| Характерное для византийской традиции представление о власти царя как несовершенном земном отражении власти Бога можно встретить не только в сочинениях Иосифа Волоцкого. Максим Грек в послании к Ивану IV также писал, что царь «есть образ живыи и видим самого царя небеснаго». Из этого знаменитый греческий книжник делал вывод, что так как Бог «естеством благ есть, весь правда, весь милость, весь щедр ко всем вкупе живущим на земли», то и царь должен, подражая Богу, так же поступать по отношению к своим подданным. Иосиф Волоцкий, суровый блюститель чистоты веры и гонитель еретиков, напротив, делал ударение на роли власти в очищении мира от зла, от явлений, которые нарушают спокойствие в обществе и угрожают чистоте веры. Говоря об обязанности царя спасать подданных от «треволнениа... душевна и телесна», Иосиф далее пояснял, что «душевное бо есть треволнение еретичьско учение, телесное же есть треволнение — татьба и разбойничество, хищение и неправда». Важнейшей из этих задач, согласно Иосифу, была борьба с религиозным инакомыслием, распространение которого могло привести к погибели душ подданных, вверенных Богом попечению царя. Обращаясь к Василию III, Иосиф пояснял, что «волю дав» людям, творящим зло, тот будет отвечать перед Богом. При исполнении этих задач власть должна опираться на насилие: судить, заточать и подвергать казням. «Страшен будеши, — писал Иосиф Василию III, — сана ради и власти царские и запретиши не на злобу обращатися, а на благочестие». Сравнивая царя с солнцем, Иосиф Волоцкий отдавал предпочтение первому: свет солнца прекращается с наступлением ночи, а царь постоянно «светом истинным обличает тайнаа неправды». Таким образом, вклад Иосифа Волоцкого в развитие древнерусской общественной мысли заключался не только в том, что на страницах своих сочинений он создал образ русского государя, во многом воспроизводивший черты образа императора в традиции византийской «имперской теологии». Благодаря его творчеству в древнерусском общественном сознании прочно утвердилось представление о том, что главной обязанностью государя является очищение общества от носителей пороков, которые угрожают стабильности социальной и духовной жизни (разбойников и еретиков). |
| Многие проблемы, связанные с историей формирования и бытования Волоколамского патерика, решить до конца нельзя из-за утраты авторской редакции произведения. О содержании и структуре патерика Досифея Топоркова мы можем судить по описанию рукописи Иосифо-Волоколамского музейного собрания 17 664), сделанному П. М. Строевым в конце XIX века (см.: Строев П. М. Описание рукописей монастырей Волоколамского, Новый-Иерусалим, Саввина-Сторожевского и Пафнутьева-Боровского. СПб., 1889. С. 201). В авторский список патерика входили следующие тексты: предисловие о месте и времени основания Волока Ламского (без начала); «Слово о житии Пафнутия Боровского» и цикл «Повестей отца Пафнутия»; «Надгробное слово Иосифу Волоцкому» и рассказ о Макарии Калязинском, записанный Иосифом со слов святого; разные повести, «приложенные писавшим сию книгу, им самим слышанные и виденные». Фрагменты патерика Досифея Топоркова дошли до нас в двух сборниках Вассиана Кошки 60-х гг. XVI в. 927 из Синодального собрания ГИМ (по нему произведение было опубликовано в 1914—1915 и 1973 гг. и публикуется в настоящем издании) и 1257 из Музейного собрания РГБ, в состав которого входят фрагменты патерика, отсутствуюшие в первом сборнике (они впервые публикуются в настоящем издании). Сопоставление содержания Волоколамского патерика Досифея Топоркова с текстом произведения в сборнике из Синодального собрания позволяет сделать вывод о том, что Вассианом Кошкой была создана новая редакция памятника, в которой первоначальный замысел Досифея Топоркова был развит и укрупнен. Весь сборник Вассиана Кошки представляет собой патериковый ансамбль. Иосифлянское начало в сборнике усилено путем введения в него Жития Иосифа Волоцкого редакции Саввы Крутицкого и публицистических сочинений самого Иосифа. Пафнутьевский же цикл произведения предельно сокращен (нет жития святого) и выступает как часть Иосифова, повествуя об истоках иосифлянства. Идея духовной и литературной преемственности реализуется через введение в сборник сочинений, посвященных ученикам и последователям Иосифа (жития Фотия Волоцкого, Кассиана Босого). Дорожа идейно-тематическим единством сборника, Вассиан Кошка нарушил хронологический принцип расположения материала в патерике, главный для Досифея Топоркова. Однако оба патериковых сборника имеют и много общих черт: открытость жанровой структуры, мысль о преемственности в духовной жизни народа и культ наставничества-ученичества, рассмотрение монастырской истории как части общерусского процесса развития. |
| Диалог метко характеризует противоположность воззрений полемизирующих и источники, из которых она исходила, Иосиф писал между прочим: «яко подобает православным христианам учительство приводити от ветхих писаний и божественным писанием нового завета». Вассиан на это отвечал: «аще от ветхого закона к новому закону что приведено от святых Христовых уст от Евангелия и от апостольских посланий и от святых правил седьми соборов и от поместных, сие приемлем. Аще ли же кто нововведет, или что приложит, или уложит кроме Евангелия и Апостола и правил и в святых правилах, сего иноязычника и мытаря именуем, и проклятию предаем». Увлекаясь более строгостью ветхого завета и черпая оттуда для себя доводы, Иосиф с точки зрения своих взглядов подозрительно смотрел на учение Вассиана о милосердии Божием, как основании для обращения с еретиками, и видел в нем покровителя самих еретиков. В недошедшем до нас сочинении Иосифа находился между прочим трактат «о том, еже Вассиан глаголет и пишет о милосердии Божии, яко всех хощет спасти, сие убо пишет еретиком хотя устроити жизнь не мятежну, яко да не боящеся еретицы прельщают и в жидовство отводят». Вассиан на такое обвинение с достоинством возражал: «вем, истинно милосердие Божие, яко всех Бог хощет спасти и в разум истинный грешных привести покаянием, яко же мытаря, и блудницу и отступников и всех согрешающих». Самое разногласие во взгляде на еретиков между Вассианом и Иосифом заключалось в том, что Иосиф требовал для них заточений и лютых казней и смерти, между тем как Вассиан, соглашаясь с ним в том, что не кающихся еретиков действительно священному собору должно проклинать, а царям и князьям подобает их заточить и казнить (но не «в гневу») т. е. наказывать исправительными мерами. Но что касается до кающихся еретиков, то тех священное писание повелевает принимать на покаяние. Здесь Вассиан повторяет то, что им прежде писано было в его «любопрепирательном послании» Иосифу. Кроме доселе рассмотренных полемических сочинений Вассиана по еретическому вопросу от него сохранилось еще особое сочинение «собрание на Иосифа Волоцкого », где он также трактует об отношении к еретикам. |
| Как следует из «Письма о нелюбках», Иосиф в своей речи на соборе 1503 г. использовал следующий аргумент: «Аще у манастырей сел не будет, како чесному и благородному человеку постричися?» В «Слове ответном» встречаем прямое возражение на этот аргумент: «Не глаголете убо разуму нашему быти, да церквы божиа запустятся и манастырем и без престателей остатися». В Житии Иосифа, написанном сербским агиографом Львом Филологом, об участии Иосифа в соборе говорится одной фразой: «И в сих же съвопрошаниях Иосиф разумно и добре, разчиняя лучшая к лучшим, смотря обоюду ползующая». Точно такая же фраза использована составителем Жития Серапиона при описании роли Серапиона на том же соборе. Отсутствие упоминаний Иосифа в памятниках, вышедших из круга книжников, близких Троице-Сергиеву монастырю – «Слове ином» и Житии Серапиона, – можно объяснить тем, что они отражают тенденцию, враждебную Иосифу. В целом же сведения об участии Иосифа и Нила в соборных заседаниях, где решался вопрос о монастырских селах, можно признать вполне достоверными. Таким образом, первый спор между преподобными Нилом и Иосифом следует возводить к августу – сентябрю 1503 г. Но когда же начался спор о необходимости преследования и казней еретиков? 4 . Для решения вопроса о том, восходит ли противоборство «иосифлян» и «нестяжателей» по вопросу об отношении к еретикам к спору преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского , необходимо обратиться к творческой истории «Книги на еретиков». Принято считать, что древнейший вид памятника сохранился в рукописи РНБ, Солов. 326/346, переписанной Нилом Сорским и Нилом Полевым до 1508 г. Этот факт расценивается как свидетельство солидарности сорского аскета с позицией волоцкого игумена в отношении еретиков. Рукой Нила Сорского переписан в том числе фрагмент 7го Слова, где говорится о необходимости казни еретиков: «Но по божественных правилехъ зде главною казнию казнится и проклятию вечному предасться, по смерти же, съ диаволомь и съ распеншими Христа иудеи, рекшими: кровь его на нас и на чядех наших, въ огнь вечный осудятся» (РНБ, Солов. |
| Нил Сорский не создает школ, да и не ставит такой задачи. Он говорит: нет, ты должен у себя в келье очистить храмину собственной души и заниматься богомыслием и молитвой. Разумеется, это необходимо, это и называется " умным деланием " , " монашеским деланием " . Но роль монашества в Церкви одним только не исчерпывается. " Умное делание " и забота о людях, социальное служение - два полюса единой системы. Они друг друга не отменяют, но дополняют. - А каковы были личные отношения между Нилом Сорским и Иосифом Волоцким? - Да, прекраснейшие были отношения! Иосиф Волоцкий посылал к Нилу Сорскому своих учеников. А руке Нила Сорского - и это потрясающий факт! - принадлежит древнейший список " Просветителя " Иосифа Волоцкого - книги, которую до сих пор кое-кто обличает как мракобесную. Кстати, делают это те же самые люди, которые противопоставляют " жестокому " Иосифу Волоцкому " либерального " Нила Сорского. Между прочим, некоторые исследователи готовы даже приписать не Иосифу, а Нилу авторство краткой, первоначальной редакции " Просветителя " , раз, мол, его рукой написан древнейший список. Ясно одно - вопреки расхожим представлениям, оба преподобных были настолько близки друг другу в своем учении и иноческом делании, что Нил Сорский воспринимал Иосифова " Просветителя " как собственную книгу, переписывал, давал читать другим. Подоплека событий: взять и поделить - Но когда же и откуда возник миф о добрых нестяжателях и злых иосифлянах? - Причина его возникновения проста - стремление тогдашней (тем более - позднейшей) государственной власти и правящей элиты наложить лапу на церковное имущество. И это вполне закономерно. Основа феодального государства - дворяне. То есть те, кто верой и правдой служат при дворе Великого князя. Но ведь их надо содержать. А как? Да сделать помещиками - поместить на землю, выделить им села, дать крепостных крестьян. " Бесхозных " земель к началу XVI века почти не осталось. И тут взор государства обратился к землям церковным. Оказалось, что их у Церкви немало. Взять бы все это - и поделить. |
| Оставляя в стороне вопрос о том, кем был Досифей Топорков – переписчиком, редактором или переводчиком Хронографа и Синайского патерика, констатируем факт влияния его работы над этими памятниками на Волоколамский патерик. Этим объясняется, с одной стороны, наличие в Патерике двух вводов, агиографического и летописного, хронологический принцип организации материала в сборнике, стремление автора вписать монастырскую историю в контекст общерусской и мировой, включение ряда сведений из Хронографа (например, об убийстве Батыя «угорским» королем Владиславом, о мнимой смерти царя Анастасия) 657 ; с другой стороны, большее, чем в Киево-Печерском патерике, равнение на переводную патериковую традицию, прежде всего, традицию Синайского и Римского патериковых сводов. И.М. Смирнов считал, что как самостоятельный агиограф, автор Надгробного слова Иосифу Волоцкому , Топорков выступил после 1546 г., поскольку Савва Крутицкий в проложной части Жития Иосифа Волоцкого сетовал: «Велие ми желание бываше в много время о сем преподобнем, иже бы кто предал на память последнему роду, и о сем ми пытающу, еже бы от сродник или от ученик его; и никто же изъяви о нем, и 30 лет по преставлении его. Аз же о сем скрбях зело и дивихся» (стлб. 453). Убедительнее, на наш взгляд, точка зрения К.И. Невоструева : Надгробное слово было создано вскоре после кончины Иосифа, то есть спустя несколько лет после 1515 г.: «Савва не считал это житием в виду краткости и жанра, но использовал как источник» 658 . Надгробное слово Иосифу Волоцкому оригинально по своей жанровой природе: высокий риторический стиль похвалы святому переплетается здесь с документальным стилем биографической справки о герое. По нашему мнению, это произведение показательно для переходного периода в творчестве Досифея, когда он, наряду с перепиской и редактированием книг, обращается к сочинительству, когда вместе с документальными формами повествования он осваивает агиографические, интересуется и начинает изображать не только прошлое, но и современное. |
| Просветитель есть перевод слова Lucidarius, Elucidarium. Слово это употреблялось у нас и без перевода. В западной литературе им обычно обозначались сборники статей, разрешавших космографические, астрологические и всякого рода замысловатые вопросы. Луцидариус был переведён у нас с латинского 5 и Максим Грек писал против его содержания. В числе рукописей Московской епархиальной библиотеки находится автограф Просветителя: рукопись в 4-ку, написана небрежно полууставным почерком, каким написаны и другие собственноручные тетради Иосифа. Есть несколько полных списков этого сочинения, близких по времени к Иосифу, но самое большое их число относится к XVII и XVIII столетиям. Просветитель издан Казанской духовной академией в приложен к журналу Православный Собеседник за 1857 год. Издание сделано по трём рукописям Соловецкой библиотеки, двум Московской духовной академии, по рукописи, принадлежавшей митрополиту Григорию и некоторым другим. Рукописи эти второй половины XVII и первой половины XVIII века, за исключением одной Соловецкой за 326, современной Иосифу, и данной монастырю его иноком Нилом Полевым, в 7022 (1514) году, как это видно из надписи 6 . Две рукописи Императорской Публичной библиотеки, из древлехранилища Погодина сверены мною с печатным изданием Просветителя. Текст одной из них, за 1135, тот же, что и взятый за основание в издании; в другой же рукописи, за 1134, иногда встречаются те же варианты, какие означены в примечаниях и взяты из рукописи митр. Григория. Вообще разница в текстах Просветителя незначительная. Много есть и неполных списков Просветителя. Сказание и первые десять слов находятся в рукописи Имп. Публ. библ., F. I, 229 (Толст., отд. I, 299); оно же и первые десять слов в рукописи той же библиотеки, Q. I,259 (Толст., отд. II, 272), Слова 8-е, 9-е и 10-е включены в сборник XVI века Миротворный круг, потому что содержание их имеет прямое отношение к содержанию всей рукописи. Сказание было напечатано впервые, но не полностью, в Древней Российской Вивлиофике, т. XIV, стр. 128–146. В рукописях оно встречается и отдельно от слов, как например, в рукописи Импер. Публ. библ., Q. XVII, 18 (Толст., отд. II, 175, л. 439). |
| Их насчитывается двадцать, написанных разным лицам на разные темы. Они свидетельствуют о разнообразной деятельности их автора. Одни из них написаны во время борьбы с жидовствующими, другие возникли из участия Иосифа в общественной, жизни его эпохи, третьи связаны с его игуменской деятельностью; некоторые носят просто личный характер. Все послания отличаются практическим смыслом, который вообще: так свойствен Иосифу Волоцкому . Литургические правила исторические сведения – все вообще клонится в этих письмах к тому, чтобы дать их читателю правильное представление о христианстве вообще и об обязанностях каждого отдельного христианина в частности. К сожалению, они не всегда соответствуют объективной правде и пестрят гневными выпадами нетерпимостью, хитроумными уловками и другими недостатками, не вызывающими особых симпатий к личности автора. Именно в этих посланиях содержится совет – прибегать к «благоразумной хитрости» для сыска еретиков, в подражание патриарху Антиохийскому Флавиану, который будто бы, божественно внушенной ему хитростью» открыл и подавил мессалийскую ересь. В) «Просветитель» Эту книгу Иосиф Волоколамский оставил нам, как памятник своей борьбы с жидовствующими. Она возникла не сразу, а постепенно, и только после смерти автора получила от Собора 1553 года то заглавие, под которым она известна с тех пор. В течение более чем трех столетий «Просветитель» сохранялся лишь в рукописном виде и только в 1859 г. он был издан профессорами Казанской Духовной Академии и стал доступным: широкой публике., «Просветитель» представляет собою очень значительное явление в истории русской духовной письменности. Можно сказать, что в нем собрано все русское духовное просвещение того времени. А так как это русское просвещение состояло главным образом в знакомстве со святоотеческой литературой, то заранее можно представить себе особо сильное влияние, оказанное на труд Иосифа произведениями Святых Отцов, в силу уже самой цели, которую Иосиф преследовал. Действительно, его труд настолько пронизан духом, мыслями и изречениями Святых Отцов, что даже не сличая его текстов с греческими оригиналами, уже приходится удивляться тому, что такое произведение могло быть написано в России в период упадка просвещения, русским человеком, не знавшим греческого языка. |
| В среде же раскольников они оставались с таким же авторитетом до позднейшего времени, наравне с святоотеческими творениями 1692 . В ряду митрополитов собственно северной Руси его считают самым просвещенным, за исключением разве Макария, без сомнения не менее начитанного, но более даровитого и более деловитого для русской литературы, хотя и оставившего менее своих сочинений. Даниил был любитель просвещения. Едва ли какую мысль он повторял так часто и с такой настойчивостью, как мысль об учении и необходимости читать божественные писания, разумея это в обширном смысле, не только инокам, но и мирянам. Но в его сочинениях есть и существенные недостатки. Почти всегда он ограничивается общими понятиями и поверхностными замечаниями, часто повторяется, уклоняется в сторону и вообще излагает свои мысли без надлежащей отчетливости и последовательности и в этом отношении он уступает своему наставнику Иосифу Волоцкому ... Лучшие места в его сочинениях – те, где ему приходится касаться современных заблуждений и пороков. Тут он оставляет свой спокойный и холодный топ и заметно одушевляется, слово его становится живее, образнее, красноречивее, чувствуется, что он проникнут тем, о чем говорит и свои образы и примеры заимствует из жизни. В этом отношении сочинения Даниила, как и сочинения М.Грека, являются ярким отражением современной жизни русского общества 1693 . Некоторые делают даже сопоставление в его изображении русского общества с сатирическими описаниями современного польского общества в произведениях публицистов – писателей золотого века польской литературы: Петра Скарги, Кохановского, Рея, Збылитовского, Модржевского и др. 1694 . Автор «Беседы» на существование монастырских имуществ смотрел, как на «душевредство» для монахов, потому что они обещались избегать мирской суеты, а владеть вотчинами значит «позавидети сесветная». Они «отреклися сесветного жития мирского», и потому должны «питаться от своих праведных трудов и своей потной прямой силой, а не царским жалованьем и не христианскими слезами, как прочие праведные пустынные жители». |
| Идеал свободы, любви и правды подменяется идеей рабства, насилия и беспринципности. Более того, идеал сам по себе видится не в сфере идеального, но отождествляется со сложившимися историческими формами. Святая Русь, согласно Иосифу Волоцкому, не на небе, а на грешной земле, а московский князь есть Святой Царь Святого Града. Историческое воплощение заниженного и искаженного идеала оказывалось еще более безобразным, чем то, к чему он призывал. Иосифлянский соблазн царством и выпустил на арену русской истории новые духи национального раскола. Духи зла паразитируют на энергии строительства Святой Руси. Идеал Москвы - Третьего Рима как духовного града правды и справедливости подменяется уродливой формой иосифлянского священного царства. Но подмена эта не обнаруживается до сих пор, что породило путаницу и массу соблазнов. Так, Н.А.Бердяев возводит истоки и смысл русского коммунизма к самой Русской идее. По его мнению, идея Святой Руси могла породить только советскую Россию, а идеал Москвы - Третьего Рима органично развился в идею Третьего Интернационала. Это роковое заблуждение не только вымарывает все благое в русской истории, но и лишает современность всех надежд на возрождение. Ибо без истинного национального идеала, без очищения Русской идеи от искажений и паразитирования на ней - русскому народу не возродиться. Таким образом, с иосифлянского раскола в русской национальной душе прорываются и демонические силы. Нарождающиеся и обретающие историческую плоть духи зла паразитируют на Русской идее, унижают и искажают ее высокие идеалы. Опричнина Грозного, Смутное время, Раскол, петровские " реформы " , рационалистическое разложение христианства в XVIII веке, " первородный грех русского дворянства " , " орден русской интеллигенции " - этапы размывания духовных устоев России. Отказ от подлинно христианских идеалов вызвал расколы в русской душе. На исторической арене все больше торжествовали нехристианские ценности, но в глубине жизни сохранялась и оттачивалась Русская христианская идея. |
|
|
