| В Коринфе он, по точному сообщение св. Луки, про- —66— вел 1 год и 6 месяцев с несколькими днями; на путешествие из Афин до Коринфа он мог употребить не —67— более 2 дней. 765 В Афинах он пробыл также не долго. 766 Итак, отъезд его из Коринфа отделяется от прибытия в Афины никак не более, чем одним годом и семью месяцами; следовательно, в Афины он явился в январе-декабре; но это врем – было самым глубоким зимним временем, когда никак не могло случиться морского путешествия св. Павла из Верии в Афины. – Очевидно, св. Апостол в Иерусалим отправился не на праздник Кущей. Теперь уже a priori, по закону остатков, можно смело заключать, что ορτ ρχομνη был остающийся последний из трех великих праздников – Пятидесятница. И действительно, при таком заключении сами собою устраняются указанные выше трудности. – Пятидесятница праздновалась через семь недель после Пасхи; поэтому для путешествия в Иерусалим на Пятидесятницу св. Павлу приходилось употребить промежуточные недели между этими двумя праздниками: это были самые лучшие дни навигации; этим-то и объясняется попутное посещение им Ефеса и та уверенность, с которою он уже в Ефесе соразмерял свой дальнейшей путь с оставшимся временем. В его словах: мне нужно непременно провести приближающийся праздник в Иерусалиме 767 так и слышатся недоговоренные мысли: « и я, хотя этот праздник и очень уже близок (ρχομνην), однако вполне надеюсь приехать к нему вовремя». Этим-то – далее – объясняется и решительное намерение Ап. Павла по миновании праздника опять, не медля, возвратиться тем же, морским, путем в Ефес. 768 – Ничуть не препятствует подразумевать под ορτ Пятидесятницу и морское путешествие Апостола от Верии до Афин. На Пятидесятницу он должен был выехать из Кенхрей шестью-семью неделями раньше, по крайней мере, – отпраздновав Пасху, т.е. в апреле. Отсчитывая назад семь месяцев, получаем август или —68— начало сентября, когда навигация, особенно побережная, могла быть еще вполне безопасною. – Наконец, Пятидесятница, будучи праздником иудейского происхождения, в новозаветной истории, однако была ознаменована таким важным событием, которое сделало ее чисто христианским праздником. |
| Проповедники поселились в доме некоего Иасона. Дабы иметь средства к существованию, апостол Павел прибег к ремеслу делателя палаток, которому был обучен с юности. По обыкновению, проповедь его первоначально обращена была к своим единоплеменникам. В продолжение трех суббот (дни обыкновенных собраний в синагогах) он говорил с ними из Писаний, доказывая по пророческим книгам, что Мессии надлежало пострадать и воскреснуть и что проповедуемый им Иисус есть истинный Мессия. Множество иудеев, прозелитов и, в том числе, знатных женщин, сделались его учениками. Также и язычники, изъявившие внимание к его проповеди, стали собираться в особых местах слушать апостола Павла. Так было положено начало христианской общине Фессалоник. Однако внимание, оказываемое язычниками евангельской проповеди, вызвало раздражение некоторых фессалоникийских иудеев. Желая повредить апостолам, они возбудили местную чернь, которая, собравшись толпой, пришла к дому Иасона. Они хотели схватить апостолов, но, не найдя их, напали на самого Иасона и потащили его и некоторых других христиан к градоначальнику. При этом нападавшие кричали: Эти всесветные возмутители пришли и сюда, а Иасон принял их, и все они поступают против повелений кесаря, почитая другого царем, Иисуса (Деян. 17, 6–7). Градоначальники приведены были в великое смущение, но Иасон успокоил их, убедив, что нет ни малейшего повода к возмущению. По предположению исследователей, он также пообещал, что проповедники в ближайшее время оставят Фессалоники. После этого Иасона и других христиан отпустили. Той же ночью фессалоникийские христиане отправили апостолов в Верию. Здесь также была синагога, а местные иудеи, по словам святого Луки, были благомысленнее фессалоникийских (см. Деян. 17, 11). Выслушав проповедь о Мессии, они сличили услышанное с тем, что находится в книгах Ветхого Завета, – черты возвещаемого Мессии с чертами обетованного. Следствием этого было обращение в христианство как многих иудеев, так и многих язычников. Некоторое время дело евангельской проповеди в Верии проходило благополучно. Но затем известия об этом дошли до Фессалоник. Тамошние иудеи были возмущены тем, что проповедь среди иудеев и язычников продолжена в Верии. Они пришли в Верию и там возбудили народ, причем особую их злобу вызывал апостол Павел. Дабы не стать поводом к очередному возмущению, он решил покинуть Верию. |
| Глава 20 Путешествие Павла в Македонию и Грецию и обратно до Троады (1-6). Воскрешение Павлом Евтиха в Троаде (7-12). Дальнейшее путешествие до Милита (13-17). Прощальная речь Павла к пресвитерам Ефесским (18-38). Путешествие в Грецию и обратно до Троады (20:1-12). Спустя немного времени после мятежа, Павел решился положить конец своему пребыванию в Асии. Собрав ефесских христиан, дав им наставления и простившись с ними, он отправился в Македонию, а оттуда в Елладу, т.е. в Грецию (Еллада - древнее народное название страны, в то время как Ахаия - официальное название Греции по римскому разделению провинций). Там пробыл он три месяца, вероятно, главным образом, в Коринфе, где и встретился в первый раз с Аполлосом. Коринфская община особенно близка была его сердцу. Некоторые нестроения в ней причиняли Апостолу заботы и скорби, но, с другой стороны, духовный рост ее и духовные дарования доставляли ему и радость (1 Кор. 1:5, 7; 12:4-11, 28). Из Коринфа св. Павел написал послание к Римлянам (Деян. 19:21 ср. Римл. 15:28 ). План его, как видно был - отправиться морем в Палестину, но узнав о тайном намерении иудеев схватить его и убить на пути к гавани, он изменил первоначальный план. Он отправился сухим путем, который проходил через Македонию. Прибыв в Филиппы, Ап. Павел отправил отсюда Тита со вторым посланием к Коринфянам, которое отличается необыкновенной живостью чувств и нежностью любви к ним. Из Филипп Ап. Павел отправился в Троаду, но следствием противных ветров и аварии судна стало то, что на краткий переезд этот потребовалось пять дней. Павла сопровождали семь спутников: трое урожденные македоняне и четверо урожденные малоазийцы - Сосипатр Пирров из Верии, Аристарх и Секунд из Фессалоники, Гаий Дервянин из Ликаонии, которого надо отличать от Гаия македонянина, Тимофей, уже известный нам, из Листры, Тихик и Трофим из Ефеса. Они ожидали, пойдя вперед, Павла в Троаде. Почему они ушли вперед, Дееписатель не объясняет: может быть, для приготовления удобнейшего плавания Павла от Троады далее, ибо из описания плавания можно догадываться, что у Павла был специально для его путешествия приготовленный корабль. |
| Кроме того, некоторые известия заставляют предполагать, что между утвердившимися в Пелопоннисе славянскими племенами в конце VIII в. происходило движение в пользу образования княжеской власти. Из времени Ирины сохранилось упоминание о двух походах в Грецию, вызванных происходившими там событиями. В 783 г. самый могущественный при Ирине государственный муж Византии, влияние которого отражалось даже на судьбе сына Ирины Константина, патрикий и логофет дрома Ставракий, получил поручение устроить дела на Балканском полуострове и в Греции, находившиеся, как можно заключить по некоторым намекам, в большом расстройстве. Поход его «с большой военной силой» имел целью славянские племена, которые не признавали византийской власти и не платили податей. Хотя писатель и говорит при этом, что Ставракий сначала был в Солуни, а потом в Греции, но, по всей вероятности, слава этого похода, доставившего любимцу Ирины триумф в столице, заслужена военными действиями в Пелопоннисе, куда давно не ходили имперские войска. Можно весьма пожалеть, что писатель Феофан так сух в этом случае и дает мало подробностей 393 . Но употребленный им способ изложения «подчинил все славянские племена и заставил их платить дань империи», равно как отдельное указание на то, что из Пелопонниса получена «большая добыча и выведен многочисленный полон», который в следующем году и выставлен был в ипподроме на показ народу, могут свидетельствовать, что этот поход действительно сопровождался важными последствиями. Ясно, что шла речь о некоторых славянских коленах, осевших в Средней Греции и в Пелопоннисе, о которых история сохранила память и в позднейшие столетия и которые по своей сравнительной малокультурности и численной слабости, не будучи в состоянии дать преобладание славянскому элементу в занятой области, тем не менее, требовали исключительных мер со стороны правительства, чтобы подвести их под состояние подданных императора. Нужно поставить в связь с походом Ставракия исключительное по своей обстановке и не менее важное по значению военное движение Ирины по Фракии «с большой военной силой и с музыкальными инструментами», предпринятое в 784 г. 394 Летописец выдвигает в своем рассказе об этом событии то, что Ирина прошла Балканский полуостров от Верии до Филиппополя и отсюда до Анхиала без всяких военных столкновений, занималась строительством городов и в мире возвратилась. Для оценки этого известия следует принять в соображение, что под Верней нужно понимать пограничный с Болгарией город, и что эта мирная военная прогулка по Фракии должна обозначать известного рода общую уверенность в спокойствии на этой стороне Балканского полуострова. |
| Косма прибыл в Константинополь с твердым намерением начать деятельность проповедника. Здесь открыл он мысль свою благословенным архиереям и учителям, и, слыша, что все, как один, они побуждают его приступить к выполнению этого дела Божьего, он взял благословение у патриарха Серафима 11 . Серафим был родом из Делвино, а следовательно, хорошо знал трагическую обстановку, сложившуюся в материковой Греции. Кроме того, до вступления на патриарший престол он был митрополитом в наиболее проблемных областях Греции: Фракии и Этолии. Предположительно, маршрут первого миссионерского путешествия Космы был разработан при участии патриарха, который с большим воодушевлением и одобрением отнесся к миссии, что тот на себя возложил. Путешествия и деятельность Космы традиционно принято называть миссионерскими. Правомерно ли использование этого термина? Ведь на момент его проповеди многие жители Балкан уже были христианами. Несомненно, проповедь православия была в той ситуации вполне оправданной и актуальной: часть населения добровольно принимала ислам, усиливалась пропаганда католицизма и протестантизма 12 , росло влияние и авторитет западного Просвещения. Многие греки, сербы, болгары оставались православными только по букве, но не по духу. Они были мало знакомы с основами православного вероучения, отошли от святоотеческой традиции. Миссионерская деятельность Космы носила многосторонний характер: с одной стороны, он стремился вернуть отошедших от православия в лоно церкви, с другой, хотел возродить чистоту христианской жизни, распространить святоотеческую традицию и укрепить единство народа. В деревне Таксиархис сохранился камень, на котором имел обыкновение учить святой Косма «Так блаженный Косма начал проповедовать Евангелие царствия небесного сперва в церквах и селениях в окрестностях Константинополя, потом же отправился в Навпакт, в Врахохори, в Месолонги и в другие места, а оттуда вновь прибыл в Царьград. Испросив совета у тогдашнего патриарха Софрония и, получив от него снова дозволение и благословение, он начал еще более пламенно, ревностно и самоотверженно проповедовать слово Евангелия. Обошел почти все Додеканезские острова и, научив христиан приносить покаяние и творить дела богоугодные и достойные покаяния, в 1775 году вновь возвратился на Святую гору. Посещая тамошние монастыри и скиты, Косма говорил поучения отцам и посвятил какое-то время чтению святоотеческих книг. Но так как его сердце было переполнено любви к христианам и стремлением помочь своим братиям (он сам неоднократно говорил об этом многим отцам), он не мог больше медлить. Удалившись со Святой горы, Косма начал проповедь с окрестных селений, и продолжил проповедовать в Салониках, Верии и во всей Македонии, прошел области Химару, Акарнанию, Этолию до самой Арты и Превезы, а оттуда отплыл на острова: святую Мавру и Кефалонью». |
| Cit. op., S. 42). Но если Апостол сперва пошел, как бы к морю, то он доджен был бы значительно уклониться в сторону от прямой дороги в Афины, дойдя или до устья реки Haliakmon’a (Liv. XLII, 53: Plin. IV, 10; теперь – Canalovii, Aliacmon) или до лежавшего близ моря города Dion’a (Herod. VII, 22; Thucyd. IV); чрез это путь до Афин – удлинялся; а для прохождения более, чем 50 геогр. миль, потребно по меньшей мере 10–15 дней. Между тем, если от ближайшей к Верии гавани плыть к Афинам морем, то при попутном ветре, плывя день и ночь, даже при небольших остановках в встречающихся по пути гаванях, можно свободно прибыть в Афины чрез трое суток; если плыть только днем, то – через шесть (в сутки средним числом плавали в древности при хороших условиях навигации по 1.000 стадий, т.е. по 25 геогр. миль. См. Forbiger. Handbuch d. Alten Geograph. Band. 1. S. 550. Cf. Wieseler. Cit op. S. 43). Что касается безопасности путешествия от преследования иудеев, то на сухопутной дороге, на всем протяжении, ее не было; между тем морское путешествие требовало осторожности пути только до гавани, а после снятия корабля с якоря – было совершенно безопасно. Безопасность пути до гавани для Ап. Павла, по-видимому, достигалась тем, что его внезапно (εθως ττε), тотчас же, как только появились преследователи в Верее, отправили оттуда в гавань; а оставшиеся в Верее Сила и Тимофей могли на первых порах, так сказать, замаскировать отсутствие самого Апостола. Имевшие на себе обет назорейства особенно чтились среди иудеев. Есть мнение, что особенное почтение, каким окружен был со стороны иудеев св. Иаков Праведный, брат Господень, обусловливалось тем, что он был назореем, в каковом факте соединялись и отображались все лучшие качества этого праведного хранителя Моисеевых уставов. – Фаррар. Первые дни христианства. Пер. Лопухина . СПБ. 1888. Стр. 332. Renan. Paulus. (Нем. перевод) 1869. Leipzig. S. 267. – Знаком большой и искренней преданности закону Моисееву считалось даже одно принятие на себя лишь только тех издержек, которые необходимы для назореев при окончании их обета. |
| Наконец, посланные простились с Апостолом и отправились в Коринф. После отправления этого посольства Апостол провел еще несколько времени в Македонии. Благовествуя, он продолжал и сбор доброхотных даяний. И раньше еще он располагал македонян к этим пожертвованиям, ссылаясь на пример коринфян; теперь же это похваление его перед македонянами стало еще более сильным. 3684 Наконец Апостол покинул Македонию и отправился, как говорит св. Лука, в Элладу (ες τν λλδα). 3685 Под Элладой Дееписатель отнюдь не разумеет какой-либо одной части Греции, как полагает, напр., Bengel, противополагающий Элладу Ахаии, 3686 или Schrader, под- —442— разумевающий под Элладой страны, лежащие между Пелопонессом, Фессалией и Эпиром. 3687 В данном случае Дееписатель под Элладой разумеет вообще Грецию, которая на официально-дипломатическом языке того времени называлась Ахаией, 3688 а в простонародии больше была известна под старинным именем Эллады. 3689 Выходя из Македонии, Апостол взял с собой несколько новых спутников, представителей от тамошних церквей, которые должны были нести их доброхотные даяния в Иерусалим и быть, так сказать, представителями своих церквей. Апостол предупреждал коринфян, чтобы, когда прийдут со мной македоняне, и найдут вас неготовыми (к благотворению), не остались в стыде мы. 3690 Таковыми спутниками-македонянами были прежде всего Гаий и Аристарх, ставшие еще сотрудниками Апостола со времени его первого посещения Македонии. 3691 К ним теперь вновь присоединились Секунд из Фессалоники 3692 и Сосипатр из Верии. 3693 Надо полагать, что эти два лица, вероятно, главнейшим образом и были представителями македонских церквей и для Иерусалима и хранителями собранных македонянами пожертвований. По крайней мере, Гаий и Аристарх были сотрудниками Апостола, а Секунд и Сосипатр только тем и известны, что они сопровождали Апостола в конце этого путешествия. Присоединился в это же, надо полагать, время, к спутникам Апостола и тот Иасон, у которого в доме, в Фессалонике, жил Апостол, будучи там во время своего второго благовестнического путешествия. |
| В терпении мнозе, в скорбех, в бедах, в теснотах . Терпение он положил основанием благ, почему и не просто сказал: в терпении, но в терпении мнозе , дабы показать меру и пространство оного: ибо претерпеть одну какую-либо беду или две, еще не великое дело; потому и перечисляет множество скорбей и искушений, говоря: в скорбех, в бедах ». В скорбех , не в таких случаях, которые тяготят только внешно, но в таких, которые сердце поражают и уязвляют, и суть истинно болезненные прискорбности. В бедах , αναγκαις, в нуждах и крайностях, от которых скорбное еще более чувствуется скорбным. «Крайность напрягает скорбь, представляя зло, гнетущее человека, неизбежным» (Феофилакт). «Ибо скорбь обыкновенно усиливается, когда нельзя уклониться от несчастий, и как бы неизбежная какая необходимость требует злостраданий» (святой Златоуст). — В теснотах . Теснота — последняя степень крайности; зло охватило и гнетет, подобно зверю, схватившему добычу. Разумеет «тесноту от голода и необходимых потребностей, или просто тесноту искушений вообще» (святой Златоуст), «такое скорбное положение, из которого не представлялось удобного выхода» (Экумений). Стих 5. В ранах, в темницах, в нестроениих, в трудех, в бдениих, в пощениих. В ранах , конечно от ударов. До времени написания сего известны побиение Апостола камнями в Листре (Деян 14:19), которое не могло обойтись без ран, и биение его палками в большом количестве ударов в Филиппах. Сам же он о себе свидетельствует, что от иудей пять раз по 39 ударов было ему дано и что три раза бит был палицами (2 Кор 11:24–25). — В темницах . Побивши его палками довольно в Филиппах, вместе с Силою бросили в темницу; и вообще, как сам говорит, в темницах приходилось ему быть излиха (2 Кор 11:23). — В нестроениях , ακαταςασιαις, когда поднималось против него гонение, с шумом и смятением, заставлявшими его бегать из одного места в другое. Большею частию такие бури поднимали против него иудеи. Так было в Иконии (Деян 14, 5), в Солуне, в Верии и в самом Коринфе к концу его там пребывания. Святой Златоуст говорит: «И каждое из сих (трех) искушений в отдельности тяжко: тяжко терпеть бичевание, тяжко быть в узах и не иметь покоя от гонений тяжко, — ибо то значит в нестроениих , но когда все сии скорби и все вместе постигают, подумай, какая для сего потребна душа!» |
| Глава 2. Что у Акиндина все словесное состязание [стремится] показать тварным сияние божественной природы, которым Господь облистал учеников на Фаворе Этот-то свет – неприступный, нескончаемый, невечерний, безначальный, вечный, красоту будущего века, славу Отца (ибо мы веруем, что Сын придет во славе Отца) [и] ничуть не менее Духа (ибо одна слава Отца, Сына и Духа) – они опять бесчестят здесь своими представленными писаниями, – о, прелесть! – нечестиво пытаясь показать, что он тварен, и всячески изощряясь убедить [в этом] благочестивых. «Ведь единственный нетварный свет», – говорят они, – и нетварная слава – [это] природа Божия, но как будет нетварным свет, воссиявший на Фаворе, который не является даже природным символом?» И это при том, что, как все вы знаете, так мыслящие письменно отлучены едва лишь год назад ( ο πω πνυ πρισυ 987 ) Соборным томом, и извержены из Церкви Божией, и, если не раскаются, отсечены от всей христианской полноты 988 . Итак, убежденный противник великого света вплоть до сего дня отнюдь не осмеливался, несмотря на весьма подходящий случай – возникшие ныне междоусобные мятежи, изложить в теперешних писаниях свое лукавое мнение, но в кого только мог непрестанно впускал языком яд зломыслия. Однако он разослал [свое] записанное учение в наше отсутствие от Фессалоник до Верии 989 , откуда и посланы нам недавно [эти] нечестивые рукописи, собранные ( συσχεθντα) 990 отличающимися разумностью и добродетелью тамошними [жителями]. [Содержащиеся] в них 991 злодеяния, вместе с которыми процветают и увеличиваются хитрость, коварство и злонравие, обильно проистекающие из лукавого источника – предводителя прелести Варлаама, свойственны не благородному ( εφυ ς) мужу, отклонившемуся от истины, но [человеку] с лукавым произволением и плохими задатками ( τν φσιν ο δεξι ς). Поскольку они были изобличены раньше и притом многими [людьми], нынче ничего нельзя изобличить [нового]. Однако раз учителя и сочинители 992 таковых, сами несведущие, кажутся нечто говорящими еще о толиком предмете многим, не знающим того, о чём они не имеют и понятия, необходимо продолжить [разбор их доводов] и прежде [рассмотреть] обвинение нас в двубожии, о котором Акиндин пишет и болтает в первую очередь. Итак, он говорит: «Кто слышал когда-нибудь о двух нетварных божествах, совечных, превечных, одном высшем, а другом низшем, и одном действующем, а другом испытывающем действие, и одном невидимом, а другом постижимом чрез Духа телесными очами, или об одном, [состоящем] из таковых, о чём мы сейчас слышим?» |
| Маркиан же с негодованием повелел ученику оставить робость (ибо и она – пагубная страсть), изобразил перстом крестное знамение и дунул устами, обозначив тем самым древнюю вражду. И змей духом уст, словно неким огнем, объятый и сожженный, распался на многие части, подобно сожженной трости. 8. Посмотри, как Маркиан подражает Господу подобно благоразумному слуге Его! Ибо и Господь некогда, когда море угрожало опасностью судну учеников, видя их борющимися с опасностью, усмирил ярость моря лишь после того, как упреком утишил неверие учеников ( Мк.4:35–41 ; Лк.8:22–25 ). Подражая этому, дивный муж сей также сначала рассеял робость ученика, а потом уже зверя предал смерти. 9. Таковы мудрость, чудотворения и дерзновение перед Богом великого Маркиана! Но, удостоенный столь великой благодати и обладая великой силой творить чудеса, он старался скрыть эту силу, опасаясь козней похитителя добродетели, который, внушая страсть хвастовства, стремится ограбить трудом собранные плоды. Поэтому, скрывая данную ему благодать, Маркиан неохотно творил чудеса, ибо тогда свет добродетели его обнаруживался и проявлял сокрытую в нем силу. Например, однажды случилось вот что. Один муж благородного происхождения, родом из Верии Сирийской, много раз стоявший во главе войска, имел дочь, которая долгое время неистовствовала и бесновалась, мучимая лукавым духом. Будучи прежде знакомым с великим Маркианом, он пришел в пустыню, надеясь, что подвижник, ради прежней дружбы, примет участие в нем и помолится Богу о его беде. Но, обманувшись в своей надежде, ибо он не сумел встретиться со служителем Божиим, он попросил одного старца, который в то время прислуживал человеку Божию, принять сосуд, наполненный елеем, и поставить его у дверей домика Маркиана. Старец много раз отказывался, однако после многократных уговоров уступил просьбе. Великий Маркиан же, чувствуя шорох, спросил: кто там и по какой нужде пришел? Прислужник, скрыв истинную причину, сказал, что это он пришел узнать, нет ли каких повелений у Маркиана. |
|
|
