| Кн. II. 4.) и тому подобное можно встретить почти на каждой странице. Все Византийские писатели среднего века наполнены таким бесполезным синонимическим обилием. Сей суетный слог оставлен был уже во время Палеологов Дмитрием Кидонским, Хризолорою, Феодором Газою и Халкондилою: они первые отвергли рабское подражание древним. Прежние писатели подражали не плавности слога, не возвышенности мыслей древнего Автора, но только старались вставлять без разбору в свои сочинения слова его и выражения. Точно тоже делал и наш Лев Диакон, с тою разницею, что он почерпал из трех только источников, из перевода 70 толковников, из Гомера и Агафия Миринейского; а прочие выбирали из всех писателей. Он особенно, кажется, любил несносное велеречие последнего. Из Прокопия, писавшего кратким слогом он заимствовал, как видно, только некоторые его изречения, помещенные в речах и приступе его истории. Нигде не видно, чтобы он читал Фукидида, Полибия и Плутарха. 7. Теперь справедливость требует сказать что-нибудь в пользу Льва Диакона. Главное достоинство его состоит в том, что он, как очевидный свидетель описываемых происшествий, стоит наряду с Писателями, от коих все прочие Историки заимствовали свои повествования. Известно, что Скилитца выписывал из Льва Диакона, а из него Кедрин. Зонара, по-моему мнению, также пользовался Диаконовою историею (Ducang. ad Zonar. II. 107. B.), по коей Пагий исправил многие ошибки новейших в хронологии. Всякий согласится, что происшествия двора, случившиеся по смерти младшего Романа (См. Кн. II, 11), возмущения Льва Куропалата (См. Кн. IX, 3.), восточные войны (См. Кн. X, 1.) и особенно Святославову войну Цимисхия он описал хорошо, подробно и верно. Из свободного и беспристрастного описания нарушенной Никифором клятвы (См. Кв. III, 4) и убийцы его Цимисхия видно, что он любил истину и справедливость. Нельзя сравнивать Льва Диакона, писавшего историю в несчастное и мрачное время невежества, с древними Историками процветавшей Греции. Для него довольно и того, что он образом мыслей, слогом в ученостью своею изобразил свой век, как должно. |
| Они (добродетель и наука) смеются над новыми деревянными мудрецами и над новыми законами новых мудрецов». «Нынешние мудрецы, которых я скорее назову глупцами, говорят, что наука несовместна с (военным) мужеством». «Перс Кир, Александр Македонянин, Кесарь у Римлян были друзьями мудрецов, даже более – сами были мудрецами, полными знаний; а ныне обвиняют, о горькая судьба, самую науку». «Не полезно, когда люди, чуждые образования, имеют в руках бразды правления над народами и войском. Если под их властью господствует всякое зло, пьянство, тирания, хищничество, убийства, насилие, то ясно, что, когда власть будет в руках лиц противоположного характера, будет господствовать всякое благо: воздержность, мужество, победа, слава» и т. д. CLIX, рр. 341. 342 sq. 347 Cram.). С наибольшим удовольствием поэт вспоминает о времени Никифора Фоки, которому посвящает несколько стихотворений, тогда как Цимисхий воспет только в одном, притом не вполне к нему благосклонном, так как поэт не умолчал о том преступном пути, которым он достиг трона. «Любовь к злой тирании обладала мною при жизни; я обагрил кровью свою десницу и похитил скипетр власти», говорит о себе Цимисхий у Геометра II, р. 268, 22–25 Cram.. Переходим к тем пьесам, которые имеют для нас ближайшее значение и наибольшую важность, и приводим с начала одно из стихотворений в честь императора Никифора. «Шесть лет я богомысленно держал бразды народного правления. Столько же лет оставался связанным страшный Скифский Марс. Предо мною склонялись города Ассирийцев, а равно и Финикиян. Я покорил под иго неукротимый Тарс; я очистил острова, изгнал варварское копье с великого Крита и величавого Кипра. Восток и запад трепетали пред моими угрозами, податель богатства Нил и бесплодная Ливия. Но я пал среди дворца, не избег рук слабой женщины. Был у меня город, было войско и двойная внутри стена; но, во истину, нет ничего слабее смертного человека» XLI, р. 290 Cram.). Нечего и говорить о том, что ни продолжительность правления (шесть лет), ни завоевания Тарса и Крита не идут ни к какому другому Никифору, кроме Никифора Фоки. |
| Обезопасив свои границы, император начал подготовку к войне с россами. Но летом 970 г. поступило неприятное известие о начале мятежа, развязанного Вардой Фокой, сыном Льва Фоки и племянником императора св. Никифора Фоки. Пользуясь беспечностью стражи и легким режимом, он бежал из Амасии в Кесарию Каппадокийскую. Его сопровождали три двоюродных брата – патрикии Феодор, Варда и Никифор, прозванные Парсакунитами по месту своего рождения. К ним вскоре присоединилось множество родственников-армян из многочисленного и могущественного семейства Фок и просто искатели приключений. Попутно с этим Варда снесся с отцом, Львом Фокой, который через Стефана, епископа Абидоса, попытался подкупить войска Македонской фемы. Возникла самая настоящая апостасия, как называли в те времена восстания против законного правительства. Когда Варда Фока посчитал, что сил у него достаточно, он сбросил черную, обычную, обувь и переобулся в пурпурные сапоги – знак императорской власти, а мятежники объявили его Римским императором. Узнав об этом, Цимисхий не на шутку взволновался, но не потерял самообладания. Император немедленно лишил Стефана епископии и отдал на суд архиереев, низвергнувших мятежника из священнического сана; затем его отправили в ссылку. Потом под суд были отданы Лев Фока и второй его сын Никифор – их приговорили к смертной казни за участие в государственном перевороте. Однако император вновь проявил милость и заменил смерть вечной ссылкой на том же самом острове Лесбос, где они пребывали ранее, – вероятно, им только ужесточили режим содержания. У остальных мятежников из числа византийской знати конфисковали имущество 536 . Самому Варде Фоке василевс отправил послание, в котором предлагал полное прощение, если тот добровольно сложит оружие. Но Фоку, что называется, понесло – он категорически отказался признавать Цимисхия законным императором и без обиняков утверждал, что царем по праву должен быть только он сам. Тогда василевс срочно вызвал из Болгарии Варду Склира и назначил того стратигом войска, выделенного для подавления мятежа. В очередной раз Иоанн Цимисхий проявил мудрость, посоветовав своему полководцу по возможности уклоняться от боевых столкновений, а действовать золотом и убеждениями. Император заранее выписал Склиру хрисовулы о присвоении самых высоких титулов с пустой графой для имени. Этими титулами он разрешил по усмотрению полководца награждать мятежников, отказавшихся от участия в апостасии. |
| Он же, взем дары, приде к Святославу. Поведаша Святославу, яко придоша Греци с поклоном; и рече: «введете я семо». Придоша и поклонишася ему, положиша пред им злато и паволоки. И рече Святослав, кроме зря (не глядя), отроком своим: «схороните». Они же придоша ко царю, и созва царь боляры, реша же послании: «яко приидохом к нему и вдахом дары, и не зре на ня, и повеле схоронити». И рече един: «искуси и еще, посли ему оружье». Они же послушаша его, и послаша ему меч и иное оружье, и принесоша к нему; он же приим, нача хвалити и любити, и целова царя. Придоша опять ко царю, и поведоша ему вся бывшая, и реша боляре: «лют се муж хоче быти, яко именья не брежет, а оружье емлет; имися по дань». И посла царь, глаголя сице: «не ходи к граду, возми дань, еже хощеши» –за малом бо бе не дошел Царя-града. И вдаша ему дань; имашеть же (Святослав) и за убьеныя, глаголя: «яко род его возмет». Взя же и дары «многы, и взратися в Переявлавец с похвалою великою» 91 . Добавим в заключение, что место этого рассказа, нами подчеркнутое, едва ли не определяет и самое время его события, чему не противоречит и Лев диакон, который, рассказав о поражении Руссов под Адрианополем, не оставляет упомянуть об их немедленном, сильном нападении на Македонию, и замечает, что именно в это время «предприимчивость их достигла до высочайшей степени; императору предстояла от них столь великая опасность, что он решился собрать все свои силы для отражения победоносных Руссов» 92 . С этой целью, Цимисхий приказал перевести азиятские войска, чрез Геллеспонт, в Европу, на зимовку во Фракии и Македонии, где и обучать их ежедневно военным эволюциям, чтоб приобвыкли к действиям и подвигам, необходимым в предстоявшей кампании, отложенной до весны 971 г. «Когда, после зимнего ненастья, – говорил император, – весеннее солнце возвратит нам опять теплые и ясные дни, тогда я сам явлюсь с остальными войсками и поведу всех против Скифов 93 . Цимисхий исполнил в точности свое намерение: на страстной неделе 971 г. он уже привел сухопутные войска в Адрианополь, между тем, как судовая рать его входила в Истр (Дунай), чтоб пресечь Руссам отступление к Воспору Киммерийскому (Босфорскому заливу Черного моря). |
| Свита или Свитка – верхняя простая грубая одежда. «Облечеся (Исакий) во власяницы, и на власяницу свитку вотоляну» 747 . Северга. См. Стрелы. Сердолик камень кирпичного цвета. См. Камни. Серебро Серебро – употреблялось на разные принадлежности и украшения утварей, одежд и вооружений так же, как и золото. См. Золото. Сермяга Сермяга – грубое некрашеное сукно, из которого крестьяне шьют свои сермяжные одежды и называют их просто сермягами. На беглом холопе Онисимке было «платье сермяга бела Ржевская» 748 . – Впрочем сермяги встречаются и в государевых летних ездовых занарядах; так, в описи XVI в. значится «сермяга сукно бело, строка и завязки шолк багров, лопатки шолк багров да рудожолт. – Сермяга сера, большая, строка шолк багров; на ней пять пуговиц золоты, половинчаты, резаны, с чернью; завязки широкия камка Бурская, на черни шолк лазорев да червчат с золотом; подпушоны камкою Венедицкою» 749 . – В 1469 г. великий князь Иоанн Васильевич послал Устюжанам «300 шуб бараньих, да 300 однорядок, да 300 сермяг» 750 . Серьга Серьга – вдеваемое в мочку уха металлическое кольцо, к которому большей частью делались привески из жемчужных зерен, драгоценных камней, корольков, бус и т. п. По числу привесок серьги назывались одинцами или одиночками, двойнями или двойчатками, тройнями. В старину они, как украшение, носились мужчинами и женщинами: именно мужчины носили серьгу в одном ухе, а женщины в обоих ушах. По сказанию Льва диакона, князь Святослав Игоревич, при свидании с императором Иоанном Цимисхием, имел в одном ухе золотую серьгу, украшенную двумя жемчужинами с вставленным среди их рубина 751 . – Великий князь Иоанн Иоаннович (1356 г.) завещал детям своим Дмитрию и Ивану по серьге «с женчугом» 752 . – В духовной князя Димитрия Иоанновича (1509 г.) значатся «серги болшые, яхонты сини з зерны з Гурмыжскими; а другие серги тройни, яхонтцы сини и лалцы з зерны Гурмыжскими и с Новгородскими; а третьи серешки, лалцы з зерны с Новгородскими» 753 . В имуществе князей Голицыных оказались «серги, под концами (кольцами?) запонки с алмазами, а у обеих 2 камня вислых, лалы Китайские; цена 200 руб. – Серги, запоны с алмазы, а в серге и в подвеске по 8 алмазов болших, а в другом алмазы мелкие; цена 100 руб. – Серги гнутыя, а в них запанки алмазныя, а в средине по подвеске изумрудной на спнях, а у них на серге у колец и в подвесках по 4 зерна Гурмыжских; цена 35 руб. – Серги, запонки алмазныя, у обеих в подвесках 6 зерен Кафимских; цена 20 рублев». – «Серги, лапки с зерны Бурмыжскими, другия серги двойчатки с лалы и с яхонты, и с зерны Бурмыжскими; третьея серги одиночки, зерны болшия Бурмыжския с искры и с камошки, с запоны» 754 . – В рядной записи 1712 г.: «серги двойчатки, изумруды с яхонты лазоревыми на золоте; серги золотые, карунки с яхонты и с изумруды» 755 . – В одной описи крестьянского имущества: «серги да чюсы женские с жемчуги, чюсы золочены; цена сергам и чюсам три рубли» 756 . Скепище, Искепище, Оскепище |
| Но вопрос в том - какие победы Василия следует отнести к решающим? Так мы сможем определить дату, ранее которой написал свою " Историю " Лев Диакон. М. Я. Сюзюмов считал, что данный пассаж не мог быть написан после победы над болгарами в 991 г., когда был взят в плен царь Роман (Сюзюмов. 1916, 138; 1971, 128). По мнению же П. О. Карышковского, поражение Болгарии в 991 г. не было решающим: во-первых, болгары немедленно после этого перешли в наступление; во-вторых, Роман уже давно лишь номинально был правителем Болгарии - реальной властью обладал Самуил. Таким образом, отправной датой становится 996 год-время Сперхейской битвы (Карышковский. 1953, 41, примеч. 5). Следует учитывать, однако, что Лев Диакон говорит о поражении болгар " на их собственной земле " . В 991-994 гг. Василий II не решился вторгнуться во внутренние области Болгарии, в 996 г. Ники-фор Уран разгромил Самуила в сердце Греции, на реке Сперхей, вдали от болгарской земли. Значит, данный пассаж мог быть написан в любое время до 1001 г. 60. Видимо, власть Святослава все же не распространялась на западную часть Болгарии, которая в дальнейшем стала очагом болгарского сопротивления византийской экспансии. 61. Филиппополь - город во Фракии на реке Эвр (Марица), ныне Пловдив. Основан в IV в. до н. э. Филиппом Македонским на месте фракийского поселения Пулпудева. 62. Цифра 20 тыс. - очевидное преувеличение, тем более, что, как явствует из " Истории " , это была даже не большая часть населения города. Но самый факт террора в Филиппополе достоверен: по сообщению Скилицы (285), Цимисхий вскоре переселил туда значительное число " манихеев " из Малой Азии - видимо, город совсем обезлюдел. На то же самое указывает и русская летопись: " И поиде Святослав ко граду, воюя и грады разбивая, иже стоят и до днешняго дня пусты " (ПВЛ. 50). О разгроме Филиппополя пишет и Анна Комнина (394-395). Расправа над Филиппополем свидетельствует, что не только среди болгар не было единства в отношении к Святославу, но и политика самого Святослава в Болгарии была неоднозначной. |
| Андроник воспользовался этим обстоятельством. Он подговорил своего служителя украсть у стражи, пока та спала, ключи от башни, где он был заключен, и служителю удалось сделать из воска их слепок. Этот слепок был отнесен жене Андроника и его сыну, a те велели подделать ключи от тюремных замков; в то же время в амфорах, в которых ему приносили вино, пленнику доставили большой пук веревок. Однажды вечером, когда уже наступала ночь, в то время как стража ужинала, верный служитель с помощью поддельных ключей растворил двери тюрьмы своего господина. Башня выходила на внутренний двор дворца, террасы которого довольно высоко поднимались над Мраморным морем; так как никто по этому двору не ходил, он весь зарос высокой травой. Андроник сначала притаился в траве, «как заяц» и стал поджидать удобную минуту, чтобы воспользоваться захваченными им с собой веревками. Со свойственной ему сметливостью он, выходя из тюрьмы, не забыл тщательно притворить за собою дверь. Поэтому, когда дежурный офицер делал свой вечерний обход, он не заметил ничего необычайного: расставив стражу по ее местам, он спокойно пошел лечь спать. Тогда, в самую полночь, Андроник привязал веревку за один из наружных стенных зубцов и бесшумно спустился на морской берег. Там его ждала лодка, и уже он думал, что дело слажено, как вдруг явилась досадная помеха: с того самого дня как два века назад Иоанн Цимисхий убил императора Никифора Фоку, по всему взморью перед Большим дворцом учредили дозорные посты, имевшие назначение препятствовать лодкам проходить ночью вдоль стен императорского жилища. Беглец забыл об этом обстоятельстве; стража заметила его, остановила, стала допрашивать, и он уже думал скорее убить себя, чем возвратиться опять в тюрьму, как вдруг его осенила гениальная мысль. «Я раб, бежавший из темницы, сказал он; умоляю вас, не предавайте меня вновь в руки моего господина, ибо он жестоко расправится со мной за мое бегство». У него на ногах были кандалы, он, как последний варвар, коверкал греческий язык; и ему поверили, тем более что хозяин лодки, поняв умысел Андроника, поднял крик, требуя, чтобы беглец был отдан ему, как ему принадлежащей. |
| После смерти Цимисхия власть должна была перейти к представителям законной династии, двум сыновьям Poмaha II и Феофано Bacuлuю II и Kohcmahmuhy VIII. Bacuлuй II нам особенно интересен, потому что это император, при котором произошло крещение Руси, и он, как вы знаете, сам деятельно участвовал в этом событии. И как раз начало христианской России связано с очень важными событиями царствования Bacuлuя II, с событиями, которые едва не стоили ему царского венца. Сильные полководцы, которые вели войны Византии и завоевывали, отвоевывали у мусульман большие территории, иногда начинали борьбу за власть в самой Византии. И вот как раз большое восстание произошло против Bacuлuя II. Одновременно восстали два полководца Варда Фока и Варда Склир, которые хотели устранить Василия и поделить между собой империю. Эти полководцы командовали почти всеми войсками, которые находились в государстве. Поэтому для Bacuлuя II было буквально спасительным то, что весной 988 года ему пришел на помощь русский отряд в 6000 человек. Эта варяго-русская экспедиция в последний момент спасла власть Bacuлuю II. Поражение, которое русские нанесли мятежникам, стало переломным моментом в мятеже, и он пошел на спад. Однако русский отряд и в дальнейшем оставался на службе в Константинополе. В награду за эту помощь, как вы помните, Bacuлuй II обещал русскому князю Владимиру в жены свою сестру Анну при условии, что Владимир крестится сам и крестит свой народ. Это было совершенно беспрецедентно, еще никогда представительница легитимной династии не выдавалась замуж за иноземного государя. Несмотря на то, что реальная власть могла и не принадлежать легитимной династии, как это было в первой фазе правления Константина Багрянородного, но все-таки оставалась разница между династией законной и теми, кто по каким-то причинам становился соправителями и даже первыми императорами при этих законных легитимных императорах. И вот бывали прежде династические браки, скажем, родственницы Романа Лакопина вступали в браки с чужеземными государями, но брака, как называлось это в Византии, Багрянородной царевны с иностранным правителем пока еще не было, это был первый случай. |
| ...А народ росов, который вышеописанным образом покорил Болгарию и взял в плен Бориса и Романа 800 , двух сыновей Петра, не помышлял более о возвращении домой. Пораженные прекрасным расположением местности, [росы] разорвали договор, заключенный с императором Никифором, и сочли за благо остаться в стране и владеть ею. Особенно побуждал их к этому Калокир, который говорил, что если он будет провозглашен ими императором ромеев, то отдаст им Болгарию, заключит с ними вечный союз, увеличит обещанные им по договору дары и сделает их на всю жизнь своими союзниками и друзьями. Гордясь этими словами, росы рассматривали Болгарию как свою военную добычу и дали послам [Цимисхия] 801 , который обещал заплатить все, обещанное им Никифором, ответ, преисполненный варварской хвастливостью: ввиду этого стало необходимо решить дело войной. Итак, император тотчас посылает приказание переправить восточные войска на Запад: военачальником над ними он поставил магистра 802 Варду Склира, дав ему титул стратилата 803 , – на сестре [Варды] Марии он женился, еще будучи частным лицом, – и решил с наступлением весны сам выступить в поход. Росы и их архиг Свендослав, услышав о походе ромейского войска, стали действовать совместно с порабощенными уже болгарами и присоединили в качестве союзников пацинаков 804 и турок 805 , проживающих на Западе, в Паннонии. Собрав тридцать восемь тысяч боеспособных воинов и перейдя Гем, они стали опустошать огнем и грабежами всю Фракию; разбив свой стан недалеко от стен Аркадиополя 806 , они ожидали там начала борьбы 807 . Когда магистр Варда Склир узнал, что неприятель значительно превосходит его численностью войска – ведь у него было всего двенадцать тысяч воинов, – он решил победить бесчисленное множество врагов военными хитростями и искусством и превзойти их механическими приспособлениями; так это и случилось. Замкнувшись со своим войском внутри стен, как бы испугавшись, он оставался там, и хотя враги не раз хотели выманить его на решающее сражение, он не поддавался, наблюдая, как неприятель грабит и уносит все, что ни попадя. |
| Значение стремительного роста могущества византийского государства не сразу осознала и соседняя Болгария. После покорения Киликии и Кипра, а именно осенью 965 г., в Константинополь прибыли болгарские послы для того, чтобы потребовать уплачивавшуюся прошлыми византийскими правительствами дань 666 . Возмущенный этими притязаниями император приказал выпороть послов и отправил их восвояси с оскорблениями и угрозами. Снеся несколько болгарских пограничных крепостей, Никифор, впрочем, отказался от военного противостояния с Болгарией, чтобы не отвлекаться от операций на Востоке; он направил призыв русскому князю Святославу, который вместо него за хорошую плату должен был усмирить болгар. Воинственному сыну Ольги, разрушившему хазарскую державу и приобретшему большое могущество, призыв императора пришелся очень кстати. В 968 г. он перешел через Дунай и быстро покорил внутренне ослабевшую Болгарию 667 . Впрочем, сделал он это не для того, чтобы оказать услугу византийскому императору, а для того, чтобы установить собственную власть на Дунае. Нападение печенегов на Киев в 969 г. заставило его вернуться на родину, однако летом того же года он вновь появился на Балканах, низложил царя Бориса, сына умершего тем временем Петра, и сделался владыкой Болгарии. Никифору пришлось признать, что вместо прежнего слабого противника он своими руками создал себе нового, куда более сильного и опасного врага. Теперь он старался заключить союз с болгарами против Святослава и даже планировал брак юного порфирородного императора с болгарской принцессой 668 . Однако совершенную им оплошность было не так легко устранить: на Балканах он оставил своим преемникам тяжелое наследие. Через шесть недель после взятия Антиохии Никифор пал жертвой покушения. Несмотря на свои замечательные успехи, он не смог стать популярным правителем. Военный режим императора, который всю государственную жизнь подчинил интересам армии и привел в действие все налоговые рычаги для покрытия расходов на свои походы, тяжким бременем лежал на населении. От его эпохи до нас дошли сведения о сильной дороговизне и ухудшении монеты 669 . Однако не недовольство населения подготовило его падение, а ссора с прежним другом, Иоанном Цимисхием, и предательство его супруги Феофано. Она стала возлюбленной и помощницей молодого и блестящего военачальника, который, хотя и был мал ростом, но в противоположность императору Никифору был очень красив и обладал благородным и обаятельным характером. Она подготовила покушение на своего супруга, а Цимисхий и его друзья осуществили его: в ночь с 10 на 11 декабря 969 г. Никифор Фока был убит в своей спальне. |
|
|
