| Но это показано только князем Трубецким и веры не заслуживает, как доказано проф. Николаевским, ибо об этом царском гневе Никон только что написал царю в письме, которое писал перед причастием в тот же день и после того неоднократно писал и в письмах, и в показаниях, и в Раззорении. Князь Трубецкой в показании 15 февраля 1660 г. нарочно утаил о заявлении Никона о царском гневе, ибо правительству надо было во что бы то ни стало доказать своеволие и безпричинность Никоновского ухода. Заявление об анафеме Никоном в случае возвращения на кафедру принимается Каптеревым, как факт (I, 398), но это показание – кн. Трубецкого и Митрополита Питирима, и почти всеми остальными показаниями не подтверждается. Каптерев упрекает Никона, что он различно объясняет свой уход, что в письме к царю в декабре 1661 г. он говорит об обиде от царя, выразившейся в неудовлетворении его за побитие посланного, князя Мещерского, а в июле 1662 г. Лигариду пишет, что причиной оставления было то, что царь стал гневаться на Никона, удаляться от него, перестал ходить к его церковным службам, что царь восхитил суд и все церковное управление на себя и ему быть стало не у чего. Каптерев поясняет от себя, что Никон понял, что причиной нельзя выставлять неудовлетворенность за обиду Мещерского, чтобы не показаться мелочным и вздорным человеком, но нам кажется, что здесь никакого противоречия нет, ибо неудовлетворение за обиду со стороны царя и было проявлением его безпричинного гнева, и Никон, объясняя царю свой уход, говорил только об этом, ибо остальное царю было известно и так, а письмо Лигариду в июле 1662 г. было первое обращение к нему со стороны Никона, высказывавшее всю историю отношений с царем человеку, только что прибывшему в Россию, и потому оно было пространнее. Также Каптерев находит, что совершенно новая причина указана в послании Никона к Константинопольскому Патриарху Дионисию в декабре 1665 года (Каптерев I, 400): «Кроме неправедного гнева царского на него (Никона) указывает новую причину оставления им патриаршей кафедры: что будто бы царский синклит, бояре и весь народ не берегут церковный чин и творят многия беззакония», и когда он, как Архипастырь, указывал царю на это прискорбное обстоятельство, царское величество управы не дает и даже стал гневаться за это на Никона». |
| По поводу нашего заявления, что «в Большом Катихизисе, как известно, находится прямое, положительное учение о двуперстии», г. Субботин приходит в очень возбужденное состояние и ведет такую неспокойную речь: «Итак, г. Каптерев даже признает «общеизвестным», что в Великом Катихизисе находится «прямое положительное учение о двуперстии»; поэтому, конечно, он не нашел нужным приводить и подлинные слова этого свидетельства. Но мы желали бы знать, известно ли самому г. Каптереву то, что действительно говорится в Большом Катихизисе о перстосложении для крестного знамения. Полагаем, что неизвестно. Если бы он знал это, если бы прочел со вниманием в Великом Катихизисе вопрос и ответ о крестном знамении, он и сам увидел бы, что здесь содержится прямое положительное учение столько же о троеперстии, сколько о двуперстии. Или г. Каптерев и знает подлинное содержание изложенного в Большом Катихизисе учения о перстосложении, а все-таки нашел возможным и дозволительным утверждать то, что утверждает? Во всяком случае, для обличения ли его невежества, или для обличения его недобросовестности мы сделаем то, что должен бы сделать, но что не сделал сам он, – приведем подлинные слова из Большого Катихизиса, содержащие ясное учение о троеперстии: " Вопрос. Како на себе достоит нам честный крест полагати и знаменатися? Ответ. Сице знаменаемся им: сложивши убо три персты десныя руки, и возлагаем на чело, таже на живот, и на десно и на левое рамо, глаголюще молитву Исусову: Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя греъшнаго». Ужели г. Каптерев станет все еще утверждать, что в Большом Катихизисе находится прямое положительное учение о двуперстии, когда здесь прямо и положительно говорится, что для изображения на себе крестного знамения следует сложить три перста правой руки и возлагать их на чело, на живот, на правое и левое рамо? Это наставление о троеперстии, столь ясно выраженное, и есть подлинное учение Большого Катихизиса о перстосложении для крестного знамения». Г. Субботин, взявшийся для изобличения нашего «невежества» или «недобросовестности» привести подлинное учение Большого Катихизиса о перстосложении, приводит его однако почему-то не в полном виде. Чтобы читатель сам ясно мог видеть, в чем тут дело и насколько можно доверять нашему «добросовестному» критику, необходимо привести учение Большого Катихизиса о перстосложении в его полном виде. |
| «В 1887 году мы начали печатать в «Православном обозрении» свое исследование под заглавием: « Патриарх Никон как церковный реформатор и его противники». Но еще прежде, чем мы окончили печатание статей, касающихся времени патриарха Иосифа (то есть самых первых частей монографии.– А. Б.), против нас выступил профессор Субботин в своем журнале «Братское слово» 6, стр. 468–475). Доказательств против нас в этих первых возражениях г. Субботина мы не нашли, если не считать доказательством то обвинение, что мы употребили о Никоне выражение «реформатор» и, следовательно, внесли его «в число таких же деятелей, что и Лютер». «Несправедливость этого обвинения, думаем, ясна без разъяснений»,– написал Каптерев. Однако подумал, что она должна быть ясна всем читателям журнала, а не только специалистам, и не поленился перечислить в сноске тома и страницы известных исторических трудов, где по отношению к Никону уже применялось слово «реформатор». «О возражениях подобного рода,– продолжал Николай Федорович,– мы, конечно, вовсе бы и не упомянули здесь, если бы г. Субботин не сделал во второй статейке попытки указать, как он выражается, два-три ученых наших промаха» 1 . При разборе конкретных замечаний оппонента Каптерев становится беспощаден. С фактами в руках он не только бьет, но и высмеивает противника, доказывает, что профессор Н. И. Субботин «отнесся к делу вовсе не так... как бы следовало отнестись серьезному ученому». Николай Федорович многократно показывает, что Субботин уже не раз и не два противоречил сам себе, стараясь доказать каждый раз ту мысль, которую ему было выгодно доказывать. В силу этого «можно ли, не изменяя хотя бы самым элементарным требованиям науки, принять мнения господина Субботина по затронутым им вопросам или заменить ими мнения, нами высказанные? " - риторически вопрошает Каптерев. «Какого рода эти указания наших ученых промахов со стороны знатока раскола – г. Субботина, хорошо видно, например, из следующего факта. Об известном поборнике никоновских церковных исправлений, рязанском архиепископе Иларионе, мы сказали в своей статье, что Иларион сначала был белым священником в селе Лыскове. |
| Из рассмотренного выше видно, что Н. Ф. Каптерев сделал попытку отстоять свое видение проблемных сторон жизни русского монашества, опираясь на исторический материал. Однако, преподнося факты, он отошел от научного подхода и не избежал предвзятости при их интерпретации, помещая облечения преподобного Максима в контекст полемики о служении монашествующих миру. Подспудно им проводилась мысль, что русское монашество носит ущербный характер и давно уже нуждалось в реформе, о чем свидетельствовало, по его мнению, письменное наследие преподобного Максима Грека. Профессору было важно доказать, что спорная концепция имеет историческую основу. Наличие аргументов из прошлого в суждениях преподобного Максима Грека должны были придать спорным суждениям убедительность, а концепции «нового служения» древность. Однако даже для современников, державшихся нейтрально по отношению к спорному вопросу, была очевидна тенденциозность интерпретации текстов святого. Более того, помимо рассмотренной статьи, профессор Н. Ф. Каптерев написал еще одну, под заголовком «Современный инок публицист (ответ о. архим. Никону)» , которая не была опубликована . Тем не менее, сохранился ее рукописный оригинал. Именно в нем можно встретить прямые полемические выпады профессора истории против монастырей и монашества, что доказывает вывод о его личном негативном отношении к монашеству как к институту. Тем самым можно констатировать, что в этом споре профессор заявил себя общественности в качестве критика русских монастырей и монашества. Библиография Масин В.В. Молитвенник или социальный работник: взгляд на православный идеал монашества в начале ХХ века//Богослов. ru.: [сайт]. URL: http://bogoslov.ru/article/5241587 (дата обращения: 07.10.2020.) Круглов А. В. На службе миру – на службе Богу//Душеполезное чтение. 1902. Октябрь. С. 186–193. Игнатий (Брянчанинов), свт. Избранные письма. Т.6. СПб.: Изд-во Общество памяти игумении Таисии, 2010. С. 53–54. Каптерев Н. Ф. В чем состоит истинное монашество по воззрениям преподобного Максима Грека?//Богословский вестник. 1903. Т.1. 1. С. 114–171. |
| Биографию Никона до 1652 г. см: Макарий. 11. С. 162–166; ср. также: Bonwetsch. Nikon, в: PRE. Мы имеем в виду полемику 80-х годов между Н. Каптеревым и Н. Субботиным, см: Каптерев Н. Патр. Никон и его противники (1913). С. 185–203; «Оправдание» Субботиным деятельности Никона было продолжено идеализацией его в труде М. Зызыкина «Патриарх Никон». 3 т. (1931–1937). Каптерев. Отношение между властью государственной и церковной в Древней Руси до патриаршества Никона, в: БВ. 1910. 1, 20, 21. Ср. также характеристику Никона, данную Каптеревым в: Патр. Никон и царь А. М. 1 (1909). С. 60–62. Превосходны отдельные замечания Г. Флоровского (Пути русского богословия. С. 63). Важнейшую литературу о Никоне и его церковной политике мы уже приводили. Укажем еще особо на труд: Palmer William. The Patriarch and the Tsar. London, 1871–1876. 6 т.; здесь собраны и переведены почти все основные источники. Кроме того, Пальмер включил в работу некоторые исследования о Никоне. О «Кормчей» и ее значении для Русской Церкви см.: Hermann. Op. cit. S. 23 и след.; здесь приведена литература. А также: Макарий. 2-е изд. 8. С. 143 и след. Макарий. 11. С. 118 и след.; 12. С. 117, 125. Об этих взаимоотношениях см.: Каптерев Н. Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях (1885). О протопопе Аввакуме см.: «Das Leben des Protopopen Awwakum von ihm selbst». Перев. и предисл. Р. Ягодича (1930). Остальную литературу см. в библиографии. Лучшая характеристика Аввакума у Мякотина и Мельникова. По всему комплексу вопросов, связанных с расколом, см. вступление И. Барскова и П. Смирнова к сочинениям Аввакума, в: РИБ. 39 (1927), а также вступление и комментарии Н. Гудзия в: Житие протопопа Аввакума (1934); ср. также: Jagoditsch, в: Kyrios 1 (1936). С. 410–413. Макарий. 12. С. 125–138; Введенский С. Костромской протопоп Даниил, в: БВ. 1913. 4. Организация московских церковных Соборов XVI и XVII вв. всецело зависела от воли царя, который как глава светской власти держал в своих руках все рычаги управления. Царь был инициатором Соборов, и без его воли они не могли бы состояться. Он определял время и место заседаний, а также состав и число участников; он открывал заседания, утверждал соборные решения, придавая им силу законов, и заботился о проведении их в жизнь с помощью своих царских указов и распоряжений. См.: Каптерев. Патр. Никон и царь Алексей Михайлович. 1 (1912, 2-е изд.). С. 82, 62. |
| Каптерев должен был сообщить своим читателям, чтобы не заставлять их верить ему на слово. Он сослался на всех русских людей 16 и 17 века, говорит, что все русские люди того времени принимали Феодоритово Слово, как свидетельство о двуперстии, и что оно, именно в значении такого свидетельства, внесено во «всевозможные» сборники 16 и 17 века. Но говоря так решительно о всех русских 16 и 17 века, г. Каптерев, очевидно, дозволяет себе слишком большую смелость; мы полагаем, напротив, что большинство русских и тогда не знало даже о существовании Феодоритова Слова. Притом же не рано ли говорит он о русских 16 и 17 века, когда речь идет еще о 15 веке, о самом появлении Феодоритова Слова, измышленного в защиту и оправдание двуперстия? Иное дело говорить о сборниках 16 и 17 века, хотя и они, казалось бы, являются здесь не совсем у места. Но разве составители и читатели сборников представляют собой всех русских людей 16 и 17 века? Напротив, мы полагаем, что в общей массе русского народа они составляли весьма ограниченный круг так называемых грамотеев, или грамотников, имевших с остальным народом не много общего. И что свидетельствуют о Феодоритовом Слове сборники 16 и 17 века? То ли, что указывает г. Каптерев? Хотя он и говорит о «всевозможных» рукописных сборниках 16 и 17 века, в которых Феодоритово Слово встречается «очень часто» 17 , но мы склонны думать, что с этими «всевозможными» сборниками он очень мало знаком, и Слово Феодорита видел в них очень редко, а в тех, якобы многочисленных редакциях, которые ему угодно называть «ясными и определенными», полагаем, и вовсе не видал. Иначе он указал бы хоть один из тех сборников, в которых видал такие редакции. Между тем, говоря о «бесчисленных» сборниках и о «всех ясных и определенных» редакциях Феодоритова Слова, он ограничился одним подстрочным примечанием: «Различные доселе известные редакции так называемого Феодоритова Слова напечатаны в Братском Слове 1876 г. Отд. 2, 3(?), стр. 197 и след.» (стр. 331 прим. 18 ). Итак, свои заключения о редакциях Феодоритова Слова г. |
| И не лень ей, едва войдя в зону, устремиться к Наташиной постели и всю ее переворошить, охотясь за злополучными носками. И знает же, бестия, что Наташа всегда мерзнет и температурит, оттого и спит в шерстяных носках (одеяла-то у нас символические), и эти носки держит вместе с ночной рубашкой в постели, чтоб не смешивать с остальным барахлом. Потому что на двоих заключенных положена одна тумбочка — о двух полках и одном ящике. Туда — и письма, и зубной порошок, и одежду, и прочее. И хотя у нас пока по тумбочке на человека (бабушки уехали в ссылку, а «лишнюю» мебель спохватятся отобрать только через год) — все равно тесно. Ну, прикиньте сами: отберите из своих шкафов и гардеробов самое-самое необходимое, без чего никак не обойтись в ближайшие семь лет. Не забудьте пять книг (больше-то при себе держать нельзя!), письма и фотографии родных и друзей (ведь на годы…), марки, конверты, пресловутое нижнее белье, пару полотенец… Э-э, многовато набрали! Записная книжка с адресами — ни к чему, все равно отберут при первом шмоне. Заучите-ка лучше наизусть! Зубную пасту — в сторону, она по режиму не положена, а вот коробочку зубного порошка — так и быть, разрешат. А чего это носки у вас красного цвета? Вот напишут на вас рапорт, как на Лагле Парек в 85-м году, и полетит ваше свидание. Нет уж, не рискуйте. Спортивный костюм? Это еще зачем? Зарядку делать? Ну, зарядка по режиму не возбраняется, хотя времени на нее специально не отведено, а костюм лучше в тумбочке не держите — вышмонают. Лучше припрячьте где-нибудь подальше. Да и с бельем не перебирайте: положено вам один комплект на себя, один на смену. Ну, припрячьте еще что-нибудь на свой страх и риск, но вообще-то могут отобрать. Ладно, кончаю придираться. Вон у вас сколько барахла — в руках не удержите. Ну и попробуйте теперь разложить это все аккуратненько в тумбочку полезным объемом 30 х 30 х 70 см. Да так, чтобы Подуст не цеплялась. И не сомневайтесь: через годик вас уплотнят и довольствуйтесь тогда половиной объема. Конечно, можете держать свои вещи и в каптерке, да только она будет на замке, и открывать ее смогут только начальствующие офицеры, которые по неделе не будут появляться в зоне. Да еще и обыщут вас на выходе из каптерки: что такое вы волочете? Не много ли? А крысы, между прочим, в этой запертой каптерке прогрызут все ваши вещи, потому как вы не сразу догадаетесь выпилить нижний угол двери для кошки Нюрки, а окна в каптерке забьют стальными листами — чтоб не было доступа… |
| – Ничего не поделаешь, ребята, – сказал каптер, пожимая плечами, – мне приказано откомандировать из госпиталя всех выздоравливающих моложе сорока. Рад бы помочь – да не могу. Так что собирайтесь! – Куда откомандировать? – спросил Файнхальс. – На фронтовой пересыльный пункт, и немедленно! – сказал Оттен, протягивая ему предписание – одно на двоих. – Подумаешь – немедленно! Поспешишь – людей насмешишь, – сказал Файнхальс, читая бумажку. – А что, – спросил он, – обязательно надо выписывать одно командировочное на двоих? Нельзя по отдельности? – То есть как? – сказал каптер и, внимательно посмотрев на Файнхальса, негромко добавил: – Смотрите не делайте глупостей! – Который теперь час? – спросил Файнхальс. – Около семи, – ответил Оттен. Он встал, затянул ремень и взял стоявший у стола ранец. Каптер сел за стол, выдвинул ящик и стал рыться в нем, поглядывая на Оттена. – Мне – один черт, – сказал он наконец. – Вы оба откомандированы, и я умываю руки. Хотите два предписания – берите два. Дело ваше. – Я схожу за вещами, – сказал Файнхальс. Взбежав на четвертый этаж, он остановился в коридоре, увидев, что Илона вышла из своей комнаты и запирает двери. Вытащив ключ, она нажала на ручку двери и успокоенно кивнула головой. Илона была в пальто и держала в руке пакет с тортом. В коричневой шляпке и зеленом пальто она показалась ему еще привлекательней, чем прежде, в темно-красной кофточке. Илона была небольшого роста и, пожалуй, несколько полновата, но, поглядев на ее лицо, на изгиб ее шеи, Файнхальс почувствовал, что он впервые в жизни по-настоящему любит женщину и по-настоящему хочет ее. Она еще раз нажала ручку двери, проверяя, надежно ли она заперта, и потом медленно пошла по коридору. Файнхальс не отрывал от нее глаз и, внезапно выйдя ей навстречу, заметил, что она улыбнулась и в то же время испуганно отпрянула. – Вы же обещали подождать меня! – сказал он. – Я совсем забыла про одно неотложное дело. Я хотела оставить вам внизу записку, что приду через час. – Вы правда пришли бы? – Да. – Илона посмотрела на него с улыбкой. |
| За день до отъезда из Вены он сообщил о злополучном монахе цесарскому посланнику И. Курцу (с которым вместе он и выехал в Москву), а тот в свою очередь успел донести об этом деле канцлеру Кениксеку (Памятники дипломатических сношений… Т. 7. Ст. 636; Ди Сальво М. Вокруг поездки Иоанникия Лихуда в Венецию (1688–1689)//Ricerche slavistiche. 1994. 31. С. 220). Приехали они в апреле 1691 г. (Памятники дипломатических сношений… Т. 7. Ст. 808), и хотя разговор цесарского посла и дьяков Посольского приказа о старце состоялся только 8 сентября 1692 г., когда тот уже был вновь на пути в Москву, нельзя сказать, что Иоанникий оставил его просьбу без внимания: он сообщил об этом Курцу, который в свою очередь донес государственному канцлеру. Ясно, что ввиду готовящейся поездки посла императора Леопольда по столь важному вопросу, как союз против турок, решение об Исайе могло быть лишь положительным, хотя цесарь и выразил уверенность в том, что архимандрита задержали справедливо и ему следовало понести наказание (Памятники дипломатических сношений… Т. 7. Ст. 878–880; Каптерев Н. Ф. Приезд в Москву Павловского афонского монастыря архимандрита Исайи… С. 310–311). Там же, на переговорах с Курцем, описывается ситуация с взятыми у Иоанникия вещами, которые были выкуплены за 5 тыс. талеров и отданы Леопольдом, а также говорится о нечестности грека в этой ситуации (Памятники дипломатических сношений… Т. 7. Ст. 815–817, 826, 831–832, 852–853. Краткое описание истории с арестованным товаром см.: Там же. Ст. 1361–1372). Сменцовский М. Н. Братья Лихуды. С. 308. Как полагает Каптерев, своей борьбой с Лихудами Досифей лишь ослабил и даже вовсе уничтожил греческое направление в московском образовании, открыв дорогу западнорусскому влиянию, возобладавшему (на короткое время) после смерти Патриарха Адриана с назначением Патриаршим Местоблюстителем митрополита Стефана (Яворского) ( Каптерев Н. Ф. Сношения Иерусалимского Патриарха Досифея с русским правительством… С. 170–171). Сменцовский М. Н. Братья Лихуды. |
| Надо сказать, что протоиерей Гриневич был заведующим каптерки, и епископ Григорий особым доносом его оттуда выбросил. Преосвященный Петр по этому поводу давно еще мне жаловался на епископа Григория, на его неуживчивый характер. По моему докладу Кириллин из каптерки взял протоиерея Гриневича в лесничество как специалиста по лесокультурным новонасаждениям. Тяжелое это воспоминание. Человеческие слабости действующих лиц проявились во всей силе. Горько было. Очутившись в VI отделении, я скоро узнал о болезни владыки, он подарил мне две денежных квитанции, должно быть, рублей на пятнадцать. За ним ухаживала послушница Ш. К. 108 Архиепископу Петру был воспрещен выход из командировки. Ш. К. получала за него посылки, по денежным квитанциям получала продукты из кооператива, равно как и пайки из каптерки VI отделения, готовила ему кушанье, мыла белье и т.д. «Деловод» административной части Соколов все это разрешал. Приходилось с ним делиться, и протестовать нельзя было. Мы знали, что он крадет посылки у владыки, но помешать не могли. С моим приездом в VI отделение Ш. К. подружилась со мной. Да и нужно было ею руководить, ибо ей был запрещен доступ на «Троицкую» – все шло через Соколова. На «Троицкую» архиепископа Петра привезли около 4–5 октября 1928 г., а больного на Голгофу в больницу отправили около 5–7 января 1929 г. Ш. К. едва успела проводить его, укрыть ему ноги и даже меня не вызвала, хотя я и был в хозяйственной части в двух шагах. Конвой спешил: было холодно, январь! Так я и не увидел его до самой кончины. Доктор посвятил уходу за ним все силы, знания и лекарства, держал меня в курсе болезни, обязательно заходя в хозяйственную часть. В Анзер доктор приезжал к тифозному начальнику шестого отделения Вейсману, который лечился дома. Велика была радость наша, когда доктор сказал Ш. К., что кризис миновал, а она тотчас прибежала ко мне. То же и мне доктор сказал. Владыка стал выздоравливать, и доктор ослабил уход. Вдруг 7 февраля 1929 г. телефоном Богданов узнает, что владыка скончался – его нашли мертвым. Мы не поверили и проверили. Около него был наш доверенный человек, всю переписку мы быстро изъяли, квитанции взяли, и вещи разошлись по верным рукам. Правду сказать, мы их потом все и не собрали, а часть пропала. Те, кто его убили отравой, ошиблись: воспользоваться ничем не пришлось. А что он был убит – несомненно. Только каким способом – осталось тайной. Своих доверенных винить не можем. Все квитанции были на учете, равно как и все вещи. Вот тут-то и загорелась борьба. |
|
|
