| Растерявшись от столь нечаянного искушения, Иоанникий не нашел ничего лучшего, как сверзиться через окно на землю. А чтобы такие уловления впредь ему не предстояли, он упросил настоятеля снять с него послушание гостинника, что и было исполнено. Его посвятили в иеромонахи и определили духовником к богомольцам. Правя свою должность, Иоанникий стал прилежать к келейному уединению. Ходы в святогорской меловой скале были в то время еще не исследованы, а уже разысканные — запущены. Иеромонах Иоанникий стал очищать их, причем особенно полюбил одну из маленьких меловых келий, куда нередко заходил отдыхать. Тут он сделал деревянный простенок и дверь, и затем стал проситься в затвор. Архимандрит Арсений начал его испытывать. Прежде всего велел ему собственноручно привести в порядок все нечистые места в обители, дабы смирить его помысел, если в оном таится гордыня. Иоанн не погнушался, послушание исполнил, но помысла не изменил. Убедившись, что Иоанникий не превозносится, а жаждет подвига, Арсений приказал ему затвориться в простой жилой келье и запереть ставни. Трудно было одолеть Иоанникию в первое время ужас одиночества, особенно по ночам. Но он привык и затем перебрался в меловую скалу. Настоятель все еще отговаривал его. Стояли холода, печи там не было и устраивать ее не дозволялось, но монах не внял. Наконец, ему разрешили затвориться совсем. Ввели в меловую пещеру — и заперли на замок. В дверях было проделано маленькое оконце для передачи пищи и пития. Холод стоял там, как в леднике. Узкая щель наружу тьмы не разгоняла. В щели только брезжил свет, не озарявший кельи. Меня здесь в первые же минуты охватило лихорадочным ознобом. Гроб, а в гробу немного соломы — вот все, что дали с собою затворнику. Он удвоил вес вериг своих и, измаривая себя, делал в сутки по семисот поклонов земных, по сто поясных, молитв Иисусовых произносил по тысяче, столько же Богородичных. Так прошел целый год безвыходного пребывания в затворе, самый трудный год, потому что тело заточника еще только привыкало к сырости и холоду. |
| Митрополит Черногорско-Приморский Иоанникий: Мило Джуканович создает угрозу государству Подгорица, 7 сентября 2021 г. Митрополит Черногорско-Приморский Иоанникий заявил, что президент Черногории Мило Джуканович фактически напал на религиозные свободы ради своих политических интересов и тем самым не только злоупотребил высшей властью, но и создал угрозу самому государству и оскорбил его авторитет. В интервью газете «Дан» митрополит подчеркнул, что благодаря провокациям и беспорядкам накануне его интронизации в Цетинском монастыре , происходившим в первую очередь благодаря президенту Джукановичу, Черногория превратилась в школьный пример грубого вмешательства политики в сферу религии, угрозы религиозным свободам и нарушения конституции и законов. «Хуже всего то, что президент страны хотел любой ценой придать нашему религиозному собранию политическое значение и извлечь пользу для своих политических интересов, что верующий народ энергично отверг и осудил», – сказал митрополит, подчеркнув, что эти действия должны иметь политические последствия. При этом митрополит добавил, что в Черногории проходят времена необузданной власти отдельного политика, и приходят времена справедливости и закона. По словам владыки, лично для него на день интронизации было важно, чтобы уважалась Конституция и закон, а те, кто призван его защищать, больше всех его нарушали. Безусловно, эти слова митрополита относятся к Мило Джукановичу, раздувавшему несколько недель истерию вокруг самого факта интронизации и приезда Сербского Патриарха , а затем появившегося среди участников беспорядков. «Если кому-нибудь было так важно, чтобы интронизация не состоялась, чтобы это происходило не в Цетинском монастыре, он мог оспаривать это в суде. Это страна, в которой должны соблюдаться конституция и закон. К сожалению, те, кто больше всего должен был защищать конституцию, больше всех ее нарушал», – сказал митрополит. 7 сентября 2021 г. скрыть способы оплаты Смотри также Подпишитесь на рассылку Православие.Ru Рассылка выходит два раза в неделю: Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Первоначально итальянцы сравнительно миролюбиво отнеслись к местному населению и даже постарались сохранить некоторые довоенные органы административного управления. Однако их конечной целью было создание марионеточного королевства Черногории, и поэтому они всячески поддерживали не пользовавшихся широким авторитетом местных сепаратистов. Владыка Иоанникий предусмотрительно держался в стороне от этих политических акций. 16 мая 1941 года Черногорию посетил король Италии Виктор Эммануил, визит которого был составной частью плана итальянцев по провозглашению независимого черногорского государства. Накануне его приезда полиция обошла дома «сомнительных лиц», не пожелавших подписывать заявление о лояльности итальянским властям. После посещения Подгорицы итальянский король прибыл в Цетинье. В ряду прочих мест он посетил и резиденцию митрополита. Владыка Иоанникий встретил его в простой мантии, без каких-либо знаков митрополичьего достоинства . Обратившись к королю с положенным приветствием, он отметил, что его страна порабощена, а народ опечален, и он был бы счастлив встретить короля при других обстоятельствах. Слова митрополита, обращенные к Виктору Эммануилу, звучали скорее как укор, чем как ожидаемое приветствие. По воспоминаниям очевидцев, выйдя из Цетинского монастыря, итальянский король выглядел подавленным. Отношение итальянцев к владыке после визита короля заметно ухудшилось. В июле 1941 года на территории Черногории началось народное восстание против оккупантов. При этом коммунисты, хотя они и были одними из инициаторов начала вооруженной борьбы, тем не менее, не сыграли заметной роли в ходе наиболее тяжелых и кровопролитных боев. Первоначальный успех восставших оказался непродолжительным. По сути, восстание привело лишь к жестоким и кровавым акциям возмездия со стороны оккупантов и их пособников. Относительно миролюбивая политика итальянцев в отношении населения Черногории сменилась террором. Восставшие же были плохо подготовлены и не могли оказать серьезного сопротивления прекрасно вооруженным итальянским боевым частям. |
| 205 В воспоминаниях прот. Н.К. Смирнова («Памятная книжка за 1913 г.», изд. Обществом духовной и материальной взаимопомощи бывших питомцев СПб. дух. академии. СПб., 1914, стр. 77–79) Преосв. Иоанникий называется ректором, «к которому благодарную память всегда питали студенты XXVI курса». Приводятся здесь и факты заботливости Преосв. Иоанникия о студентах и его к ним милости, факты довольно красноречивые. В той же книжке, в дневнике прот. И.К. Херсонского (стр. 105), читаем: «1864 г. февр. 2. Пр. Иоанникий говорит после литургии прощальную речь, в которой. (между прочим) просит простить ему ошибки и сделанные кому-либо неприятности и пр.». Это, впрочем, довольно обычное содержание прощальных речей. Но вот что необычайно – под 5 февр. читаем: «Отъезд ректора пр. Иоанникия. Земной поклон при прощании и целование со студентами. Пожертвование студентам 75 р. и приходящим 25р.». Весьма вероятно, что Преосв. Иоанникий в этот момент вспомнил о нашем XXV курсе и мысленно направил свой земной прощальный поклон и к нам, и даже более к нам, чем к наличному XXVI курсу. По крайней мере очень хотелось бы этому верить. 206 Было и битье стекол, впрочем не в комнатах, а в известных местах уединения. Там же и тогда же одним товарищем, в весьма нетрезвом виде, истреблен классный журнал – вероятно, в отместку за запись в нем 4 октября. То и другое деяние заслужило, однако, общее порицание всего курса. 207 Помню, это куренье в комнатах и столовой было очень неприятно для людей не куривших, каким был тогда и А. К-ий. Дым скверных дешевых папирос, особенно в столовой, при чаепитии, смешиваясь с ароматом чая, очень мешал наслаждаться эти любимым нашим напитком. Неприятно было, когда курили и в комнатах. Помню, товарищи, замечая мою нелюбовь к табаку, говорили иногда: «Пойдем в курильню (это была тогда нами самими избранная, маленькая комнатка, при входе в среднюю часть занятных комнат), «Львович» уже морщится». Товарищи любили меня и называли этим именем. 208 Инспектор Владимир – человек поистине не от мира сего, впоследствии променявший инспектуру в академии и соединенные с нею выгоды для дальнейшей карьеры на миссионерские подвиги в Алтае, – видимо, понял наше душевное состояние и вел себя в отношении к нам как врач при постели трудно больного, крайне деликатно и осторожно, и это вовсе не потому, что хотел подлаживаться к нам. Чувствовалось, что источник такого его обращения с нами был другой. Когда, например, посещал нас, входил к нам в комнаты не иначе, как очень медленно отворяя дверь и затворяя ее, повертывался к нам спиной, чтобы дать нам время скрыть следы какого-нибудь беспорядка. Когда случилось у кого-нибудь горе, обнаруживал бездну доброты и сердечности. Так, когда у одного моего товарища (Н. Г. Благовещенского) скончался отец и когда тот пришел к инспектору проситься по этому случаю в отпуск, добряк Владимир обнял его, прослезился и предложил ему даже денег на дорогу. Поистине сам Бог послал его нам в трудную для нас годину. |
| 4) Иоанникий Галятовский. Избранный в конце 1650-х годов в ректоры киево-могилянской коллегии, Иоанникий Галятовский, спустя несколько лет, удалился из Киева во Львов, побывал затем в Литве, откуда возвратился обратно в Киев (не позже начала 1669 г.). Эти годы (по удалении из Киева до возвращения в оный) считаются «самыми темными в жизни Галятовского, темными в том смысле, что об них почти ничего неизвестно». До последнего времени полагали, что Иоанникий удалился из Киева в 1665 году, и самое удаление поставляли в связь с разорением киево-могилянской коллегии, повлекшим за собой прекращение в ней учения. Но г. Эйнгорн – как мы уже заметили – основательно доказал (см. стр. 323), что коллегия в означенном году «разрушаема не была, и учение в ней продолжалось». Затем, г. Эйнгорном же найдено в архиве письмо Иоанникия Галятовского к царю Алексею Михайловичу (от 27 июля 1669 г.), где он объясняет свой самовольный отъезд из Киева иными побуждениями, именно, что он удалился из этого города вследствие преследований со стороны блюстителя киевской митрополии Мефодия Филимоновича (см. стр. 229, 346). Самый отъезд Галятовского г. Эйнгорн относит к более раннему времени, чем думали доселе, именно к 1663 году, но это последнее мнение не подкрепляет никакими данными, равным образом о пребывании Иоанникия во Львове, – кроме общеизвестных фактов, что здесь им были изданы в 1665 году «Ключ разумения» и «Небо новое», – не сообщает ничего. Нам кажется, что мнение г. Эйнгорна о прибытии Галятовского во Львов к концу 1663 года, – по крайней мере ко времени более раннему, чем предполагалось прежде, – может быть обосновано на положительных данных; а также может быть сообщено нечто, хотя бы и немногое, и о самом его пребывании во Львове. Материал для сего дает внимательное рассмотрение упомянутых сочинений Галятовского. Ключ разумения издан был трижды – в 1659 году в Киеве и в 1663 и 1665 годах во Львове. 33 Львовское издание 1663 г. (Слёзки) есть перепечатка издания киевского, снабженная только обычной посвятительной предмовой (луцкому епископу Гедеону Четвертинскому) от издателя. |
| Некоторые случаи из жизни Августина показывают, что он не чужд был честолюбия и гордости, а его высокомерие давало поводы ссоры с начальником края князем Григорием Семёновичем Волконским, этим добрым и простодушным старичком-баричем (но, впрочем, со странностями). Августину усвояют некоторые и то, что он заискивал у высокопоставленных лиц и любил выхваляться из мелочного чувства тщеславия. В общем, эта натура была стремительная, вечно чего-то ищущая, мало удовлетворённая и уравновешенная. Три раза за время управления им Оренбургской епархией, в июне 1810 г., в январе 1816 г. и в ноябре 1818 г., первый раз – за пятилетие, во второй – за десятилетие и в последний – по случаю ухода из епархии, преосвященный подводил итоги своей деятельности, и вкратце по рубрикам отмечал главнейшие свои труды и заслуги для епархии. Таковые «Выписки о главнейших распоряжениях и делах своих» преосвященный сначала отправлял в Синод, откуда получал благодарность за свою ревностную попечительность об епархии, а потом для общего сведения рассылал эти выписки вместе с заключением Св. Синода причтам церквей. Все это исходило из желания его видеть и давать во всем самую точную отчётность. Отсюда же и обычай его о мало-мальски выдающихся делах и распоряжениях по епархии подробно я обстоятельно рапортовать немедля в Св. Синод... Не таков был преосвященный Иоанникий Образцов, прибывший на Оренбургскую епархию в начале 1830 г. Это сын бедного пономаря Яковлева, получивший в Тверской семинарии название Образцова за скромность и исправность. Пребывание его на Оренбургско-Уфимской кафедре в течение 14-ти лет характеризуется сравнительно слабым развитием церковной жизни. По всему видно было, что не имелось в основе заводной пружины, которая бы приводила в движение и держала в напряжении духовные силы епархии; события предоставлены были собственному их течению, и если получали толчок из епархиального центра, то очень незначительный. «Преосвященный Иоанникий, – говорит О. Морошкин 9 , – при ограниченных умственных способностях и при непростительном в его звании незнании самых обыкновенных форм духовного судопроизводства, был, сверх того, задорлив, сварлив, надут, мстителен, пристрастен и несправедлив; будучи окружён своими племянниками, людьми не совсем нравственными, он позволил им вмешиваться в дела епархиального управления, и не только им, но даже и жёнам их». Нестрог к самому себе, он снисходительно смотрел на поступки грязного и пьяного ректора Оренбургской семинарии Никодима и нравственного урода, смотрителя уфимских училищ, иеромонаха Филиппа. Но главный порок, которым опозорил себя Иоанникий, и за который в глаза называли его даже татары грабителем, было корыстолюбие, послужившее началом вражды между ним и секретарём Маминым. |
| Сотни и тысячи очей глядят на них, готовые соблазняться; сотни языков высунуты, готовые глумиться; тысячи зубов оголены, чтобы скалозубить. Никто другой не гнулся так под этим бременем архиерейства, как Иоанникий I. Характер его деятельности в Саратове определился обстоятельствами, какие отяготели на его предшественнике и сделали сего последнего неудобным в Саратове. Это – нарекания на некоторый шероховатости в образе жизни, зазираемые староверческим ригоризмом. Это – некоторая размашистость в поведении духовенства, расслабленная гуманным духом предшествующего архипастырства. Это – щекотливое отношение к расколу, при новых правительственных веяниях, где архиерей поставлялся между двух огней: между ревностью к исполнению долга, охранения интересов Церкви и нуждою прилаживаться к наклону светской власти, весьма склонной тогда прислушиваться к воплям раскола, яко бы утесняемого притязательностью духовенства. Известно, что в эту пору изданы, так называемые, правила 1858 года, отменявшие прежнюю вековую практику воздействия власти на всякие отпадения от господствующего вероисповедания. Наконец новая, конечно, – на первых порах, – вздутая ложными страхами, – однако же, весьма пугавшая задача – оградить саратовское общество от воздействия нового опасного фактора, римско–католической иерархии и вообще латинского духовенства. В личном поведении Иоанникий I не только внимал себе вообще, но внимал каждому своему поступку, каждому слову, каждому взгляду и пугливо относился ко всякой, возникающей около него о нем самом, молве. Не скажу, что и при этом оберегся вполне, показывая тщету иногда самой крайней осмотрительности! но Бог воздаст и воздал ему даже при жизни за труд неусыпного бережения своей святительской чести. Его самобережение в отношении к внешности, чтобы не подать претыкания и соблазна другим, простиралось до того, что однажды, на первых порах, когда водворился в Саратове римско–католический епископ с капитулом, и когда, по внушению свыше светским саратовским властям – ласкать их по возможности, городское общество давало обед, на который во главе пригласило обоих епископов, православного и латинского; а дело происходило в один из постов, помнится, Филиппов; и православный епископ осведомился, что на торжественном обеде будут подавать постное только ему, архиерею, да некоторым ревнителям церковности из купечества, – Иоанникий I, прочитав предобеденную молитву и призвав благословение Божие на тот стол, на котором стояли постные закуски, вдруг совершенно сдержанно обращается к католическому епископу и, указывая на стол с скоромными яствами, серьезно приглашает его: «А это благословите, ваше преосвященство, вы для них, – вам устав разрешает». |
|
|
