| Не говоря уже о том, что он является самым плодовитым писателем-апологетом II века, он первый проложил новые пути к защите христианства, именно: он первый выдвинул ту точку зрения, что в язычестве не всё достойно осуждения, что есть в нём и крупицы истины, что поэтому возможно соединение Откровения и философии, веры и разума. Отсюда 1) он положил начало философскому, примирительному направлению в христианской апологетике и 2) первый дал попытку научного или философского обоснования христианства, воспользовавшись как пособием эллинской философией, в частности научным её методом. Присоединение философии к защите христианства имело в сфере догматики свои важные последствия: оно повело к созданию определённой богословско-философской системы. Иустин является первым христианским богословом в собственном смысле этого слова. Таким образом, к Иустину нужно возводить не только всю последующую христианскую апологетику, но и зачатки христианской богословской науки. Впрочем, Иустин, как первый богослов, не мог, конечно, сразу и в полноте овладеть своей задачей. Систему он создал и христианские догматы осознал, но в систематическом виде их не изложил, и при том в силу некоторых философских влияний не сумел избегнуть отдельных ошибок. Л. Характерные черты богословия св. Иустина Мученика А. Суждения о богословии св. Иустина Суждения о богословии св. Иустина чрезвычайно различны. Многие учёные до крайности преувеличивают несомненное влияние на Иустина философии Платона и считают Иустина по существу язычником. Они утверждают, что и его учение о Боге и человеке (его свободе) ничего почти не заключает в себе христианского, а навеяно стоико-платоническими влияниями, что в собственном смысле религиозно-мистический момент вытеснен у Иустина рационалистическим и вера превращена в знание. Другие учёные (Земиш, Отто), напротив, защищают Иустина и находят, что воззрение его в главных пунктах более или менее согласно с церковной верой. Второй взгляд представляется более обоснованным. 1) Дело в том, что представители первого взгляда исходят из того ложного предположения, что апологии, на основании которых они характеризуют мировоззрение Иустина, дают нам сумму религиозных представлении этого св. |
| В этой мысли Гарнака утверждает еще то обстоятельство, что бл. Иероним в 23 гл. „Каталога», где говорит об Иустине, „буквально» (?) повторяет известный нам адрес апологии Афинагора, когда говорит, что вторая апология Иустина адресована „преемникам того же Антонина (Пия) Марку Антонину и Люцию Аврелию Коммоду» 119 . Все это убеждает Гарнака, что фальсификация адреса сделана была с целью приписать апологию Афинагора св. Иустину. Имя св. Иустина пользовалось громкой известностью, а имя Афинагора было мало известно; может быть, об Афинагоре носились даже какие-нибудь неблагоприятные для него слухи. Это обстоятельство и побудило неизвестного фальсификатора стереть в адресе апологии имя автора ее и сделать такое изменение, чтобы возможно было приписать апологию Афинагора Иустину, на место затерянной Иустиновой второй апологии. Цель фальсификатора была достигнута и Евсевий имел уже в руках апологию Афинагора с именем второй апологии св. Иустина. Во всяком случае, утверждает Гарнак, фальсификация адреса Афинагоровой апологии сделана не Евсевием. Евсевия же эта апология сильно безпокоила, потому что она противоречила его заключению о смерти св. Иустина от философа Кресцента. Поэтому историк ни разу не цитовал той апологии, которую, он нашел в собрании сочинений св. Иустина с именем второй апологии св. Иустина. Правда, один раз Евсевий цитует, будто бы, вторую апологию св. Иустина, но на самом деле, цитует первую его апологию. Дело в том, что историк, сообщая из первой апологии пророчество св. Иустина о своей смерти от Кресцента, не мог поместить этого пророчества в первой апологии: в таком случае потеряло бы точку опоры его заключению будто св. Иустин действительно умер вследствие происков Кресцента, и оказалось бы, что св. Иустин, предрекавший себе смерть при Антонине Пии, здравствует при его преемниках и пишет им в поучение обширную апологию. Что Евсевий способен был выдать цитат из первой апологии за цитат из второй, это, по мнению ученого критика, вне всякого сомнения; ведь, цитовал же Евсевий первую апологию вместо сочинения „Против Маркиона!» 120 . |
| Земиш также настойчиво утверждает, что в учении о Логосе Иустина нет и следа платонизма. – И пусть утверждающие положительную связь тех или других пунктов учения Иустина с учением того или другого философа приводят в доказательство буквальное сходство в некоторых выражениях; их легко опровергнуть указанием на то, что сходство в том или другом случае и не идет далее сходства в словах. Доказательства совпадения слов отдельных выражений, вырванных мыслей так и останется доказательством совпадения только слов, выражений, отдельных мыслей и никогда не может быть доказательством влияния того или другого философа, той или другой философской школы на вероучение Иустина. А к каким нелепым результатам может приводить такой путь, это блестяще показал на самом себе такой великий ученый, как Шлоссер. В своей „Всемирной истории“ 2 он проводит такой взгляд, что Иустин свое учение об ангелах и демонах заимствовал у Порфирия и других неоплатоников. Странно: Иустин умер около 165 г., а Порфирий родился в 232 или 232 г. 3 Невольно припоминаются слова Жюль Симона: „в истории, как и в философии, нет ничего противнее интересам истины, как на основании внешних аналогий отожествлять противоположные начала!“ Чтобы избежать подобного рода ошибок, необходимо иметь в виду мировоззрение Иустина-философа в его полной связи, необходимо иметь точное и определенное представление вообще об уровне философского развития Иустина, о характере и направлении его философствования, – необходимо отыскать, так сказать, „сердцевину“ его мировоззрения, внутренний нерв его философской мысли. Только в таком случае мы поймем, почему Иустин – языческий философ остался неудовлетворенным языческой философией и променял ее на христианство , но вместе с тем и став христианином, не перестал быть философом, не порвал связи с языческой философией; только тогда мы поймем тот путь, который привел Иустина к сравнению языческой философии с христианскими идеями; а одного того указания, что Иустин до принятия христианства был языческим философом, а в качестве христианского апологета защищал свою веру против языческих философов, – слишком недостаточно, чтобы понять то материальное, запечатленное у Иустина характером индивидуальности, влияние языческой философии, которое сказалось на его вероучении. |
| Во-вторых, в прошлогоднем сочинении г. Соболева исследование лексикона св. Иустина велось без определенной цели. В настоящей редакции сочинения весь отдел о лексиконе св. Иустина переработан заново и освещен одной общей мыслью. Автор на основании исследования языка первой апологии старается определить те влияния, которым подчинялся св. Иустин. Он выясняет, насколько велико было влияние на произведения св. Иустина классического языка и, в частности, языка греческих философов и в каком отношении стоит это влияние к тем воздействиям, которым язык св. Иустина подвергался со стороны перевода LXX и Свящ. Писания Нового Завета. На основании более детального исследования языка апологии он даже старается определить, какой из новозаветных писателей оказал на св. Иустина наибольшее влияние. Исследование о языке первой апологии св. Иустина составлено автором вполне самостоятельно. При этом автор проявил вполне удовлетворительное знание греческого языка. Для составления своего сочинения он воспользовался в достаточной мере всеми необходимыми пособиями – лучшими словарями греческого языка, а также и специальными исследованиями о языке классическом и новозаветном. Но и в исправленном виде сочинение г. Соболева имеет некоторые, впрочем, извинительные недостатки. Сведения о первой апологии св. Иустина изложены довольно поверхностно и при том по одной только монографии Зелинна, на которую автор постоянно и ссылается. Перечисление изданий и переводов творений св. Иустина сделано по Сейлье. Вопроса о литературной форме первой апологии автор вовсе не коснулся, между тем как это входило в его задачу. В исследовании языка апологии автор ограничился только изучением лексикона ее и грамматики и совершенно игнорировал синтаксис. Некоторые частные филологические соображения автора не могут быть признаны основательными. Все эти недостатки уменьшают ценность сочинения, но вполне покрываются его положи- —272— тельными сторонами. В виду этого сочинение г. Соболева должно быть признано удовлетворительным для получения степени кандидата богословия». – |
| 22-й Билет: Кодрат – сведения о личности апологета, вопрос о времени жизни его. Апология Кодрата. 23-й Билет: Аристид. Древние свидетельства об апологии Аристида (Евсевия и Иеронима) и открытие полного текста ее. Вопрос о времени происхождения апологии Аристида. 24-й Билет: Содержание апологии Аристида. Литературный характер и Богословское значение апологии. Сведения о личности апологета Аристида. 25-й Билет: Аристон Пеллеский и его Апология: «Диалог Иасона и Паписка». 26-й Билет: Св. Иустин: философ и мученик. Сведения о жизни св. Иустина. Свидетельства древности о литературной деятельности св. Иустина (Евсевий, Иероним, Фотий). Результаты научных исследований о подлинности произведений св. Иустина. 27-й Билет: Апологии св. Иустина – содержание их. Вопрос о взаимном отношении первой и второй апологии. Время написания апологий. 28-й Билет: «Диалог с Трифоном-иудеем» св. Иустина: вопрос об исправности полученного текста, содержание произведения, исторический характер его. Время написания диалога. Отрывок из сочинения «о воскресении»: содержание сохранившихся фрагментов, суждение об объём целого произведения. 29-й Билет: Характеристика св. Иустина, как писателя. Богословие св. Иустина: отношение его к философии и учение об источниках Христианской истины. 30-й Билет: Богословие св. Иустина: учение о Боге; учение о лице Иисуса Христа и совершённом Им спасении людей; эсхатологическое учение; сведения о совершении таинств Крещения и Евхаристии. 31-й Билет: Татиан. Сведения о жизни и вопрос об еретичества. Литературная деятельность Татиана: речь к Эллинам – содержание апологии и первоначальное назначение ее. 32-й Билет: Общая характеристика богословских воззрений Татиана. Литературные особенности апологии Татиана. Несохранившиеся произведения Татиана. 33-й Билет: «Диатессарон» Татиана – свидетельства об этом произведении Евсевия и блаженного Феодорита. Толкование на него св. Ефрема Сирина . Попытки воссоздания произведения. Вопрос о первоначальном язык Диатессарон. 34-й Билет: Апологеты: Мильпад, Аполлинарий Иерапольский и Мелитон, епископ Сардийский . |
| Одно из наиболее ранних исторических упоминаний К. у христ. писателей связано с деятельностью и смертью мч. Иустина Философа (кон. I-II в.). Во «Второй апологии» мч. Иустин выступает против некоего киника Крискента. Этот киник, согласно мч. Иустину, всенародно нападал на христиан и обвинял их в том, что они «безбожники и нечестивцы». По словам мч. Иустина, Крискент нападает на христиан либо потому, что он не познал учения Христова, и в этом случае он - «человек крайне злой и гораздо хуже простолюдинов, которые часто остерегаются говорить о том, чего не знают, и приносить ложное свидетельство»; либо по той причине, что, познав его, он не понял его величия; либо из-за того, что, поняв величие, все равно решил «нападать на христиан, чтобы не заподозрили его, что он христианин» ( Iust. Martyr. II Apol. 3). В том же сочинении мч. Иустин сообщает, что готов вести публичный спор с Крискентом, и намекает на то, что Крискент ищет возможности предать его на смерть (Ibidem). По свидетельству Евсевия Кесарийского, к-рое нек-рые совр. исследователи подвергают сомнению вслед. отсутствия сообщаемых им сведений в сохранившихся мученических актах Иустина, Крискент выполнил этот замысел, донеся на Иустина как на христианина гос. властям (см.: Euseb. Hist. eccl. IV 16. 1). Источником Евсевия был Татиан, сообщающий, что «Крискент, угнездившийся в Великом городе, всех превзошел мужеложеством, да и в сребролюбии был весьма прилежен; советуя презирать смерть, он сам настолько ее боялся, что старался предать Иустина... смерти, словно чему-то дурному, потому что тот, возвещая истину, обличал философов как жадных обманщиков» ( Tat. Contr. Graec. 19). Свидетельство Татиана позволяет сделать вывод о наличии у Крискента намерения погубить мч. Иустина, а также объясняет его мотивацию; осуществил ли Крискент этот замысел, или он был непричастен к смерти мч. Иустина, достоверно установить невозможно. Еще одно свидетельство об участии К. в процессах против христиан содержится в актах мч. Аполлония († между 183 и 185), где упоминается некий «философ-киник», к-рый во время допроса выступил в защиту языческого мировоззрения и заявил, что, хотя Аполлоний пытается излагать некое глубокое учение, в действительности он пребывает в заблуждении (см.: СДХА. С. 402-403). Несмотря на то что роль участников судебных процессов плохо согласуется с киническим образом жизни, нельзя исключать, что к.-л. К., возможно, выполнявшие роль «придворных философов» влиятельных чиновников Римской империи, действительно выступали против христиан, однако борьба с христианами не была целью кинизма как философского направления (ср.: Dorival. Cyniques et Chrétiens. 1993. P. 59-63; Goulet-Caz é . 2008. Sp. 670-671). |
| по Р. Х. Славный в жизни и смерти, философ и мученик, «оставил нам очень много полезнейших памятников ума образованного и ревностно занимавшегося предметами божественными». (Еве. IY, 18). Как высоко были ценимы его сочинения, это показывают отзывы о нем и буквальная нередко заимствованная из него последующих церковных писателей. Евсевий приглашает любознательных к внимательному изучению его писаний. Но самое уважение, которым пользовался Иустин в церкви, не спасло многих его произведений от погибели. Так из перечисляемых Евсевием сочинений некоторые известны теперь только по имени или немного более. Сюда принадлежать: философский трактат о душе, — два сочинения полемико-апологетического содержания, именно книга против эллинов, в которой Иустин (по словам Евсевия) обширно рассуждает о многих спорных между нами и греческими философами предметах и говорит о природе демонов, — и против всех ересей и Маркиона в особенности; и, наконец, сочинение Иустина под заглавием «Певец», которое вероятно имело предметом своим христианские песнопения. С другой стороны знаменитость имени Иустина была причиною того, что в позднейшее время произведения неизвестных авторов намеренно или ненамеренно, во всяком случай без строгой критики, приписывались Иустину и распространялись или издавались под его именем. Некоторые из них носят явные признаки подложности; другие, принадлежа глубокой древности и восходя ко времени Иустина или еще древнее, по своему слогу, содержанию или другим признакам представляют, однако основания сомневаться в их происхождении от Иустина, и подлинность их подвергается спору и пререканиям. Тем важнее для нас те сочинения его, которые дошли до нас с несомненными признаками своей подлинности и вообще принадлежать к главнейшим произведениям Иустина. Таковы: две Апологии и разговор с Трифоном Иудеем. II. Литературными памятниками апологетической деятельности Иустина против язычества служат известные ныне две апологии его, большая и малая, 06е они всеми учеными единогласно признаются подлинными сочинениями Иустина. Такое признание основывается как на содержании самих апологий, так и на свидетельстве Евсевия и проводимых им отрывках, которые находятся и в дошедших до нас апологиях. (Ц. Ист. IY, 8—17). |
| С потерей истины люди стали рабами диавола, Иустин в одном месте прямо называет язычников чадами неведения и необходимости 246 . Вот здесь-то Иустин и впадает в противоречие: с одной стороны выставляя свободу человека неповрежденной грехопадением, а с другой стороны называя язычников чадами необходимости. Такое противоречие в учении Иустина значительно. Оно показывает, что преувеличенное мнение Иустина о свободе человека имело для себя ограниченные основания. Уже из язычества Иустин должен был вынести убеждение в необхомости свободы для нравственной деятельности человека, – в христианском учении о Боге-Творце он нашел основание для этой свободы и свое преимущественное внимание обратил именно на эту сторону христианского учения об отношении Бога к человеку. Но этим и ограничиваются основания для его учения о свободе: Иустин только преувеличил христианское учение. На природу человека и её отношение к существу Божества он имел теистический, христианский взгляд, а не языческо-пантеистический. Поэтому Иустин мог говорить о „виновности“ падшего человека, о подпадении его „проклятию“, о необходимости для него „возрождения“, о поврежденности природы человеческой требующей „исцеления“ 247 . Преувеличенное учение о свободе у Иустина стоит одиночно и в противоречии с его учением о деле искупления и кроме этого учения о свободе для Иустина не было препятствий понять христианское учение о греховности всего человечества. Противоречие, на которое мы указываем, необходимо должно было явиться у Иустина и эта непоследовательность Иустина дала ему возможность понять христианство не только как учение, но и как возрождение человека. Его указанное противоречие в вопросе о необходимости спасения сказалось только в том, что он как бы не для всех признавал эту необходимость, – а потом – главную задачу искупительной деятельности Иусуса Христа полагал в учительстве. Человек и по грехопадении сохранил свою свободу, а потому язычники сами по себе могли противостоять демонам, разоблачать их козни, познать истину и вести добродетельную жизнь; но так как человечество греховно и находится под властью демонов, то лучшие люди, боровшиеся с демонами, были довольно редки. |
| Меньшие по объему сборники известных из названных прежде кодексов произведений Иустина даны в Cod. Argentoratensis 9 (XIII или XIV в.), сгоревшем 24 августа 1870 года при осаде Страсбурга, и Cod. Ottobonianus 274 (XVb.). В первом из них именем Иустина надписывается «Послание к Диогнету». В списках Sacra Parallela Иоанна Дамаскина помещены довольно обширные извлечения из трактата «Святого Иустина философа и мученика [из сочинения] о воскресении» (του αγου ουστνου φιλοσφου κα μρτυρος (κ του) Περ ναστσεως), отличного по тексту от трактата «О воскресении», данного в Парижском кодексе 450. Таково в общих чертах предание о литературной деятельности св. Иустина. Как видно,из сказанного, в течение столетий оно [было] настолько запутано, что в настоящее время в высшей степени трудно разобраться в нем и решить, что действительно написано Иустином и что принадлежит позднейшему времени, тем более, что нет уверенности даже в том, действительно ли им написаны все те произведения, о которых говорит Евсевий, так как не исключена возможность фальсификации и в течение III в., т. е. до Евсевия; с другой стороны, он говорит, что с именем Иустина были в обращении и другие произведения, кроме названных им. Научные исследования относительно литературного наследия Иустина привели к тому печальному заключению, что в то время как подлинные произведения его большей частью утрачены очень рано, с именем знаменитого апологета распространено было значительное число таких произведений, которые ни по внешним, ни по внутренним основаниям не могут принадлежать ему. Выделение подлинных произведений и ближайшее определение несомненно неподлинных еще не закончено, и потому необходимо констатировать здесь наличность значительной неустойчивости. Обычно все известные с именем Иустина произведения, сохранившиеся до настоящего времени в полном виде, относительно которых поэтому может быть высказано более или менее определенное суждение, в отношении к вопросу о подлинности разделяются на три класса: а) – произведения, несомненно принадлежащие Иустину; б) произведения спорные, относительно которых положительно не установлена принадлежность их Иустину и, с другой стороны, наглядно не доказана и не признана всеми подложность их; и в) несомненно подложные. К первому классу относятся: |
| Все эти произведения стоят на одной и той же философско–богословской точке зрения и имеют тождественный круг интересов, почему и усваиваются одному и тому же автору. Была попытка приписать их блж. Феодориту Кир–скому, которому они усвоены в одной рукописи X в. (Cod. Metoch. S. Sepulchri 273) и под именем которого изданы Пападопуло–Керамевсом (СПб., 1895) 424 . Принадлежность их Феодориту доказывает и Fr. X. Funk 425 . Но больше вероятности в предположении, что автором всех этих произведений является Диодор Тарсийский 426 . Трудно, конечно, определить, каким образом эти произведения могли получить имя Иустина. Предположительно этот факт можно объяснить двояко. Они могли; существовать без надписи и только впоследствии получить имя Иустина на основании одного места во второй апологии, где сам Иустин спор с киником Крескентом называет «вопросами и ответами» (α ερωτσεις μου κα! α εκενου ποκρσεις [Apol. II, 3.6]) и вместе с тем как будто намекает, что эти прения были записаны и опубликованы. Но так как к произведениям Иустина причислено и Confutatio, то считают 427 более вероятным другое объяснение, именно – что когда несторианство было осуждено Церковью и вместе с этим затронуто было и богословие Диодора, то в надписании произведений последнего поставили известное имя Иустина с целью предохранить их от уничтожения. Из произведений, несомненно написанных св. Иустином, но не дошедших до нас, самое важное – «Сочинение (Синтагма) против всех бывших ересей» (Σνταγμα κατ πασν τν γεγενημνων αΙρσεων), о котором упоминает сам Иустин в Apol. I, 26. О содержании его известно только (на основании указаний на еретиков самого Иустина в других произведениях), что в нем опровергались Симон Волхв, Менандр, Маркион (может быть, также валентиниане, васили–диане, сатурнилиане). Тертуллиан , можно предполагать, имел в виду именно это произведение, когда называет Иустина древнейшим борцом против ересей (Adv. Valentinianos 5). Весьма вероятно, что и другие ересеологи II и III вв. знали и пользовались этим произведением Иустина. |
|
|
