| “Зане совокуплени с латинами и приемлют многие нравы и догматы оных,” заключает Иерусалимский патриарх... Об этих перенятых у латинов “нравах” и “догматах” мы можем судить как по сохранившимся записям лекций или уроков, преподанных в Киевской коллегии в разные годы, так и по литературным трудам наставников и питомцев этой коллегии. Достаточно нескольких имен. Иоанникий Галятовский (ректор в 1658—1662), писатель очень производительный, проповедник и полемист, и сам не скрывает, что работает по латинским пособиям, приспособляя их для своих целей. К одному из своих проповеднических сборников, “Ключ разумения,” Галятовский приложил краткое руководство о составлении проповедей: “Наука короткая албо способ зложеня казаня” (первое изд. 1659, в последующих расширено). Для Галятовского так характерен этот упадочный классицизм, вся эта натянутая и напыщенная риторическая символика в толковании и выборе текстов, “с фемами да наррацыями.” Особенно характерен совет “читать книги о зверях, птицах, гадах, рыбах, деревах, травах, камнях, о разных водах, которые в морях, реках и колодцах находятся, узнавать их натуру, свойства и отличия, и то себе отмечать и применять к той речи, которую хочешь сказывать.” Это загружало речь мнимыми аналогиями и примерами. Еще Мелетий Смотрицкий издевался над привычкой православных проповедников повторять латино-польские образцы. “Один на кафедру с Оссорием, другой с Фабрицием, а третий со Скаргою.” Всего сильнее и привлекательнее был пример Фомы Млодзяновского, польского проповедника XVI-ro века ... Правда, Галятовский резко спорит и состязается с иезуитскими полемистами, но спор касается только отдельных вопросов (о папской власти, еще об исхождении Духа Святого), стиль же богословствования остается у Галятовского римский. Еще болезненнее это чувствуется у Лазаря Барановича (ректор в 1650—1658, позже Черниговский архиепископ). Он тоже борется с иезуитской пропагандой и отвечает на спорные темы (см. его Nowa miara starey Wiary, 1676). Но по типу мысли и слова он вполне остается в пределах польского Барокко. “Обилие острот и игра словами,” — “концепты” и “перлки,” то есть, выдумки и забавки, — это характерно не только для его литературной манеры, но и для его манеры или навыка мысли. “Тогда не считалось неприличным святые предания Церкви мешать с баснословиями мифологическими...” |
| «Зане совокуплени с латинами и приемлют многие нравы и догматы оных», заключает Иерусалимский патриарх... Об этих перенятых у латинов «нравах» и «догматах» мы можем судить как по сохранившимся записям лекций или уроков, преподанных в Киевской коллегии в разные годы, так и по литературным трудам наставников и питомцев этой коллегии. Достаточно нескольких имен. Иоанникий Галятовский (ректор в 1658–1662), писатель очень производительный, проповедник и полемист, и сам не скрывает, что работает по латинским пособиям, приспособляя их для своих целей. К одному из своих проповеднических сборников, «Ключ разумения», Галятовский приложил краткое руководство о составлении проповедей: «Наука короткая албо способ зложеня казаня» (первое изд. 1659, в последующих расширено). Для Галятовского так характерен этот упадочный классицизм, вся эта натянутая и напыщенная риторическая символика в толковании и выборе текстов, «с фемами да наррацыями». Особенно характерен совет «читать книги о зверях, птицах, гадах, рыбах, деревах, травах, камнях, о разных водах, которые в морях, реках и колодцах находятся, узнавать их натуру, свойства и отличия, и то себе отмечать и применять к той речи, которую хочешь сказывать». Это загружало речь мнимыми аналогиями и примерами. Еще Мелетий Смотрицкий издевался над привычкой православных проповедников повторять латино-польские образцы. «Один на кафедру с Оссорием, другой с Фабрицием, а третий со Скаргою». Всего сильнее и привлекательнее был пример Фомы Млодзяновского, польского проповедника XVI-ro века ... Правда, Галятовский резко спорит и состязается с иезуитскими полемистами, но спор касается только отдельных вопросов (о папской власти, еще об исхождении Духа Святого), стиль же богословствования остается у Галятовского римский. Еще болезненнее это чувствуется у Лазаря Барановича (ректор в 1650–1658, позже Черниговский архиепископ). Он тоже борется с иезуитской пропагандой и отвечает на спорные темы (см. его Nowa miara starey Wiary, 1676). Но по типу мысли и слова он вполне остается в пределах польского Барокко. «Обилие острот и игра словами», – «концепты» и «перлки», то есть, выдумки и забавки, – это характерно не только для его литературной манеры, но и для его манеры или навыка мысли. «Тогда не считалось неприличным святые предания Церкви мешать с баснословиями мифологическими..». |
| После начала Реформации наблюдается стремление вернуться к первоначальной безыскусственности церковной проповеди. Эту точку зрения, в частности, отстаивал Мартин Лютер . По его мнению, задача церковной проповеди — это простое и ясное объяснение Священного Писания. Однако после смерти Лютера в лютеранстве (равно как и в других протестантских конфессиях) начался процесс постепенного заимствования приемов светского ораторства, приведший к возникновению так называемой протестантской схоластики . В результате гомилетическая наука в Германии в XVII веке развивалась почти исключительно в риторическом направлении. Отход от схоластических принципов наметился здесь лишь в XVIII веке в связи с широким распространением пиетизма . На Руси гомилетической теории не существовало вплоть до XVII века. Первым отечественным курсом гомилетики принято считать сочинение архимандрита Иоанникия (Галятовского) «Наука, альбо способ зложеня казаня» (Наука, или способ составления проповеди). Это сочинение представляло собой приложение к двухтомному сборнику проповедей архимандрита Иоанникия («Ключ разумения»), увидевшему свет в Киеве в 1659-1660 годах. «Наука» была написана под влиянием католических гомилетик и потому активно заимствовала не только их теоретические подходы, но и саму латинскую терминологию. Таким образом, эта книга представляет собой классическое руководство по схоластической гомилетике. Попытку преодолеть всецело схоластический характер отечественной гомилетической теории и церковной проповеди предпринял в начале XVIII века архиепископ Феофан (Прокопович) . В противовес польско-латинскому влиянию он стремился использовать в своей проповеднической деятельности протестантский опыт. Тем не менее господство схоластических подходов сохранялось в отечественной гомилетической науке вплоть до середины XIX века. Важную роль в преодолении схоластического метода сыграла книга профессора Киевской Духовной Академии Я.К. Амфитеатрова «Чтения по церковной словесности, или гомилетика» (Киев, 1846), которая послужила основой для формирования самобытного отечественного стиля церковной проповеди. Вплоть до начала XX века она являлась основным учебным пособием по гомилетике на русском языке. Курсы гомилетики, изданные во второй половине XIX столетия, в значительной мере следовали Амфитеатрову и принесли мало нового в гомилетическую науку. Одним из главных представителей этой линии был профессор КДА протоиерей Н.А. Фаворов . Его книга «Руководство к церковному собеседованию, или гомилетика» выдержала множество переизданий и стала нормативным семинарским учебником по гомилетике. |
| Эйнгорном вопрос. а) Проф. Н.И. Петров в сравнительно недавнем своем труде: «Киевская Академия во второй половине XVII века. Киев, 1895 г.» (труде, заметим, кстати, очень обильном погрешностями, не оправдываемыми совокупностью обнародованных данных) утверждает, якобы Лазарь Баранович никогда не был профессором философии в киево-могилянской коллегии. Приводим рассуждения г. Петрова по этому поводу: «В 1646/7 учебном году – говорит он – профессором риторики в киево-братской школе был Лазарь Баранович. По естественному порядку вещей, в следующих 1647/8 или 1648/9 учебных годах, Лазарь Баранович должен был бы перейти на кафедру философии; но этого на самом деле не случилось, потому что непосредственный ученик Лазаря Барановича по инфиме и риторике Иоанникий Галятовский уже не был учеником его в философском классе. Следовательно, философию в 1647–1648 годах преподавал кто-либо другой и, всего естественнее, сам ректор Иннокентий Гизель. Что же касается Лазаря Барановича, то он, окончив в 1647 г. риторический курс, по всей вероятности, выбыл из Киева, может быть в ректоры Гойской коллегии на Волыни... Вероятно, Гойским ректором Баранович был после Луки Шашкевича» (см. упомянутого исслед. стр. 22–23). Разумеется, тот факт, что Иоанникий Галятовский, будучи учеником Барановича в инфиме и риторике, не слушал его лекций по философии, отнюдь не дает основания для категорического утверждения, что последний и не преподавал философии, ибо переход учеников из одного класса в другой далеко не всегда мог совпадать с таковым же передвижением их наставников. А что это имело место и в данном случае, свидетельствуется несомненными данными. Известие, что Галятовский был учеником Барановича в инфиме и риторике имеет своим первоисточником заявление самого Галятовского. Посвящая Лазарю Барановичу свое, уже упомянутое нами, сочинение Stary Koscio Zackodni... еат сает. (1678 г.), он в обширной посвятительной предмове, распространившись о благодеяниях, оказанных ему Барановичем, отмечает между последними и то, что «когда он – Галятовский – начал учиться в Киевском коллегиуме, велебный милостивый пан (т.е. |
| Другой, далекий от музыки источник «К. р.» - сборник архим. Иоанникия (Галятовского) «Ключ разумения» (1659), из к-рого был заимствован рисунок ключа, а также общая композиция соответствующего листа с цитатами из Библии вокруг ключа и с надписями на нем. Структура «К. р.» с множеством разделов напоминает сборники различных руководств, распространившиеся с нач. XVII в., с тем отличием, что в «К. р.» взамодополняемость разделов более строго выдержана. Важной особенностью «К. р.» является скрепление текста вводной частью, в к-рой объявляются темы труда, и заключением, подводящим итог. Это весьма необычно для муз. руководств XVII в. и определенно имеет прообразы вне рус. муз. традиции того времени. Можно полагать, что в такой структуре отражаются 3 риторические части (ексордиум, наррация и конклюзия), о которых писал архим. Иоанникий (Галятовский) в трактате «Наука, албо способ зложеня казаня» в составе своего «Ключа разумения». Пометы В рисунке ключа располагается небольшое руководство с 13 пометами и со слогами сольмизации , расположенными на 7-линейном нотоносце. Демонстрируется диатонический звукоряд в восходящем движении. Одна из используемых помет - - необычна; в др. теоретических памятниках обнаружить ее не удается. Она имеет значение высокой странной пометы, транспонируя на определенном участке ряд знамен на целый тон вверх. Если в обычном случае на транспонирование вверх указывает буква то в данном случае - В рядовом изложении мон. Тихон Макариевский использует низкие странные пометы, обозначаемые крыжом. При этом пометы «с крыжем» и «с крыжем» имеют два значения - обычной пометы и низкой странной (в зависимости от напева). В списках с интерполяцией раздела о пометах ряд обычных помет расширен до 15 за счет добавления помет «с двумя хохлами». Далее разъясняются низкие и высокие странные пометы при помощи сольмизации и на примерах из песнопений. Автор данного раздела рекомендует использовать крыжи только для странных помет, заменяя крыжевые пометы обычного ряда пометами, помещаемыми под знаменем. |
| 693 «Сие есть свойство существенное, еже разделяется от существа создания своего и воспевается превыше всякого сущего существа»; сюда относятся – благость, премудрость, вечность, «яко Бог богом», «яко Господь господем» и пр. (л. 219 на обор.). 695 Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви, Спб. 1827 г. т. I, стр. 355. Мы пользуемся изданием 1695 г. 697 Л. 7. Упоминаемая идея лежит также в основе деления всей системы Транквиллиона на две части: «о пресущественном существе Божием» и «о четверояком мире». «Тилко две речи (т. е. вещи) на свете разных: Бог и створеня», говорит Транквиллион, «а ту разность великая межи Богом и створениям» (л. 9 на обор.). Различение Феофана между деятельностью Бога ad intra и деятельностью Его ad extra explicite высказывается в «Nowa miara starey wiary», rocu P. 1676, Лазаря Барановича (стр. 137 и след.) и в «Stary kosciol zash odni nowemu kosciolowi rzymskiemu pochodzenie dusha S. od Oyca Same me od Syna pokazuie», roku P. 1678, Иоанникия Галятовского (I ч. стр. 67). 698 Доказательства бытия Божия находятся в первом «пришествии крылошан» этого сочинения (гл. 5–7 или стр. 51–69). Доказетльства эти суть следующие: космологическое (гл. 5, 7 а.), доказательство от общего согласия народов (гл. 6) и физико-теологическое (гл. 7 b.). Доказательство космологическое излагается в трех формах, из которых в первой делается заключение от существования различных родов животных к бытию Творца (гл. 5а), во второй – от мира вообще к бытию Творца (гл. 5b) и в третьей – от изменяемости и «небезначальности» небес, земли, воздуха и звезд к бытию «Неизменяемого» и «Безначального» (гл. 7а). Особенно замечательна первая форма космологического доказательства: здесь самобытный отечественный богослов выходит из вопроса о том, «птица ли первобытное яицам, понеже птицы яица ражают, или яица птицам первобытное, понеже из яиц ражаются птицы» (стр. 53), и дает на этот вопрос умный ответ, что на основании данных «летописательных книг» нельзя выбиться из этой диллемы;при этом автор приводит возражение, состоящее в том, что животные могли произойти из воздуха, и в опровержение оного вполне основательно доказывает «несамобытность» животных ссылкой на опыт: «Се убо преидоша лет 7074», говорит он, «и по воздушному пошествию и по обхождению времен не бысть никогда же нигде же самобытно родоначальное животное некое, или птица, или гад, или зверь, или скот, или человек, даже и доднесь ново никакое незнаемое или отчично» (стр. 56). |
| Антилат. труды И. стали объектом критики католич. полемистов. Неск. сочинений против И. написал перешедший из унии в католичество и ставший иезуитом русин из Киевского воеводства Рутка: «Obrona prawowiernoci Cerkwi Цschodniej przeciwko kacerzom, zaprzeczajcym pochodzenie Ducha Switego od Syna» (Защита правоверности Восточной Церкви от еретиков, отрицающих исхождение Святого Духа от Сына) (Pozna, 1678); «Goliat, swoim mieczem poraony...»; «Angelicus doctor D. Thomas Aquinas… expulsi ad Ecclesia Graeca Spiritus Sancti a Filio procedentis... contra calumniatorem Joannicium Galatowski, archimandritam Czerniechoviensem, restitutor et reductor» (Учитель богословия св. Фома Аквинский… отвергает в Церкви Восточной исхождение Святого Духа от Отца... клеветника Иоанникия Галятовского, архимандрита черниговского, исправитель и возобновитель) (Lublin, 1694); «Chorgiew zgody i pokoju, to jest Duch wity od Syna pochodzcy, wyznaniem Cerkwi Wschodniey, z ksig sowianskich wyitym, utwierdzony» (Хоруговь согласия и мира, то есть Святой Дух, от Сына исходящий, исповеданием Церкви Восточной, из книг славянских извлеченным, подтвержденный) (Lublin, 1691); «Pose do Cerkwi Цschodniej s. Aureliusz Augustyn, biskup Hipponenski, doctor Kocioa Chrystusowego, z Duchem ., od Syna pochodzcym, dla przyjcia jego w Cerkwi Wschodniej wprowadzony przez X. Teofila Rutk» (Посол к Церкви Восточной св. Августин Аврелий, епископ Иппонский, учитель Церкви Христовой, с Духом Святым, от Сына исходящим, для принятия его в Церкви Восточной представленный свящ. Теофилом Руткой) (Калиш, 1692; Люблин, 1692), издание этого же сочинения на латыни: «Orator ad Ecclesiam Orientalem… Aurelius Augustinus» (Посол к Восточной Церкви… Аврелий Августин) (Lublin, 1694). Ряд выпадов против И. содержится в трактате Рутки «Herby, abo Znaki, Kocioa prawdziwego, katolikom dla pociechy duchownej i podzikowania Panu Bogu a adwersarzom dla nauki i szukania prawdy, drukiem przed oczy wystawiony» (Гербы, или Знаки, истинной Церкви католикам для духовного утешения и благодарения Бога, а противникам для поучения и искания правды, типографски на обозрение представленные) (Lublin, 1696). |
| Фацеции Европейская новеллистка эпохи Возрождения пришла в русскую литературу обычным для XVII в. путем – через Польшу. В конце 1679 г. с польского языка был переведен сборник «Факецыи, или Жарты польские», включивший в себя около 80 коротких рассказов. Латинской («факецыи») и польской («жарты») терминологии русский переводчик подыскал и дал в пространном заглавии удачный эквивалент – «издевки смехотворны московские», который адекватно передает значение европейских терминов, обозначавших остроту, анекдот, новеллу. Европейская теория фацеции объединяла под этим названием две разновидности комической прозы: анекдот об остроумном изречении (например, фацеция «О Августе кесаре и о поете Виргилии») и новеллу о забавном происшествии (например, фацеция «О друзех о Марке и Шпинелете», восходящую к 8-й новелле VII дня «Декамерона» Д. Боккаччо). В XVI в. теоретики литературы, в том числе и польские (Л. Гурницкий в «Польском придворном», 1566), выделили и третью разновидность фацеции, объединявшую остроумный ответ с рассказом о комическом случае. Польский сборник фацеций, послуживший оригиналом для русского перевода, был создай около 1570 г. и неоднократно переиздавался в XVII в. Западноевропейские источники польского сборника, включавшего около 180 фацеций, полностью не выявлены, хотя несомненно, что в основной неизвестный составитель пользовался сборниками новелл и фацеций. итальянских (П. Браччолини, Д. Боккаччо, Л. Доменики и др.) и немецких (И. Гаст, И. Паули, И. Хульсбух и др.) авторов. Непосредственный источник русского перевода пока не обнаружен, несколько фацеций не имеет соответствия ни в сборнике «Польские фацеции», ни в других польских сборниках XVI–XVII вв. Вероятно, русский переводчик имел под руками какие-то западноевропейские (возможно, латинские или немецкие) сборники анекдотов и новелл, а также опирался на богатую устную традицию. Свое имя переводчик зашифровал в неподдающейся расшифровке криптограмме: «Преведшаго же имя от Б начинаемо, в числе 1503 слагаемо». Известно лишь, что в 1683 г. тот же самый «Б 1503» перевел с польского языка книгу украинского писателя Иоанникия Галятовского «Лебедь с перием своим» (PHБ,Q.1. 244). |
| Лит.: Владимиров П. В. «Великое зерцало»: (Из истории рус. переводной лит-ры XVII в.). М., 1884; он же. К исследованию о «Великом зерцале». Каз., 1885; Шевченко С. К истории «Великого зерцала» в Юго-Зап. Руси: «Великое зерцало» и соч. Иоанникия Галятовского//РФВ. 1909. Т. 3-4; Гудзий Н. К. К вопросу о переводах из «Великого зерцала» в Юго-Зап. Руси//ЧИОНЛ. 1913. Кн. 23. Вып. 2. Отд. IV. С. 19-58; он же. К истории сюжета романса о бедном рыцаре//Пушкин. М.; Л., 1930. Сб. 2. С. 145-158; История рус. лит-ры. М., 1948. Т. 2. Ч. 2. С. 408-411; Крестова Л. В. Древнерус. повесть как один из источников повестей Н. М. Карамзина «Райская птичка», «Остров Борнгольм», «Марфа Посадница»//Исслед. и мат-лы по древнерус. лит-ре. М., 1961. Вып. 1. С. 193-226; Адрианова-Перетц В. П. К истории рус. текста «Великого зерцала»//FS f. M. Woltner zum 70. Geburtstag. Hdlb., 1967. S. 9-12; Державина О. А. Развитие сюжета в переводной новелле XVII в. и его отражение в лит-ре//ТОДРЛ. 1960. Т. 16. С. 388-396; она же. Новопереведенные новеллы «Великого зерцала»: К проблеме изучения польск. сб-ков на рус. почве//Польско-рус. лит. связи. М., 1970. С. 7-28; Белоброва О. А. Настенные листы: (Кр. обзор)//Рукописное наследие Др. Руси: (По мат-лам Пушкинского Дома). Л., 1972. С. 326; Alsheimer R. Das «Magnum Speculum exemplorum» als Augangspunkt populärer Erzähltraditionen. Bern; Fr./M., 1971; Walczak-Sroczy ska B. Wielkie Zwierciado Przykadów - Dzieje tekstologiczne//Slavia Orientalis. 1976. N 4. S. 493-508; idem. Z dziejów polsko-rosyjskich zwizków kulturalnych w XVII wieku: (Wschodnioslowiaska recepcja «Wielkiego Zwierciada Przykadów»)//Przegld Humanistyczny. 1976. N 7. S. 19-29; Николаев С. И. К изучению «Великого зерцала»//ССл. 1988. 1. С. 74-76; Журавель О. Д. К вопросу о влиянии «Великого зерцала» на рус. лит-ру переходного периода//Изв. СО АН СССР. Сер. История, философия и филология. 1991. Вып. 3. С. 49-56; Ромодановская Е. К. Рус. лит-ра на пороге Нового времени: Пути формирования рус. беллетристики переходного периода. Новосиб., 1994; Иткина Е. И. Рукописный лубок кон. XVIII - нач. ХХ в.//Народная картинка XVII-XIX вв. СПб., 1996. С. 130; Ma ek E. Russkaja narrativnaja literatura XVII-XVIII vekov: Opyt ukazatelja sjuetov. odz, 1996; idem. Ukazatel " sjuetov russkoj narrativnoj literatury XVII-XVIII vv. odz, 2000. Vol. 1; Казакевич Т. Е. Иконографическая программа Толчковской паперти и рус. театр XVII - нач. XVIII в.//ТОДРЛ. 2003. Т. 54. С. 651-667. |
| Последнее написано методом чисто положительным и без схоластики и полемики. Стремление же нашей догматической науки к освобождению от западной схоластики и вступлению на свой самостоятельный путь еще резче проявилось в том, что уже со второй половины XVIII века стали появляться по своему времени довольно замечательные опыты систематического изложения догматов на общенародном и общепонятном русском языке, тогда как доселе они издавались на одном языке – латинском. Таковы были: Сокращенная христианская богословия преосвященного митрополита Московского Платона, состоящая из трех частей, из коих догматика занимает собственно вторую ее часть (преподанная наследнику всероссийского престола Павлу Петровичу с 1763 по 1765 г.), Догматическая богословия архимандрита Макария (читанная в Тверской семинарии 1764–1766) и Христианская богословия иеромонаха Ювеналия Медведского, в которой догматика занимает одну первую ее часть (издан. 1806 г.). Немало также было написано нашими богословами замечательных догматико-полемических трактатов по поводу заблуждений латинян и протестантов. Замечательнейшие трактаты против латинян об исхождении Св. Духа принадлежат Иоанникию Галятовскому († 1688 г.), Адаму Зерникаву († окт. 1692 г.) и Феофану Прокоповичу (XVIII в.). Против учения о главенстве папы писал Иоанникий Галятовский. О времени пресуществления Евхаристии написаны были трактаты братьями Лихудами Иоанникием († 1717 г.) и Софронием († 1730 г.) под загл. Акос или врачев. от угрыз. змиевых, св. Дмитрием Ростовским († 1709) и Стефаном Яворским († 1722 г.). Кроме того, Софронием Лихудом составлено было полное опровержение католичества под названием Мечец духовный. Против заблуждений же протестантов писали: братья Лихуды, Стефан Яворский (соч. Камень веры) и Феофилакт Лопатинский († 1741 г. – соч. Апокрисис или ответ на писание ответное Франциска Буддея к некоему другу, на Москве живущему, о лютеранской ереси, на книгу камень веры). К утверждению же нашей догматической науки на этом новом пути направлены были впоследствии устав академий и семинарий 1814 г. |
|
|
