| О.Илиодор растерянно смотрел на ребенка, простой вид которого так не соответствовал его ожиданиям. Неловкое молчание прервал Иоанн Константинович, сказав: «вот вам и Наследник». Несколько опомнившись, священник благословил мальчика и произнес следующую речь: «Ваше Императорское Высочество! Я приехал из г.Царицына, находящегося в Вашем государстве, на берегу широкой реки Волги и скоро опять туда еду, так что Вы от Себя пошлете царицынскому народу?» . На этот раз растерялся Наследник. Он даже попытался спрятаться за сопровождавшую его сестру, Великую Княжну Ольгу Николаевну. Она выручила брата, подсказав ему ответ. «Кланяюсь», - сказал Наследник гостю. Затем, подав ему руку, простился и убежал . А чего, собственно, о.Илиодор ждал от 6-летнего ребенка? Простившись с Ольгой Николаевной и Иоанном Константиновичем, священник ушел. Но едва он успел покинуть левый дворцовый флигель, как произошел новый конфуз. О.Илиодор хватился своей кривой палки, которую он оставил в приемной еще, очевидно, до аудиенции. Пришлось обратиться за помощью к лакеям. Зрелище вышло комическим: «Из моего места ожидания у левого входа я наблюдал, как двое слуг с максимальным достоинством несли эту знаменитую палку по всему пути от противоположного конца дворца» . Тем же вечером о.Илиодору предстояло еще одно важнейшее дело – служить всенощную в Высочайшем присутствии. По-видимому, это было условлено заранее. Принимая священника, Государь лишь уточнил, будет ли он служить, и направил его к настоятелю церкви. Это был временный походный храм Сводного пехотного полка и Собственного Е.И.В. конвоя, посвященный прп.Серафиму Саровскому и устроенный в полковых казармах. Покинув дворец около половины шестого, о.Илиодор поехал к настоятелю, протоиерею Н.А.Андрееву. Посовещавшись, они решили начать службу раньше обыкновенного времени, чтобы о.Илиодор успел произнести проповедь. Войдя в храм, иеромонах был атакован придворными чинами. Они очень беспокоились, как бы знаменитый своим невоздержанным языком проповедник не ляпнул перед Государем лишнего. Поэтому советы сыпались на о.Илиодора как из рога изобилия. «Ни в коем случае не читайте царю лекцию», - строго наставлял один. «Во время проповеди не жестикулируйте», - советовал другой. Наконец, уже знакомый князь Иоанн Константинович сообщил: «Помните, что, согласно придворному этикету, ни один священник не должен проповедовать дольше семи минут». О.Илиодор только успевал молча кланяться непрошеным советчикам . |
| Войдя в ворота, о. Илиодор прошел в келью настоятеля, архимандрита Макария. Ринувшихся следом корреспондентов стража не пропустила и во двор. Первое знакомство иеромонаха и его нового начальника ознаменовалось ссорой. Гость просил оставить брата с ним на ночлег. О. Макарий, имевший на этот счет инструкции от архиерея, отказал. Однако когда о. Илиодор признался, что боится ночевать один на новом месте, настоятель уступил. Скорее всего, речь шла также об охране, неприятно поразившей о. Илиодора. Но тут уступки были невозможны. Вскоре томившиеся у ворот корреспонденты увидели, как иеромонах вышел из кельи настоятеля «точно ошпаренный». «Он что-то громко кричал, сердито стучал своим посохом». А следом шли стражники . Едва успев войти в приготовленную для него келью, о. Илиодор вновь поссорился, на сей раз с жандармским полковником. «Был единственный случай, – объяснял иеромонах, – когда я здесь пришел в раздражение и вступил в пререкания с жандармским офицером, плевавшим на мое крестное знамение, за что каюсь и молюсь» . Позже он предпочел забыть о благочестивой подоплеке этой стычки, изложив иную версию – ссора, дескать, началась с того, что офицер стал отдавать приказания «сыщикам-караульщикам» прямо в коридоре: «Так смотрите! Лучше караульте этого бунтовщика. Если провороните и он убежит, тогда всем вам каторга». «– Потише, пожалуйста! – сказал я в отворенную дверь. – Бунтовщик! Как вы смеете мне приказывать?! Я здесь по приказанию государя императора! – А я здесь по чьему повелению? Не государя императора? Разве ты этого не знаешь? – Сумасшедший монах! – Дурак! – крикнул я и захлопнул дверь» . В 4 часа раздался колокольный звон. Была суббота, начиналось всенощное бдение, и о. Илиодор по привычке направился в храм. Конвой не отставал. Войдя в церковь, о. Илиодор скромно встал недалеко от входа. Служили в небольшом храме прп. Ефрема Сирина, старинном, с низкими сводами. Здесь собралась вся братия, кроме больного настоятеля. Сюда же явились корреспонденты, впущенные, наконец, в монастырь к началу службы. Сквозь полумрак они внимательно разглядывали того, за кем приехали в эту глушь, оказавшись свидетелями последней храмовой молитвы иеромонаха Илиодора. |
| В январской книжке журнала «Душеполезное Чтение», за прошедший год, опубликованы три письма о. архимандрита Макария, знаменитого основателя Алтайской миссии, к о. Илиодору, впоследствии, Епископу Курскому. О. Илиодор, из магистров второго курса Московской духовной академии, был в 1820 г. определен на должность инспектора семинарии в Кострому; после был переведен на ту же должность в Москву, потом был ректором семинарий Рязанской и Новгородской; в 1832 году рукоположен во Епископа Курского, в 1860 г. испросил увольнение от управления епархией и чрез несколько месяцев скончался. О. ректор Костромской семинарии Макарий и инспектор Илиодор были между собой очень дружны; но не долго они жили вместе. Летом или осенью 1822 года, о. Илиодор, получив новое назначение, должен был уехать из Костромы. С какой то грустью воспоминает о. Макарий об этом: «Я лишился друга, – отца инспектора Илиодора; сладце мы пожили с ним и друг другу оставили о себе приятную память по милости Божией». Первое приводимое ниже письмо относится к 1823 году; есть основание полагать, что в это время отец Илиодор был определен на должность ректора Рязанской семинарии. О. Макарий поздравляет его, посылает ему благожелания и вместе пишет о своих скорбях и немощах. Это письмо здесь предлагается в полном виде. «Любезнейший и почтеннейший брат о Господе и друг, незабвенный наш отец Илиодор! Радуюсь и все вас знающие, и любящие здесь радуются изменению десницы Вышнего, вас покрывающей, и несущей к назначению вашему. Да укрепит и осенит вас обильнейшая сила Господня к достойному прохождению служения вашего, да пребывая в Господе Иисусе Христе, мног плод сотворите во славу имени Его и в радость многих. Меня грешного Господь посещает, от времени до времени, прискорбными случаями, о которых, при удобнейшем случае, извещу вас, надеюсь. Только вот чему не могу надивиться; когда нет горя, то я уныл и думаю все, что не на своем нахожусь месте, а ударят в набат, откуда спокойствие родится! И расстаться с Костромой не хочется. Пишу сие к вашему сердцу и вы ради Христа содержите сие за тайну. Нет ли у вас на счет мой какого сомнения? По милости Божией, я еще простее нежели прежде… Желаю жить и умереть в недрах матери нашей общей, – православной восточной Церкви. Не лиши меня общения с духом твоим в молитвах братских: а я о тебе воспоминаю в немощи моей. Посылаю вам в гостинец речи надгробные. Благодарение Господу! Жизнью и кончиной Сперанского, он утешил нас. С Афанасием Ивановичем живем, слава Богу, в простоте и любви взаимной 1 . Сошлись хворые, вялые, падаем один за другим и друг друга тащим за уши из грязи; только он очень строг ко мне, попеняйте ему. |
| Продержав текст «отречения» у себя еще четыре дня, Илиодор послал его преосв. Николаю 24 ноября, в день, на который был назначен духовный суд. Преосвященный представил подлинник Синоду. Почти одновременно «отречение» получили газеты. Труфанов утверждал, что он здесь не при чем . Как бы то ни было, обе газеты, а вместе с ними и «Петербургский листок» напечатали письмо узника, впрочем, с большими купюрами. Все три номера были конфискованы по постановлению комитета по делам печати, редакторы привлечены по ст.73 Уложения за поношение православной веры и ее догматов. Таким образом, аргументация Илиодора в полной мере была доступна лишь немногим лицам, имевшим доступ к полному тексту «отречения». Получив телеграмму о.Илиодора, его приверженцы сначала не поверили и попросили у него подтверждение. Он ответил: «Дети, блажен тот из вас, кто даже в эти тяжелые дни не соблазнится о мне. Не скрывайте моих телеграмм», подписавшись «человек Илиодор» . Большинство илиодоровцев просто растерялись. Кое-кто, конечно, «не соблазнился», то есть соблазнился, и заявил: «Пойдем за батюшкой, куда поведет», но таковых было меньшинство . «Да, соблазн внесёт Илиодор большой, – говорил Распутин, – но только не в души истинно верующих православных людей, тех, кто верит в церковь, а тех, что верили в него, Илиодора, тех, которые в слепоте своей создали себе кумира в образе Илиодора. Но все истинно верующие отшатнутся от илиодоровского бунта и не пойдут за ним. Так я мыслю» . Общество плохо разобралось в том, что случилось с флорищевским узником. Такой беды ничто не предвещало. Не понимая, как Илиодор мог так быстро утратить веру, думали, что он либо и раньше не верил, либо сошёл с ума. Архиеп. Антоний Волынский заявил репортеру, что считает Илиодора «совершенно нерелигиозным человеком, большим честолюбцем и карьеристом» и убедился в его «нерелигиозности» еще тогда, когда тот служил на Волыни под его началом . Предвидя подобные обвинения, Илиодор в своем «отречении» заранее ответил на них, обращаясь к «православной Руси»: «Не бросай в меня грязью. Не плюй на меня. Не считай меня продажным человеком. Искренно служил я старому Богу и Церкви Русской, искренно, бескорыстно и отрекся от них» . |
| А то, что с пути сбились, – так это у них с батюшкой Илием по их молитвам известный эффект: они кого-то отправляли куда-то, те приезжали вроде как ни с того ни с сего в какое-то совсем другое место, даже опытные водилы у депутатов могли так заплутать, никакие навигаторы молитву пересилить не могли, у батюшки Илия с отцом Илиодором Небесные навигаторы, – так вот, эти люди оказывались именно там, где нужна была помощь! Причем успевали иногда в самый последний момент кого-то спасти – чуть ли не из петли вытащить, или просто поддержать человека практически уже в отчаянии. На похоронах отца Илиодора мы оказались рядом за столом с одним его духовным чадом, – хотя отец Илиодор был только в иеродиаконском сане, но он действительно нес апостольские труды, проповедовал, духовно вел многих, – и вот, этот его духовный сын, сам также уже принявший сан, священник, так и сказал: – Да, отцу Илиодору уже в монастыре просто мало места было, во всей России ему места уже не хватало… Его любовь простиралась всеохватно на весь мир и до Небес, – Господь и призвал его уже в Царство Небесное – оттуда людям помогать. Отец Илиодор в храме Ярославских чудотворцев г. Казани, 2014 год У меня в жизни два светильника, два примера совершенно самозабвенного служения Богу и людям – схиархимандрит Илий и отец Илиодор. Сколько в них источаемой на всех и всюду любви, смирения, кротости. Хотя, когда надо, и обличить могут. Отец Илиодор про батюшку Илия говорил: «Батюшка Илий наш – как преподобный Серафим Саровский, свой крест служения Церкви и народу несет». Люди-то Божии всех любят, – молился же преподобный Серафим, чтобы Господь «архиереев, которые онечестивятся», помиловал, а его самого в ад забрал… Известно же, что Господь тогда преподобному Серафиму ответил. Люди Божии, как и Господь, всех любят, но зло есть зло, и правду нельзя подменять политкоректной ложью. В последний раз отец Илиодор из Крыма уезжал, помню, я его провожал до поезда. Разговорились обо всем этом коммунистическом наследии, – они с батюшкой Илием да вот еще почивший недавно отец Димитрий Смирнов – одни из немногих, кто народу глаза на происходящее в нашей стране, в том числе ранее, в XX веке, открывают. |
| В свою очередь, преосв. Николай дал весьма схожую характеристику самому о. Илиодору, доложив Синоду, что иеромонах не вполне здоров и его нервная система требует продолжительного лечения. Уже первые шаги преосв. Николая показали, что он не намерен церемониться со своим знаменитым узником. «Он начал преследовать меня прежде, чем я успел дать ему какой-либо повод к этому», – жаловался Труфанов. Действительно, первый рапорт преосв. Николая об о. Илиодоре не содержит ничего предосудительного . По-видимому, именно архиерею о. Илиодор был обязан установленным для него с первых же дней тюремным режимом. По водворении иеромонаха во «Флорищевой темнице» преосв. Николай предъявил ему неудобный вопрос о том, где о. Илиодор прятался перед отъездом в ссылку, «и о роде занятий в это время» . Разумеется, узник, изо всех сил поддерживавший в те дни легенду о своем пешем паломничестве, не смог дать вразумительного ответа. Окружив о. Илиодора чрезмерными стеснениями, преосв. Николай попытался дотянуться даже до его брата Аполлона, для чего попросил Синод через ректора Санкт-Петербургской духовной академии сократить число отпусков, дававшихся для поездок во Флорищеву пустынь. Притеснения со стороны архиерея продолжались до конца пребывания узника в пустыни. В эти месяцы о. Илиодор обвинял архиеп. Николая в «крайне неотеческом и даже не христианском», а затем и «подлом» отношении к себе . Не удалось о. Илиодору найти общего языка и с архимандритом Макарием, в чьё непосредственное ведение поступил узник. «Седой сухощавый старичок», обремененный «ревматизмишкой», был «в отчаянии» от свалившейся на него напасти. «Помру скоро я с о. Илиодором, – жаловался о. Макарий. – От начальства указ за указом, а он не повинуется... Лично я ему от души сочувствую, как перед Богом, по искренности говорю вам, сочувствую. Конечно, трудно ему. … Только губит он себя непокорством, губит...» . Однако о. Илиодор не заметил никакого сочувствия, характеризуя отношение к себе настоятеля как «чисто формальное, чиновничье, но никак не монашеское» . |
| Дело слушалось в камере городского судьи 3-го участка Царицына. Потерпевший отсутствовал из Царицына и потому не дал показаний против Шевченко. Та уверяла судью, что «весь шум поднял о.Илиодор», а ее сын – «что он не ругал о.Илиодора, а за каретой его бежали и ругались какие-то другие мальчишки». Свидетели, очевидно, подошедшие на шум и не видавшие начала ссоры, отрицали вину как матери, так и сына. В итоге оба обвиняемые были оправданы . Однако о.Илиодор подал тому же судье жалобу лично от себя, и дело подверглось повторному разбирательству. На сей раз Дарью Шевченко признали виновной. Напуганная таким поворотом, она встала на колени и попросила прощения у о.Илиодора. Но священник не поверил в искренность раскаяния «наглой, бесстыдной женщины» , и примирение не состоялось. Шевченко приговорили к 2-недельному аресту. Затем дело перешло в уездный съезд. Рассказывая про этот памятный день своей пастве, о.Илиодор остроумно передавал воображаемый диалог с самим собой: - Куда вы более ходите, в церковь или в суд? - К сожалению, скоро настанет время, когда в суд более будешь ходить, чем в церковь. Я готов проповедовать правду Божию, но когда они издеваются над правдой, то с этими людьми нужно поступать, как с животными. Если, например, свинья залезет в огород и станет рыть капусту, на нее прежде закричат, а потом прогонят палкой. Когда нахальный безбожник издевается над Богом и верой, кричать нужно на него и бить палкой, т.е. судом, тюрьмой и, наконец, страшной виселицей . Дело разбирали уездный член Саратовского окружного суда по Царицынскому уезду С.С. Шитковский, городской судья 2-го участка Царицына В.И. Хорцев и упоминавшийся ранее Репников. Они тоже признали подсудимую виновной, однако ввиду ее раскаяния уменьшили наказание вдвое. На этот приговор о.Илиодор намеревался подать кассационную жалобу, но почему-то запоздал, и пришлось писать прошение о продлении срока. Жаловался священник и министру юстиции, но тщетно. «Раньше я поражен был в суде бесстыдством защитников, но здесь я услышал и увидел бесстыдство и судей», – рассказывал о.Илиодор пастве, закончив предсказанием, что «если Россия погибнет», то погибнет от «бессовестных судей и наглых брехунцов-адвокатов», которые «таланты самодержавия и православия закапывают в землю» . |
| О. Илиодор объявляет Синоду «священную и беспощадную брань» «за свободу церкви православной», веря, что «церковь синодальная» (то есть, очевидно, синодальный строй) «зашатается и будет побеждена». Он не считает себя преступником. - Я не бунтую, не убиваю, а страдаю за что - говорите. - За правду, батюшка, - дружно закричала толпа. Он не боится репрессий со стороны как духовных, так и светских властей. «Сюда едет сейчас целый вагон жандармов и начальства. Только [нрзб] что они будут здесь делать. В монастырь я их не пущу. Пусть они разобьют сначала все монастырские стены и тогда только могут связать меня». Что до снятия сана, то о. Илиодор не верит, чтобы обер-прокурор мог отнять у него благодать, данную при хиротонии. «Когда меня посвящали в священники, то обводили три раза вокруг престола и архиерей возлагал мне на голову руки и молился о ниспослании на меня благодати Св. Духа, а расстричь меня хотят одним росчерком пера светского чиновника-сюртучника, накурившегося табаку». В случае лишения сана о. Илиодор намерен, по «древнему обычаю святых отцов православной церкви, утвержденному вселенскими соборами», жаловаться «епископу другой земли», а именно Константинопольскому Патриарху Иоакиму III. Покамест о. Илиодор пригласил паству оставаться вместе с ним в монастыре или хотя бы приносить провизию для тех, кто остается. Кроме того, объявил, что с завтрашнего дня запирает ворота обители и будет пускать только своих богомольцев, а полицию, сыщиков и подозрительных не пустит. Вопрос о сыщиках его особенно беспокоил. Он неоднократно распоряжался закрыть двери, а когда вывели очередного больного, почувствовавшего дурноту, - закричал: «Какие там больные, это не больные, а сыщики; вот я затворю двери, да и пересчитаю всех, тогда мы и увидим, больные это или сыщики». Свою героическую речь, скорее подходящую к лицу донскому казаку, чем смиренному иноку, о. Илиодор произнес «с сильным возбуждением, каковое передавалось и всем присутствовавшим», и закончил словами «С нами Бог! Аминь!», а затем приказал хору запеть «Спаси Господи люди Твоя» . |
| До Арзамаса снова шли пешком, но на этот раз без торжественных встреч в попутных селах. К городу подошли на рассвете 22 июля, около 5 час. утра. «Впереди всего народа, который шел с хоругвями, образами, национальными многочисленными флагами, выделялся в белой одежде о.Илиодор. Несмотря на сравнительно продолжительное путешествие, по его внешности нельзя было заключить ни об утомлении, ни вообще об усталости. Он шел быстрым энергичным шагом» . Как и ранее, не было никакой встречи от местного духовенства. На окраине «исключительно из пустого любопытства» собралась публика , а около Николаевского монастыря ожидали игуменья Евфросиния с сестрами. Входя в город и обозревая эту картину, о.Илиодор вслух выражал возмущение как отсутствием духовенства, так и молчанием колоколов. — Приказываю звонить!.. Колокола не ваши, церкви не ваши, звоните!.. Нам даже сам Государь оказывает внимание!.. — Почему не звонят?.. Звонить надо! Забывать Царя Батюшку!.. Ведь мы за него молились! Чего попы смотрят? Спят они, свиньи, на пуховиках со своими попадьями! Мы совершаем такое великое дело, ходим к угоднику нашему, отцу Серафиму. Ноги переломали, мозоли натерли, а тут эти дураки спят, не хотят нам высказать должного почтения!.. Отчего не звонят?.. — Звонить же надо!.. Пусть звонят! . Как обычно, выручила полиция. Под впечатлением исступленных криков о.Илиодора исправник распорядился звонить в Николаевском монастыре и послал гонца по другим храмам, откуда вскоре тоже раздался звон. О.Илиодор успокоился и наконец обратил внимание на ожидавших его монахинь, произнеся благодарственную речь и провозгласив им многолетие. Затем игуменья передала ему телеграмму, что заставило его возобновить свою гневную речь: — Вот видите, Царь батюшка прислал нам телеграмму; благословляет наш подвиг, а эти свиньи попы только растят брюха, да спят!.. — Спите вы, спите! Горе вам! Горе! . Конечно, они спали в 5 час. утра! Позднее о.Илиодор уверял, что он «священников дураками и свиньями не называл», хотя эти выражения очень характерны для его лексикона. Как бы то ни было, речь вышла сильной, и по возвращении в Нижний Новгород паломники рассказывали «о том, как в Арзамасе о.Илиодор пробрал духовенство, не оказавшее никакого приема им» . |
| О.Илиодор разминулся в Петербурге с преосв. Гермогеном, прибывшим туда в конце мая по вызову Св.Синода. Газеты писали о ежедневных совещаниях владыки в Александро-Невской лавре с некими двумя влиятельными лицами и синодальным миссионером В.М. Скворцовым . «Речь» прямо указала на участие в этих встречах еп.Феофана . Одним из предметов обсуждения был Григорий . Ошибочно датируя эту встречу декабрем 1910 г., Труфанов пишет, что «Феофан познакомил Гермогена с истинным обликом Распутина» . Из «Речи» известно, что еп.Феофан показал преосв. Гермогену свидетельства женщин, якобы пострадавших от Григория, что убедило еп.Гермогена в порочности последнего и выразилось в следующем его восклицании: «Воистину, он сын диавола; я только его жалею как христианин» . Или в менее точной передаче Труфанова: «О, да он, оказывается, настоящий бес» . «Полученное мною письмо, а также мои личные неблагоприятные Распутину наблюдения за ним послужили поводом к резкому изменению моего отношения к Распутину, которого я даже перестал принимать», – рассказывал впоследствии еп.Гермоген (его показания). Здесь же в Петербурге преосв. Гермоген дал интервью сотруднику «Утра России», опровергая слухи, что он приехал ходатайствовать за Григория: «Впоследствии, однако, я получил сведения об его более чем зазорной жизни от таких лиц, которым верю, как самому себе. Осуждать его за это я, конечно, не стану, ибо история церкви доказывает, что были люди, которые достигали даже очень высокого духовного положения и потом падали нравственно. Но и хлопотать за этого человека, прежде его исправления, было бы странно» . Вскоре «Голос Москвы», констатируя разочарование преосвященных Сергия и Феофана в своём протеже, отметил: «Верен ему остался только один Илиодор» . Да, о.Илиодор очень долго закрывал глаза на свидетельства и уверял себя и свою паству в святости Григория. Слишком жива была память о прошлогодней Великой Субботе, когда «старец» в один миг «вернул» отчаявшегося иеромонаха «к жизни». «С отцом Илиодором Распутин находился по-прежнему в дружеских отношениях, бывал у него, – вспоминал преосв. Гермоген. – Я указывал отцу Илиодору на то, что Распутин недостоин его дружбы. Илиодор мне возражал, ссылаясь на то, что сведения о Распутине, возможно, неосновательны» (его показания). |
|
|
