| Глубоко скорбел Иннокентий о противоречии жизни с обязанностями христианскими. Он дивился, что, когда в церквах служба и пение, театры полны зрителями, заплатившими дорого за то, между тем как богатые из них скупятся положить грош на украшение храма. Однажды пришел к Иннокентию бедный отшельник в ветхой одежде, и Иннокентий предложил ему одну из своих. Тот отказался. — «Брат, — сказал архимандрит, если ты, ради Господа, не примешь эту одежду, я отдам ее нищему или брату на дороге». — Инок взял, наконец, одежду и сказал: «Ныне ты одел меня; будет же время, когда ты оскудеешь, и Господь оденет тебя, и я верую, что сбудется над тобою слово: дающий нищему, дает взаим Богу и приимет сторицею». Слова инока в свое время в точности сбылись. В келлии Иннокентия горела постоянно лампада пред иконами, и он, несмотря на слабость изнуренного трудами и постом тела, часто преклонял там колена с молитвою мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному». Семь лет продолжалась деятельность Иннокентия в Петербурге, удивительная по сложности и разнообразию должностей, — административная, учебная, ученая, цензорская, настоятельская, проповедническая, старческая — и наряду с этим аскетические подвиги. Ярко горел его светильник, но уже стал истощаться. Умственные усилия надорвали уже и без того слабое здоровье Иннокентия. К этому присоединилась еще простуда. Однажды ночью, утомленный приготовлением записок к лекции на завтра, он стоял у аналоя, и, обессилев, прилег тут же, на полу, чтоб скорее проснуться и докончить записки; но получил простуду и тяжко заболел, и уже более не оправлялся. Способности, известность, деятельность Иннокентия обещали ему широкий путь. По обычному ходу дел ему предстояло чрез одну-две степени назначение на какую-нибудь из главных, историческую, знаменитую кафедру, где его деятельность могла бы проявиться в полной силе, но Господь сподобил ревностного раба Своего, рано окончившего трудовую жизнь, — завершить ее не в славе, а в скорбях, принятых за истину. В царствование императора Александра I появилась в высшем русском обществе, особенно в Петербурге, наклонность к так называвшемуся на тогдашнем языке «внутреннему христианству». Неправильное учение это, шедшее часто в разрез с православием, клонившееся к отрицанию Церкви, породившее много сект с направлением нездорового мистицизма, и бывшее предшественником появившихся в наши дни еретических толков, — находилось под покровительством обер-прокурора Синода кн. Голицына, очень влиятельного в то время лица. |
| Для библейской истории руководством при преподавании и теперь, по-видимому, служило «Начертание церковно-библейской истории» Филарета. Но в то время, как при предшественнике И. В. Чельцова , прот. И. С. Кочетове, и церковная история проходилась в общем тоже по «Начертанию церковной истории от библейских времен до XVIII века» Иннокентия (Смирнова) , с некоторыми лишь дополнениями, теперь это «Начертание» выходит уже из употребления в Академии и заменяется лекциями, составленными самим профессором в соответствии с разработкой в данный момент церковно-исторической науки на западе. Для И. С. Кочетова, при том широком объеме, какой имела прежде в Академии церковная история, личный интерес его сосредоточивался по преимуществу на истории русской церкви, где он, по отношению к XVIII и XIX вв., выступал самостоятельным продолжателем Иннокентия. К иностранным пособиям он, пользуясь при преподавании общей церковной истории «Начертанием» Иннокентия, вообще, по-видимому, не обращался, и из новых иностранных языков знаком был лишь с французским. И. В. Чельцов , по выделении в 1851 г. истории русской церкви в особый предмет, по необходимости должен был все внимание сосредоточить на общей церковной истории, и если хотел поставить ее более или менее научно, должен был обратиться к западной науке. В своем знании иностранных языков он обладал и нужными для этого средствами. Еще в семинарии, наряду с классическими языками и еврейским, был изучаем им язык немецкий; в Академии затем он изучал языки французский и английский. Обратиться необходимо было именно к германской церковной историографии, ввиду ее особых успехов в XIX веке. При необходимости, не смотря на указанные выше ограничения, читать церковную историю с самого начала своей профессорской деятельности в весьма широком объеме, на всем ее протяжении, со включением и новозаветной библейской истории, И. В. Чельцов , обращаясь к западным пособиям, естественно должен был на первых порах в более или менее значительной степени отражать на себе их влияние и воспроизводить их содержание в своих лекциях. |
| Во «введение в Нравственное Богословие» Иннокентий имеет в виду сообщить «предварительные понятия о науке», для чего сначала ведет речь об её «названиях путь Божий, видение святых, непорочная совесть, закон царский, свыше премудрость, в тайне сокровенная, словеса Божии...)», затем выясняет, «почему она называется богословием», отмечает ее, как «науку – ведение», как «опытную», указывает «отличие» её «от философии нравственной», разъясняет, что «сущность деятельного христианства – таже, что и сущность жизни», которая в христианстве «есть возрождение», выяснением и характеристикой какового он и занимается..., трактует об «аскетике и мистике – науках, сродных» Нравственному Богословию, «Бога называет виновником» этой «науки и целью ведения нашего». «Предмет» Нравственного Богословия – «весь человек – с внутренней и внешней стороны..., и душа, и тело его, все состояния его..., все возрасты, звания, отношения, способности. Но главный его предмет – великая перемена, производимая в человеке Духом Божьим»... Сказав, что данная наука «начинает с двух Адамов – ветхого и нового», Иннокентий затем предлагает краткую характеристику нравственного состояния человека «до» его «падения и после», вслед за чем отмечает наиболее существенные черты в истории нравственной жизни ветхозаветного человечества, как она описывается в ветхозаветных библейских книгах, и указывает специфические особенности, – в отношении к раскрытию нравственных вопросов, – некоторых из этих писаний. Останавливает некоторое внимание на «ессеях» и современных Спасителю «фарисеях», после чего говорит о нравственном учении Самого Господа, Его св. Апостолов и представителей святоотеческой письменности, предлагает несколько слов о схоластиках, называет некоторых и из числа «новейших писателей» Запада и, наконец, дает краткий ответ и на вопрос о том, «что сделано по части нравственного богословия в нашем отечестве»? Имея в виду установить план своей нравоучительной «системы», Иннокентий пересматривает планы некоторых других моралистов, произнося при этом суждение об их достоинствах. |
| Обращаясь к религиозно-нравственному состоянию современного ему общества, Иннокентий, скорбя душой, называл его «духовной полунощью», вкладывая в это понятие не только то, что многие в обществе жили далеко не по-христиански, но и то, что их сознание далеко удалилось уже от истинного Православия, испытав влияние «модных» западных учений, что «тьма и мрак словес, заблуждений, духов лестчих и дел лукавых покрывают умы и сердца многих». «Чье сердце, чьи умы не взошли на гору надмения и гордости и не влезли на утесы тщеславия? Где ныне и в ком гордость житейская не возседает? Наряды, уборы, мебель, сервизы, кони, кареты, бульвары, обнажение грудей и сосцов, помигание очами, хитрое ступание ногами, гусли, тимпаны, балы, певцы и певицы, иллюминация, а инде неверие, секты, мудрование и вся лукавая мира, что есть как не поток гордыни, в нем же, Бог весть, кто не утопает?» – вот характеристика «духа времени», современного Иннокентию, данная им самим. Мудрования, о которых упоминает Иннокентий, – суть религиозно-нравственные сочинения, отличавшиеся крайне мистической направленностью, издаваемые с прямого одобрения министра народного просвещения князя Александра Николаевича Голицына. «Многие из мудрых века сего, оставив свет истинный, пленилися мечтами утонченного, блистательного умствования; за сею именитою толпою любомудрых – бесчисленное множество легкомысленных с завязанными глазами стремятся не зная куда», – говорил Иннокентий о тех, кто увлекался мистическими сочинениями и посещением собраний Хвостовой, Крюднер, Татариновой и др. Чем был страшен хлынувший в Россию с Запада массой переводных сочинений мистицизм? Прежде всего тем, что он уводил от православной веры и от Православной Церкви, подменял в человеке душеспасительное чувство собственной греховности на чувство своей исключительности, особой богоизбранности, подтверждение которой пытались найти в общении с потусторонним миром посредством спиритизма, магии, впадения в религиозный экстаз. Это экзальтированное ожидание чудес и видений уводило своих последователей от истинного вероучения, от Церкви, от покаяния за содеянные грехи. |
| Как щедрый меценат, Сикст IV патронировал искусство Возрождения: Рим действительно стал городом Ренессанса, центром итальянской культуры. По указанию Сикста были заложены основы Ватиканского архива – это его распоряжение явилось органической частью совершенствования куриальных структур и кассационной администрации. После смерти папы Сикста в результате компромисса между французской и испано-итальянской группировками на Св. престол взошел генуэзец кардинал Чибо – папа Иннокентий VIII, находившийся под влиянием делла Ровере. Став папой, он щедро заботился и о своих 16 незаконнорожденных детях, и о всей своей многочисленной родне. Своей династической политикой Иннокентий завоевал себе в качестве союзницы Флоренцию в конфликте, возникшем с Неаполитанским королевством: сын папы Франческетто Чибо женился на Маддалене Медичи, за что сын Лоренцо Медичи, тринадцатилетний Джованни, был возведен в сан кардинала и впоследствии стал папой Львом X. Папа Иннокентий пытался восстановить общественную безопасность в окрестностях Рима. Покончить с беспорядками он решил реорганизацией администрации Папского государства: 31 декабря 1487 г. буллой Non debet reprehensibile он создал Camera secretaria – предшественницу будущего Государственного секретариата, установив, что число проживающих в Ватикане секретарей должно составлять 24. Этот орган функционировал в виде папской канцелярии. О самом известном папе эпохи Возрождения – Александре VI мнение подавляющего большинства историков, за исключением отдельных французских авторов, однозначно: даже согласно официальной католической историографии «он – самая мрачная фигура папства», а «его правление было несчастьем для церкви». В то же время, по свидетельству современников, он был на редкость красивым мужчиной, явно располагающим к себе человеком, обаянию которого мало кто мог противиться, в период его правления итальянское Возрождение достигло кульминации, а ему самому никогда не вменялись в вину никакие догматические заблуждения, ересь или иные отклонения от истинной веры. |
| [Сильвестр IV, римлянин, Манджинульфо, 18.11.1105–...1111]. Геласий II, итальянец из Гаэты, Джованни Каэтани, 24.1; 10.3.1118–28.1.1119. [Григорий VIII, француз, Морис или Бурден, 8.3.1118–...1121]. Каликст II, Ги, из Бургундии, 2; 9.2.1119–13.12.1124. Гонорий II, итальянец из Фьяньяно близ Имолы, Ламберто, 15; 21.12.1124–13.2.1130. [Целестин И, римлянин, Теобальдо Буккапекус, ...12.1124]. Иннокентий II, римлянин, Грегорио Папарески, 14; 23.2.1130–25.1.1143. [Анаклет II, римлянин, Пьетро Петри Леонис, 14; 23.2.1130–25.1.1138]. [Виктор II, Григорий, ...3.1138–29.5.1138]. Целестин II, итальянец из Читтади Кастелло, Гвидо, 26.9; 3.10.1143–8.3.1144. Луций II, болонец, Джерардо Каччанемичи, 12.3.1144–15.2.1145. Евгений III, блаж., пизанец, Бернардо, вероятно из рода Паганелли ди Монтеманьо, 15; 18.2.1145–8.7.1153. Анастасий IV, римлянин, Коррадо, 12.7.1153–3.12.1154. Адриан IV, англичанин, Николай Брейкспир, 4; 5.12.1154–1.9.1159. Александр III, сиенец, Роландо Бандинелли, 7; 20.9,1159–30.8.1181. [Виктор IV, итальянец из Монтичелло близ Тиволи, Оттавиано де Монтичелло, 7.9;4.10.1159–20.4.1164]. [Пасхалий III, итальянец из Кремы, Гвидо да Крема, 22; 26.4.1164–20.9.1168]. [Калликст III, итальянец из Ареццо, Джованни, аббат Струми, ...9.1168–29.8.1168]. [Иннокентий III, итальянец из Седзе, Ландо, 29.9.1179–...1180]. Люций III, итальянец из Лукки, Убальдо Алючиньоли, 1; 6.9.1181–25.9.1185. Урбан III, миланец, Уберто Кривелли, 25.11; 1.12.1185–20.10.1187. Григорий VIII, итальянец из Беневента, Альберто де Морра, 21;25.10.1187–17.12.1187. Климент III, римлянин, Паоло Сколари, 19; 20.12.1187–...3.1191. Целестин III, римлянин, Джачинто Бобоне, 30.3; 14.4.1191–8.1.1198. Иннокентий III, итальянец, согласно традиции, родился в Ананьи, по современным изысканиям в Гавиньяно близ Рима, Лотарио, из графов Сеньи, 8.1; 22.2.1198–16.7.1216. Гонорий III, римлянин, Ченчио Савелли, 18; 24.7.1216–18.3.1227. Григорий IX, итальянец из Ананьи, Уголино, из графов Сеньи, 19; 21.3.1227–22.8.1241. Вакансия 2 месяца. |
| В то же наконец время епископу римскому, имевшему кафедру свою в столице империи, предоставлено было, в ряду первосвятителей прочих округов, первенство чести (πρεσβεια της τομης) 431 . К сожалению, первосвятители римского округа не удовольствовались таким преимуществом. Твердо памятуя о покушениях Виктора и Стикса на епископство вселенское и увлекаясь мирскою мыслию о преобладании над прочими церквами, воспитываемою и обстоятельствами времени 432 , и самым положением римской кафедры 433 , они начали предпринимать различные меры и пользоваться всяким случаем, чтобы, с одной стороны, распространить свою власть над западными епископами, от них совершенно независимыми по управлению поместными церквами 434 , а с другой – приобрести господство над первосвятителями прочих округов и вместе с тем и над правителями гражданских обществ. В таком духе они вели дела свои до десятого века и – сказать правду – не без успеха 435 . Преемники Гильдебранда не замедлили воспользоваться этою верою и поспешили распространить владычество свое на весь мир, чтобы одним господствовать в нем самовластно и управлять им неограниченно. Из них Урбан II, Иннокентий II, Александр III, а в особенности Иннокентий III и Николай III были могущественнейшими представителями притязаний Гильдебранда: ибо действовали так успешно, что приобрели себе столько власти, сколько не могли приобрести все епископы римские от девятого века до их времени и сколько впоследствии было в руках папских до раздробления Запада на многие секты 439 . Поскольку же мысль о земном величии римской церкви, как мысль от мира сего, противна была и слову Божию, и древним обычаям церковным, и духу Церкви Христовой, и самому разуму человеческому; то и построенное на ней здание всемирной монархии латин не могло остаться навсегда непоколебимым. Безмерно честолюбивые притязания епископов римских на владычество вселенское, не замедлив породить противодействие себе со стороны Востока православного, встретили наконец сильное сопротивление и на неправославном Западе. |
| Это мое последнее слово о покойном достоуважаемом нашем миссионере, каких у нас и в целой России очень мало, и которое имею честь представить Вашему Сиятельству на Ваше благорассуждение. С совершенным почтением и таковою же преданностью честь имею быть Вашего Сиятельства покорнейшим слугою Иннокентий, Архиепископ Камчатский Октября 18 дня 1865 г. Благовещенск 385. Димитрию Васильевичу Хитрову. 20 октября Возлюбленный мой о Господе Отец Протоиерей Димитрий! По причин распутицы нет почты из Иркутска, а завтра должна отходить отсюда. Значит, не на что Вам отвечать, а писать есть кое о чем. В восполнение наших скудных средств к содержанию училищ, я, имея возможность располагать остающимися прогонными, велел консистории вытребовать прогоны и на учителя Суханова, яко имущего поступить в епархиальное ведомство и уже исправляющего должность дьячка при Градо-Благовещенской Николаевской церкви; а выданные ему из семинарских грошей-возвратить к своему источнику; но только не все, а с вычетом 15 р. 33¾ коп., т. е. половины кормовых денег, которых ему выдано по 30 к. на сутки, а мы выдаем только по 15 к., и потому, вместо 207 р. 99 ½ коп., Вы получите только 192 р. 65 ¾ к. Эти деньги, конечно, к Вам не перешлются, а выдадутся о.Александру в число следующих от Вас на Благовещенское училище. Кроме того, будет еще передано от меня о. Александру 68 р. 60 коп., полученных с учителя Суханова в уплату долга, состоящего за ним и следующего о. инспектору, которому и потрудитесь передать означенную сумму из следующих к пересылке в Благовещенское училище, и притом сказать ему, что более того почти нет надежды получить с его должника, тем более, что он собирается жениться; кажется, придется ему махнуть рукой. Немало придется Вам выдавать денег из следующих сюда в училище, – вот здесь 261 р. 26 ¼ коп., да ныне переводится из консистории около 400 р., впрочем, Сухановские деньги Вы напишите прежде на приход. Нет ли еще каких-нибудь денег, следующих от нас к Вам в Якутск, можете и их выдать, но не иначе, как только казенные, а частных сумм мы не принимаем. |
| Росту популярности миноритов в обществе способствовало решение И. П. о предоставлении жертвователям ордена права быть похороненными на францисканских кладбищах (5 апр. 1250 привилегия подтверждена буллой Иннокентия IV «Cum tamquam veri»). Стремясь сгладить противоречия между итал. и заальпийскими провинциями ордена, И. П. ввел правило, согласно к-рому генеральные капитулы должны были проводиться попеременно в Италии и за ее пределами. В 1250 г. минориты получили от Иннокентия IV привилегию, позволяющую министрам орденских провинций преследовать и помещать в тюрьму самовольно покинувших орден братьев, даже если они к тому времени вступили в др. конгрегации. Также И. П. добился права обращаться к светским властям за помощью в поимке отступников и не замедлил им воспользоваться: вскоре после посещения им Англии король Генрих III приказал схватить всех известных беглых францисканцев. И. П. интересовался учением Иоахима Флорского († 1202). Из-за сочувствия иоахимизму И. П. приписывалось авторство соч. «Liber introductorius in Evangelium aeternum» (Введение в Вечное Евангелие), в действительности созданного в 1254 г. францисканцем Герардо из Борго-Сан-Доннино и осужденного папской комиссией в Ананьи в 1255 г. (см. «Евангелие вечное» ). В 1257 г. под давлением папы Александра IV И. П. был вынужден оставить пост генерала ордена. Капитул, собравшийся в Риме, 2 февр. 1257 г. избрал новым генералом Бонавентуру (его кандидатура была предложена И. П.). В 1262 г. в Читта-делла-Пьеве по инициативе Бонавентуры был начат процесс против И. П., к-рого обвиняли в приверженности иоахимизму. Бывш. генерала францисканцев приговорили к пожизненному заключению; от наказания его спасло вмешательство кардинала-протектора ордена Оттобоно Фиески (впосл. папа Адриан V ), к-рый настоял на том, чтобы И. П. разрешили удалиться в Греччо. В 1288/89 г. И. П. вновь совершил путешествие в Византийскую империю как миссионер и легат папы Александра IV . И. П. внес вклад в развитие францисканской литургии, способствовав созданию «Ordinationes Divini Officii» (Чины Божественной Литургии, также «Ceremoniale Ordinis Minorum vetustissimum»). Чины были утверждены на генеральном капитуле в Риме в 1257 г. |
| Приходили врачи, обследовали, назначали лечение, но улучшения не наступало. Нужна была операция. Клавдия Павловна Грачева, хирург: «Медсестра нашего отделения Раиса Александровна, которая часто бывала в Лавре, попросила меня однажды приехать в Сергиев Посад посмотреть одного больного монаха. За мной в институт приехал отец Иннокентий и повез на машине в свой дом на Бульварной улице. Когда мы поднялись в светелку небольшого деревянного дома, отец Виталий сидел на корточках на полу возле железного листа со свечами. Он смотрел на нас своими глубокими голубыми глазами и улыбался. Этот взгляд как-то сразу запал мне в душу. Я увидела большого ребенка. На нем был светлый, чистый и аккуратно отутюженный подрясник. Обстановка комнаты была предельно простой: две железные кровати, покрытые серыми солдатскими одеялами – его и отца Иннокентия. В углу иконы, у окна горели стоявшие в два ряда большие свечи, сделанные отцом Виталием. И хотя отец Виталий встретил меня улыбаясь, я сразу увидела, что он тяжело болен. Но он и слушать не хотел о том, чтобы лечиться. С большим трудом я уговорила его лечь в клинику. Провести обследование тоже было не просто. Отец Виталий все повторял: «Нет благословения владыки Зиновия». Без его благословения он не делал ни шагу. У отца Виталия оказалась запущенная язва желудка. Нужна была операция, но он не соглашался. Выписался из больницы, но состояние не улучшалось. Опять лег и опять выписался. Ему становилось все хуже. Он не мог есть, его постоянно рвало. Медсестра Лена откачивала из его желудка по 4 литра жидкости. Все осложнялось еще и тем, что кроме язвы у него были больные почки и туберкулез бедренной кости левой ноги. Наконец удалось связаться с Тбилиси – и благословение на операцию от владыки Зиновия было получено». «Медсестра нашего отделения Раиса Александровна, которая часто бывала в Лавре, попросила меня однажды приехать в Сергиев Посад посмотреть одного больного монаха. За мной в институт приехал отец Иннокентий и повез на машине в свой дом на Бульварной улице. Когда мы поднялись в светелку небольшого деревянного дома, отец Виталий сидел на корточках на полу возле железного листа со свечами. Он смотрел на нас своими глубокими голубыми глазами и улыбался. Этот взгляд как-то сразу запал мне в душу. Я увидела большого ребенка. На нем был светлый, чистый и аккуратно отутюженный подрясник. Обстановка комнаты была предельно простой: две железные кровати, покрытые серыми солдатскими одеялами – его и отца Иннокентия. В углу иконы, у окна горели стоявшие в два ряда большие свечи, сделанные отцом Виталием. И хотя отец Виталий встретил меня улыбаясь, я сразу увидела, что он тяжело болен. Но он и слушать не хотел о том, чтобы лечиться. С большим трудом я уговорила его лечь в клинику. Провести обследование тоже было не просто. Отец Виталий все повторял: «Нет благословения владыки Зиновия». Без его благословения он не делал ни шагу. |
|
|
