| Опору среди подвижников и подвижниц находил святитель и в самой Александрии (где феномен «городского монашества» был уже значительным фактором церковной жизни с самого начала IV в.). На монахов он опирался не только в борьбе за Православие, но и в своем руководстве миссионерской деятельностью, простирающейся до самых пограничных форпостов верхнего Египта. Наконец, постоянные усилия св. Афанасия, направленные на то, чтобы включать иноков в клир и, особенно, епископат, еще раз подтверждают внутреннее единство монашества и церковной иерархии, характерное для той эпохи и явленное в лице этого святителя с наглядной очевидностью. Поэтому точка зрения некоторых западных ученых, встречавшаяся и встречающаяся в их трудах, на монашество, как на изначально «антиклерикальное движение», не имеет под собой никакой основы. Наконец, нельзя не отметить важного значения св. Афанасия в распространении идей восточного монашества на Западе: он, например, во многом определил духовный путь известной римской подвижницы Марцеллы и епископа-аскета Евсевия Верчилльского, не говоря уже о множестве других западных христиан. В прямой связи с египетским иночеством стоит становление палестинского монашества, хотя впоследствии оно стало обретать все более и более своеобразные черты. По словам его историка, «когда Иларион Великий и Харитон Исповедник начали дело правильного устройства монашеской жизни в Палестине, на Востоке еще не было письменных монашеских правил; руководители лиц монашествующих являлись для них обычно живым законом, идеалом, подражать которому было главною целью истинного подвижника. Иларион Великий, как ближайший ученик св. Антония, сохранил в своем сердце его заветы, и по ним старался устроить не только собственную жизнь, но и жизнь подчинявшейся его духовному руководству братии. Можно с уверенностью предположить, что наставления св. Антония, касательно жизни отшельнической, положившие начало уставу египетских пустынножителей, были известны и членам первой палестинской монашеской обители. |
| Двадцать первый день. Поучение 6-ое. Препод. Иларион Великий. (Жизнь есть духовная война). I. День памяти препод. Илариона Великого, жившего в Палестине в IV веке, всю жизнь боровшегося с врагами нашего спасения – диаволом, плотию и миром – молитвою, словом Божиим, постом и др. подвигами благочестия, невольно напоминает нам, братия, о той часто забываемой нами истине, «что жизнь есть духовная война». Святитель Тихон Задонский так о сем учит: «Жизнь наша есть духовная война с невидимыми духами злобы и с своей плотию». II. а) « Люты и жестоки враги наши видимые: но еще более люты, еще более жестоки враги невидимые, то есть демоны. Нет злейшего и хитрейшего врага, как сатана и демоны его; а посему и брань с ними весьма опасна для нас. Когда люди против людей воюют, то иногда и отдых имеют от брани: но сатана и аггелы его злые никогда не спят, но всегда бодрствуют и тщатся нас низложить. Брань, которая между людьми бывает, хотя и продолжается, однако перестанет, и мир заключается: но у христиан непрестанная брань, даже до смерти, против врагов своих, и только смертию кончится». » Демоны имеют свое оружие, и христиане имеют свое оружие. Демоны борют нас оружием страстей и удов наших; и столько у них оружия, сколько в плоти нашей страстей. А христиакское оружие есть слово Божие и молитва. Христианин без молитвы и слова Божия, как воин без меча и ружья. Воины на брани всегда при себе имеют меч и оружие: так и христиане всегда должны быть вооружены духовным мечем глагола Божия и оружием молитвы. Ибо непрестанная у них брань противу врагов своих. Почему повелевается им: «непрестанно молитеся» ( 1Сол. 5, 17 ). « Воины на брани бодрствуют и весьма осторожно поступают ради окружающих врагов: так и христианам на брани своей должно бодрствовать и осторожно поступать всегда; ибо всегда окружают враги их. Посему и сказано: «трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити: емуже противитеся тверди верою» ( 1Петр. 5, 8–9 )». » На брани имеются начальники и полководцы, которые воинов научают, наставляют и поощряют к доброму подвигу противу врага: так и на брани христианской есть начальники – пастыри и учители, которые христиан вооружают словом Божиим против врага диавола, научают и наставляют, как против его стоять и подвизаться; и никто так врагу сему не досаждает, как пастыри и учители добрые. Посему злобный дух ни на кого не гневается и не свирепеет так много, как на пастырей и учителей. Берегись же, христианин, хотя и всякого человека, а наипаче пастыря и учителя злословить, да не с диаволом едино будешь мудрствовать. Смотри, христианин, злобу, вражду и лютость против тебя врага твоего, и берегись его. Не злато, не сребро и прочее вещество тленное, но вечное и нетленное сокровище, спасение твое усиливается у тебя отнять враг твой. Береги же сие не только паче имения, но и паче живота твоего». |
| Христиане, желавшие подражать такого рода жизни и питаться одной лишь растительной пищей, всегда были на лицо и не в малом числе. Особенно интересны и назидательны для нас примеры древних подвижников, оставивших для нас образец жизни, согласной с требованиями высокого евангельского идеала. Эти подвижники, обыкновенно воздерживались от животной пищи, даже и растительной пользуясь лишь в самом ограниченном количестве. Приведем несколько поясняющих дело фактических данных. Так, «в Скиту и горе Нитрийской» (в Египте) «после службы в воскресенье раздавали иногда наксамы (=сухие хлебы)» ... (проф. П. Казанского: «Общий очерк жизни иноков египетских в 4 и 5 вв.»: 24 ч. «Прибавлений» к «Твор. свв. отцов». стр. 814). «На вечерях любви» предлагались «плоды, хлеб» ... (стр. 815). Но даже и столь умеренные «вечери любви» считались «отступающими от обычной умеренной пищи иноков» (ibid.). «Св. Епифаний пишет о монахах», что «одни из них, воздерживаются от всяких мяс и четвероногих и птиц, и рыб, и от яиц..., – а есть и такие, которые воздерживаются и от хлеба, иные и от плодов древесных и всего вареного» (стр. 830). Однажды «к Епифанию пришел Иларион Великий, и во время обеда подана была птица; Иларион не стал есть, сказав: с тех пор, как я сделался монахом, я не ел ничего заколотого» (стр. 830–831). «Обыкновенной пищей иноков», как говорит преп. Кассиан, «были хлеб, зелень, овощи, плоды» ... (стр. 831). Св. « Афанасий Великий ... не одобрял тех монахов, которые пьют вино». За «чашу вина... некоторые старцы... лишали себя на целый день воды» ... (стр. 833). Известно, что «тавенские иноки в течение четыредесятницы не ели вареной пищи». Под их влиянием преп. « Макарий Александрийский ... семь лет не ел ничего вареного, а только сырую зелень, и иногда овощи». Затем ежедневно в течение «трех лет... съедал не более четырех или пяти унций хлеба» ... (стр. 834). «Многие совсем не употребляли масла» (стр. 834). «Авва Илия в молодости ел только раз в неделю, а в старости по три унции хлеба и по три смоквы в день» (стр. 835). Далее, «один старец положил себе не пить 40 дней и, притом, нося сосуд с водой привешенный на шею» (стр. 836) ... Но, впрочем, примеров из жизни древних христианских подвижников можно было бы привести множество. Опасаясь утомить ваше благосклонное внимание, мы, однако, ограничимся лишь приведенными, взятыми просто наудачу и тем более характерными... |
| Слава: Узы страстей расторгнув,/вы прилепились любовью к благам истинным,/и в славу cbepx-мiphyю во Христе облеклись,/от своих трудов обретя упокоение,/воздержания скорбями достигнув горней жизни;/потому достойно радуетесь вместе с вышними Силами,/[весело с песнями Богу предстоя.]/Богоносные отцы наши,/согрешений отпущение испросите/празднующим с любовию святую память вашу. И ныне, Богородичен. Подобен: В тимении углебох грехов, и несть постояния во мне,/люте потопи мя буря прегрешений моих,/но яко рождшая Слово, единаго Человеколюбца,/на мя раба Твоего призри, молюся,/избави греха и страстей душетленных,/и всякаго озлобления местника, Владычице, да пою радуяся:/моли Христа Бога, прегрешений оставление даровати ми,/Тя бо имею надежду раб Твой. И ныне, Богородичен: Я был ввергнут в тину грехов/и нет опоры во мне,/страшно потопил меня шквал согрешений моих;/но как родившая Слово – единого Человеколюбца,/на меня, раба Твоего, воззри, молю,/избавь от греха и страстей душегубительных, Владычица,/и всякого оскорбления злодеем,/чтобы мне воспевать радостно:/“Ходатайствуй пред Христом Богом/согрешений отпущение мне даровать,/ибо я Тебя надеждою имею,/[недостойный] раб Твой!” Песнь 4: Ирмос: Из горы приосененныя Слове: Песнь 4 Ирмос: От горы тенистой: Светильник мироявленный божественный Иларион,/гора разумная великий Иустин:/с нимиже Иеракс да почтится и Ивистион, изряднославнии, со Иосифом. Светильник, мipy явленный – божественный Иларион,/гора познания – великий Иустин;/с ними Иеракс да почитается и Ивистион,/отличенные славой, со Иосифом. И Иеремий облиста житием: явися же и крепость велия Исхирион./С нимиже светит Карион, Коприй, Кастор, Кассиан, вкупе предобрии. И Иеремия просиял жизнью;/явился же и Исхирион великой силой./С ними светит Карион, Коприй и Кастор,/и Кассиан, из обоих прекраснейший. Дивлюся Каллистовым благословесием, хвалю Лаврентиева добродеяния,/благотворение же Логгиново восхваляю, почитаю Лотовы добродетели. Дивлюсь приятным Каллиста речам,/хвалю Лаврентия благодеяния,/добрые же поступки Лонгина разглашаю,/почитаю Лота доблести. |
| Но патриархи, прибыв в Москву, признали себя действительными, настоящими патриархами, и, как таковые, произвели здесь суд над Никоном и составили свои определения по разным церковным вопросам и делам. И вот, во время самого соборного заседания Никон, обращаясь непосредственно к двум сидевшим перед ним в качестве его правомочных судей восточным патриархам, стал говорить: «Архиепископ-де Резанский Иларион говорит, что-де он, Никон, говорил про Вселенских патриархов, что-де неистинные патриархи, и он-де, Никон, то говорил слышачи от греков, что на их престолах иные патриархи есть, чтоб про то великий государь указал свидетельствовать, и чтоб Вселенские патриархи велели положить святое Евангелие». – «И Вселенские патриархи говорили, что они истинные патриархи и не изверженные и не отрекались престолов своих. Разве-де турки что без них учинили. А буде-де кто и дерзнул на их престолы чрез правила, или принуждением турскаго, и то-де не патриархи, прелюбодеи. А святому-де Евангелию быть не для чего, а что на него, Никона, свидетелей много, как престол оставил с клятвою – архиерею-де не подобает в Евангелии клятися». – «И Никон патриарх говорил: от сего-де часа, свидетельствуюсь Богом, не буду-де пред ними, патриархи, говорить, дóндеже Константинопольский и Еросалимский патриархи будут». – «И архиепископ Иларион говорил Никону патриарху : как он не убоится суда Божия и Вселенских патриархов безчестит» 2 . Понятно, как сильно должно было смутиться наше правительство, услышав от Никона, что в Москву для суда над ним и устройства русских церковных дел прибыли не настоящие, а отставные патриархи. И действительно, было от чего смутиться! После многих неудачных попыток привести дело Никона к концу домашними средствами решились наконец пригласить в Москву самих восточных патриархов, что сопряжено было со множеством хлопот, неприятностей и издержек. Наконец всякие трудности были препобеждены, и если не все, то два восточных патриарха лично прибыли в Москву. Все прежние сомнения, неудачи, тревоги были забыты, царь несказанно радовался, радовались с ним все архиереи и друг перед другом старались всячески ублажать и прославлять приехавших патриархов за их великий подвиг путешествия в отдаленную Москву. |
| Данный сюжет имеет очевидные космологические черты: Вритра является олицетворением хаоса, в то время как Индра выступает в роли демиурга, вносящего порядок в жизнь Вселенной 365 . Кроме того, данный миф легко проецируется на годичные сезоны, связанные с определенными природными изменениями. Засуха означает наступление времени страданий, возможно, голода и даже смерти. Поэтому появление на небе стрел молний громовержца Индры, поражающего ими демона засухи, означает спасение от страданий и приход долгожданных, плодоносных дождей. Вахана Индры – четырехбивневый слон Айрават. Этот бог не отличается высокой нравственностью. Однажды в приступе гнева он убил своего отца (по одной из версий – Тваштара) ваджрой – палицей, символизирующей его поражающую молниеподобную мощь. Еще одним отличительным свойством этого бога является его немалая любовь к жертвенному опьяняющему напитку – соме . Сомой он был вскормлен вместо материнского молока. Поесть Индра тоже любит: согласно одному ведическому тексту, его трапезу составляют 300 быков. После употребления сомы в количестве одного озера буйный нрав Индры становится и вовсе неукротим. В таком состоянии он часто начинает восхвалять себя. Вот один из примеров собственного славословия Индры: Как ветры буйные, Понесли меня вверх выпитые соки сомы – Не напился ли я сомы?.. Понесли меня вверх выпитые соки сомы, Как быстрые кони – колесницу – Не напился ли я сомы?.. Ко мне приблизилась молитва , Как мычащая корова – к любимому сыну – Не напился ли я сомы?.. Недостойным даже взгляда Показались мне пять народов – Не напился ли я сомы?.. Обе половины Вселенной – Ничто против одного моего крыла – Не напился ли я сомы?.. Ростом я превзошел небо, Превзошел эту великую землю – Не напился ли я сомы?.. Ну-ка, положу я эту Землю там или тут – Не напился ли я сомы?.. Поколочу я быстренько Землю там или тут – Не напился ли я сомы?.. На небе одно мое крыло, Другое поволок я внизу – Не напился ли я сомы?.. Я великий-великий, Я поднялся до туч – Не напился ли я сомы?.. |
| Харитон в своей прощальной беседе с учениками, произошли вероятно при императоре Валенте. Местом погребения почившего подвижника, судя по ходу повествования о его жизни, была лавра Фаран; но некоторые из путешественников свидетельствуют, что гроб Св. Харитона находился в великой церкви Фекойской лавры. 102 Рассмотрев деятельность двух великих палестинских подвижников IV в. на пользу развития монашеской жизни в Палестине, мы вправе поставить такой вопрос: кто из них должен быть назван истинным основателем и устроителем монашеской палестинской общины: Иларион Великий или Харитон Исповедник? Выше приведено мнение Созомена и блаж. Иеронима об Иларионе Великом, как первом по времени палестинском монахе. Не ограничивая этого мнения, мы должны сказать, что не Иларион Великий выработал тот образ подвижничества, который более всего соответствовал условиям монашеской жизни в Палестине; принесенная им из Египта форма пустынножительства была чужда палестинской почве, не пустила в неё глубоких корней, что ясно обнаружила историческая судьба газской общины. Палестинская лавра – детище Св. Харитона, ему она обязана широким распространением в Иудейской пустыне; славное четырехвековое (до 796 г.) существование Ветхой лавры, несмотря на разрушения, каким она подвергалась на первых же порах своего существования, ясно доказало, насколько жизненны и крепки были те начала, на которых положил Св. Харитон её основание. Предсказанные Св. Харитоном бедствия и испытания постигли восточное монашество в царствование императора Валента; видя в монахах главных защитников православия, арианствующий император издал распоряжение, которое имело своей целью ограничить стремление христиан в монастыри. В своем указе он называл монахов лентяями, которые, под видом религиозных стремлений, скрывают своекорыстные цели – желание освободиться от воинской повинности и удержать за собой свое имущество; поэтому он приказал управлявшему восточными провинциями графу или удалять их из убежищ, чтобы они принимали участие в государственных налогах, или побуждать к тому, чтобы они отказывались от своих имуществ. |
| Все четыре периода вместе с зорями и сумерками составляют великий период, именуемый «махаюга». При помощи несложных арифметических подсчетов получаем продолжительность махаюги – 12 000 лет. Однако речь идет не о земных астрономических годах, а о годах божественных. Каждый божественный год равен 360 земным годам. Итого получается, что один полный космический цикл (маха-юга) – это 12 000 × 360=4 320 000 обычных лет. Различия юг не сводятся к длительности. Каждый последующий период не только короче предыдущего, но и отличается деградацией нравов, постоянным сокращением продолжительности человеческой жизни и ослаблением физических и интеллектуальных способностей людей. Тысяча махаюг составляют одну кальпу (санскр. kalpa – «закон», «норма») – 4 320 000 000 обычных лет. Одна кальпа равна одному дню жизни Брахмы, когда мир создается и развивается. Другая кальпа соответствует одной ночи Брахмы, когда бытие мира угасает; это период покоя, именуемый пралая (санскр. pralaya – «уничтожение»). Жизнь Брахмы составляет сто божественных лет. Она оканчивается махапралаей (санскр. Mahâ-pralaya – букв. «великий распад»), разрушением всех форм и возвращением Вселенной в состояние неустроенности и хаоса 435 . Считается, что нынешнему Брахме сейчас идет 51-й год, а переживаемый им день клонится к закату. Поэтому, согласно индуистским представлениям, мы живем в век кали-юги – в век тьмы и падения нравов, которое еще более усилится к концу нынешнего периода. Описанная выше постоянная смена периодов, которую проповедует индуизм, демонстрирует бесконечное вращение колеса сансары. Вырваться из власти этого круговорота является главной задачей каждого живого существа. Религиозно-философские школы индуизма Разнообразие, сложность и даже противоречивость, свойственные индуизму, препятствуют построению единой цельной, последовательной, всеобъемлющей и непротиворечивой доктринальной системы. Из шести упоминавшихся выше ортодоксальных религиознофилософских систем 436 исторически доминирующее положение заняла веданта. Именно она оказала самое серьезное влияние на индуистское мировоззрение. |
| Обратясь к Никону, Паисий продолжал: – ты патриарх Никон отрекся патриаршеского престола с клятвою и ушел без законной причины. Для чего ты это сделал? – Никон: «патриаршего престола я не отрекался, клятвы не произносил, а засвидетельствовал, небу и земле и ушел от государева гнева. Я и теперь не отрекаюсь исполнить волю его царского величества, куда великий государь изволит, я туда и пойду, – благое по нужде не бывает». – Патриархи: «но слышали многие, что ты отрекся от патриаршества с клятвою». – Никон: «Это на меня затеяли. Если я не годен, то я и теперь не желаю патриаршего престола, а куда царское величество изволит, туда и пойду». – Патриархи: «кто тебе велел писаться патриархом Нового Иерусалима? – Никон: «Я так не писался». – Рязанский архиепископ Иларион: «двум иерусалимским патриархам быть нельзя, а ты писался патриархом Нового Иерусалима; вот и письмо за твоею подписью» – и подал письмо, на котором Никон подписался патриархом Нового Иерусалима. – Никон: «рука моя; разве описался». – Иларион: «ты и про святейших патриархов Паисия и Макария говорил, что они не истинные патриархи». – Никон: «мне о том достоверно известно, что на их места поставлены другие патриархи; говорили мне о том греки; нужно, чтобы великий государь указал о том исследовать и допросить греков, да допросить бы и вселенских патриархов на святом евангелии». – Патриархи, осердясь, стали говорить: «мы престолов своих не покинули, мы не изверженные и патриаршества не отрекались; разве турки без нас что учинили; если же кто и дерзнул наши престолы занять против правил или принуждением турок, те не патриархи, а прелюбодеи. Святому евангелию тут быть не для чего, архиерею не подобает на евангелии клясться. А ты, Никон, вовсе отрекся; на тебя есть много свидетелей, что ты патриарший престол оставил с клятвою, да от тебя и вся Москва смутилась». – Никон: «свидетельствуюсь Богом, что от сего часа я отвечать перед вами, патриархами, не буду, пока вы не предъявите грамоты от константинопольского и иерусалимского патриархов» 340 . |
| Вот как писал о владыке Иларионе его соузник по Соловкам – священник Михаил: «Архиепископ Иларион – человек молодой, жизнерадостный, всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник-оратор и певец, блестящий полемист с безбожниками, всегда естественный, искренний, открытый: везде, где он ни появлялся, всех привлекал к себе и пользовался всеобщей любовью. Большой рост, широкая грудь, пышные русые волосы, ясное, светлое лицо. Он останется в памяти у всех, кто встречался с ним. За годы совместного заключения являемся мы свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости. Он просто отдавал все, что имел, что у него просили. Своими вещами он не интересовался (поэтому кто-то из милосердия должен был все-таки следить за его чемоданом). Этого человека можно оскорбить, но он на это никогда не ответит и даже, может быть, и не заметит сделанной попытки. Он всегда весел и если даже озабочен и обеспокоен, то быстро попытается прикрыть это все той же веселостью. Он на все смотрит духовными очами, и все служит ему на пользу духа. На Филимоновой рыболовной тоне, в семи верстах от Соловецкого кремля и главного лагеря, на берегу заливчика Белого моря мы с архиепископом Иларионом, еще двумя епископами и несколькими священниками, все заключенными, были сетевязальщиками и рыбаками. Благодушие его простиралось на самую советскую власть, и на нее он мог смотреть незлобивыми очами… Но это благодушие вовсе не было потерей мужества пред богоборческой властью. Еще в Кемском лагере, в преддверии Соловков, захватила нас смерть Ленина. Когда в Москве опускали его в могилу, мы должны были здесь, в лагере, простоять пять минут в молчании. Владыка Иларион и я лежали рядом на нарах, когда против нас посреди барака стоял строй наших отцов и братий разного ранга в ожидании торжественного момента. “Встаньте, все-таки великий человек, да и влетит вам, если заметят”, – убеждали нас. Глядя на владыку, и я не вставал. Хватило сил не склонить голову пред таким зверем. |
|
|
