| 58 НА ПОРОГЕ ФИЛОСОФИИ чиях Православия от католицизма ведет к тому, что в церковных кругах начинается тяготение к Сношения Киева с немецкими протестантскими центрами становятся очень тесными и неизбежно идут далеко за пределы чисто богословских вопросов. С другой стороны, то разложение, которое успела создать Уния в высших кругах Церкви и общества Украины, привело к знаменательному движению «братств», объединявших городское население для защиты Православия. Братства устраивают школы, организуют переводческую деятельность, чтобы пользоваться, в борьбе с противниками Православия, их же оружием. В братствах изучают греческий и латинский языки, – и так открываются широко двери для проникновения на Украину западной богословско-философской литературы. В Печерской Лавре (Киев), одновременно с созданием в Киеве Православного Братства (1615 г.), возникает большое церковное издательство. В школе Киевского Братства начинают пристально изучать католические книги, появляются собственные произведения, сплошь и рядом пропитанные, впрочем, духом католицизма, даже если они написаны против него. Очень характерна в этом отношении фигура Кирилла Ставровецкого, выпустившего в 1618 " году книгу «Зерцало Богословия», в которой уже чувствуется влияние томизма, как и в книге Саковича «О душе» (1625 Религиозная мысль становится философичной, – в богословское образование философия входит в очень большом объеме. Когда Петр Могила преобразовывает (1631 г.) Братское Училище в Киево-Могилянскую коллегию (в 1701 году переименованную в Академию), в ней само богословие было включено в философию. Сам Петр Могила побывал в годы учения в был знаком и с западной схоластикой, и с философией Возрождения— это был, бесспорно, «западник», перестроивший Братское Училище по образцу иезуитских школ. Киево-Могилянская коллегия выдвинула целый ряд ученых и писателей. В их произведениях почти еще нет самостоятельной мысли, но не нужно преуменьшать значение этого движения в развитии как богословского просвещения, так и философской культуры. Материалы, сюда относящиеся, еще очень мало бесспорно, однако, что разнообразные учебники и |
| Статья Данная статья посвящена учено-монашеским концепциям двух великих представителей академического монашества и епископата Православной Российской Церкви второй noлobuhы XVIII — nepboй половины XIX b.: митрополита Платона (Левшина; 1737–1812) и святителя Филарета (Дроздова; 1782–1867). Ученое монашество — особое явление в истории Русской Церкви и означает не просто монашествующих авторов, имеющих ученые труды (таковые были на Руси с первых десятилетий христианства), а выпускников духовных школ, принимавших монашество и продолжавших в дальнейшем духовно-просветительское служение. Наверное, в современном контексте, когда под «ученым» понимается человек, посвятивший жизнь научным исследованиям, более адекватен термин «академическое монашество», ибо не от каждого монашествующего выпускника духовной школы можно требовать научной деятельности в прямом смысле слов. Однако этот диссонанс между именованием «ученые монахи» и отсутствием у большинства из них научных трудов — реалии kohцa XIX — haчaлa XX b. В эпоху, на которой сфокусировано внимание в данной статье, именование «ученое монашество» только складывалось и подразумевало выученное монашество, то есть иноков, обучавшихся в духовной школе. Связь митрополита Платона и святителя Филарета всем известна и в определенном смысле их можно называть учителем и учеником — не в школьно-аудиторном смысле, а в смысле наставнического влияния, покровительства, духовного пестования. Этим обусловлены некоторые общие черты и в богословии, и в служении, и в духовно-школьных концепциях двух московских архиереев, хотя далеко не все идеи митрополита Платона были в дальнейшем разделяемы святителем Филаретом, и объяснять это различным историческим контекстом было бы неправильным. Предысторию ученого монашества в его академическом смысле можно вести с перенесения малороссийских школьных традиций в Великороссию, которое начинается еще с cepeдuhы XVII b.: 1640-е гг. — Епифаний Славинецкий, Дамаскин Птицкий, Арсений Сатановский (выпускники Киево-Братской школы); в 1660-х гг. — новое поколение, выпускники уже Киево-Могилянской коллегии, наиболее значимым из которых был Симеон Полоцкий. |
| Обучаясь в Киевской Духовной Академии, я на четвертом курсе по рекомендации профессора русской церковной истории протоиерея Ф. И. Титова взял Четии-Минеи свят. Димитрия темой своего кандидатского сочинения, чтобы изучить их, как памятник церковно-исторический и литературный. Исполненная мною работа была рассмотрена профессорами Академии Ф. И. Титовым и А. М. Лукьяненко и признана достаточной для присвоения мне степени кандидата Богословия 1 . Беседуя со мной о моей работе, протоиерей Ф. И. Титов, между прочим, сказал, что на воспитанниках Киевской Духовной Академии лежит долг написать более серьезное и полное сочинение о Четиих-Минеях свят. Димитрия, также воспитанника Киево-Могилянской коллегии и одного из молитвенников Киево-братских, и что было бы хорошо, если бы я взялся и выполнил этот долг. Я не уклонился от этого предложения и по окончании Академии все время, насколько позволяли обстоятельства, занимался изучением Четиих-Миней и работал над порученной мне темой. В последние годы я закончил свой труд и полагаю, что, как сумел и мог, выполнил долг, порученный мне воспитавшей меня Академией. Теперь мне хотелось бы услышать мнение специалистов и получить оценку моего труда. Тема его в прошлом году была одобрена и утверждена Советом Московской Духовной Академии, и я надеюсь, что профессора Академии не откажутся прочитать и оценить мою работу, а Ученый Совет Академии вынесет свое авторитетное мнение, мшу ли я получить за нее звание магистра Богословия. Я изучал Четии-Минеи как памятник церковно-исторический и литературный, поэтому сочинение мое распадается на две части. В первой излагается история составления и печатания Четиих-Миней и труды свят. Димитрия по приготовлению их для второго издания. Дальнейших изданий Четиих-Миней, вышедших после кончины Святителя, я не касаюсь, кроме третьего издания, с которым связана интересная история их исправления по поручению Синода киевскими справщиками при митрополите Тимофее Щербацком. Как сочинение, посвященное описанию жизни святых, прославляемых с первых веков христианства, Четии-Минеи имеют непосредственную связь не только с русской, но и со всей общехристианской агиологией. |
| Во время его печатания, точнее, при начале его печатания, случилось такое обстоятельство. Православные киевляне очень обрадованные, что и в их городе, в знаменитой обители, появилась типография и началось книгопечатание, желали как можно скорее пользоваться плодами от сего полезного учреждения, ибо нужда в книгах была большая, особенно для школ, которые в это время в Киеве начали уже заводиться: известно что к концу 1616 года относится основание и нашей знаменитой братской школы (впоследствии Могилянской коллегии, а затем Академии) Между тем предпринятое Лаврой печатание Анфологиона должно было по указанной причине затянуться и отвлечь типографию от других работ. И вот православные киевляне обратились к архимандриту Елисею Плетенецкому с усердной просьбой, чтобы он, не прекращая начатых работ по изданию Анфологиона, напечатал книгу сравнительно небольшую, именно Часословец, – книгу весьма потребную как для церковно-богослужебных надобностей, так и для школьного обучения. Елисей Плетенецкий, «умолен быв правоверными, яко да исполнится требование, еже в училищех в православном граде Киеве и в прочиих», – и издал упомянутый Часословец, который вышел и свет в начале 1617 года и который и есть первенец Киево-Печерской типографии, о чем в предисловии к нему прямо и заявлено. В следующем 1618 году издано было Лаврской типографией очень маленькое (6 листиков, в 4 д.) произведение, не могшее нарушить обычного хода работ по изданию Анфологиона, – панегирик в честь Елисея Плетенецкого (Везерунк цнот). Появление этого панегирика в пояснениях не нуждается. В начале 1619 года вышел в свет, как мы говорили, упомянутый Анфологион. Ясные, современные, сомнению не подлежащие сведения обо всем этом заключаются в сейчас упомянутых трех изданиях (Часословце 1617 г., Везерунке цнот 1618 г., Анфологионе 1619 г.), а также в Казании на честном погребе Елисея Плетенецкого», произнесенном его преемником Захарией Копыстенским и напечатанном в 1625 году (2+45 стр., in 4), а отчасти в Триоди Постной 1627 г. – Последние две книги суть тоже издания киево-печерские. |
| Киевские жители заступились за свою школу и московский боярин, бывший на киевском воеводстве, доносил в Москву, что «перевесть тое старую школу (киево-могилянскую коллегию) никоторыми меры нельзя, потому что киевским жителям будет то в великое оскорбление». Преемник Голятовского Варлаам Ясинский был достойный ректор – образованный и всецело преданный интересам коллегии. Управляя коллегией во время политических бурь и церковных нестроений, он обращается с просьбами то в Польшу, то в Москву. В Москве относились к его просьбам довольно холодно и отсылали к малороссийскому гетману. Гетманские милости однако не вознаградили потерь, понесенных коллегией в смутное время. Скоро Ясинский должен был оставить ректуру, а его преемники не отличались его достоинствами. С 90-х годов XVII стол, для могилянской коллегии наступают лучшие времена. В 1690 г. на стол митрополита киевского был возведен Варлаам Ясинский, участливо относившийся к коллегии, его воспитавшей. Он озаботился выбором «благоразумного и благочинного устроителя» коллегии – ректора и остановился на Иоасафе Кроковском, вполне оправдавшем надежды Ясинского. Образованный, довершивший свое образование за границей питомец коллегии, Кроковский долго служил в ней профессором. Он настойчиво приводит в порядок запущенные экономические дела коллегии. В его правление возвращаются из-за границы даровитые студенты коллегии, отправленные еще Ясинским в бытность ректором для довершения там образования. Но главная заслуга этого ректора в том, что он исходатайствовал перед правительством для коллегии права высшего учебного заведения. Он сам отправился в Москву (в 1693 г.) с рекомендательными письмами и челобитными, был принять ласково и получил две царских грамоты (1694 г. январь), из которых одна определяла экономическую сторону коллегии, другая ее права. За коллегией утверждалось право иметь высшие классы философии и богословия, разрешалось обучать не только детей российского народа всяких чинов, но и православных из иных стран приходящих: коллегия ограждалась от притязаний и стеснений со стороны военных чинов и городского управления; ей назначалось определенное царское вспомоществование. |
| своих единоверцев и для этого часто посылали депутатов на сеймы, сеймики, к королю, снабжали их деньгами для подарков различным чиновникам и уполномочивали их ходатайствовать об уравнении своих единоверцев в правах с католиками, об освобождении от угнетений и напастей. Ходатайства братских депутатов иногда увенчивались успехом. Иезуитским и базилианским школам братства противопоставляли свои училища; братских школ было основано много, таковы: львовская, виленская, могилевская, киевская, луцкая и др. Обучение в них происходило на славянском и греческом языках. Радушно принимая в свои стены детей разных сословий и ограничивая стремление молодых людей к поступлению для образования в иезуитские и базилианские коллегии, братские школы предохраняли их от опасности изменить православию; таким образом они содействовали не только развитию просвещения в западной Руси, но и утверждению православной веры в русском народе. Преподаватели и воспитанники этих школ были главными борцами за православие и двигателями умственного просвещения: они составляли учебники, писали богословские трактаты, сочиняли проповеди, занимались переводами, были авторами многих полемических сочинений. Между братскими школами приобрела особенную известность киевская школа Богоявленского братства, служившая крепкою опорою веры и церкви в юго-западном крае. Будучи преобразована Петром Могилою в коллегию и с тех пор известная под именем киево-могилянской коллегии, она стала первым высшим заведением на Руси и впервые познакомила русских с западно-европейским образованием в духе строго православном. «В стенах ее выработалась киевская ученость, под влиянием которой началось и развивалось просветительное движение в Москве во второй половине XVII века... До реформы духовных школ 1808 г. киевская коллегия, переименованная в академию (1701 г.), сохраняя всесословный характер, доставляла образование русскому юношеству разных званий, состояний, даже детям знатнейших малорусских и великорусских фамилий... С 1754 по 1768 г. она выпустила более 300 студентов, поступивших «в медико-хирургические училища, в С. – Петер- |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание БРАТСКИЕ ШКОЛЫ на Украине и в Белоруссии, появились во 2-й пол. XVI в. вместе с организацией братств православных . Ранее на западнорус. землях существовали школы начального обучения - дьяковские, с учителем псаломщиком, а также школы при храмах и мон-рях, в к-рых учили чтению, письму, счету, церковному пению. 2-я пол. XVI в. является временем бурного развития протестант. и католич. школ на западнорус. землях (первые иезуитские коллегии появились в Вильно и Ярославе (Галичском) в 1570 и 1571), правосл. шляхтичи охотно отдавали детей в эти школы. Открытие Б. ш. было наиболее действенной мерой в противостоянии правосл. об-ва насаждению инославия, унии (см. Брестская уния ) и полонизации правосл. шляхты. (Киевские братчики, сообщая царю Михаилу Феодоровичу об устроении братской школы, писали: «Училище отрочатом православним... языка славяноросскаго, еллиногреческаго и прочих... устроихом, да не от чуждого источника пиюще, смертоносна яда западныя схизмы упившеся и к мрачно-темным римляном уклонятся» (АЮЗР. Ч. 1. Т. 6. С. 573)). Первые Б. ш. появились в 1585 г. при Львовском Успенском и Виленском Троицком братствах, именно эти 2 школы играли ведущую роль в братской образовательной системе до появления Киево-Могилянской коллегии (1632). Б. ш. были созданы также в Бресте (1591), Могилёве (1590-1592), при Рогатинском (1589), Городокском (1591), Перемышльском (1592), Комарнинском (1592), Бельском (1594), Люблинском (1594), Каменец-Подольском (90-е гг. XVI в.), Галичском (кон. XVI в.) братствах. На организацию этих братств и их школ оказывало непосредственное влияние Львовское братство, направлявшее учителей, снабжавшее книгами из собственной типографии. В XVII в. число школ увеличилось: в 1609 г. существовала школа при Львовском Богоявленском братстве, в 1613 г. открылась школа при Минском Петропавловском 2-м братстве, в Киеве братская школа появилась в 1615 г., в Луцке - в 1619/20 г. В нач. XVII в. возникли Б. ш. в Замостье, Холме, Виннице, Немирове, Пинске. Школы с начальным обучением стали организовываться и при небольших сельских или местечковых братствах. Между братствами существовало тесное сотрудничество, в т. ч. в сфере образования. Так, поначалу Львовское братство посылало в Вильно учителей и книги, воспитанники виленского уч-ща ( Сильвестр (Коссов) , Исаия Козловский ) преподавали во Львове; в 20-х гг. XVII в. мн. учителя уехали из Львова в Киев. Типичным явлением были временные учителя и ученики, не имевшие постоянного места преподавания или обучения. |
| Расцвет католичества в Киеве и Киевском воеводстве приходится на нач. XVII в. Было построено несколько доминиканских монастырей: Чернобыльский (1626), Овручский (1629), Любарский (1631), Бышевский (1647), а также Бердичевский кармелитский мон-рь (1630). На Подоле между 1618 и 1640 гг. на средства киевского земского судьи С. Аксака, 1-го католика в старинном роду киевских земян Аксаков, был восстановлен доминиканский мон-рь, построен новый каменный монастырский костел вместо старого деревянного. После освободительной войны 1648-1654 гг. мон-рь прекратил действовать; в кон. XVII в. превращен в правосл. Петропавловский муж. мон-рь, к-рый в 1786 г. был упразднен и передан в ведение киевского Синайского Екатерининского муж. мон-ря, в 30-х гг. XX в. полностью разрушен. Первый в Киеве мон-рь и костел бернардинов сооружен в 1623 г. под горой Борич (ныне Андреевская), в урочище Боричев Ток на средства К. Сулимирского, пожертвовавшего земельный участок. Как и доминиканский, сгорел во время освободительной войны в 1651 г. Иезуитская резиденция появилась в Киеве в 1620 г. по инициативе еп. Богуслава Окше-Радошевского; в 1632 г. переместилась в епископский городок Фастов (имение Киевских католических епископов), где с 1625 г. начала действовать коллегия среднего уровня со школами грамматики, поэтики и риторики. Киевский воевода Тишкевич в 1627 г. вернул иезуитов в Киев. Где именно находились двор и костел иезуитов, упомянутые в описании Киева французским инженером Гийомом де Бопланом, неизвестно. Несмотря на то что в 1646 г. Адам Кисель и Петр Могила, тогдашний митрополит Киевский, выступали на сейме с ходатайством о запрещении открытия в Киеве иезуитских учебных заведений, здесь в сент. 1647 г. была открыта коллегия, аналогичная Фастовской. Во дворе иезуитов в 1646 г. состоялся 3-дневный публичный диспут католических теологов С. Смялковича и М. Цихоцкого с ректором Киево-Могилянской коллегии Иннокентием (Гизелем). Иезуиты оставили Киев в самом начале войны 1648-1654 гг., судьба принадлежавших им зданий неизвестна. |
| по желанию и на содержание боярина Ртищева. Образовавшаяся около них дружина ученых людей обязана заниматься и преподаванием в школе, и переводами отеческих творений и исправлением богослужебных книг. Пользуясь доверием и покровительством царя, патриарха и просвещенных бояр, киевские ученые ревностно принялись за свое дело и вполне оправдали возлагавшиеся на них надежды. Патриарх Никон хоршо понимал важное значение устного религиозного слова и, зная о существовании в юго-западной Руси, особой должности проповедника при более богатых церквах и монастырях, повелел Епифанию Славинецкому произносить с церковной кафедры проповеди собственного сочинения, чего до того времени не было в Москве. Вследствие упадка образования там давно уже прекратилась живая проповедь в церкви и недостаток ее думали восполнить уставными чтениями. Но, как мы знаем из окружного послания патриарха Иоасафа I (1636 г.), и такие чтения прекратились. Неудивительно поэтому, если устную проповедь в Москве встретили как неслыханную и неприятную новость. В след за первой партией киевских ученых мало-помалу стали появляться и другие (Симеон Полоцкий), которые своим терпеливым трудом и способностями победили нерасположенность к себе и москвичей и греческих ученых. Скоро они явились вопреки желанию патриарха и во главе церковной иерархии, на епископских кафедрах. Особенно они восторжествовали при Петре I. Таким образом, киевские ученые принесли с собою в Москву не только школьную науку, но и живую церковную проповедь; понятно, что и здесь, в Москве, она была такою же, как и дома, в Киеве, особенно на первых порах, хотя впоследствие, под влиянием местных особенностей должна была несколько измениться с внутренней стороны. Именно: под влиянием практического характера северно-русского народа, к которому обращена была проповедь, а самая проповедь принимает практический характер, имеет более или менее близкое отношение к народной жизни. VI. Епифаний Славинецкий (1649–1675 г.) Воспитанник старой киевской школы эллино-славенского и латино-польского письма, Епифаний доканчивал свое образование в заграничных польских училищах, был потом наставником киево-могилянской коллегии, и отсюда был взят в 1649 году в Москву для научения славяно-российского народа детей еллинскому наказанию и исправления церковно-богослужебных книг. |
| Фаворовым ». Конечно, гомилетика Фаворова во всех отношениях лучше компилятивной стряпни г. Чепика 1138 и мало разнится по содержанию от кратких, хотя и хорошо изложенных, советов гомилетического характера, что мы находим в конце одной хрестоматии свящ. Поторжинского 1139 , – единственных, сколько нам известно, более или менее —72— новых русских руководств по нашей науке (если не считать прекрасной книги высокопреосв. Амвросия Харьковского: «Живое Слово», которая касается, к сожалению, одной лишь импровизации). Но было бы странно назвать упомянутое руководство хорошим. Представляя из себя почти одни мало содержательные и архаически изложенные, а потому трудно усваиваемые 1140 перепевы из старинного курса гомилетики покойного профессора киевской духовной академии Я.К. Амфитеатрова, теоретические правила гомилетики Фаворова не только не могут быть «подтверждаемы примерами из образцовых проповедей» (особенно святоотеческих), – тем менее «выводимы из них» 1141 , – но даже и искусственно непримиримы с последними. Вот вывод, к которому скоро приходит каждый преподаватель гомилетики в семинарии и который несправедлив разве только по отношению к проповедям Симеона Полоцкого , Стефана Яворского , Феофана Прокоповича и им подобных проповедников схоластического направления. Так, впрочем, и должно быть. Покойный прот. Фаворов, как и его источник проф. Амфитеатров, – по традиции, перешедшей к нам через Киево-Могилянскую коллегию из западных богословских школ, – в своем учебном руководстве находится в зависимости от схоластической гомилетики с ее учением почти исключительно о материи и формах проповеди, также о ее логическом построении и изложении 1142 . Между тем св. отцы, слово которых всегда было вдохновенным «явлением духа и силы» и всегда следовало непосредственному, безыскусственному течению идей, «решительно не знали и не осуществляли никаких правил построения и расположения мыслей, – тех, какие в таком —73— изобилии предлагаются гомилетикой-риторикой» 1143 . Можно сказать более. |
|
|
