| В прошедшем во Владивостоке семинаре о межрелигиозных отношениях принял участие представитель епархии 27 февраля 2009 г. 11:02 В конференц-зале редакции газеты «Владивосток» состоялся семинар «Информационное партнерство органов исполнительной власти, местного самоуправления, этноконфессионального сообщества и СМИ», организованный управлением внутренней политики Приморского края. Участниками семинара были представители органов исполнительной власти и местного самоуправления, журналисты, преподаватели отделения журналистики ДВГУ, представители национально-культурных и религиозных объединений. Ведущим мероприятия стал и. о. начальника управления внутренней политики Приморского края Александр Смирнов. Среди участников был и представитель Владивостокской епархии — редактор газеты «Приморский благовест» игумен Иннокентий (Ерохин). На прошедшем семинаре, прежде всего, обсуждались проблемы мигрантов из стран ближнего зарубежья и их адаптации на территории Российской Федерации и непосредственно в Приморском крае. Говорилось о том, что сегодня, несмотря ни на какие усилия властей, облик мигранта в сознании Российского гражданина глубоко отрицательный. Предлагались пути решения этой проблемы, где главнейшую роль должны сыграть средства массовой информации. Вторая часть семинара была посвящена межрелигиозным отношениям, предотвращению экстремизма, национализма и ксенофобии. С докладом о деятельности Владивостокской епархии выступил игумен Иннокентий. Вначале он рассказал о газете «Приморский благовест», о деятельности информационно-издательского отдела епархии и пресс-службы. «Мы работаем сегодня по принципу единой редакции. Это значит, что сотрудники всех трех отделов преследуют единые цели — обеспечить качественную наполняемость епархиальной газеты и епархиального сайта. Рекомендую всем религиозным объединениям задуматься о создании пресс-службы — структуры, которая бы обеспечивала информационную связь с внешним миром…» — сказал о. Иннокентий. Участники семинара единогласно пришли к мнению о необходимости проведения подобных встреч в будущем. «Я всегда призываю всех журналистов к миру, к единению, к обращению к своим корням. Уверена, только общими усилиями, только благодаря подобным встречам мы, действительно, сможем противостоять всем современным негативным явлениям, в том числе и экстремизму» — сказала в завершении работы Татьяна Лемехова, заместитель главы Артемовского городского округа. Сайт Владивостокской епархии /Патриархия.ru Календарь ← 14 апреля 2024 г. 7 января 2024 г. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Человек между толпой и Богом. Евгений Водолазкин о своем романе «Авиатор» и эпохе суррогатов 20 мин., 06.09.2016 В 2013 году Евгений Водолазкин получил премию «Большая книга» за роман «Лавр» , который стал событием культурной жизни России. В этом году у него вышел новый роман — «Авиатор» . Главный его герой, Иннокентий Платонов, родившийся в начале прошлого века, попал в начале 20-х годов в Соловецкий лагерь особого назначения. Попал в результате цепочки событий, начало которой положил донос соседа по коммунальной квартире, некоего Зарецкого, на профессора Воронина, отца возлюбленной Иннокентия Анастасии. Можно ли простить Зарецкого? И что такое вообще прощение — проявление слабости или силы? Весь роман — по сути, попытка ответить на этот вопрос, очень важный для его автора. — Евгений Германович, история со стукачом Зарецким — это художественный вымысел, или она основана на реальных событиях? — Это подлинная история, причем история моей семьи. И профессор духовной академии Воронин, и его сосед Зарецкий имели реальных прототипов. На брата моей прабабушки, священника Александра Нечаева, действительно настучал сосед по коммунальной квартире, работник колбасной фабрики. Я описал это в одном из очерков об отце Александре — и надо же было такому случиться, что этот очерк прочитал внук того соседа! Он написал мне письмо, где говорил, что то, что он узнал про своего деда, сильно на него подействовало, и он не знает, как ему теперь быть. Я ответил ему, что грех его деда не может распространяться на него. Я думаю, что ему просто нужно за деда молиться. — Как Вы думаете, почему порой так трудно бывает прощать? Главный герой Вашего «Авиатора», Иннокентий Платонов, не смог простить Зарецкого... — Прощение — это не одномоментное действие, это процесс, подчас довольно долгий. Это как лестница, и ее последняя ступенька труднодостижима. Вот представьте: кто-то вас обидел, причинил душевную боль — но этот поступок не возымел долговременных последствий. В таком случае простить легко. А что, если вам приходится ежедневно сталкиваться с последствиями того преступления, которое следовало бы простить? Если все, что происходит с вами, постоянно напоминает об обидчике? Мой герой, Иннокентий, в результате доноса своего соседа, Зарецкого, попал в лагерь на Соловках, лишился свободы, лишился своей возлюбленной, в любой момент мог лишиться и жизни. Каждое утро, проснувшись, он вспоминал случившееся, вновь и вновь испытывал все ту же боль. Вот потому-то ему и было так трудно простить человека, разрушившего его жизнь и жизнь его близких. |
| Солженицын пишет: «За последние годы Иннокентий набросился на чтение. Оказалось, что и читать – это тоже нужно уметь, это не просто бегать глазами по строчкам. Так как Иннокентий с юности был огражден от книг неправильных, отверженных, и читал только заведомо правильные, то и привычка укоренилась в нем: верить каждому слову, вполне отдаваться на волю автора. Итак, теперь, читая авторов противоречащих, он долго не мог восстать, не мог не поддаваться сперва одному автору, потом другому, потом третьему. Он поехал в Париж, работал там в системе Экономического и социального совета в ООН и там еще много читал, что успевал за службой. И на какой-то поре почувствовал, что и сам словно держит руль. Heτο, чтобы он открыл за эти годы много, но кое-что. Раньше истина Иннокентия была, что жизнь дается нам только раз, теперь созревшим, новым чувством он ощутил в себе и в мире новый закон: что и совесть тоже дается нам один только раз. И как жизни отданной не вернуть, так и испорченной совести. Так стал понимать и думать Иннокентий, когда в субботу, за несколько дней до новой поездки в Париж он на беду свою узнал о готовящейся провокации с простаком Доброумовым. Он давно уже был умным, чтобы понять, что не одним профессором окончится такое дело, что целую кампанию сумеют вывести из этого профессора. Несколько часов с расступившимся умом он бродил по служебному кабинету, шатался, качался, брался за голову и решился-таки звонить, хотя представлял, что телефон Доброумова могли уже взять под контроль. Это было как будто очень давно, а на самом деле только вчера» 132 . Это короткий отрывок из романа Солженицына, но по существу вся его огромная, замечательная, потрясающая книга написана именно о совести. Совесть – это ее герой, ее движущая сила, ее внутреннее мерило. Все люди в ней, от Сталина до дворника зэка Спиридона делятся на тех, кто вот так, как Володин, знают или открыли для себя, что совесть, как жизнь, дается нам один раз и что, как пишет Солженицын, «как жизни отданной не вернуть, так и испорченной совести», и тех, кто этого не знает. |
| С приходом Александра VIII на папский престол в курии снова возродился непотизм; правда, его преемник окончательно ликвидировал это явление. Из-за великодержавных противоречий образовалась пятимесячная папская вакансия. Затем неаполитанский архиепископ кардинал Пиньятелли пополнил под именем Иннокентия XII (1691-1700) список пап XVII века. Наиболее значительным поступком нового папы была булла «Romanum decet Pontificem» от 22 июня 1698 года - попытка положить конец непотизму. В этой булле он заявил, что папа может назначить только одного кардинала-непота с доходом максимум в 12 000 дукатов. Несмотря на все это, получили известность еще три семьи (клана) непотов: Албани - при Клименте XI, Корзини - при Клименте XII и, наконец, семейство Браши - при Пие VI. Иннокентий XII договорился с Людовиком XIV, который, подтвердив и закрепив право убежища своих посольств, отмежевался от галликанских постановлений. В 1699 году папа, по желанию французского двора, включил в «Индекс» книгу архиепископа Франсуа Фенелона, исповедовавшую квиетистские взгляды. (Квиетизм - полная пассивность - был современной разновидностью мистики.) Квиетизм противостоял идее государственной церкви; поэтому папа выступил против него из теологических соображений, а король - из политических. Монарший абсолютизм XVII-XVIII веков был направлен не против церкви и религии, а против власти папства над национальными церквами, что мешало развитию новых связей между церковью и государством. Именно этот монарший абсолютизм сделал Францию чисто католической и благоприятствовал католицизму в Германии. Контрреформация к концу века практически и тут завершилась: в 1700 году большинство князей-монархов вернулись в католическую веру: из девяти курфюрстов (трое из них - архиепископы) всего лишь двое остались протестантами. Во время понтификата Иннокентия XII уже встал на повестку дня вопрос испанского престолонаследования. Карл II, последний испанский Габсбург, был бездетным. И император Леопольд I и Людовик XIV состояли с ним в одинаковой степени родства; поэтому оба они в равной мере могли претендовать на династическое наследование. Когда испанский король обратился к папе за советом, Иннокентий XII предложил ему третий вариант: он рекомендовал на испанский трон тоже близкого родственника - баварского курфюрста Фердинанда Иосифа. Но когда баварский курфюрст неожиданно умер, Иннокентий XII стал поддерживать притязания французов. Так король Карл сделал своими наследниками французских Бурбонов. Объединение испанской короны с французской сделало бы власть «короля-солнца» невыносимой для Англии и для протестантских государств. Поэтому теперь они поддержали притязания австрийских Габсбургов. Папа невольно втянулся в войну Бурбонов и Габсбургов за испанское наследство. |
| И.Ф. Анненский 1900-е годы Сегодня практически каждый читатель знает Анненского как минимум по одному стихотворению «Среди миров», которое стало популярным романсом. Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя… Не потому, чтоб я Ее любил, А потому, что я томлюсь с другими. И если мне сомненье тяжело, Я у Нее одной ищу ответа, Не потому, что от Нее светло, А потому, что с Ней не надо света. Псевдоним — «Никто» Поэтический дебют Анненского получился загадочным. В 1904 году вышла небольшая книга стихов под заглавием «Тихие песни». Вместо имени автора на обложке стояла надпись: «Ник. Т – о». Никто. Это был пример мистификации, популярной на рубеже веков. Угадать, что под этим странным псевдонимом скрывался известный педагог, директор гимназии в Царском Селе Иннокентий Анненский, литераторы не смогли. К примеру, Александр Блок, которому сборник явно понравился, посчитал, что «Ник. Т – о» – это многообещающий молодой поэт. Блок, отметив «настоящее поэтическое чутье» «молодого» автора, признался, что в «Тихих песнях» ему открылась «человеческая душа, убитая непосильной тоской». Он даже не мог подумать, что этому «молодому» поэту было почти пятьдесят лет! Однако этот псевдоним можно было разгадать. Несколько букв для него были взяты из имени автора – Иннокентий. Прозвищем «Никто» назвал себя древнегреческий герой Одиссей, чтобы спастись из пещеры великана циклопа Полифема. И, зная увлечение Анненского античной культурой, можно было предположить, что за безликим «Ник. Т – о» скрывается именно он. Но образ консервативного педагога и прекрасного ученого никак не соотносился с тоскующим, печальным поэтом, которым предстал перед читателями Анненский в своем первом поэтическом сборнике. «Работаю исключительно для будущего» Выходец из дворянской семьи Иннокентий Анненский, окончивший историко-филологический факультет Петербургского университета и овладевший четырнадцатью языками, среди которых были как современные, так и древние, вступил на путь долгой и успешной педагогической деятельности. |
| С этим Станкевичем виделся я раз у Иннокентия. Беседовали они о чистой любви; Станкевич отвергал ее и говорил: я готов идти в Сибирь, только бы запрещено было это учение. Я ему сказал: вот Вы, жертвуя собою учению, действуете именно по чистой любви, которую отвергаете. Книга была напечатана, и мне доставлен экземпляр пред святками. Только на празднике вдруг является курьер от Голицына. Спрашивает о книжке. Я отвечал, что кажется неважная, пустая. Нет говорит, этого мало: в ней то-то и то-то. Не знаю, кто читал книгу: в ней загнуто много листов. Я прошу позволения: дайте, говорю, время, мы посмотрим, нельзя ли дело поправить. Объявляю о тревоге Иннокентию 169 . Он ничего не беспокоится: „Лишь бы, говорит, за правду“. Объясняю митрополиту, представив ему экземпляр книги, прошу прочитать и сказать, что найдет нужным заметить… Митрополит согласился. Но проходит день, другой: ничего не читано. Наконец я попросил позволения сам читать ему. Он начал непрестанно возражать: это не годится, другое не годится. Нет, говорю я, так нельзя. Если так, то надобно будет перепечатать с половину книги. Между тем как мы совещались, как поправить дело, вышло запрещение на книгу. Узнали мы об этом в Крещение во дворце. „Тогда стали искать места Иннокентию. Назначили его в Оренбург. Но еще до его отъезда из С.-Петербурга, открылась вакансия в Пензе. Стал говорить митрополит, чтобы переместить Иннокентия сюда. Но князь Голицын, может быть по раздражению против него, отвечал: что еще не бывало примера, когда бы епископа, еще не прибывшего на епархию, перемещали на другую. Но митрополит сам выпросил у Государя дать Иннокентию другое назначение. Он действовал в этом случае чрез Софью Мещерскую, женщину благочестивую, которая была близка к Государю“. „Серафим говаривал, что отправляясь в С.-Петербург на митрополию, думал провести там не более двух-трех лет и проситься на покой. И каждый раз, как я уезжал в Москву, прощался со мною, как бы навсегда“ 170 . Июля 3. 171 Бывши у Егора Васильевича 172 , слышал от него и от Н. |
| Отношения Иннокентия и Фотия – это на самом деле скорее отношения отца и сына, нежели учителя и ученика. Безусловно, они относились друг к другу с родственной любовью; безусловно, некое духовное родство их и объединяло; однако, если вдуматься, это были люди разных кругов, разных взглядов и поколений. И как бы ни старался завуалировать потом эти противоречия сам Фотий, они очевидны. Вопрос о том, как относился Иннокентий к Фотию, не так прост. Практически все наши знания об этом опираются на свидетельства самого Фотия, а доверять ему, как мы убедились, можно не всегда. Письма Иннокентия к Фотию – и то известны нам не в подлиннике, а в копиях, снятых самим адресатом: Фотий же позволял себе вносить исправления и в письма (к примеру, для автобиографии редактировал собственные послания Александру I десятилетней давности). Фотий не был самым близким к Иннокентию человеком – это бесспорно. И все же так сложилось, что для потомков их имена практически неотделимы друг от друга. Попробуем разобраться во всем по порядку. Мы знаем точную дату знакомства двух подвижников: 12 августа 1814 г. Фотий, тогда еще диаконский сын Петр Спасский, 22-летний выпускник Новгородской семинарии, приехал в Петербург для поступления в духовную академию, явился к ректору архимандриту Филарету и встретил у него в покоях Иннокентия. В академии Фотий как студент второго набора у Иннокентия уже не учился. Однако проучился он недолго, по слабости здоровья в 1815 г. был уволен от учебы и назначен учителем в Александро-Невское училище – как писал сам Фотий позже, «благоволил ректор семинарии Иннокентий принять его в учителя к училищу при семинарии в лавре Невской» 28 . Этот момент священник Яков Морошкин, неплохо знавший Фотия, описывает так: Усмотрев отличное учение, занесенное в академию из Западной Европы, он не вытерпел, и, наслушавшись о благочестивом житии ректора семинарии о. архимандрита Иннокентия, он явился к нему и просил об определении себя на должность учителя в уездном духовном училище. О. ректор согласился принять его. Павел [sic] Спасский тотчас исключился из академии, поступил в учители и вскоре, по болезненному состоянию и собственной склонности, а более всего по особенному влиянию на него о. ректора, постригся в монашество, приняв имя Фотия 29 . |
| К этому времени относится начало тех обширных связей Иннокентия в высшем обществе и в правительственных сферах, а также среди деятелей науки и литературы, которые дали ему возможность в продолжение последующей его жизни принести много пользы и вне его непосредственных иерархических обязанностей. Как обширна была сфера общественного и государственного влияния Иннокентия в последние 15–20 лет его жизни, показывает оставшаяся после него коллекция его бумаг и писем к нему (хранится в Императорской публичной библиотеке). Из нее мы узнаём, что императрица Александра Федоровна и принц И.Г. Ольденбургский советовались с ним об устройстве женских учебных заведений; по поручению великого князя Константина Николаевича он составил для Морского устава главу о положении священников во флоте; ему принадлежит редакция действующего у нас доселе законодательства о браке (по поручению гр. Блудова); для Министра Внутренних Дел гр. Перовского он составил записку по возникшему в то время вопросу об употреблении евреями христианской крови; для киевского генерал-губернатора Д.Г. Бибикова по поводу происходивших на юге политических движений составил записки: «О политическом значении духовенства в юго-западных губерниях», «Об устройстве Киевского университета», и «Взгляд на управление учебными округами»; в бытность свою в Одессе Иннокентий был постоянным ближайшим советником кн. М.С. Воронцова в делах, относившихся до духовного в крае управления; он деятельно переписывался также с Министрами Народного Просвещения кн. Голицыным, гр. Уваровым и Норовым, с Министром Государственных Имуществ гр. П.Д. Киселевым, с гр. Я.И. Ростовцевым. Кроме того, Иннокентий находился в переписке с гр. Нессельроде, Княжевичем, кн. В.А. Долгоруковым, Сухозанетом, кн. Меншиковым, кн. Паскевичем, кн. Васильчиковым, кн. VIUupuhckuм-Шuxмamobым, гр. Строгановыми, кн. Голицыными, гр. Тендряковыми, кн. Вяземскими, Шаховскими, Оболенскими, кн. Кочубеем, гр. Потоцкими, Левашевыми, Давыдовым, Никитиным, Остен-Сакеным, Т.Б. Потемкиной и множеством других более или менее известных лиц. |
| Однако его попытки поставить на обсуждение вопрос о духовных школах разбивались о протасовскую бюрократическую систему. Так прошло около полугода. И тогда, отправляясь в отпуск в Москву, митр. Иннокентий направил обер-прокурору письмо с требованием немедленно пересмотреть семинарский и училищный уставы. Разбор их недостатков ему помогали подготовить архимандриты Никодим и Сергий. Видя, что митрополит не унимается, Д. А. Толстой решил дать ему предметный урок. Обер-прокурор находился в выигрышном положении: уставы утверждены царем недавно, и их введение только начиналось. При подготовке они прошли все необходимые формальные процедуры. Издать распоряжение, отменяющее их, можно было только с ведома царя, который, конечно, вряд ли захотел бы, если бы даже убедился в правоте митр. Иннокентия, отменять собственное решение в ущерб своей репутации. И вот 10 апреля 1869 г. Д. А. Толстой представил Александру II доклад об особом мнении московского митрополита. В нем, в частности, говорилось: «Следя постоянно, в течение почти 2-х лет, за исполнением этих новых законоположений, предварительно рассмотренных во всей подробности и одобренных покойным митрополитом Филаретом (выделено мною. – Р. С), я не мог заметить в них никаких существенных недостатков». Хотя, говорит далее Д. Толстой, и были некоторые недоразумения в исполнении, но это – судьба всякого нововведения, и из-за них нет никакой необходимости тут же менять уставы. Он предлагал рассмотреть требование митр. Иннокентия в Синоде, «но результаты не предавать гласности», и получил согласие император 1175 . Таким образом, Д. Толстой без особых усилий предрешил исход дела. Да и трудно было ожидать, что новоиспеченный митрополит сможет погубить любимое детище чиновника, находившегося в фаворе. Внеочередное заседание Синода, проходившее даже не в Присутствии, а в покоях петербургского митрополита, состоялось вскоре после Пасхи. Обер-прокурор, уверенный в результате, не пришел, а прислал директора канцелярии. Митр. Иннокентий подверг уставы подробному разбору 1176 . По существу, он выступал за новую реформу. Требовал полновластия Синода и епархиальных архиереев в управлении духовной школой, устранения светских преподавателей, обязательного присутствия воспитанников на богослужениях, сокращения часов на древние языки, ориентации семинарий на подготовку кандидатов в сельские священники и т. п. Таким образом, митр. Иннокентий в основном повторил в Синоде то, что когда-то обсуждал с покойным митр. Филаретом. К своему удивлению и разочарованию, он встретил враждебное отношение коллег. Те отвергли все его предложения. Иного ожидать было невозможно, ибо признать замечания означало признать собственную некомпетентность: ведь уставы Синод одобрил почти в том же составе. |
| Юлий II, итальянец из Савоны близ Генуи, Джулиано делла Ровере, 31.10; 26.11.1503–21.2.1513. Лев Х , флорентиец, Джованни Медичи, 11; 19.3.1513–1.12.1521. Адриан VI, из Утрехта, Адриан Флоренс, 9.1; 31.8.1522–14.9.1523. До 1978 г. последний папа неитальянец. Вакансия 2 месяца. Климент VII, флорентиец, Джулио Медичи, 19; 26.11.1523–25.9.1534. Павел III, римлянин, Алессандро Фарнезе, 13.10; 3.11.1534–10.11.1549. Вакансия 2,5 месяца. Юлий III, римлянин, Джованни Мария Чокки дель Монте, 8; 22.2.1550–23.3.1555. Марцелл II, итальянец из Монтепульчиано, Марчелло Червини, 9; 10.4.1555–1.5.1555. Павел IV, неаполитанец, Джанпьетро Караффа, 23; 26.5.1555–18.8.1559. Вакансия 4 месяца. Пий IV, миланец, Джованни Анджело Медичи, 25.12.1559; 6.1.1560–9.12.1565. Пий V, св., итальянец из Боско близ Алессандрии, Антонио (Микеле) Гислиери, 7; 17.1.1566–1.5.1572. Григорий XIII, болонец, Уго Бонкомпаньи, 13; 25.5.1572–10.4.1585. Сикст V, итальянец из Гроттаммаре близ Рипатрансоне, Феличе Перетти, 24.4; 1.5.1585–27.8.1590. Урбан VII, римлянин, Джованни Баттиста Кастанья, 15.9,1590–27.9.1590. Вакансия 2 месяца. Григорий XIV, итальянец из Кремоны, Никколо Сфондрати, 5; 8.12.1590–16.10.1591. Иннокентий IX, болонец, Джованни Антонио Факкииетти, 29.10; 3.11.1591–30.12.1591. Климент флорентиец, Иполлито Альдобрандини, 30.1; 9.2.1592–5.3.1605. Лeb XI , флорентиец, Алессандро Медичи, 1; 10.4.1605–27.4.1605. Павел V, римлянин, Камилло Боргезе, 16; 29.5.1605–28.1.1621. Григорий XV, болонец, Алессандро Людовизи, 9; 14.2.1621–8.7.1623. Урбан VIII, флорентиец, Маффео Барберини, 6.8; 29.9.1623–29.7.1644. Вакансия 1,5 месяца. Иннокентий X, римлянин, Джованни Баттиста Памфили, 15.9; 4.10.1644–7.1.1655. Вакансия 4 месяца. Александр VII, сиенец, ФабиоКиджи, 7; 18.4 1655–22.5.1667. Климент IX, итальянец из Пистойи, Джулио Роспильози, 20; 26.6.1667–9.12.1669. Вакансия 4 месяца. Климент X, римлянин, Эмилио Альтьери, 29.4; 11.5.1670–22.7.1676. Иннокентий XI, блаж., итальянец из Комо, Бенедетто Одескальки, 21.9; 4.10.1676–12.8.1689. |
|
|
