы как пользоваться его проповедями, помещенными в «Ключе разумения». Труд архим. Иоанникия написан под влиянием риторических руководств средневековья: автор большое значение придает форме проповеди, уделяет внимание вопросу, как сделать проповедь занимательной с внешней стороны. |
| Предстоящие пред Ним со страхом, невещественными устами пресвятую возглашающие песнь, молите за меня, во все часы согрешающего, да не пожрет меня меч ярости Господней: ибо весьма превзошли беззакония главу мою и, как тяжкое бремя, тяготят душу мою. Если вспомню мимопрошедшие годы жизни моей, – преступником себя чувствую, ибо сознаю себя более всякого человека, злые и неподобные, и немилые Богу дела сотворившим, и боюсь, что сошедший с небес огонь сожжет меня или преисподняя пропасть заживо пожрет меня. Зная же долготерпение и бездну человеколюбия Божия, что не наводит казни на достойного мучений, но ожидает моего покаяния, припадаю и молюся: Святой Гавриил, радости ходатай, спасения благовестник, скорби утешитель и всякого зла погубитель! Будь мне помощником в то время, когда буду одолеваем страстью; почти посещением благим; освети душу, омраченную многими грехами, и укрепи меня в желании творить добрые дела. Вопию к тебе: не презри раба твоего ( имярек ), но поскорей позаботься обо мне, пока не настиг меня конец, пока смерть не опередила; не улови внезапно злосчастной моей души, еще ужасно стерегомой скверными обычаями, ибо застанешь меня не готовым в этой земной жизни к Страшному суду и без ответа поставишь меня пред Судящим каждого по его делам. Святой Уриил! Зри беду мою и войну дьявольскую, в коей я всегда побеждаем. Тебя, моего Помощника, призываю: предвари защиту мою, да очнется ум мой от сна греховного. Ибо удивляюсь в себе: как, крадомый во всякое время, обретаюсь в делах, кои ненавижу, и, неподобное мысля, как я собственными руками разоряю благодать Божию, ожидающую моего обращения к Нему. Увы мне, не имеющему твердого основания для покаяния! И кто даст очам моим источник слез, да плачусь Щедрому Богу, да пошлет Свою Милость и исторгнет меня из житейского моря, волнующегося волнами греховными; погружающийся в нем, я не приемлю связи исцеления со скорым покаянием? Ибо знаю об узах, и не хочу освободиться от них. Святой Рафаил! Подвигни легион Святых Ангелов, дабы молили Владыку Христа за убогую и смиренную мою душу, кающуюся в преждесотворенных мною, не подобающих мне делах. |
| За совершением обряда следовало всегда священное пиршество, сопровождаемое разного рода играми – пляской, песнями, борьбой и пр. 6. Были особенные дни, посвященные богослужебным торжествам, каждогодно в известное время. О годичном круге языческих празднеств славянских сохранилось много данных в обычаях и преданиях народа: из них ясно видно, что главным основанием этого круга было поклонение солнцу; но его удовлетворительное описание не возможно без многих предварительных изысканий. 5 Гельмольд. 1, 6, 11. 12. и пр. Саксо грам. Historia Danica. 14. (rec. Р. Müller et 1. Welschov. Hawn. 1839). 823, 826. 6 Колар: Národnie Spiewanky Slowakúw. Budin. 1834. 1. 422. Палкович: Böhm. Wörterbuch. Presburg. 1821. 2. 1711. « Stary buoh. " И у немцев «der alte Gott». (Grimm, 19). У Сербов: «стари крвник» (Вук, Песне. Ст. изд. 2. 244). 7 Свотлик, Vocabularium Latino-Serbicum. Budischin. 1721. (без означ. стр.) под слов: idolum и пр. 8 Смотр. ниже, а также Касторского: Начертание Слав. Мифологии. СПБ. 1841. стр. 130–138, 178–182. 9 Нестор, 34. Слово о Полку Игор. в Русск. Достоп. 2, 62 и 214. Юнгмана Slownik Ces. 4. 349. Снегирев: Русские в пословицах! М. 10 Нестор. 20, 23, 31, 34, 50. Слово Христолюбца у Востокова, Опис. Рпсей Румянц. Муз. Спб. 1842 стр. 228 и 229. Вацерад в Словаре у Шафарика и Палацкаго, Denkmäler der Böhm. Sprache. Prag. 1841. стр. 220. Колар, ib. 1, 67 и 407. 11 Восточ. сказания об этом у Шармуа, Rélation de Masoudy etc. Mémoires de l’Acad. de S Pbg. 6-éme serie, 2: 319 и 326. Халкондила y Стритера, Memoriæ populorum. 2. 1061. Слово Кирилла в Москвитянине на 1844 год. 1: 243. Кирилл Туровский в Памятниках Словесности 12 века. М. 1822. Стр. 19. Особенное исследование мое об обожании солнца древними Славянами помещено в Журн. Мин. Народ. Просв. за 1846 г. 7. 12 Весифшах у Шармуа, ib. 326. Его слова подтверждаются народными прсданиями и повериями Шафарик, Slow. Starozitnosti. Praha. 1837. Стр. 587. и пр. 18 Гельмольд. 1: 53. Вацерад. ib. 211.213, 215, 216, 217, 231. Прокопий, Chronicon Slavo-Sarm. Warsz. 1827. 113. Мнение о нем Гримма, Deutsche Mythologie (2е А.) Gött. 1844. 643. |
| Этот последний обычай сохраняется до сих пор в Малороссии, где на посвященных дубах вешают полотенца и мотки ниток, называя это приношениями русалкам 119 . В Густинской летописи упоминается о жертвоприношениях рощениям; а в Ипатьевской летописи – о служении около куста 120 . И хотя уже Кирилл Туровский говорил, что «уже бо не нарекутся богом ни древеса 121 », однако не только Духовный Регламент запрещал «перед дубом молитвы петь, но и до сих пор народ русский рассказывает многое о духах, живущих в лесах, о чудесах там происходящих, сохраняет благоговение к некоторым старым деревьям, и даже кое-какие обычаи, напоминающие о языческом лесном богослужении 122 . Так в сказках и заговорах говорится о «силе видимой невидимой», живущей в садах и лесах, о дубе мокрецком, как о чем-то священном и пр 123 . Семицкая песня: «под липою стол стоит», как заметил уже Снегирев, намекает на какой-то жертвенный обряд 124 . Некоторые из раскольников совершают свои обряды в чаще леса; простой народ вообще охотно вслушивается в лесное ауканье, как в голос судьбы; на Бескидах и в лесах Поволжских есть обычай у охотников первый улов оставлять как жертву лесной силе и пр. Поляки также чтили деревья. Эббо упоминает о большом ореховом дереве, посвященном богу близ Штетина; а Сефрид – о большом ветвистом дубе, который почитался жилищем какого-то бога 125 . Народ считает до сих пор некоторые рощи священными и запечатлел прежнее уважение к ним в самых названиях: некоторые называются по прежнему обычаю «божницами» 126 . О религиозном почитании лесов и деревьев у балтийских славян есть много современных свидетельств. У Титмара читаем, что священным считался лес, окружавший храм Ретрский священным и обожаемым был и Святой бор, (Zuitibor) 127 . Более подробные известия находим у Гельмольда, который не только говорит о почитании лесов и рощ, как святилищ и о запрещении клясться деревьями; но и подробно, как самовидец описывает одну из священных рощ. «На пути (из Старгарда в Любек) мы заехали – рассказывает он – в рощу, единственную в том краю, потому что вся она – голая равнина. |
| Всесильне, безлобиве, долготерпеливе Спасе! Дело руку Своею не презри, созданиа Своего не остави 26 , ни рци, Господи 27 : не веде тебе, ни, Господи, не отвратися со гневом Твоим от мене, не посли мя, Господи, в огнь, егоже трепещет душа моя. Ей Владыко мой Господи, не забуди труда раба Твоего, к Тебе бо прибегох и очи душа моея возведох и руце прострох и колени приклоняю 28 , языком молюся, глаголя: помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, по многым щедротам Твоим очисти безакония моя, яко не мертвии восхвалят Тя, ни седящии в аде исповедять Ти ся, но мы, суще недостойнии, благословим Тебе и молимся, просяще Твоея милости. Сам бо рече Господи мой: просяй приимет, яко грядущаго к Мне не иждену вон. Ты бо ни единому человеку погибнути волиши, но всех спасти глубиною судеб Твоих 29 . Ты бо еси Бог мой Пресвятый и аз раб Твой грешный. Огради мя силою креста Твоего и спаси мя от всякаго зла молитвами Пречистыа Владычица нашеа Богородица и святых Ти страстей, еже за ны претерпел еси Отчим благоволением и Твоимь сыноявлением и человеколюбием и Святаго Духа смотрением. Яко Тя хвалят вся силы небесныя в Троице Единаго Бога и мы земнии милости просим и грехов отпуст. Тебе есть миловати и спасати душа наша всегда, ныне и присно и в векы веком. Аминь. Молитва в пяток по часех преподобнаго Кирила священноинока. Что Ти воздам, Господи Исусе Христе Сыне Божий, за вся, яже еси сътворил роду человеческому? И какову мзду принесу Твоей благости? Ни небо, ни земля не может Тебе достойно воздати даров. Яко Сам изволил еси приити на землю спасти грешникы 30 : воплотибося нас ради, бесплотень сый, и волею обнищав богатый. Аз же отметник бых Твоих щедрот, паче всех прогневах Тя; но, нас ради страсть приим, исцели страсти сердца моего; изволивый осудитися и тернием венчан быти, душа моея терние искорени; связавыйся волею и раны приим, разреши узы зол моих, от ран мя вечных избави, поругание претерпев и на кресте пригвоздися, страсе Твоем плоть мою пригвозди; искушающаго 31 мя врага крестом Своим низложи 32 ; на трости губою оцта нужею вкусив, заглади рукописание страстнаго 33 ми греха; в книгы мя животныа впиши; поколебавый от основания землю и камение рассадив, утверди мя на камени веры Твоея, неподвижима мя прочее сътвори; и солнце в тьму преложив, язву копием в ребра приим, тьму ума моего просвети и великую язву грехов моих уврачюй; кровь и воду на очищение своего създания источил еси, дай же слезы очима моима, да очищу скверны безаконий моих; разбойника оправдал еси едино возопивша: помяни мя Господи в царствии Своем: ей Господи! и мене такоже помяни, безпрестани вопиюща к Тебе и того мя части сподоби; приимый Петра плакавшася, и мое покаяние приими; в гробе плотию полежав, умерщвлена мя злыми делы оть гроба нечаяния воздвигни, да чистым сердцем прославляю креста Твоего силу: тем бо диявола победи и умершая от века с Собою воскреси. |
|
|
