| Резюмируя на основании этих данных судьбу славянского типика, мы вправе прийти к следующим заключениям: а) славянский устав значительно отклонился от греческого типа и получил крупную переработку и дополнения под пером славяно-русских излагателей. б) Эта переработка не была каким-нибудь официальным актом, но обязана деятельности частных лиц, более или менее компетентных в этом деле. в) Церковная власть не придавала значения однообразию типиков и предоставляла монастырям и церквам полную свободу пользоваться теми или другими его списками. Что касается первого вывода, то в пользу его говорит целый ряд данных, с которыми мы сейчас имели дело. Кроме особенностей литургического языка, кроме русских памятей, обрядов и правил о посте, внесённых в славянские списки из обиходников, греческий устав получил у нас и значительную редакционную переработку. За немногими исключениями славянские списки полнее греческих, и этим качеством особенно отличается общая часть в некоторых списках 3-й редакции. В греческих она изложена много короче и систематичнее, ограничиваясь порядком суточных служб с относящимися к ним служебными замечаниями. Славянские списки, не исчерпывая каждый полного числа этих замечаний, вводят следующие новые статьи: а) из Тактикона Никона Черногорца, б) три главы (об освещении церкви, о пище на круглый год и о панихиде с приливком) из неизвестного источника, в) Марковы главы то в составе второй части, то в полном их объёме, г) в месяцесловной и триодной части приводятся выдержки на счёт поста и праздников из Никона Черногорца и делается сравнительная оценка типиков иерусалимского; студийского и святогорского, д) заносятся постановления о посте Успенском преимущественно из Никона. Немало вошло в славянские уставы статей из студийского типика, неизвестных нам из греческих списков, например, правила о трапезе по славянскому переводу этой статьи в уставе патриарха Алексия 256 , служба Пасхи, когда этот праздник случится в день Благовещения и другие 257 . Видно, славянские излагатели устава, принимая за основание его списки иерусалимской отрасли, обращались по временам к студийским порядкам и вносили их в состав иерусалимской службы, тем более что в XIV–XV веке у нас студийский устав ещё не был вытеснен совершенно, и его порядки по местам держались в полной силе. |
| В Уставах до XVII в. памяти русским святым в отдельную главу не выделялись, хотя составители и переписчики Типиков пытались свести их в систему и отметить знаками, показывающими их место в иерархии праздников. В XV–XVI вв. эта работа так и не была проведена последовательно – один и тот же праздник по разным Уставам отмечался по-разному, на что влияло, в частности, почитание местных святых. В связи с возникновением уставных коллизий при совпадениях новых памятей с праздниками триодного цикла, пред- и попразднствами, воскресеньями и субботами, возникла потребность в дополнении корпуса Марковых глав статьями, относящимися к русским праздникам. В XVII в. была сделана попытка выделить русские памяти и поместить их отдельно от вселенских, вылившаяся во включение в Типикон особого набора глав, подобных Марковым,– «Указа о святых новых чудотворцах, празднуемых от понедельника Святыя недели до недели Всех святых»,– перешедшего и в старопечатные Уставы. Из-за увеличения числа минейных праздников делались попытки создать систематические указания о совершении богослужения не по дням года, а по типам служб. Эти указания помещались в Уставы XVI–XVII вв. в виде главы «Указ всегодищнаго устава». Уникален русский литургический труд XVI–XVII вв.– таблицы «окозрительных знамений», т. е. условных знаков, описывающих состав и особенности минейной службы на каждый день года. При большом разнообразии состава минейных служб по развитому Иерусалимскому уставу окозрительный устав наглядно показывал особенности совершения службы в конкретный день церковного года с точностью до одного песнопения. Идея создания окозрительного устава (кон. XV – нач. XVI в.) принадлежала архиеп. Новгородскому Геннадию, а широкое распространение окозрительный устав получил в XVI в. в связи с канонизационной деятельностью митр. Московского Макария , в результате которой существенно изменился состав месяцеслова и активизировалось гимнографическое творчество. В XVI–XVII вв. появилось несколько таких систем, достаточно похожих друг на друга. Окозрительных знаков в этих системах обычно ок. 40. Окозрительные статьи часто включались в состав разнообразных рукописных сборников (напр., ГИМ. Син. 335, 902, 946:953). В XVIII в. из-за тенденции к сокращению богослужения и растущего безразличия к уставным тонкостям окозрительный устав практически вышел из употребления. Тем не менее в изданном И. С. Сырниковым «Ключе к церковному уставу» (1890), отражавшем единоверческую и старообрядческую традицию, помещен окозрительный устав в редакции, отличающейся от редакций XVII в. |
| 52 Мы перечислили лишь весьма небольшое число списков этого рода и имели в виду главным образом характеристику уставов 3-й редакции. Перечень еще менее полный см. Арх. Серг. Агиология I. 137. Арх. Леон. О славянских переводах устава. Чтения Общ. И. и Древа. 1867. 2. В последней статье ошибочно между списками ока церковного показан Синодальный устав 331/387 другой редакции. 53 «А на трапезе естве быти по общежительному преданию и уставу святых отцев и по обычаю сея страны, который брашна зде обретаются... якоже божественная правила повелевают и устав сказует «око церковное». Уставная грам. Новгородского Архиепископа Макария Духовскому монастырю А. И. 292. 54 Перечень глав см. в Опис. С. Б. III 291–297. Первые 16 глав заключают общий порядок службы и объяснительные статьи к нему; от 17 до 40 гл. включительно идут Марковы главы в составе второй части из 22 глав, 41–44 статьи дисциплинарно–литургического содержания, неизвестно откуда взятые и доселе не встречавшиеся, 45–67 статьи из 1 слова тактикона Никона Черногорца. В уставе Публичной библиотеки 25) сравнительно с синодальным есть небольшая разница в счете глав. Марковы главы простираются от 18 до 40 включительно, главы неизвестного происхождения 41–44, статья о зажигании свечей опущена, статьи из Никона Черногорца с 45–й главы прерываются на 52–й главе; остальное утрачено. Оглавление прерывается на 50 главе за утратой окончания. На конце рукописи (л. 134 об.) помещен часослов (о часослове см. наше соч. Митр. Кипр. стр. 82). Вообще, устав плохо сохранился: в нем недостает заключительной части месяцеслова и многих листов в триодной части, так что определить число славянских памятей по этому списку становится невозможным. 56 См. Опис, рукопис. гр Толстого, где приложен и палеографический снимок с записи. См. Срезнев. Памятники русского письма под 1397 г. cap. 129 Перечень славянских (Син. биб.) списков Никоновых сочинений и их описание в Опис. рук. Синод. библ. II, 3. 1–52. 58 288 состоять также из 125 глав, но Марковы главы отнесены к концу типика после триодной части; кроме того есть дополнения русского содержания. Тоже и в синодальном уставе 388–336. В уставе из собр. Ундольского 116) Марковы главы, в числе 81, предшествуют общей части. |
| В сфере затрагиваемых им вопросов, он имеет несомненное влияние на обработку типика и вводит в него следующие новые стороны: 1) подробно излагает обрядовую обстановку службы, о которой типик или молчит, или ограничивается более или менее общими указаниями 24 . 2) Там, где по разным типикам известный обряд представляется различно, Ordo устанавливает для него однообразное исполнение 25 и 3) некоторые статьи устава излагает иначе и перерабатывает 26 . Но несмотря на это значение, бывшие в нашем распоряжении списки греческого устава приводят к тому заключению, что Ordo не имел фактического влияния на редакцию греческого типика и прошел для него бесследно. Чем объяснить это явление? Вероятно, это зависело от особых задач Ordo и его непосредственного отношения к евхологии. Назначенный для руководства священникам, он никогда не сливался с содержанием устава, и его помещали в старинных требниках в виде дополнения к чину вечерни и утрени для священника. По своему содержанию и назначению он составлял продолжение устава литургии и печатался рядом с ним, под общим заглавием 27 . Только устав литургии слился с ее текстом, а устав вечерни и утрени не вошел в общее изложение этих служб и остался отдельной статьей. Исключения составляют некоторые его рубрики, который перешли в славянские списки устава и в греческие старопечатные типики, а отсюда были приняты и в наши правленые издания. Что же касается до рукописных греческих уставов, то в них мы не нашли никаких следов пользования Ordo. Кто был составителем этого устава? Судя по надписанию его в греческих требниках, 28 автором Ordo признается известный Константинопольский патриарх и литургист XIV в., Филофей. Но это мнение не имеет за себя других положительных оснований и вызывает сильное сомнение в виду несостоятельности принятого мнения об авторстве Филофея по отношению к уставу литургии. В греческом типике Синод. библ. 381 мы нашли этот устав с упоминанием в молитве по освящении даров об императоре Андронике и патриархе Афанасие, из которых первый (разумеется, Андроник младший) царствовал между 1287 по 1332 г., а Афанасий занимал патриаршую кафедру в первый раз от 1289 по 1293 г., второй раз от 1304 по 1311 г. |
| Это увеличение объема типиков в XVI–XVII веке составляет выдающийся факт в их истории и имеет своим основанием, с одной стороны, деятельность русских излагателей, а с другой – зависело от множества вводных статей общецерковного содержания, не имевших иногда с уставом ничего общего. Если сравнить между собой уставы этого времени, напр. из Синодальной библиотеки, то увидим, что каждый из них имеет свои особенности в составе, в количестве дополнительных статей, а если привлечь к сравнению списки устава из других библиотек, то число этих вариантов увеличится еще больше. Отправившись от общего типа греческого устава в иерусалимской редакции, наши излагатели и переводчики вносили в него свои дополнения и даже перерабатывали применительно к местно–русской практике. Уставы этого времени, по–видимому, стремятся захватить как можно больше служебного материала, дать как можно больше практических указаний на отправление службы и оттенить местные особенности обряда. И это происходило в то время, когда велись оживленные прения из–за слова «огнем», устав, отпечатанный Логгином клирошанином, был предан сожжению за еретические мысли, и церковная власть чутко следила за проявлением новшеств и западных обычаев. Что же нового привзошло теперь в устав и до такой степени увеличило его содержание? Дополнения коснулись всех частей типика и особенно обнаружились в статьях вводных, добавочных. Были уставы, в которых не находилось на лицо всех главных частей, а только некоторые из них 60 . Всего менее испытала изменений первая часть. Она осталась приблизительно в том же виде, хотя, разумеется, число Марковых глав и статей из Никона было не одно и то же, и размещались они различно. Сравнительная стойкость этой части зависела от того, что она заключала в себе общие нормы службы, которые всегда оставались неизменными, а приложение их к местным церковным обычаям разъяснялось в месяцеслове, триоди и дополнительных статьях. Иногда, впрочем, и в эту часть входили местные дополнения, напр. в уставе 391, глава о том, как справляется вечерня и утреня накануне праздников «в особых обителях где не бывает всенощного бдения».стр.71. Но, так как эта глава составляет дополнение, то в общий счет она не вошла и помещена впереди отдельно от общего порядка суточных служб. В 391 к таким дополнениям относятся гл. 7–8 (Опис. III 332) и статья о наченшем лице. Сюда же входили статьи из обиходников, напр., как справляются утреня, вечерня и всенощная в известнейших монастырях. Эти дополнения вошли и в устав печатный. |
| С. отмечается в Типиконе Великой ц. IX-X вв. ( Mateos. Typicon. T. 1. P. 128), без богослужебного последования. В Студийско-Алексиевском Типиконе 1034 г. ( Пентковский. Типикон. С. 302) устав на 11 дек. описан кратко: служба совершается как обычно, на вечерней стиховне указан самогласен святого. В слав. студийских Минеях также приводится этот самогласен, др. праздничных элементов служба не имеет и включает седален, 3 стихиры-подобна и канон ( Горский, Невоструев. Описание. Отд. 3. Ч. 2. С. 36). В Евергетидском Типиконе кон. XI в. ( Дмитриевский. Описание. Т. 1. С. 336) служба в день памяти Д. С. имеет ряд черт, характерных для праздничного богослужения: на утрене поется «Бог Господь» и тропарь святого Υπομονς στλος γγονας ( ), стихиры Д. С. на «Господи, воззвах» и канон Д. С. на утрене поются на 6 гласов, на стиховне после 2 стихир Октоиха - самогласен Д. С., указаны прокимен, аллилуиарий и причастен литургии. В Мессинском Типиконе 1131 г. ( Arranz. Typicon. P. 69) дано лишь краткое описание службы, на утрене поется Аллилуия одновременно с тропарем Д. С. (того же, что и по Евергетидскому Типикону; т. о., тропарь святого заменяют обычные для службы с Аллилуией троичны). После смены Студийского устава на Иерусалимский состав службы Д. С. не изменился. В первопечатном греч. Типиконе (Венеция, 1545) на память Д. С. 11 дек. указано пение тропаря святого, а также самогласного славника на «Господи, воззвах», на литургии - общая служба преподобным. Такой же устав выписан в слав. списках Иерусалимского устава XV в. (обычно без указания литургийных чтений). В списках XVI в. устав 11 дек. меняется в зависимости от дня недели: если 11 дек. попадает на понедельник, среду или пятницу, на утрене поется Аллилуия с троичнами, а тропарь и самогласен на вечерне Д. С. отменяются; в др. дни на утрене поется «Бог Господь», последование включает тропарь и самогласен. Такой же устав сохраняется в дониконовских печатных изданиях. Первопечатный рус. Типикон (М., 1610) указывает еще один самогласен Д. |
| Наконец, к тому же заключению приводит и расположение в подлинниках памятей святых на основании Иерусалимского устава. Подобно славянским богослужебным книгам, во главе некоторых подлинников находится замечание, что они расположены по синаксарю Иерусалимскому. Но древнейшим уставом русской церкви был Студийский, и особенностями его практики определялись направление и состав наших церковных книг. Иерусалимский же устав вошел в употребление у нас с XIV века, а вытеснил совершенно устав Студийский еще позднее. Не видим надобности говорить здесь об особенностях Студийского и Иерусалимского синаксарей и насколько глубоко проведено было различие обоих типиков в составе церковного календаря. Можно не признавать этого различия, но, тем не менее, ссылка на Иерусалимский, а не на Студийский устав в наших подлинниках служит положительным указанием на позднее происхождение самих записей с таким заглавием. 10 Гр. А. С. Уваров, Мегалитические памятники в России, – Древности. Труды Московское археологическое общество, VI, 270. 11 Dolmen=dol – камень, maen – стол; menhir=maen – камень, hir – длинный; cromlech=crom – очертание, окружность, lech – место. Названия составлены из слов кельтского языка ученым Бодэном (Baudin), – Древности. Труд. Московского археологического общества, VI, 271. 13 См. рис. у Müller und Mothes, Illustrirtes archäolog. Wörterbuch, 1878. s. 578; нереставрированный вид его у Ранке, Человек, т. II, стр. 615. Сл. Kugler, Handbuch der Kunstgeschichtc, Stuttg. 1872, I, s. 4–5. 14 Вейс, Внешний быт народов, М. 1873, I, 1, 355–356; сл. Kugier, Handbuch der Kunstgeschichte, I, 308. 20 Время написания и автор названного произведения положительно неизвестны. В старое время Филопатрис приписывался известному Лукиану Самосатскому, но историческая критика признает его сочиненным не ранее IV века и даже гораздо позже. Во всяком разе нет оснований отрицать в авторе Филопатриса знакомства с порядками древнехристианскими. 21 Описание помпейских домов и план одного из них см. у Классовского, Помпея и открытые в ней древности, стр. 65–74, 176–178. Санкт-Петербург, 1856. |
| В отношении же важнейших суточных служб — вечерни и утрени — эта особенность Иерусалимского устава проявлялась прежде всего в большем количестве кафисм: их на утрени всегда было на одну более, чем по Студийскому уставу, исключая Великий пост, субботы, воскресенья и праздники, когда число кафисм по обоим уставам было одинаково. Если припомнить, что у восточного иночества была некогда тенденция и к выпеванию всей псалтири каждые сутки (см. выше стр. 294–295 рассказ о посещении Нила синайского Иоанном и Софронием, и стр. 299, «Армянское богослужение»), то и в этой особенности Иерусалимского устава нельзя не видеть большей верности его традициям подвижничества, придававшего такое значение Псалтири (см. выше, стр. 189 и д.). В связи с этим стоит и большее количество стихир и тропарей по Иерусалимскому уставу: последний допускает на Господи воззвах 10 стихир и на каноне обычно 14 и иногда 16 стихов, ирмосов и тропарей, тогда как в Студийских уставах maximum первых 9, а вторых 14, обычно 12. То же нужно сказать и относительно бдений: под влиянием именно подвижнической практики с обычными там всенощными молитвами Иерусалимский устав вместо принятой в древности лишь предрассветной утрени для воскресных дней и праздников ввел бдения для тех и других. Не вне связи с тем же духом подвижничества стояло в Иерусалимском уставе песненное упрощение богослужения: здесь отпадают требования Студийского устава, составлявшие в нем наследие песненного последования, об особенном, мелодическом исполнении кафисм [ 115 ], ипакои и т. п. — Другие особенности Иерусалимского устава зависели от места происхождения его — св. земли. С этой точки зрения в нем получают объяснение литии, которые этот устав требует, как то было в Иерусалимской практике еще в IV–V b. (см. выше стр. 140 и д.), для каждой вечерни и утрени. Родина этого устава, заставлявшая сильнее переживать празднуемые события, сказалась и в том, что Иерусалимский устав кладет между богослужение будничным и праздничным гораздо более резкое различие, чем Студийский. |
| С появлением в XIV в. нотированных Аколуфий , в которых фиксировался мелос песнопений всенощного бдения, в греч. традиции распространились различные мелизматические версии 1-й К. и полиелея (1-я «Слава» 19-й К.), в то время как певч. исполнение К. утрени на гласовые модели, по всей вероятности, постепенно исчезало из богослужебной практики (в нотированных рукописях их напевы отсутствуют). В русской певческой традиции Студийская практика псалмопения К. сохранилась в немногочисленных источниках; в наст. время выявлены 3 рукописи с моделями «аллилуиариев»: Типографский устав кон. XI - нач. XII в. (ГТГ. К-5349; см. изд.: Типографский Устав: Устав с кондакарем кон. XI - нач. XII в./Ред.: Б. А. Успенский. М., 2006. Т. 1. (Памятники славяно-рус. письменности. Н. с.)), Ирмологий 1-й пол. XV в. (ГИМ. Барс. 1348) и певч. сборник сер. XVI в. (РНБ. ОСРК. Q.I. 184). В Типографском уставе нотированы стихи с припевом «Аллилуия» трех «Слав» трех К. (2-й, 3-й и 4-й) только для 5 гласов (разделы остальных гласов утрачены), в Ирмологии сохранились 70 мелодических моделей (18-й, 2-й и 3-й К.), в рукописи РНБ. ОСРК. Q.I. 184 кроме моделей на 8 гласов выписаны дополнительные мелодические модели (для полиелея (1-й «Славы» 1-й К.), хвалитных псалмов (3-й «Славы» 20-й К.) и 2-й «Славы» 7-й К.). Следующий этап нотирования моделей для распевания К. связан с периодом действия Иерусалимского устава. Со 2-й пол. XVI в. в певч. книгах стабильно фиксировались крюковой нотацией напевы 1-й К. на вечерне, 2-й и 3-й, 17-й К., полиелея и 20-й К. на утрене. Мелодическое содержание псалмовых моделей К. отличалось соединением архаичных черт и введением элементов новых мелизматических стилей (см. в ст. Псалмодия ). Для древнерусской богослужебной практики в отличие от византийской характерно сохранение певческой традиции исполнения утренних К. В особенной рус. редакции Иерусалимского устава кон. XIV в. содержится указание стихословить каждую из двух К. на утрене «на три статьи в настоящий глас» (ГИМ. Син. 329. Л. 18 об., кон. XIV в.). Подобная ремарка свидетельствует о бытовавшем еще в XIV в. преимущественно в устной практике способе исполнения К. на 8 гласов. |
| 239 б. Троице-Сергиевой Лавры XV в. (См. Мансветов, Ц. Устав стр. 275 и 284), 242 Тр.-С. Лавры (по описанию Арсения, первой половины XVI в. См. Мансветов, Ц. Устав стр. 280, 286), 244 Тр.-С. Лавры (второй половины XVI в. См. Арсений, Описание ч. П, стр. 24, 26; Мансветов, Ц. Устав, стр. 281) 9 библиотеки Моск. Дух. Академии Невоструевского собрания (XVIb). Кроме того, мы пользовались одним грузинским списком – Шио-Мгвинского монастыря – половины XIII века в подробном описании прот. Кекелидзе (См. Литургические грузинские памятники, стр. 315–347 Тифлис 1908) и печатными славянскими изданиями 1610, 1633, 1634, 1641, 1682, 1692 и 1838 г.; последнее издание мы цитуем в настоящей главе как ныне действующий «Современный Устав», но о нем и о других печатных изданиях славянской редакции Иерусалимского Устава в России мы должны вести речь особо, во II выпуске нашего исследования. 748 Об особенностях литургического строя Иерусалимского Устава в их отношении к Алексефвскому и Евергетидскому Уставам см. в книге прот. Лисицина о Перв. сл.-русск. Типиконе, в отделе о Дечанском Уставе (стр. 320–330), который автор здесь ошибочно считает ктиторским сербским, но после, в ответе на возражение проф. Скабаллановича (см. Труды Киев. д. Академии 1912 г. «Несколько поправок к кн. прот. Лисицина), признал (см. Труды Киев. д. Акад. 1913, январь» – Ответ на рецензию проф. Скабаллановича) принадлежащим к семье иерусалимских. 749 328, и 270 и об.; 456, л. 132 об. Παρ. Τυπ. л. 99: νγνωσις ες τς πτ καθολικς πιστολς. ‘Απ γρ τατης τς κυριακς ρχμεθα ατν κα τν ιδ’. πιστολν το γου ποστλον σν τ ποκαλωσιν το ‘Ιωννου, περ κα ναγινσκομεν ν τας γρνπναις κατ τν νγνωσιν μχρι τς κυριακς το Πσχα. Τ δε Πεντηκοστ λη, ναγινσκομεν ες τς Πρξεις τν γων ποστλων, ς προδεδλωται. 750 328, л. 254 об.; 459, л. 124 об. Π. Т. л. 9): Δε εδναι, τι π πσης τς κυριακς μχρι τν γων Πντων πρτην νγνωσιν ες Πρξεις τν γων ποστλων ποιομεν. Κα ταν πληρθσι, πλιν ρχμεθα ατν. 1458, л. 167 поясняет: в неелю же вс стхъ посла иковл сьборно , а в вводной части, согласно греч. 491 л. 6, имеет еще общее правило о чтениях из апостола на агрипниях (л. 12 об. –13). |
|
|
