| Вот так со всей строгостью и властью говорил и действовал отец Иероним к наставлению и воспитанию своих чад и всех православных христиан «во всяком слове и деле блазе» ( 2Сол. 2:17 ). О личности воспитателя Заветы старца учат нас тому, каким должен быть совершенный ученик и послушник. Он сам был таким безупречным послушником, сам от начала до конца прошел трудный путь самоотречения, смирения и служения ближним. С детских лет желая и ища монашеского жития, он беспрекословно подчинился требованиям отца и матери до совершеннолетия не оставлять их, затем смиренно исполнил просьбу младшей сестры, оставшись с родителями еще на два года «за нее». Дело в том, что отец и мать тоже не отпускали ее в монастырь и согласились расстаться с любимой дочерью лишь после того, как сын обещал пожить с ними в течение некоторого времени. На Святой Горе будущий старец стал послушником и близким учеником известного всем русским афонцам духовника – иеросхимонаха Арсения и ничего не делал без его благословения. Именно за послушание старцу отец Иероним переселился со своей пустынной келлии в Русский Пантелеимонов монастырь, чтобы выполнить задачу, казавшуюся непосильной, – собрать в обитель, где были одни греческие монахи, русскую братию, возродить духовно обитель, отстроить ее и благоукрасить. Свою многотрудную духовническую должность и старческое служение отец Иероним безропотно нес как послушание, данное ему от Бога. Поэтому все посылаемые от Господа испытания (и самыми тяжелыми из них были две смуты, устроенные в обители греческой братией) он стойко претерпевал без малейшего помысла уклониться, оставить свое служение. Совершенный послушник достиг меры умудренного учителя, который может для всех служить образцом пастыря, воспитателя и попечителя душ. Не было для старца Иеронима своих и чужих, для всех духовных чад он был любящим отцом, причем самым новоначальным и младшим уделял он больше внимания, часами выслушивая их и поучая. Братия рассказывали, что старец имел такую любовь к ближним, что часто сам лишал себя своей пользы ради пользы других. И был слишком снисходительным к немощам других, но к себе чрезвычайно строг. И великое имел терпение, но не терпел тех, кто на других клевещет и осуждает. И не допускал никогда, чтобы им возобладали гнев и раздражительность, но всегда по данной свыше ему благодати свободно мог возобладать над всеми своими страстями. А непокорных он предавал воле Божией, говоря: «Господь Сам приищет средство вразумить его». |
| Но в течение достаточно непродолжительного времени вокруг него собралось внушительное по своему числу русское братство. К концу 1841 года оно уже не вмещалось в свой маленький параклис в честь святителя Митрофана. В 1846 году русских монахов было уже более 20. К 1850 году их численность достигла 80-ти человек, а через 11 лет, т. е. в 1861 году — 200. Через 35 лет после перехода отца Иеронима в русский монастырь, в 1875 году, число их возрастет до тысячи, что говорит о высокодуховной благодатной атмосфере, созданной трудами отца Иеронима, на котором явно почивала печать богоизбранности. В своей хозяйственной деятельности отец Иероним прежде всего взялся за удовлетворение первоочередной насущной потребности умножившегося братства — за созидание новых храмов и улучшение уже существующих. Так, в 1845 году был перестроен монастырский кириакон — собор св. великомученика и целителя Пантелеимона. Были возведены новые храмы: в 1846 году — Митрофаньевский, в 1850-м - Покровский. Хозяйственная и строительная деятельность требовала немалых средств, взять которых было негде. Кроме того, положение осложнял огромный долг, висевший на обители со старых времен и не дававший возможности помышлять о ее скором развитии. Но это не остановило отца Иеронима. Не имея ничего, кроме удостоверения духовника отца Арсения, что есть на то Божья воля, новый духовник, тем не менее, начинает ремонт старых зданий и строительство новых. Отец Иероним не постыдился напомнить об обители родному Отечеству и протянуть руку с просьбой о подачи милостыни монастырю. Но первая попытка, сделанная в 1841 году, оказалась неудачной. Россия словно забыла о древней своей обители на Афоне, о своей лампаде, горящей на Святой Горе. Однако создавшееся впечатление, что помощи не будет, было кажущимся. Отец Иероним сам рассылал воззвания, в которых рассказывал о Святой Горе, о русском монастыре, о значении его для православной России и о бедственном его положении. Он верил, что сердце русское не может не откликнуться и оставить обитель без помощи. |
| Среди прочих вошел к нему для прощания и отец Евфимий, приехавший тем же пароходом, о прибытии которого духовник не знал. В руках он нес драгоценное сокровище, чтобы показать умирающему свое бесценное духовное приобретение для обители, или, лучше сказать, благословение Самой Божией Матери. Увидев отца Евфимия, просящего у него благословения и протягивающего чудотворную икону, отец Иероним взял образ в руки, произнеся ангельское приветствие, поцеловал его и в это самое время почувствовал мгновенное облегчение. Мало-помалу при содействии доктора, с помощью Царицы Небесной болезнь, а вместе с нею и преждевременная смерть совсем отступили. В совпадении всех этих событий отец Иероним увидел очевидный Промысел Божий. Господь десницей своей благословлял открытую связь с Отечеством. «Не бойся, — скажет он ободрительно после чудесного того исцеления отцу Макарию, - Промысел Божий собрал нас сюда, Он и попечется о нас. Стараться нужно поддерживать любовь между греками и русскими и те правила, каковые теперь у нас есть, и Бог нас не оставит». После описанного случая отец Иероним стал активно благословлять расширение всех возможных связей с Россией, вследствие чего в 1873 году в Москве была освящена часовня св. великомученика и целителя Пантелеимона. По его же благословению в Москве открылось подворье Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне. Опасаясь возникновения недовольства такой активностью со стороны греческой части братства, отец Иероним призывал действовать осторожно и строго по воле Бога, но очевидно, что его ревностные сотрудники, выполняя его благословение, не смогли сохранить золотую середину между афонским консерватизмом и открытостью миру (в данном случае — к России). Опасения отца Иеронима подтвердились, и после открытия по разным городам нескольких подворий и учащения морского сообщения с Россией греки монастыря действительно возмутились, что привело к известному греко-русскому судебному процессу в 1874-1875 годах. И опять мудрое вмешательство отца Иеронима привело этот процесс к его благополучному исходу. Здесь мы не имеем намерения проводить подробный анализ всего происшедшего. Работа эта будет осуществлена в историческом томе серии. В настоящем жизнеописании мы коснемся этой темы лишь настолько, насколько она будет характеризовать рассматриваемую нами личность великого человека. |
| Такая твердая охранительная позиция старца, естественная для человека, живущего в строгом послушании Церкви, не могла не радовать, не могла не утешать Константина Леонтьева , поддерживая его в разработке своих главных идей. Все это еще больше сближало старца и ученика – духовных единомышленников. Так Константин Леонтьев провел в Пантелеимоновом монастыре буквально у ног своего любимого, почитаемого старца целый год. Он участвовал во внутренней жизни обители не как сторонний наблюдатель, приезжий поклонник, а как истинный ее сын. Год афонских аскетических подвигов, постов, бдений, монашеских искушений – это немало. В конце жизни Леонтьев писал: «С ужасом и с благодарностью я вспоминаю теперь об этих жестоких и возвышающих сердце временах» л. 6.]. «Не ищи здесь, на земле, ничего, кроме Бога и спасения души», – наставлял отец Иероним с. 520]. «Полная духовная зрелость – полная готовность к загробной жизни», по словам его ученика Константина Леонтьева с. 584]. Благодатное Царство Христово существует невидимо на небе, и доступно оно только достойным, созревшим для него духовно. Но воспитание его насельников, подготовка избранных к вступлению в него начинается на земле. И на земле можно создать общество, объединенное единственным интересом – желанием угодить Богу и единственной целью – спасением своей души. Получить спасение души может максимальное число членов общества, если это общество будет строить свою земную жизнь в соответствии с евангельскими и святоотеческими принципами и строго им следовать. В создании подобного общества полагал отец Иероним свою основную задачу. Утверждая, что человек может спастись при любой форме организации жизни и в любом месте – где понудится творить Божию волю, – максимальную духовную пользу старец видел в общинном устроении жизни. В строгом монашеском общежитии Русика он полностью воплотил свою идею. Стройная система, введенная отцом Иеронимом «на основании слова Божия и учения святых отцов» была зафиксирована в составленном старцем уставе, правилах для иноков и в старческом духовном завещании и при неукоснительном ее применении давала обители, по словам старца, средство «к утверждению благоустроенного и прочного существования до скончания мipa» с. 416] и верное управление на пути в Царствие Божие при многочисленном многонациональном братстве. Эта система также давала возможность обители и ее братству «безбедно существовать на будущее время», после смерти великих старцев. «Вы только соблюдайте устав», – непрестанно взывал отец Иероним. Напоминание о сохранении общежительного устава явилось одним из главных пунктов предсмертного завещания старца Иеронима. |
| Скачать epub pdf «Высокопреподобнейшему, глубокочтимому, душевноуважаемому попечителю и руководителю душ наших во спасение, отцу нашему духовному иеросхимонаху Иерониму сие священное Евангелие, словесами коего Вы нас питали, приносит Вам благодарное братство в незабвенную память и знак своей сыновней любви к Вам и почтения» с. 373]. Так приветствовало братство Русского на Афонской Горе Пантелеимонова монастыря своего старца-духовника, поднося ему памятный подарок ко дню ангела. Почти полвека, с 1840 по 1885 год, провел отец Иероним в духовнических трудах, напитав пищей духовной, воспитав (в подлинном смысле этого слова) и взрастив в меру возраста Христова сотни душ. Пол-Афона было в его духовных чадах: русские, греки, сербы, болгары, грузины, молдаване. И если Афон, как писал в одном из своих писем владыка Антоний (Храповицкий) , детоводил вселенную, то великий старец детоводил афонцев. Имел отец Иероним и множество yчehukob-мipяh – «заочных» духовных чад, которые отправляли ему на Афон письма, сделав на конверте помету: «Исповедное» или «Секретное». «Не ищи здесь ничего, на земли, кроме Бога и спасения души», – учил отец Иероним с. 520]. Спасение, благоугождение Богу – наша единственная цель, а «любящим Бога все споспешествует во благое» ( Рим. 8:28 ), – часто повторял старец апостольские слова. Он наставлял: «Спасение везде можно обрести: где только человек понудится творить волю Божию, там и спасется. Разными средствами Бог спасает людей. Предписывать правила к прохождению духовного жития весьма трудно по разнохарактерности людей, по различным путям ко спасению, а главное – то, что всякое установление может только стеснить совесть» с. 428, 616, 812]. Однако существуют общие основы и принципы воспитания православного христианина, спасающегося человека, стремящегося к стяжанию христианских добродетелей – они четко прослеживаются в словах и наставлениях батюшки, обращенных как к монастырским послушникам, так и к мipckuм людям, они ясно видны в назидательных примерах из его жизни. Это те принципы, которые легли в основу аскетической системы старца-духовника иеросхимонаха Иеронима, сформировавшейся на основании слова Божия и святоотеческого учения и направленной на благоугождение Богу и спасение в иноческом чине и в мipy. |
| Принимая весомость и авторитетность иных мнений, всё же подчеркнем, что никакие причины не вызвали бы столь разрушающего действия, если бы не поколебалось в монастыре общежитие и строгое послушание игуменской власти. Вопрос о русском чтении за трапезой Духовник русского Пантелеимонова монастыря Иероним (Соломенцов) Первые признаки напряженности в отношениях пантелеимоновских греков и русских появились после Крымской войны – когда духовник от лица умножившегося до 80 человек русского братства заговорил о том, что русские хотели бы иногда слушать чтение на трапезе по-русски. В сентябре 1857 года состоялся собор, на котором наместником престарелого игумена Герасима, с симпатией и любовью относившегося к русским инокам, был избран карейский келлиот, по национальности грек, иеромонах Савва. А затем был рассмотрен вопрос о чтениях. Он был поднят отцом Иеронимом, который, посетовав на то, что русское братство за 17 лет мирной жизни с греками не приобрело у них доверия, сказал: теперь, когда число русских монахов перевалило уже за сто человек, старый порядок не может удовлетворить русское братство, и оно просит установить чтение за трапезой по-русски наравне с греческим. На что все греки прокричали единогласно: «Это невозможно». Тогда старец Иероним проговорил: «Если не хотите разделять с русскими братские отношения, то благословите ведать, что мы отягощаемся сожитием с вами». «Нет!» – закричали греки и стали предлагать читать по-русски три дня, но так, чтобы в эти дни читали и по-гречески тоже. При этом игумен решил, что в двунадесятые праздники утреннее чтение в трапезе будет всегда греческим. Отец духовник, изъявив старцу свое согласие на это, спросил, как совершать чтение в воскресные дни. Это вызвало долгие прения, и наконец грекам уступили утреннее чтение и в воскресенье. Такой порядок не все монахи-греки приняли, и многие не ходили в трапезу в те дни, когда читали по-русски. Так продолжалось до 1865 года. Приглядимся к ситуации, которая стала катализатором начала конфликта между русскими и греками в Пантелеимоновом монастыре. Русские иноки в это время полностью содержали обитель, их число существенно превышало число греческих монахов. Когда-нибудь они должны были заговорить о своих правах. И первый маленький шажок в этом направлении сделал отец Иероним. Сделал это по своему решению, согласованному, конечно, с русским братством. И сделал тогда, когда у обители еще не было главного ктитора и ее самого решительного защитника – Н.П. Игнатьева. Отец Иероним был человеком духовнейшим и наимудрейшим. И, естественно, это продуманное и выношенное решение не могло быть принято под действием страстного помысла. |
| Открытие, сделанное им с помощью благодати, он пытался передать другим, чтобы сделать подвиг совместного жития осмысленным и сохранить его незыблемым до скончания века. Ибо сохранение его есть единственный залог существования обители. Самопожертвование — душа общежития. Самопожертвование — движущая сила послушания. Знамя же, под которым оно выступает, — это любовь. Ради любви к другим жертвовать собственным и даже самим собой. Только одушевленное такой душой монашеское общежитие может выжить в жестоком мире индивидуализма и горделивой самости, выполнить свое назначение — свидетельствовать о любви! Не свое, а общее, не своя польза только, но общая польза для всего братства как единого духовно-телесного организма — вот мысли, которые должны воодушевлять всякую деятельность послушника, живущего в общежительном монастыре. Так, с помощью этого открытия отец Иероним пытался перенести свой личный благодатный опыт в практическую жизнь монастыря. Забота об этом станет для него отныне основным делом до самой кончины. Как сохранить общежитие? Только жертвуя собственным ради общего, самим собою — ради всех! Наладив стройную монашескую жизнь в лучших традициях общежития, приведя монастырь в цветущее и блестящее состояние, освободив его от долгов и расширив вдвое, отец Иероним, уже престарелый, немощный плотью, изможденный болезнями, но неутомимо бодрый и горящий духом, обращает свое внимание на территории, принадлежащие монастырю. С учеником своим и другом, сотаинником отцом Макарием, по благословению и искреннему сочувствию игумена Герасима, начинает он собирать земли, утраченные в период крайнего упадка, возвращать и восстанавливать келлии и скиты, находящиеся на них, а также возводить новые. Собирая и осваивая утраченные некогда земли, возобновляя старые, полуразрушенные келлии, старец не просто заботился о восстановлении хозяйства, но был воодушевлен более высокой идеей. По его плану все иноки, живущие в келлиях и скитах, принадлежащих обители, должны были представлять из себя одну сплоченную духовную семью. Монастырь он представлял себе как единый организм, имеющий стройную единодушную структуру, свободно, а не принужденно подчиненную игумену и воодушевленную общей целью. Так же и восстанавливаемые келлии и скиты он видел входящими в эту единую структуру, безусловно подконтрольную и подчиненную монастырю. Свой замысел отец Иероним воплотил в жизнь и передал таковое устроение обители своим преемникам как принципиально важное и необходимое условие для существования здоровой духовной атмосферы в монастыре. |
| С самого начала конфликта отец Иероним понял, что главное острие конфликта направлено именно против единства братства, против общежительных устоев и старчества. Несмотря на всю укорененность этих традиций в монастыре, отец Иероним понимал, что страстный порыв если возобладает, то не пощадит их и неминуемо повлечет к широкой демократизации внутреннего управления. Поэтому он твердо встал на страже общежития вверенной его опеке паствы, отсекая все поползновения против него. В самый разгар событий, в 1863 году, из Троице-Сергиевой Лавры в обитель прибыл ученый иеромонах, родом грек. Он был принят очень радушно как греками, так и русскими. Последние надеялись, что он, будучи греком и живя в самом сердце Святой Руси, в первейшей ее обители, проникнется несчастьем и поможет преодолеть искушение. Но старцы ошиблись: упомянутый высокий гость занял позицию противоположную, целиком поддержав недовольных. Более того, если раньше греки были в целом недовольны русскими, то прибывший иеромонах обратил это недовольство на духовника отца Иеронима. Он начал весьма энергично действовать против него, всюду его понося и возбуждая всех против него, как главного, по его мнению, источника нестроений. Не удовольствовавшись этим, иеромонах начал писать доносы и клеветы на старца в Священный Кинот и в патриархию, требуя во что бы то ни стало удалить его из обители и тем спасти положение. Очень много скорбей пережил отец Иероним именно в этот период времени. Мужественно и безропотно претерпевал он все эти поношения, уповая на Бога и Царицу Небесную со святым великомучеником Пантелеимоном. И вот однажды, явившись в Пантелеимоновский собор к богослужению и положив обычный поклонный зачал, упомянутый иеромонах начал прикладываться к иконам, проходя обычным установленным маршрутом. Первой иконой, к которой прикладываются все пришедшие в церковь, согласно этому маршруту, является Тихвинский образ Божией Матери, расположенный в притворе на юго-западном столпе. Прикладываясь по обычаю к этой иконе, иеромонах внезапно услышал строгий голос от образа Божией Матери: «Оставь свои замыслы против Иеронима, он в любви моей почивает!» Пораженный ужасом и стыдом, он со всеми своими замыслами в тот же час оставил церковь и ближайшим пароходом покинул Афон. |
| – возможности богатого духовного развития в творческом разнообразии при истинно культурно-национальной политике, направленной на утверждение культурной самобытности; гибельность политического национализма как одной из сторон bceмiphoro либерально-эгалитарного прогресса, т. е. революции; Эти темы будут доминировать в его творчестве и получат всестороннее развитие и обоснование. Заметим здесь, что отец Иероним предлагал свое – духовное – решение восточного вопроса: каждый день он молился, чтобы Господь обратил турок в Православие и тем закончились бы смуты на Востоке. Монастырская жизнь между тем развивалась, значительно увеличилось число братии, требующей от отца Иеронима неустанного духовного попечения. Хозяйство обители пополнялось новыми службами, – братия многое потребное для своей жизни производила сама. Монастырь имел большие земельные владения на Афоне и за его пределами. Возрождались монастырские хозяйственные хутора, при греках заброшенные за недостатком средств. По-видимому, близкое знакомство с хозяйством Пантелеимоновой обители легло в основание предложенного впоследствии Леонтьевым принципа возможного экономического устройства общества: «Самая неподвижная, самая неотчуждаемая форма владения есть, бесспорно, богатая, большой землей владеющая община, в недрах своих неравноправная относительно лиц, ее составляющих. К этому ведет история те государства, которым предстоит еще цвести, а не разрушаться» с. 423]. Монастыри «процветают хозяйственно» еще и потому, что «движущее ими начало не чисто хозяйственное, не рационалистическое, а религиозное», – пишет Константин Леонтьев с. 616]. «Господь ущедрил обитель нашу за понуждение ко исполнению обетов монашеских общежительных, приносящих Богу ежедневно и ежечасно плоды духовные», – подтверждает и раскрывает его мысль старец Иероним [цит. по: 9, с. 34]. «Всем, я думаю, известно, что греко-славянский Православный Восток у нас, в России, очень мало знали до последнего времени», – писал Константин Леонтьев т. 7 (1), с. 444]. Именно обширной внешней деятельности Пантелеимоновой обители, развернутой с конца 1860-х годов, Россия во многом обязана своим знакомством с Афоном, с другими величайшими святынями Востока и усилению интереса к ним. Отец Иероним всемерные усилия прилагал для открытия в России афонских подворий, живших по святогорскому уставу в древних, византийских традициях афонского благочестия. Позднее, в 1875 году, в России был основан целый монастырь – Ново-Афонский Симоно-Кананитский. |
| Основные положения четкой аскетической и вместе с тем социально-политической и культурной системы, названной им византизмом, оформились у Леонтьева во время пребывания на Афоне и сразу после выхода из обители. Они также основаны на Священном Писании и Предании Церкви: – в религии: строгое святоотеческое Православие («положительная, уставная религия» л. 24об.]), заключающее высокое духовное учение в твердые обрядовые и уставные формы; понуждение к подвигу во Христе и церковная дисциплина; – в государственно-общественной сфере: Православием освященное самодержавие, опирающееся на сословное, иерархически устроенное общество; – в нравственности: отвержение идеи земного вседовольства и всеравенства, ненадеяние ни на что земное, устремленность лишь в Царствие Небесное; – в области культурно-национальной: резкое обособление от Запада с его «религией вседовольства» и либерально-эгалитарным устроением, утверждение восточно-православной культурной самобытности. Не меняясь в главном, в дальнейшем эти положения мыслителем развивались. Думал ли отец Иероним оставить Константина Леонтьева в обители? Тот, по собственной его оценке, в монастыре «слабо жил» т. 6 (1), с. 230], но, как часто говорил старец-духовник, «сразу святым ведь не сделаешь» [цит. по: 8, с. 210]. Главным же было то, что Леонтьев всё еще находился на государственной службе. Старец колебался, как когда-то колебался, медля с постригом будущего отца Макария, не без основания опасаясь вызвать недовольство его богатых российских родственников. И все-таки отец Иероним, видимо, склонялся к тому, чтобы постричь Леонтьева, поскольку в письме от ноября 1871 года к своей сестре, игумении Борисовской Тихвинской пустыни Маргарите, просил принять в монастырь жену своего друга – солунского консула, желающего стать монахом [см.: 2, с. 647]. В конце концов отцы Иероним и Макарий отговорили Леонтьева спешить: «…говорили, что мне нужно духовное подчинение и вместе с тем некоторая телесная свобода, потому что я болезнен…» л. 2об.]. И сам он, хоть и не без борьбы, убедился в том, что нет для него «ничего лучшего, как пожить при хорошей обители и под хорошим руководством» л. 2]. Кроме того, батюшка не только не возбранил ему писать, но, прозорливо видя плоды духовного перерождения автора уже по первым написанным им на Афоне работам, «обеими руками благословил» его труды. «Все главное мною сделано после 1872–1873 года, то есть после поездки на Афон», – напишет впоследствии Константин Николаевич с. 120]. |
|
|
