| Его полемика не принимает никогда абстрактного и отделенного от духовной жизни характера, не становится сухой и рационалистической» (с. 104). Данная черта личности накладывает свой неповторимый отпечаток и на всё учение этого отца Церкви, которое «может быть резюмировано как богословское оправдание возможности непосредственного общения человека с Богом». Причем, такое «непосредственное единение человека с Богом сделалось возможным благодаря Воплощению, которое, как говорит Палама, нарушило ангельскую иерархию, как бы стоящую между Богом и людьми. Здесь Палама чувствительно отличается от Псевдо-Дионисия и совершенно устраняет неоплатонические элементы богословия этого писателя в пользу чисто библейского представления о Боге и человеке». Подобное творческое преодоление сугубого «иерархизма» Дионисия Ареопагита стало предметом особых нападок Варлаама, горячего сторонника этого узко понятого «иерархизма». Точка зрения Паламы в данном вопросе «согласовалась вполне с его антропологическим учением, в котором человек рассматривался как существо, одаренное творческими способностями и предназначенное для царствования над материальным миром, и тем самым, более созданное по образу Божию, чем ангелы, пассивные исполнители Божественных повелений» (с.107–108) 34 . В целом же, миросозерцание св. Григория Паламы «представляет собою в жизни и мышлении Православной Кафолической Церкви новое движение, творческое и традиционное одновременно. Это великий синтез богословия и мистики, богословие, основанное на опыте духовной жизни Церкви, творческий возврат к святоотеческим источникам и к библейскому Откровению, в котором Палама нашел свое представление о человеке, созданном по образу Божию в своей душевно-телесной целостности» (с.113–114). Архимандрит Киприан Керн как исследователь богословского наследия св. Григория Паламы Работы архиепископа Василия Кривошеина , отличающиеся внутренним духовным пониманием личности и мировоззрения Паламы и высокой богословской культурой, вкупе с исследованием Г. |
| Н.К.Гаврюшин С журнальной фотографии, опубликованной вскоре после кончины о. Киприана, смотрит на «людей грядущих» грустное, изможденное, трагическое лицо. Все словесные портреты сходятся в том, что радости бытия, «веселия сердца» он почти не знал. «Жилось ему на свете тяжело» (В.Вейдле). «В жизни он был настроен почти всегда горестно» (Б.Зайцев). «Многие не понимали, что перед ними был человек смертельно раненый – не каким-то одним обстоятельством – личной трагедией, несчастьем, – а самой жизнью. Ему было трудно жить, как другим бывает трудно всходить по лестнице» ( А.Шмеман ) 1 . Константин Эдуардович Керн принадлежал ко второму поколению русских богословов в эмиграции. Он родился в Туле 11 мая 1899 г., в 1922 г. окончил юридический, а в 1925 богословский факультет Белградского университета 2 . К этому времени на религиозно-философском горизонте не только светили такие звезды как о. с.Н.Булгаков, Б.П.Вышеславцев , В. В.Зеньковский , И.А.Ильин , Л.П.Карсавин, о. П.А.Флоренский, с.Л.Франк , но уже успели заявить о себе и более молодые – о. Г.В.Флоровский (р. 1893), еп. Кассиан (Безобразов ; р. 1892). Атмосферой «русского религиозного ренессанса» с ее утонченным эстетством о. Киприан не мог не быть затронут, ибо он в ней вырос, и хотя, по свидетельству А.Шмемана , в последние годы жизни он отрекался от всей этой «интеллигентщины» и поносил ее, «тональностью этой, особым строем сознания – отмечен он остался навсегда». В религиозно чуткой душе благоговейное отношение к старшему поколению неизбежно предшествует мировоззренческой самостоятельности, и потому надо ясно понять и почувствовать, что Вл. Соловьев и А.Блок были для Константина Керна «отцами», что любовь к К.Н.Леонтьеву и Д.С.Мережковскому совпала с вызреванием его собственных жизненных идеалов, а усомниться в церковной чуткости и богословской прозорливости о. П.А.Флоренского было для него равнозначно измене любимому человеку... Монашеский постриг Константин Керн принял в 1927 году. Трудно судить, насколько сознательным, внутренне подготовленным, духовно выверенным был этот шаг, не сыграли ли здесь решающую роль мотивы эстетические, пример того же К.Н.Леонтьева . Близко знавшие о. Киприана касаются этого вопроса весьма деликатно, но вполне определенно. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 34 голоса: 4.3 из 5) Оглавление Пути парижского богословия. Архимандрит Киприан (Керн) Осенью 1922 года от пристани Васильевского острова в Петербурге отошли два немецких лайнера. Они везли бесценный «груз», — пассажиров, чьи имена составляли гордость и славу русской культуры и науки. Их изгнала страна, которую они любили и которой преданно служили. Конечным пунктом этого морского путешествия был порт города Штеттин — в дальнейшем же большинство из них ожидала полная неизвестность. Приютом для многих изгнанников стала Франция. На французской земле их трудами было сохранено и приумножено всё самое ценное, увезённое с родины. То издание, по которому я читал «Войну и мир», на изрядную долю состояло из французского текста. Все разговоры в салоне мадам Шерер, переписка главных героев, реплики в диалогах в том памятном мне издании были даны так, как они произносились — на языке энциклопедистов и тогдашних салонных остряков. Что поделаешь, французская культура в описываемые Толстым времена реально владела умами представителей русского дворянства. Потом будет подобное увлечение немецким идеализмом и английской политэкономией. А пока даже о таких исконно русских душах, как пушкинская Татьяна, можно было сказать лишь так: Она по-русски плохо знала, Журналов наших не читала И изъяснялася с трудом На языке своём родном. Итак, писала по-французски… Причём не только любовная лирика пользовалась языком уже пропетой «Марсельезы». Император Александр, переживший мистическое озарение в дни наполеоновского нашествия и ощутивший на себе руку Провидения, читал Евангелие тоже на этом языке. Стоит ли удивляться, что после окончательного прихода к власти большевиков именно в Париже, а не в Мадриде и не в Стокгольме, оказалась самая значительная община русской эмиграции. Подобное тянется к подобному, и в силу тех же законов поздние волны эмигрантов оказывались в США именно потому, что слушали рок-н-ролл и читали Хемингуэя, то есть находились под обаянием англоязычной культуры. |
| — Преображение произошло, потеплилось немного, и остыло это теплое чувство. А дальше как? Господь все равно находит человека. Как пишет Апостол Павел, наша жизнь — как некий стадион (ристалище). Вначале Христос догоняет нас, коснулся. А потом всю жизнь мы Его догоняем. Мы не можем все время быть в состоянии восторга. Это, кстати, относится к духовной жизни и монашествующих, и священства. Архимандрит Киприан (Керн) в своем «Пастырском богословии» написал, что скука – одно из страшных искушений, которые подстерегают священников . Пастырская скука, когда человеку кажется, что он уже все знает, и этот темп и ритм жизненный его удручают. Он знает, что будет завтра и так далее. Чтобы это преодолеть, нужно заставить себя духовно трудиться, преодолеть пустоту. > > > Читайте также: Архимандрит Киприан (Керн) Скука в духовной жизни Молитва должна звучать у человека все время внутри. В минуту опасности человек мобилизуется, начинает читать « Отче наш ». Ветераны рассказывают, что во время войны они вспоминали эту молитву перед атакой. Но когда человек живет размеренной жизнью, у него такое ощущение, что он все познал, и его охватывает скука. В духовной жизни получается так, что человек, пройдя определенный путь, остановился, и его настигли искушения. — Владыка, а есть ли практические рецепты? — Расскажу про студентов нашей Белгородской семинарии. Они поступают с горящими глазами, а к четвертому, пятому курсу начинают угасать. Чтобы не угасали, мы на старших курсах организуем социальные практики в самых тяжелых отделениях: ожоговых, травматологических, нейрохирургических. Они идут к больным, ухаживают за ними, проповедуют Христа. Потом мы их отправляем в миссионерские поездки, где они видят совершенно другую жизнь. Там, куда они приезжают, плачут люди, говорят: «Если вы к нам приехали, значит, мы кому-то нужны». Человек не должен из себя делать центр вселенной. Обратить внимание на ближних, вот тогда и произойдет обновление духовной жизни. Человек начнет молиться за ближнего, который находится в страданиях, и через эту молитву он обновится духовно. |
| к Совпадение противоположностей (лат.). л «Не более чем чувство наличного существования без малейшего понятия» (нем.). – Срв.: Кант И. Соч., т.4, ч. М.: Мысль, 1965, с. 155 прим. м Как будто нет ничего другого, кроме разума, что могло бы нас наставить (фр.). н Е.А.Баратынский. «Приметы» (1839). о Люблю, следовательно существую (лат.). – Б.Л.Вышеславцев имеет в виду стихотворение Баратынского «К...» (1824): ... Меж мудрецами был чудак: «Я мыслю, – пишет он, – итак, Я несомненно существую». Нет! Любишь ты, и потому Ты существуешь, – я пойму Скорее истину такую. п Точное название: Зеньковский В.В. Проблема психической причинности. Киев, 1914. Р Что есть в [самом] себе и [самим] собою познаётся (лат.). с Сверхдолжный дар [человеческому] естеству (лат.). т Державин, «Бог». у Е.А.Баратынский. «Недоносок» (1835). ф Так что её возникновение из Бога условно может быть обозначено как зачатие от Бога (нем.). Борис Вышеславцев . Образ Божий в грехопадении Печатается по первой публикации: Путь, 55, янв.-апр. 1938, с. 24–40. а «Метаморфозы», VII, 20–21. Киприан (Керн) . Тема о человеке и современность Печатается по: Православная мысль, вып. VI. Париж, 1948, с. 127– 137. Архимандрит Киприан (1899 – 1960) – известный патролог, в течение ряда лет преподавал в Сергиевском Богословском Институте в Париже. а Вина измены человечности (лат.). б Описательная антропология и сущностная антропология (нем.). в Повреждённое чувство индивидуальности (англ.). г В полемическом воодушевлении архим. Киприан не хочет замечать многочисленных примеров платонических, гностических и манихейских влияний на христианскую аскетику. д В свете публикаций последнего десятилетия вопрос о «церковной чуткости» и «богословской культуре» о. П.А.Флоренского становится все более дискуссионным. Василий Зеньковский . Принципы православной антропологии Впервые опубликовано на немецком языке в кн.: Zenkowsky В., Petzold Н. Das Bild des Menschen im Lichte der Orthodoxen Anthropologie. Marburg an der Lahn, 1969, S. 7–49. |
| Цельность личности отца Киприана отразилась и в его научно-богословской деятельности. Эта деятельность была также достаточно многогранной, ибо сфера интересов ученого архимандрита распространялась и на Литургику, и на пастырское богословие, и на церковную историю. Но эти многосторонние интересы сводились, как в фокусе, к единому центру – патрологии. Отец Киприан мог бы вполне подписаться под замечательными строками своего современника и коллеги протоиерея Г. Флоровского : «Отеческая письменность есть не только неприкосновенная сокровищница предания. Ибо предание есть жизнь; и подлинно сохраняются предания только в их живом воспроизведении и соприкосновении. Об этом свидетельствуют отцы в своих творениях. Они показывают, как истины веры оживотворяют и преображают человеческий дух, как возрождается и обновляется в опыте веры человеческая мысль. Они раскрывают истины веры в целостное и творческое христианское мировоззрение. В этом отношении отеческие творения являются для нас источником творческого вдохновения, примером христианского мужества и мудрости. Это есть школа христианской мысли, христианского любомудрия» 7 . В этой школе отец Киприан учился всю свою жизнь, из этого источника воды живой постоянно черпал силы и вдохновение для своего научного творчества. Впрочем, следует отметить, что собственно патрологических работ его издано сравнительно немного. Среди них важнейшие: замечательный справочник по переводу святоотеческих творений на русский язык 8 , который является необходимейшим пособием для всех интересующихся историей древнецерковной письменности; далее – книга о «золотом веке святоотеческой письменности», представляющая собой публикацию части его лекций по патрологии в Русском Православном Богословском Институте в Париже 9 ; наконец, это – отдельные статьи в периодических изданиях и сборниках. Вершиной «патрологических штудий» архимандрита Киприана является его книга о св. Григории Паламе , переиздаваемая ныне. Чтобы понять значение данного труда, целесообразным представляется наметить, хотя бы в самых общих чертах, традицию православного изучения творчества и богословия великого православного святителя, а также всего поздневизантийского исихазма, и попытаться определить место книги архимандрита Киприана в данной традиции. 1. Поздневизантийский исихазм в исследованиях русских ученых в период до 1917 г |
| Мирная ученая жизнь отца Киприана иногда прерывалась периодами внешней активности, от которых он уставал и которым предпочитал безмолвие в собственной келье или занятия в библиотеке. С большими волнениями была для него связана подготовка литургического съезда в 1953 году. Инициатива созыва съезда, на который должны были прибыть ведущие литургисты мира, принадлежала отцу Киприану; подготовку съезда поручили также ему. Научными результатами съезда отец Киприан был очень доволен, но с облегчением вздохнул, когда съезд закончился: Предприняли мы это дело широко, то есть не только пригласили к себе разных ученых мужей, но и надо было устраивать их в гостиницах, кормить их… В результате съезд сошел, могу сказать, блестяще. Съехались очень интересные люди, доклады были глубоко содержательны, устройство всего дела было на высоте… Я ни о чем другом не мог думать… только и делал, что писал во все концы Европы письма, печатал приглашения, бегал по гостиницам, волновался паче меры. Боялся я, конечно, главным образом, личных обид, разных амбиций, недовольств, неудовлетворенных честолюбий и пр. Все это, по милости Божией, позади Организованный отцом Киприаном литургический съезд был одним из первых в истории русского Зарубежья мероприятий подобного рода. Он позволил западным ученым монахам соприкоснуться с живой традицией русской православной духовности. Не только доклады, читавшиеся на съезде, но и сама обстановка Сергиевского подворья произвела глубокое впечатление на католиков и протестантов, принявших участие в съезде. Многие из них впервые в жизни лицом к лицу встретились с православными иноками и иерархами. Борис Зайцев, присутствовавший на открытии съезда, говорит о впечатлении, произведенном на одного католического аббата почетным председателем съезда митрополитом Владимиром (Тихоницким), возглавлявшим в то время русские православные приходы Константинопольской юрисдикции. Приведем выдержку из рассказа Зайцева (митрополит Владимир фигурирует в рассказе под именем Иоанникия, а архимандрит Киприан под именем Андроника): |
| отец Киприан. Bussy, 21.7.42 Дорогая моя Марина Спасибо Тебе за письмо и такие ласковые слова. Итак, ты отправляешься в лагерь. Я не знаю, что Тебе сказать о лагере, о лете, об Андрее. Я все больше думаю, что надо самому времени дать сделать свое дело. Время мудро, и время очень сильно. Оно многое поставит на место, многое решит. Со временем придет какое-то свое, пока еще неясное, решение. А пока что, конечно, все эти переживания и жгут, и колют сердце. Вот Ты теперь сама понимать начинаешь, как много в этом великом чувстве страдания, и как много скорби оно с собой несет. Ведь, друг мой, не только брать надо, но и жертвовать нужно. И этого боятся. А если и брать, то все, то трудное, что несет в себе тот, кого любим. Не мудри сейчас, не выноси заранее решений, которые, может быть и не придется выполнять. Представь все течению событий и времени. А так что благодари Господа за счастливое спасение от опасности bachot 2 , живи своим счастьем, давай его другим. Неси с собой мир и свет. Много Тебе, Марина, дано. Покойный дедушка особенно мне про Тебя говорил. Любящий Тебя крепко о. Киприан. Сергиевское подворье, 5.8.42 Дорогая моя Марина Только что говорил по телефону с мама, и она мне сообщила про Твои трудности и угнетенное настроение. Сказала мне, что Ты ждешь от меня утешительного письма. Что же могу я Тебе сказать и как Тебя утешить? Хотя не знаю ничего от Тебя лично, но догадываюсь. Думается мне, что Ты невероятно переутомлена после напряжения bachot. Только теперь сказывается все это: волнения, бессонные ночи, усталые нервы. Это так, понятно, и это так и должно быть. Но это физика. А я считаю, что главное не в физических силах, а в душевном состоянии. Не тело управляет духом, а дух влияет на тело. А что касается внутренних настроений, то у тебя тоже нет недостатка в тяжелых минутах. Друг мой, начинаешь ли ты понимать, что жизнь вовсе не веселая прогулка по цветущему садику, а очень серьезная, очень грустная, очень тяжелая ноша. Это не «дар напрасный, дар случайный », но дар очень нелегкий. Не хочу на Тебя наводить пессимизма, но только трезво и без всякого очарования говорю, что жизнь надо принимать с готовностью, много перенести и пострадать. |
| В указанной работе архимандрит Киприан достаточно подробно останавливается и еще на одном аспекте иноческого служения – аспекте просветительском, культурном, научном. Он указывает на многочисленные примеры византийских монастырей (Лавры св. Саввы Освященного, Студийской обители, Афона и др.), ставших центрами духовного просвещения. «История русского иночества только лишний раз подтверждает сказанное и дает изумительные примеры иноческого служения науке, искусству, культуре и просвещению. Стоит только вспомнить, что в наших монастырях был очаг и светильник христианской культуры и богослужения». Отмечает отец Киприан и тот факт, что, в силу более благоприятных исторических условий (раннее освобождение от варварских завоеваний, установление жизни «в более спокойных берегах» и пр.), на Западе «почва для культурного строительства была более удобной». Поэтому названный аспект иноческого служения раскрылся здесь полнее, чем в России, и многие монастыри стали подлинными «подвизалищами ума и науки». Соответственно, в западном монашестве сложился четко выраженный тип «ученого монаха» с его особой психологией. «Подвижник науки, какой-нибудь доминиканец или бенедиктинец, знает, что он будет иметь все для научной работы нужное и что ничто от нее его не будет отвлекать. Наука – его главное и святое дело, его цель и задача, а ни как какое-то подозрительное и опасное для спасения души предприятие». В России, особенно в послепетровский период, дело обстояло иначе: «ученый инок в наших условиях церковного быта всегда призывался к церковно-административному служению. Чистой ученой работе почти никто из наших монахов-академиков себя не мог посвятить... Церковная власть больше ценила, и Синоду больше был нужен кадр архиереев, чем орден ученых монахов. И понятно, что архиерейство не способствовало ученым трудам. Заботы по епархиальному управлению поглощали все время. Приходится просто удивляться, как могли писать свои труды такие выдающиеся наши иерархи, как Порфирий Успенский , Филарет Гумилевский , Макарий Булгаков , Сильвестр Малеванский , Сергий (Спасский , автор «Месяцеслова»). Это были подвижники и страдальцы науки». В данных словах покойного архимандрита звучат ноты личной скорби и боли «ученого монаха», которые несколько искажают общую перспективу. Ибо «служение церковной науке» является лишь одной гранью иноческого служения – гранью, хотя и важной, но отнюдь не основной. Однобокое развитие её в общем строе иноческого жития является, пожалуй, большим препятствием для воплощения монашеского идеала, чем полное умаление этой грани. Мы можем наблюдать это на примере западного монашества, давшего миру много выдающихся ученых, но не одарившего мир духоносными старцами. |
| Мы не ручаемся за полную достоверность этих рассказов, в которых многое может быть преувеличено. Впрочем, о нежелании архимандрита Киприана соприкасаться с чем бы то ни было, что связано с Советским Союзом, свидетельствуют и его собственные письма. В одном из них, говоря о своем неприятии окружающей действительности, он упоминает роман Пастернака «Доктор Живаго», только что появившийся на Западе и наделавший много шума: Ничем современным не интересуюсь. Генерал–президент проводит какие–то финансовые реформы, но мне от этого ни холодно, ни жарко. Если был богат когда–то, то теперь богатства не имею. А мне, право, безразлично, сколько стоит доллар. Кругом все волнуются Пастернаком, а мне до этого тоже никакого нет дела. Есть и были события поважнее «Доктора Живаго». Его не читал и читать не буду, так как читаю только свои специальные книги и разные воспоминания В своем неприятии всего, что происходило в России после революции, отец Киприан был не одинок: многие русские эмигранты разделяли это настроение, жили воспоминаниями о старой России и надеждой на ее возрождение. Архимандриту Киприану было всегда присуще острое чувство скоротечности жизни и неудовлетворенности собой. В 1937 году он пишет: «Время быстро проходит и бесследно уходит, и так жалко ушедшего; а в будущее с тревогой смотрится. Уходит вся жизнь и (не грешно ли думать?) все кажется, что бесплодно и впустую она проживается. Блажен, у кого есть уверенность в своем пути…» В 1951–м неудовлетворенность только усиливается: «Чувствую полную опустошенность и утомление духовное. Что ни скажу, — выходит плоско. Что ни возьмусь делать, — дело из рук падает… Может быть, это старость, а может быть, просто исчерпалось все у меня. Я ничего не делаю, ничего не пишу, с трудом исполняю свои обязанности, лекции читаю формально, плоско, бессодержательно, по какой–то привычке и инерции. Плохо дело» Год спустя отец Киприан вновь пишет: «Я лично живу очень беспокойно, суетно и потому нехорошо. Главным образом хожу все это последнее время под каким–то знаком умирания всего близкого вокруг меня… Ничего интересного не пишу, если не считать постоянной работы над лекциями, подчистки старых, дополнения их новыми данными и т.п.» |
|
|
