| А из всего этого делается для каждого понятно, что вы хотя и верите статье о перстосложении помещенной в большом Катехизисе, но предпочитаете ей другую статью, напечатанную во псалтырях Следованной и Учебной и в книге Кирилловой со статьей, которая называется почему-то Феодоритовой. „Так, так, это твое справедливо, отец архимандрит, что мы слагаем персты для крестного знамения, как учит блаженный Феодорит “, проговорил кто-то из предстоящих. Я, пожалуй, прочту вам, друзья мои, и Феодоритову статью, которая есть здесь, при мне, в книге Кирилловой, но прежде сего считаю нужным разъяснить вам то, почему именно в книге Большом Катехизисе статья о перстосложении имеет разницу с прочими статьями об этом же предмете, помещенными в других вами уважаемых старопечатных книгах? «,Обясни-ка, обясни-ка, мы послушаем,» – сказал кто-то. Составитель книги Большого Катехизиса, как я раньше упоминал о нем, есть протоиерей Лаврентий Зизаний, который родился и жил в Белоруссии. Он сам слагал персты для крестного знамения, как и все в его время белоруссы православные слагали, и доселе слагает весь мир православный, за исключением вас немногих, именующихся старообрядцами. Но книга Большой Катехизис печаталась в Москве, где в то время слагали персты для крестного знамения по обычаю вашему. Поэтому статья, изложенная Лаврентием Зизанием о триперстии, переделана на двуперстие в московской типографии. Но при переделывании на двуперстие волею и неволею исправщики впали в противоречие, так что для самих вас старообрядцев кажется непонятным. Прежде в этой статье сочинитель велит слагать три перста для крестного знамения и полагать их на чело, на живот, на правое и на левое рамо, с Иисусовой молитвой, и ясно, что он разумел о трех перстах первых, т. е. большом, указательном и великосреднем, а справщики на печатном, дворе объяснили иначе, согласно с перстосложением вашим, не замечая того, что попали в противоречие, которое зная, каждый разумный христианин приходит в недоумение: каким образом это могло случиться в такой большой и полезной книге? |
| л. 5–7 862 . В другом списке – ркп. Румянцевского Музея 16 в., список суеверий пополнен; внесены следующие гадательные книги: трепетник, сонник, куроглашенник, в стречно, в полаз, в чох 863 . Может быть митр. Киприан перечислил те книги, которые были в обращении в его время на Руси; может быть он руководился уже готовым материалом для составления указателя отреченных книг по поучениям сербским и болгарским 864 . Индекс Киприана внес новый элемент в историю индексов: до Киприана в индексах перечислялись только книги канонические Священного Писания и книги не канонические. Начиная же с Киприана к книгам не каноническим, апокрифам в собственном смысле, стали присоединять книги гадательного характера; величавые поэтические апокрифы о библейских лицах стали приравниваться к нелепым приметам ухозвона и стенотруска… Это смешение апокрифов с книгами гадательного времени. Так, оно удержано в статье «о книгах ветхого и нового закона ихже не подобает чести правоверным, понеже еретицы написали от своего разума». Полагаем, что статья русского происхождения. Она важна в том отношении, что указывает и на западное происхождение суеверий 865 . Наиболее полное (но недостаточно точное) исчисление отреченных книг заключается в статье «о книгах истинных и ложных», где приведено название следующих книг: Мартолой, рекше Остролог; Острономья, Зелемерие, Чаровник, Громник, Молнияник, Месяц окружится, Колядник, Метание, Мысленик, Сносудец (сонник), Волховник, Лопаточник, Путник, О часех злых и добрых, Рафли, Алманаки. Звездочтец, Шестодневец 866 . Статья «о книгах истинных и ложных» вошла в состав известной Кирилловой книги, изданной в 1644 г. и перепечатанной в 1786 г. Печатное издание весьма мало разнится от рукописной статьи 867 . Известно, что перечни названий отреченных книг в индексах не отличаются точностью. Не все книги, упомянутые в индексе, известны нам под своими именами; может быть некоторые из них внесены в индекс на основании югославянских и визанстийский указаний, а в обращении на Руси не были. |
| 26) В Кирилловой Именуемой, печ. в Москве 7152 (1644) г. Апреля в 21 день, при патр. Иосифе, в лист, ц. б. В послесловии, в конце книги. 27) В Евангелии , печ. в Москве 7159 (1651) г. Июля в 4 день, при патр. Иосифе, в лист, ц. б. В послесловии, в конце книги. 28) Триодь Цветная, печ. в Москве 7111–7112 (1603–1604) г. в послесловии, в конце книги Вам же о богодухновенная и богособранная чета православия, елико освящённых и елика причет, паче же и простые прилежно припадающе и молящеся со усердием прощение просяще, вси потрудившиеся, в деле боговдохновенной сей книги, и елика убо аще вникнув обрящете в ней не украшение в словесах, или погрешение в речах, или не удобрение в деле, милостивы будите, молимся, нашего ума грубости и неразумия и прощение согрешением нашим подадите, а не кляните, да и вы обрящете милость в день судный, когда придёт праведный судия Христос бог воздать хотя всем, каждому по делам его. Подобно сему и в следующих книгах: 29) В книге преп. Ефрема Сирина и Льва Дорофея, печ. в Москве 7160 (1652) г. Января в 1 день, при патр. Иосифе, в лист, ц. б. В послесловии, в конце книги. 30) В Евангелии Учительном, печ. в Москве 7160 (1652) г. Июня в 12 день, при патр. Иосифе, в лист, ц. б. В послесловии, в конце книги. 31) Устав или око церковное, печ. в Москве 7115–1615 г., в послесловии, в конце книги: Всем повсюду елико вас святые церкви, пастыри и учители, священноначальники, и священноиноки, и священники, и все благочестивые народы. Молим вас мы грубые и немощные, паче и не наказание, раболепно поклонении до лица земного умилённо сотворяем. Яко хотяще сию святую книгу прочитать, или переписывать. И аще за немощь прегрешений моих, или мне повинующихся делателей недоумением, укратися, или приложися, или отменися. Милостиви нам будите и незазорны ума нашего немощи недоумению сами же сподобльшеся, от богатодавца больших дарований духовных исправляйте, да писание божественное исполнится, яко несть мы довольны еже от себе что добро творити, или мыслити, но довольство наше всё от бога. |
| Каптерева можно назвать, пожалуй, полуясной и полуопределенной, относительно сложения двух перстов, имеющих преимущественное значение в двуперстии, содержит наставление, решительно не соответствующее принятому у старообрядцев двуперстному сложению, другая же, кроме того и совсем не называющая перстов, ни двух, ни трех, еще менее может соответствовать старообрядческому двуперстию. Итак, «ясной и определенной» редакцией г. Каптерев несомненно признает первую из трех, исчисленных выше. Но что же оказывается? Оказывается, что эта редакция Феодоритова Слова встречается только в печатных его изданиях Иосифовского времени – в Кирилловой книге и Псалтырях; а во всех шестнадцати списках и в печатном тексте Великого Катехизиса содержатся иные редакции. Где же, спрашивается, эти «все ясные и определенные» редакции, о которых так торжественно провозглашает г. Каптерев, «научающие употреблять в крестном знамении двуперстное сложение» и якобы «внесенные во всевозможные наши рукописные сборники»? Быть может, г. Каптерев зачислил сюда и полуопределенную, полуясную редакцию, в которой хотя и содержится наставление о двух перстах, решительно не соответствующее наставлению «ясной и определенной» редакции, но по крайней мере, как и в этой последней, наставление о трех перстах указывает прямо на те три перста, которые слагаются известным образом в двуперстии? Положим так; но ведь и эта полуясная, полуопределенная редакция, кроме печатного же издания 17 в. (в Большом Катехизисе), встречается только в двух «рукописных сборниках» (Фатеевском и м. Даниила), все же остальные четырнадцать списков согласно представляют одну и ту же третью редакцию, которую г. Каптерев должен признать, и очевидно признает, неясной и неопределенной, которая действительно не содержит ясного «учения – употреблять в крестном знамении двуперстное сложение». Как же мог г. Каптерев говорить, что это учение содержится «во всех ясных и определенных редакциях» Феодоритова Слова, «внесенных во всевозможные наши рукописные сборники»? Если бы он желал действительно дать исследование «строго-научное» и не имел «предвзятых полемических тенденций», он сказал бы только, что печатный текст Феодоритова Слова, встречающийся в изданиях Иосифовского времени (в Кирилловой книге и в Псалтырях), представляет «ясную и определенную» редакцию, которая «учит употреблять в крестном знамении двуперстное сложение», и что на такое же сложение перстов указывает менее ясная и определенная редакция Феодоритова Слова, встречаемая в напечатанном при п. |
| Говоря о Феодоритовом Слове, мы заметили, что оно «во всех своих ясных и определенных редакциях учит употреблять в крестном знамении двуперстие», употребили и такую фразу: «получивши определенное выражение в Феодоритовом Слове, учение о двуперстии в крестном знамении было признано нашею церковью за единственно правильное». Г. Субботин берет нашу фразу о Феодоритовом Слове – «во всех своих ясных и определенных редакциях» – и начинает проделывать над ней свои манипуляции. «Во всех своих ясных и определенных редакциях», – но какие именно редакции Феодоритова Слова можно признать ясными и определенными? Делаются длинные рассуждения о редакциях Феодоритова Слова, причем г. Субботин приходит к заключению, что ясной и определенной редакцией Феодоритова Слова может быть названа только одна, и именно та, которая напечатана в Кирилловой книге. Получив этот первый вывод из нашей фразы, г. Субботин кладет его в основу своих дальнейших выводов и заключений. Если «определенная и ясная редакция» Феодоритова Слова есть одна, находящаяся в Кирилловой книге, а г. Каптерев говорит «об определенной и ясной редакции», то, значит, рассуждает г. Субботин, он разумеет здесь редакцию именно Кирилловой книги. Но если это так, продолжает вытягивать свою линию г. Субботин, то, значит, г. Каптерев, заявляющий, что двуперстие получило с половины XV века определенное выражение в Феодоритовом Слове, тем самым, очевидно, признает существующею у нас с половины XV века ту именно определенную форму двуперстия, какой учит Кириллова книга. Отсюда г. Субботину уже нетрудно было сделать и дальнейшие свои выводы и заключения: так как Кириллова книга учит держаться той именно формы перстосложения, какой держатся раскольники, то, значит, рассуждает г. Субботин, г. Каптерев, утверждающий, что в Феодоритовом Слове учение о двуперстии получило определенное выражение, тем самым несомненно утверждает, что раскольничье перстосложение, выраженное в Кирилловой книге, существовало у нас с половины XV века, и, значит, окончательно, наконец, заключает г. Субботин, г. Каптерев имеет в виду доказать и действительно доказывает, что в русской церкви с половины XV века употреблялось и всеми признавалось за правильное именно современное раскольничье перстосложение. |
| 85–90). Последнее предположение автора «Бесед», если мы не ошибаемся, никем еще не высказывалось доселе. Не менее обстоятелен и основателен и сделанный автором «Бесед» разбор Мелетиева свидетельства, которое, как известно, доселе толкуется некоторыми не вполне правильно. 44 Прежде всего автор «Бесед «доказывает, что свидетельство это в том виде, как оно приведено в Стоглаве («два совокупль, а три пригну»), не говорит прямо в пользу старообрядческого перстосложения, так как в нем не указано, какие два перста Мелетий совокупил и какие три пригнул, и раскольники, разумея в этом сказании под двумя перстами – указательный и средний, а под тремя – большой и два последних, толкуют его в свою пользу произвольно и неправильно, так как в сказании нет ни слова о том, что великосредний перст должен быть «мало наклонен», что требуется старообрядческим перстосложением; по мнению автора, в Мелетиевом свидетельстве по Стоглаву с одинаковым правом можно видеть указание как на двуперстие, так и на именословное перстосложение. Против замечания старообрядца о том, что Мелетиево свидетельство (по Стоглаву), в котором говорится, что св. отец перстами изложил учение о св. Троице, не может указывать на именословное перстосложение, в котором перстами означается имя Спасителя: «Иисус Христос», а скорее указывает на старообрядческое перстосложение, в котором тремя перстами (большим и двумя последними) означается св. Троица, автор говорит, что и в именословном перстосложении может знаменоваться вся св. Троица, и в подтверждение своих слов приводит следующие слова св. Василия Великого : Переходя к разбору Мелетиева свидетельства, как оно изложено в книге Кирилловой и др., автор «Бесед», заметив, что и по чтению: «два совокупль, а един пригнув, благослови люди», свидетельство это не ясно говорит в пользу старообрядческого перстосложения, так как не указывает определенно, какие персты совокупить и какие пригнуть, и может с одинаковым правом указывать и на именословное перстосложение, говорит, что Мелетиево свидетельство по списку Кирилловой книги самым естественным и простым образом может быть объяснено в пользу троеперстия, а не двуперстия старообрядческого. |
| 3) Стржелицкий крест (IX) – и по преданию считается кирилловский, и по форме равноконечный (т. е. византийский), но на нем секира «франциска». 4) Бржезовский крест (XII) – по преданию – кирилловский, и по форме византийский, но он высечен на скале. А кресты, вытесанные на камнях – просто могильные памятники или рыцарские знаки (крестоносцев). Такие кресты ставились на месте погребения или смерти, и к Кириллу и Мефодию отношения могут не иметь (5-е положение г. Гавельки). 5) Трнавский крест (XIV) – формы «латинской», несмотря на древностъ и кирилловское предание. 6) Мальмержицкий крест (XVI). Предание о нем – кирилловское, но оно должно покрыть собой отклоняющуюся от византийской форму креста, как указал И. С. Пальмов . 7) Яромержицкий крест (XXV), тоже, судя по его описанию, несмотря на кирилловскую традицию, придется признать, скорее, латинским по форме ( И. С. Пальмов ): это камень в виде креста, в человеческий рост. Как видим, особенного взаимного согласия между преданием и археологией здесь не оказывается. Если мы начнем с археологии, найдем то же. Из ряда собранных крестов, четыре признаны по форме византийскими: Дубицкий (X), Стебеницкий (XV), Огницкий (XIX) и Велико-слатеницкий (XXI) (украшенный мечом при этом). Ни об одном из них преданий кирилловских нет, иначе их сообщили бы Гавелька и Пальмов, – это прямо входит в их интересы. Таким образом, самый материал уже дает доказательство, насколько ненадежно предание, в смысле источника. Второй аргумент г. Гавельки – взгляд народа, отношение к крестам – также едва ли много помогает. Придорожный крест, независимо от его происхождения, как предмет священный, должен возбуждать религиозное чувство. Таким образом, исходя из предания, г. Гавелька должен был впасть в односторонность. А исходить из предания и делать натяжки, ища им оправдания на археологической почве, заставила его тенденция, может быть, патриотическая. Она же была причиной того, что он под этим углом зрения и начал разборку собранного материала. Вместо того, чтобы, если позволит материал и его исследование, в результате получить несколько данных, доказывающих византийское, а, следовательно, также (с его точки зрения), и кирилловское, предание в чешской культурной старине, он начал с априорного положения: «вещественные памятники славяно-византийской старины сохранились до сих пор в Чехии». |
| СПб., 1893), А.А. Покровского (Печатный московский двор в первой половине XVII b. М., 1913) и др. Изучение книгопечатания в Москве стало предметом многочисленных исследований в советский период. Изданы каталоги книг кирилловской печати (Зернова А.С. Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI-XVII вв.: Сводный каталог. М., 1958). Языковой аспект «книжной справы» при патриархе Никоне подробно проанализирован в книге: Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI-XVII bb.) (Будапешт, 1988). Важнейшее событие XVII в.– раскол старообрядчества – долгое время не выделялся как самостоятельное явление, и изложение событий раскола относилось в разделы «Борьба с ересями и расколами». Тенденциозность подхода исследователей была обусловлена стоявшими перед ними полемическими задачами, и это зачастую приводило к искажению исторических фактов. Однако даже и внутри этой тенденции были научные достижения, в основном благодаря историческим работам профессора МДА Н.И. Субботина (Летопись происходивших в расколе событий. М., 1871; История так называемого австрийского, или белокриницкого, священства. М., 1874–1898. 2 т.) и некоторым другим. Указатель литературы о расколе, в том числе и периодики, составленный Ф.К. Сахаровым, включает около 7 тыс. работ (Литература истории и обличения русского раскола: Сист. указ. книг, брошюр и статей о расколе, находящихся в духовных и светских периодических изданиях. Тамбов, 1887–1900. 3 вып.). Пересмотр позиции и отказ от тенденциозности в освещении вопросов раскола содержатся в работах профессора МДА Н.Ф. Каптерева , из которых наиболее важны « Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов» (Сергиев Посад, 1913) и «Характер отношения России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях» (Сергиев Посад, 1914). Основной труд Н.Ф. Каптерева « Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович» появился лишь после издания манифеста 1905 г. о веротерпимости (Сергиев Посад, 1909–1912; М., 1996п). Работа Н.Ф. Каптерева и П. С. Смирнова «История русского раскола старообрядчества» (Рязань, 1893; СПб., 1895 (2-е изд.) способствовала изменению отношения русского духовенства к старообрядцам, проявившемуся в документах Поместного Собора 1917–1918 гг. В советский период появилось множество работ, посвященных отдельным писателям-старообрядцам (см.: Грекулов Е.Ф. Библиографический указатель литературы по исследованию православия, старообрядчества и сектантства в советской исторической науке за 1922–1972 годы. М., 1974; около 2500 наименований); были найдены и опубликованы неизвестные ранее старообрядческие сочинения, однако обобщающих работ по истории раскола не появилось. В 1969 г. С.А. Зеньковский в эмиграции написал научно-популярную книгу «Русское старообрядчество» (М., 1995п), в которой, однако, не смог охватить полученные исследователями новые материалы. |
| Тогда на Афоне немедленно по поводу усмотренных разностей в церковных чинах греческих и русских возникли горячие споры и препирательства: откуда произошла эта разность, кто отступил от древних чинов и обрядов, кто прав – русские или греки? Весь Афон разделился на две враждебные партии, ответившие на поставленные вопросы прямо противоположно. На одной стороне стояла тесно сплоченная, господствующая на всем Афоне греческая партия, на другой – сравнительно слабая партия иноков-славян, состоявшая по преимуществу из сербов, у которых особенно сильно развито было национальное чувство и которые не хотели нести на себе тяжелое иго греков. Афониты-греки, со своей стороны, решительно заявили, что греческие церковные книги, чины и обряды во всем правы и согласны с древними, а что в московские книги внесены позднейшие выдумки и измышления, так что книги московской печати следует считать еретическими, достойными сожжения, а всех держащихся этих книг надлежит подвергнуть отлучению и тяжким карам. Но с таким решением спора были несогласны некоторые старцы славянских монастырей, употреблявшие при богослужении московские книги. Они, со своей стороны, заявляли, что истина на стороне московских книг, а не греческих, так как греки уже давно утеряли у себя древнее истинное благочестие, допустили у себя разные новшества в церковных обрядах и чинах, которые во всей своей чистоте и неизменности сохранились теперь только у русских да у них, сербов. Свои взгляды сербские иноки подтверждали очень веским, по их мнению, доводом: они представили от себя одну старую рукописную сербскую книгу, написанную за 130 с лишком лет до этих афонских споров, книга оказалась слово в слово согласною с Кирилловой книгой московской печати, в ней также нашлось то же самое учение о двоеперстии. Ясное дело, заключали отсюда сербские старцы, что русские книги действительно согласны с древними, что отступления от древних церковных чинов и обрядов сделаны позднейшими греками, а не русскими. Поэтому славяне-афониты не только не хотели подчиниться грекам, признать вместе с ними московские книги еретическими, но некоторые из них и других стали учить, чтобы они крестились по-московски, т.е. |
| Три книги из четырех сейчас названных – Большой катехизис, Кириллова книга и Книга о вере, как всякий знает, представляют собой книги чрезвычайно уважаемые раскольниками, составляют, так сказать, их канонические книги. Не видит ли читатель, что выходит нечто весьма странное и загадочное: раскольники проповедуют относительно позднейших греков учение, против которого читаются ясные свидетельства в их канонических книгах, или, наоборот, – раскольники считают своими каноническими книгами такие книги, в которых читаются ясные свидетельства против их учения о позднейших греках. Что же может быть отвечаемо на вопрос об этой странности и загадочности? Может быть отвечаемо то, что хотя свидетельства читаются и в московских книгах, но они суть не московские свидетельства, а белорусские или южнорусские, киевские. Названные книги, как известно, южнорусского происхождения. В южной или киевской Руси, представлявшей собой в отношении к характеру религиозных воззрений, – разумеем именно воззрения на обрядовую сторону веры, нечто совсем особое от московской Руси, вовсе не слагалось московского убеждения о позднейших греках, как об утративших будто бы чистоту православия древних греков, а, между тем, там, защищая позднейших греков от наветов и клевет на них со стороны латинян, имели нужду защищать неповрежденность их православия, почему в тамошних книгах и обычны были речи об этой неповрежденности. Так, в помянутых книгах читаются речи о неповрежденности православия у позднейших греков, потому, что они суть южнорусские книги, а остались в них эти речи и по московским их изданиям лишь потому, что московские издатели не хотели и не отваживались делать в них надлежащих выпусков и воспроизводили их, как есть, даже и с тем, что говорило против них самих. Книги чрезвычайно уважаются раскольниками за то, что в них читается предписание, слагать персты для крестного знамения двуперстно. Но если в книгах читается это предписание, то несомненно, что московские издатели их смотрели на позднейших греков, как на утративших чистоту православия древних греков, ибо на Москве, усвояя догматическое значение тому или иному сложению перстов для крестного знамения, смотрели на троеперстие, которое содержали эти греки, как на ересь. |
|
|
