| Многие из пассажиров звали меня и говорили: «Яннакис иди сюда, мы дадим тебе сладкого». Но поскольку отец мой запретил мне брать что-либо от посторонних, я отказывалась от предлагаемого угощения. Другие, чаще женщины, говорили моему отцу: «Какой красивенький мальчик! Он как девочка прекрасен! Пусть растет Вам на радость, господин Герасим». На протяжении всего плавания я без устали играла, прыгала, смеялась, пела песни, которым меня выучила учительница Фросо в Александрии. Когда какая-нибудь из дам говорила мне: «Яннакис, иди сюда, я поглажу тебя по головке», я отвечала: «Нет, нет!» – и бежала в объятия своего отца и целовала ему руки и лицо. Я непрестанно осыпала любимого отца вопросами. Доехав до Смирны, мы пересели на другой теплоход той же компании, который на другой день, то есть 10-го мая, отправлялся в Пирей. Стоя на палубе, мы глядели на лодки, рассекавшие море, и вдруг неизвестно откуда на теплоходе появилась бабочка. Увидев ее, я бросилась ей вдогонку, чтобы поймать. Я кричала: «О, о, бабочка!» Бегала туда-сюда, смех, радость, прыжки, крики! В конце концов я ее поймала. Отец мой от радости расплакался, я же в растерянности спросила: «Папочка, ты плачешь из-за бабочки? Хочешь, я ее выпущу? Ты расстроился из-за того, что я ее поймала?» «Нет, мой Яннакис, – это я от радости, что ты полностью здоров». 5. Прибытие в Пирей и обучение в школе Через два дня мы прибыли в Пирей. Когда сошли с корабля, моей радости не было предела, ведь я находилась в Греции. Большое впечатление на меня произвело то, что все вокруг говорят по-гречески. Я спросила своего отца: «Отец, здесь не говорят по-арабски?» «Нет, – ответил он мне, – здесь нет арабов». – «Как здорово, – сказала я, – все говорят по-гречески». Отец снял номер в гостинице Петруполя в Пирее до тех пор, пока мы не найдем подходящего жилья. Первой заботой моего отца было найти учительницу или учителя для моего обучения. Тогда же отец сказал мне, чтобы я никому ничего о нас не рассказывала, в том числе того, что я девочка. Найдя учительницу по имени Аглаиа, он договорился с ней, чтобы она обучала меня на дому до сентября. В сентябре он записал меня в Греческую школу, в которую я поступила по результатам вступительных экзаменов. Мне шел тогда десятый год. Записали меня в школу с именем Иоанн Герасиму, поскольку в Турции, также как и в Аравии вместо фамилий используют имя отца, так, например, отец мой назывался Герасим Иоанну. Мы оставили и учительницу, чтобы она готовила меня к урокам. |
| – Это мое жилище, в котором я проживаю уже шесть лет и надеюсь жить здесь и далее, если Бог благоволит. Давай пройдем внутрь пещеры, чтобы тебе увидеть изнутри мое жилище. Там, в прохладе, я расскажу тебе как оставил мир и иже в мире, и пришел в эту пустыню». Глава третья. Описание жилища и продолжение диалога 1. Вход в пещеру, описание предметов внутри нее. Беседа, полная откровений Войдя в пещеру, я заметил висевшую у стены монашескую рясу, маленький кувшин для воды, один глиняный сосуд для приготовления пищи, и другой крашенный металлический, деревянный таз, деревянную миску и другие предметы, среди которых был изогнутый нож. Слева и справа в пещере были расположены два камня, служившие сидениями, в углу пещеры подстилка из сена, а в восточной ее части Крест, рядом с которым находились монашеские четки и маленькая иконка Божией Матери. Пока я разглядывал внутреннее убранство пещеры, он сказал: – Присядь на этот камень, чтобы нам поговорить, ведь с того момента, как я пришел в это место, я не говорил с человеком. Я хочу дать тебе и некоторые записки с описанием моей жизни, если ты дашь мне обещание, что пока находишься в Палестине... В этот момент я перебил его и сказал: – До конца своей жизни я пребуду на Святой земле. – О! Ты ошибаешься. Совсем скоро ты уедешь из Палестины, поскольку у тебя другое предназначение. Ты нужен свободной Греции, чтобы насладиться тем, чего ты искал. (В тот момент я пристально посмотрел в глаза незнакомцу, поскольку понял, что он знал тайны моего сердца). Никому обо мне не рассказывай, ни о том, что ты меня встретил, ни о том, что услышишь из моих уст, мои записи, которые я тебе дам после нашей беседы и твоего обещания, никому не доверяй. Я пообещал, что исполню его повеление: – Рабе Божий, доколе я нахожусь в Палестине, я никому не расскажу то, что ты мне доверишь. – Называй меня не раб, а раба, поскольку я женщина многострадальная и странница, как говорит Гомер через Одиссея. Я был потрясен, услышав, что это женщина, и стал всматриваться в нее с изумлением. Себе я говорил: «Женщина! Но как же она так преобразилась?» |
| На северо-западе от Эвсигмена есть гора Самари 536 .– Там уединялся инок Дамиан. Старец дал ему заповедь – никогда не оставаться на ночь в чужой келье. По особенной нужде Дамиан ходил к соседнему брату и так как тот на то время отлучился куда-то, дожидался возвращения его до вечера. Наконец брат является и Дамиан, выполнив дело, за которым пришёл, поторопился воротиться в свою келью. Напрасно друг упрашивал его остаться у него на ночь и указывал ему на опасность ночного пути, притом пути под дождём начавшимся. Дамиан, верный заповеди, ушёл. Дорогой он точно сбился в темноте с пути и не знал, где идёт и куда надобно идти.– Господи! спаси меня,– возвал он к Богу и вслед за тем очутился он близ своей кельи. Пораженный тем, что с ним было, Дамиан немедленно идёт к пр. Козме и рассказывает о случившемся. «Храни, брат, заповедь старца, и Бог сохранит тебя от смерти»,– сказал преп. Козма. Раз преп. Козма сильно заболел и ему захотелось покушать рыбы. Питавший Илию посылает и пустыннику Козме нужную пищу. Неожиданно пустынный орёл спускается к келье Козмы и кладёт рыбу. Козма поблагодарил Господа и велел сварить рыбу. Но когда подана была рыба, тайный голос говорит ему: отложи половину для гостя. На следующий день приходит соседний пустынник Христофор. Козма ласково принимает его;– добро пожаловать, дорогой гость,– говорит Козма,– у меня готово угощение для тебя – и подаёт рыбу. Тогда Христофор с улыбкою рассказывает, что вчера мыл он пойманную рыбу и спустившийся орёл унес её и вот принёс её к тебе, любя тебя. Оба радостно благодарили Бога. Предсмертные дни были весьма тяжелы для преп. Козмы. Но он извещён был Господом об ожидающем его подвиге. Приходит Христофор к келье Козмы и слышит, что Козма говорит с кем-то. Войдя в келью и не видя никого, спрашивает Козму: с кем говорил он? После некоторого раздумья преподобный, по духовной дружбе к Христофору, открывает ему о дивном посещении. «Посетил меня Христос,– говорит он в смиренной простоте,– и возвестил, что по тайному устроению спасения нападет на меня сатана с полчищем и измучит мою плоть; это знак близкаго перехода моего в ту жизнь; теперь оставь меня, брат, а в такой-то день навести меня». Христофор грустный удалился. Когда наступил назначенный день, Христофор пришёл к Козме и нашёл его полумёртвым.– Что с тобой?– спросил Христофор. «Вчера с вечера напал на меня сатана с полчищем,– говорил преподобный,– и рыкая злобою кричал на своих: лентяи! глупцы! не умели совладеть с одним. Он бил меня с неистовою злобою и ты видишь, как изуродовал он тело мое». Недолго страдал преподобный. На третий день после сатанинских побоев причастился он св. таин и с молитвою на устах мирно предал душу свою Господу, сентября 22, 1323 г. 537 24 ч. Память о св. Стефане, первовенчанном крале, племяннике его Давиде и сыне кор. Владиславе. |
| Царь увидел, что он был одет в кожаное платье... и спросил проходившего: скажи, куда ты идешь? А тот весьма мудро отвечал: иду молиться за твое царствование. – По тебе следовало бы, – сказал царь, – оставаться дома и, по монашескому закону, молиться в уединении. Божественный муж отвечал: ты, царь, весьма хорошо говоришь; так нужно было бы мне поступить, так я и поступал доныне, пока овцы Спасителя пользовались миром. Но когда они подверглись великому смятению и когда им угрожает важная опасность – быть увлеченными от зверей, тогда является необходимость употребить все средства ко спасению стада». И потом, представивши в пример девицу, оставляющую терем, когда загорелся отеческий дом, подвижник прибавил: «ты бросил пламя в отеческий наш дом и мы всюду бегаем, стараясь погасить его» 34 . Имея в виду эти, хотя не единственные собственно исторические данные, отмечающие в жизни подвижников антиохийских пустынь готовность послужить интересам церкви, мы смело заключаем, что антиохийское священство было, если не все, то преимущественное большинство, из числа пустынников – аскетов. А это обстоятельство указывает вам другое отрадное явление в церкви Антиохийской – это высоконравственное состояние монашества в Антиохии. Мы представим подробности жизни и подвигов этих людей и тогда нам ясно представится все настроение их души, их способность к самоотверженному служению делу спасения ближних; с другой стороны, мы в их святой готовности положить душу свою за други своя увидим в них именно тот институт лиц, из которого были антиохийские священники, так верные долгу душпастырства в церкви Христовой. Мы изберем из множества указаний в творениях Златоуста более наглядные, но приведем их уже не особенно сокращая. Это не идеальные лишь правила монашеской жизни, не мудрые предначертания способов нравственного усовершенствования, – нет, это сведения прямо исторические; проповедник рассказывает во всеуслышание то, что каждый из его слушателей сейчас может проверить. Взята жизнь в ее целости, а не как явление исключительное. |
| Возьмем самую сущность рассказа. «Когда прибыли в Антиохию лица, несшие с собою угрозы царя, тогда все пришли в страх и вострепетали от ужаса... Но подвижники добродетели, жившие в части надгорной, где в то время было много мужей отличных, делали тем людям не мало увещаний и очень утешали их». Это – новая черта, характеризующая настроение пустынников и указывающая их заслуги: они убеждали несчастных антиохийцев не падать духом. Но вот блистательный подвиг отшельников, которым так восхищается Златоустый проповедник до того, что обещает ему всемирную известность и славу. «Святой Македоний» – Златоуст не назвал его по имени, «который был не сведущ ни в чем, относящемся к земной жизни, и даже вовсе не знал божественных изречений, но подвизался на вершинах гор, где день и ночь возносил чистую молитву Спасителю всех, этот Македоний, не устрашившись царского гнева и не обратил внимания на власть присланных вельмож, раз среди города схватил за эпанчу одного из них и приказывал им обоим сойти с лошадей. Эти, видя пред собою небольшого старичка, одетого в бедное рубище, сперва было рассердились, но потом, когда некоторые старшины возвестили им о доблести сего мужа, соскочили с лошадей и, обняв его колена, просили прощения. А тот, исполнившись божественной мудрости, обратился к ним с следующими словами: «скажите царю, любезные мужи! ты не только царь, но и человек, и потому имей в виду не одно царское достоинство, но помышляй и о природе, ибо, будучи человеком, ты царствуешь над существами одного с тобою естества. Природа человеческая создана по образу и по подобию Божию, не приказывай же так жестоко и свирепо умерщвлять образ Божий, ибо, казня его, раздражаешь Творца. Смотри, ведь вот и ты так гневаешься только из-за медного изображения, но для всякого, в ком есть ум, очевидно, во сколько одушевленное, живущее и разумное превосходнее бездушного. Пусть он, сверх того, подумает и о том, что вам легко, вместо одного, сделать много медных изображений, а ему даже совершенно невозможно создать и один волос убитых». |
| «Вся ткань молитвы твоей да будет немногосложна; ибо мытарь и блудный сын одним словом умилостивили Бога... Не употребляй в молитве твоей премудрых выражений; ибо часто простой и неухищренный лепет детей был угоден Небесному Отцу их... Не старайся многословить, беседуя с Богом, чтобы ум твой не расточился на изыскание слов. Одно слово мытаря умилостивило Бога, и одно изречение, исполненное веры, спасло разбойника. Многословие при молитве часто развлекает ум и наполняет его мечтаниями, а единословие обыкновенно собирает его... Если ты в каком-либо слове молитвы почувствуешь особенную сладость или умиление, то остановись на нем...» 92 Поэтому необходимо, по крайней мере на ранних этапах, произносить слова молитвы – «старайся всегда возвращать к себе уклоняющуюся твою мысль, или, лучше сказать, заключай ее в словах молитвы» 93 , – призывает Иоанн, – и эти слова должны быть как можно короче, проще и яснее. Советуя использовать короткие простые молитвы, св. Иоанн имеет в виду различные их формулировки: это вытекает из только что приведенной рекомендации, «если ты в каком-либо слове молитвы почувствуешь особенную сладость или умиление, то остановись на нем». Иногда, подобно египетским отцам-пустынникам IV века, св. Иоанн предлагает использовать стих из псалма: «Возопий к Могущему спасти, и возопий не красноречивыми словами, но смиренными вещаниями, начиная прежде всего сим воззванием: помилуй мя, яко немощен есмь ( Пс 6:3 )» 94 . В других местах св. Иоанн предлагает ряд различных духовных текстов, над которыми монах может поразмыслить, и оставляет за ним свободу выбора, потому что, как он выражается, «не все хлебы, испеченные из небесной пшеницы сего духовного делания, имеют одинакий вид» 95 . Есть, впрочем, вид простой молитвы, которой св. Иоанн придает особое значение, – призывание имени Иисуса, или памятование о нем, – Иисусова молитва . Правда, во всей «Лествице» она упоминается всего три раза, поэтому не может считаться одной из основных тем его духовного учения в целом. В этом отношении св. Иоанн резко отличается от своего последователя св. Исихия Синайского, который на протяжении всей своей работы «О трезвении и добродетели» постоянно обращается к Иисусовой молитве. Но эти три отрывка следует рассмотреть с особым тщанием, раз уж они оказали такое значительное влияние на последующих авторов. |
| 2 vol. (Lady Meux Manuscript; 6); Les formes syriaques de la matière de l’Histoire Lausiaque/Éd., trad. R. Draguet. Louvain, 1978. 4 vol. (CSCO; 389–390, 398–399. Syr.; 169–170, 173–174); The Paradise, or Garden of the Holy Fathers Being Histories of the Anchorites, Recluses, Monks, Coenobites and Ascetic Fathers of the Desert of Egypt between A. D. 250 and A. D. 400 circiter: Compiled by Athanasius Archbp. of Alexandria, Palladius Bp. of Helenopolis, St. Jerome and Others/Transl. E. A. W. Budge. L., 1907. Vol. 1; копт.: De Historia Lausiaca, quaenam sit huius ad onachorum Aegyptiorum historiam scribendam utilitas: (Adiecta sunt quaedam huius historiae coptica fragmenta inedita)/Ed., trad. E. Amélineau. P., 1887; Histoire des monastères de la Basse-Égypte: Vies des saints Paul, Antoine, Macaire, Maxime et Domèce, Jean le Nain, etc./Ed., trad. E. Amélineau. P., 1894; Chaine M. La double recension de l’Histoire Lausiaque dans la version copte//ROC. 1925/1926. Vol. 25. P. 232–275; Quatre ermites égyptiens d’après les fragments coptes de l’Histoire Lausiaque/Présent. G. Bunge; trad. A. de Vogüé. Bégrolles-en-Mauges, 1994 (рус. пер.: Четыре египетских пустынника: По копт. Фрагментам «Лавсаика»/Пер.: В. А. Фадеев; введ., коммент.: схиархим. Гавриил (Бунге); коммент.: иером. Адальбер (де Вогюэ). М., 2018); Vivian T. Coptic Palladiana//Coptic Church Review. 1999. T. 20. N 3. P. 66–95; 2000. T. 21. N 1. P. 8–23; N 3. P. 82–109; 2001. T. 22. N 1. P. 2–22; Four Desert Fathers: Pambo, Evagrius, Macarius of Egypt and Macarius of Alexandria/Transl. T. Vivian. Crestwood, 2004; «Диалог...»: PG. 47. Col. 5–82; Dialogus de Vita S. Ioanni Chrysostomi/Ed. P. R. Coleman-Norton. Camb., 1928. P. 3–147; Dialogue sur la vie de Jean Chrysostome/Introd., texte crit., trad., not. A.-M. Malingrey, Ph. Leclercq. P., 1988. 2 vol. (SC; 341–342) [Pallad. Dial. de Vita Ioan. Chrysost.]; Диалог с Феодором, римским диаконом, повествующий о житии блж. Иоанна, еп. К-польского, Златоуста/Пер., вступ. ст., коммент.: А. |
| Итак, если кто, услаждаясь уединением пустыни, мог забыть человеческое общество и с пророком Иеремией говорит: " и я не желал бедственного дня, Ты это знаешь» ( Иер.17:16 ), то, признаюсь, и я по данной мне от Господа благодати достиг или, по крайней мере, старался достичь того же. Итак, помню, что по благому дару нашего Господа я часто приходил в такое восхищение, что забывал о тяжести бренного тела, и дух мой вдруг так отрешался от всех внешних чувств и до того возвышался над всеми вещественными предметами, что глаза и уши мои прекращали свои действия, и так наполнялся божественным размышлением и духовным созерцанием, что часто не знал, принимал ли я пищу вечером, и на следующий день сомневался касательно вчерашнего окончания поста. По этой причине семидневная пища, т. е. семь ровных хлебцев, в субботу отдельно каждому кладутся в ручную корзинку, так что пропуск обеда не укроется. Этим обычаем предотвращается и погрешность от забвения, так что окончившееся число хлебов показывало исполнившееся течение недели и порядок самого дня в неделе 10 . И пустынник не мог не знать, когда будет воскресенье и торжественное собрание братьев. А хотя бы восхищение духа, о коем мы сказали, и нарушило этот порядок, однако способ ежедневного дела, показывая число дней 11 , предотвратит ошибку. Умалчивая о прочих добродетелях, приобретаемых в пустыне (потому что мы предположили рассуждать не о множестве добродетелей, а о цели пустынножительства и общежития), кратко изъясню причины, по которым я захотел оставить ее и которые вы пожелали узнать, и в краткой речи раскрою все упомянутые плоды пустынножительства, коим надо предпочитать некоторые высшие добродетели. Глава 5. О выгодах пустынножительства Итак, пока редкость обитавших в то время в пустыне, доставляя нам свободу, благоприятствовала нам, пока в большем уединении мы часто восхищались до небесных восторгов и такое множество посещающих братьев не отягощало наши чувства развлечениями чрезмерных забот по требованию гостеприимства, то я с ненасытным желанием и со всем жаром сердечным держался спокойного уединения пустыни и жизни там, подобной ангельскому блаженству. Но когда, как я сказал, большое число братьев стало поселяться в той пустыне, и уменьшение приволья не только стало охлаждать ревность к божественному созерцанию, но и связывать дух многоразличными узами плотских вещей, то почел за лучшее исполнять правила общежития, нежели в столь высоком звании (отшельничестве) быть нерадивым по причине заботы о плотских потребностях. Хотя у меня теперь нет той свободы и духовных восторгов, но после совершенного оставления забот о завтрашнем дне меня утешает исполнение евангельской заповеди; и чего недостает мне для возвышенного созерцания, то вознаграждается покорностью послушания. Ибо достойно сожаления, когда кто-либо занимается изучением какого-нибудь искусства, а совершенства его вовсе не достигает. Глава 6. О пользе общежития |
| Припомнилось мне нечто смешное, и я хочу сообщить факт, получивший широкую известность между Мегалопольцами (Константинопольцами), который и нас поразил, так что навсегда остался в памяти. Был некий пустынник, коварный любитель добродетели, в правление блаженной памяти Иоанна Комнина († 1142). Он был заключён в тесное железо (вериги), весь был грязь, отвратительный смрад, нечистота несмываемая; поэтому и пахло от него вследствие покрывавшей его грязи так, что нельзя было подступиться... (Господин) этот, сначала считавшийся по виду добродетели за ангела, напоследок в явления истины дал познать в себе демона, превосходившего и тех, которые тяжко погрешили против плоти,– он измыслил убавление собственной плоти, будто бы до глубины поедаемой трением железа, наподобие того как дерево перетирается пилой. И выдумка поистине отвратительная как по материи, так и по форме! Взяв лёгкое или печень (какого-нибудь) животного и измельчив мелко, так что получалось подобие травяной пережёванной массы, он прилеплял в промежутках между железом и принимал желавших с ним беседовать. После недолгой беседы он слегка сотрясался, так будто чувствовал боль от кусания; потом опускал руку под платье, где прилепил помянутое лёгкое, и, отскребши пальцами, выносил на свет проклятое орудие (своего обмана) и восклицая болезненным голосом: «о плоть моя», (известным) искусным образом потрясал рукой, так что часть ненавистной материи, издавая запах гнили, падала на землю, а другая оставалась во впадинах под ногтями. Омывая с руки как бы ручей дёгтя (смолы,– βορβορδη χεμα ον), он возбуждал величайшее удивление в незнающих (его секрета), будучи достоин не только истинного пожранья здесь, но и червей там»...) 1235 . От Греков этот обычай постригать в монашество неволей был усвоен и нами – Русскими; впрочем, в период до-монгольский и как средство политическое и как средство гражданское, он, кажется, не входил у нас в слишком большую употребительность, как это было у Греков, и практиковался только изредка, в виде исключения. |
| Во избежание праздности отшельник непременно должен заниматься каким-либо рукоделием внутри келлии 998 и время от времени ослаблять свое духовное напряжение приемом и посещением братий, чтобы не впасть в болезнь 999 . Часто случается, говорит пр. Кассиан, не только с новичками и немощными, но и с опытными и совершенными, что если напряжение их духа и строгость не будут иметь какого-либо послабления в промежутках отдохновения, то они впадают или в холодность духа, или в гибельную болезнь тела. И потому, благоразумные и совершенные, когда случается даже и частое посещение братий, не только должны терпеливо сносить, но и радушно принимать их. В том то и проявляется совершенство подвижника, если он, и живя в пустыне, не смущается приходом братий, и не малодушествует, отвлекаясь от созерцания, а умеет справляться с этим временным отвлечением от созерцания 1000 . Противное этому бывает с теми, которые, не очистившись в киновии о пороков, переходят в пустыню и переносят туда свои страсти, которые при всяком удобном случае и заявляют себя 1001 . Истинно совершен тот, говорит преп. Кассиан, кто и в пустыне печаль (squalor) уединения и в киновии слабости братий сносит с равным великодушием 1002 . Один род жизни своими преимуществами восполняет другой, и только оба выражают совершенство, каждый внося в него свои плоды. Отшельничество имеет свою выгоду в том, что, доставляя свободу от сообщения с людьми, дает возможность подвижнику предаваться восторгам божественного созерцания 1003 . Но и в киновии есть свои выгоды: 1) свобода от забот о своем содержании; 2) безопасность от тщеславия, тогда как в уединении легко подкрадывается даже гордость; 3) умерщвление своей воли; наконец 4) в одиночестве и то еще неудобство, что пустынник не легко узнает, что он грешит в чем либо, когда ему некому это заметить, вразумить и наставить 1004 . Осуществивших тот или другой род жизни в совершенстве очень немного, а тем более осуществить в совершенстве оба эти рода жизни, можно сказать, совершенно невозможно человеку за исключением немногих примеров 1005 . |
|
|
