| Стр. 139–142. Доказывая, что план Соломонова храма принадлежал, собственно, не Соломону, а Давиду, автор, ссылаясь —67— на 3Ц.8:17–18 и 2Пар.6:6–8 , на стр. 141 утверждает, что „сам Соломон считает план храма делом сердца Давида“. – Оба места не заключают в себе того, что желает видеть в них автор. „Рассуждение о том, что план храма принадлежит Давиду, а не Соломону, дает автору основание „считать делом научного произвола всякие предположения о существенном влиянии на план храма со стороны архитектур, иноземных“ (стр. 141). Это заключение о самобытности (стр. 142) еврейской архитектуры, по нашему мнению, нисколько не изменилось бы и в том случае, если бы план храма принадлежал Соломону, а не Давиду. Кроме того, сам ее автор на стр. 172 говорит, что „Давид предварительно ознакомился (?) с архитектурою народов иностранных“, и во многих местах устанавливает аналогию еврейского зодчества с зодчеством других народов (стр. 151:156:171–173:278 и др.), за что сильно порицает новейших ученых. В § 78, стр. 142–143, автор сосредоточивает библейские места, из которых должна вытекать его основная излюбленная мысль, что храм имеет сходство с скинией даже в подробностях. Из этих мест Исх.33:20 и 2Пар.29:7 не имеют никакого отношения к делу; Иезек. 41:1–2 может быть привлечено в ряд доказательств лишь с очень большой натяжкой (при недостаточной критике текста); Тов. 13:10 , Прем.9:8 и 2Пар.29:6 , если последнее место поставить в замену 2Пар. 29:7 , не дают того, что хотелось бы извлечь автору. В § 80 определяется в общих чертах величие и великолепие Соломонова храма. Исчисляя количество золота, запасенного Давидом, – 100талантов, – автор приравнивает эту цифру 299пудам; следовательно талант золота равен почти 3 пудам. Само собою разумеется, что при таком весе таланта золота, а соответственно этому и других металлов, получаются массы металла, громадности которых автор справедливо удивляется и которые, по-видимому, были достаточны для того, чтобы весь храм целиком был сооружен из них одних. |
| И. Навина о предках евреев, что они служили другим богам (24, 2); на терафимов или небольших человекообразных истуканов (статуеток), вынесенных Рахилью из дома отца – Лавана ( Быт. 31, 19. 30 ; сн. 35, 1–4; 1Цар. 19, 16 ); на повествование кн. Судей (17 и 18 гл.) о том, что Миха сделал себе священные одежды и слил терафимов и что жители колена Данова отняли у него идолов и поставили в своем городе, и, наконец, на постоянную склонность евреев к служению иным богам. Но все эти указания крайне мелочны и ничтожны сравнительно с общим учением ветхого завета о единстве Божием. Слова искусителя относятся не к множеству богов, а к множественности людей, имевших будто бы сделаться богами. Иаков, говоря о явившихся ему в Вефиле богах, очевидно, разумел и ангелов, виденных им вместе с Богом. Служение предков евреев иным богам в Месопотамии падает на время упадка здесь веры в единого Бога, почему Бог и вызвал отсюда Авраама. Но что вера в единого Бога там совсем не угасла даже в это время, об этом свидетельствует вера самого Авраама, договор Иакова с Лаваном и 20-летнее жительство его у Лавана. Терафимы Рахили (называются и elohim’aмu, у LXX – идолы), правильнее думать, суть просто талисманы, признававшиеся за охранителей домашнего благосостояния, употреблявшиеся и для гаданий о будущем; почитание их было не столько идолослужением, сколько суеверием. Оно не исключало веры в единого Бога, как показывает договор Иакова с Лаваном. Притом же Рахиль уже не принадлежала к дому Авраама. Служение терафимам дома Михи и колена Данова – факты исключительные и сам писатель кн. Судей смотрит на устроение ими домашнего богослужения, независимого от богослужения при скинии как на беспорядок. Сопоставление же их с эфодом в кн. Судей (ср. Ос. 3, 4; 1Цар. 15, 23 ; Иезек. 21, 21; Зах. 10, 2 ) дает основание думать, что они, как и терафимы Рахили, употреблялись суеверными людьми, когда являлось желание предузнать будущее. Что же касается частых вообще отпадений Израиля к язычеству, то причина этого не в том, что древнееврейская религия проповедывала многобожие, а в том, что религии соседних с евреями народов давали простор чувственности и потому были привлекательны для них, между тем как, напротив, их религия была относительно духовною религиею, с строгими правилами, и при том, – не была продуктом духовной жизни самого народа, а дана ему от вне – Богом. |
| Поэтому, «когда мы говорим о значении дидактической литературы, которая содержит в себе ветхозаветную мудрость, то мы принимаем и содержание во всем контексте Откровения, не умаляя значения других книг; но что касается исследования каждой книги, то необходимо учитывать прежде всего ее внешние характерные особенности. Таковыми для хохмической литературы являются поэтическая форма изложения и применение литературных приемов: параллелизма (синтетического – Притч.18:10 ; антитетического – Притч.10:1 ); сравнения – Притч.17:1 ; загадок – Суд.14:12–14 , басен – Суд.9:7–15 ср.Иезек.19:1; парабол – 2Цар.12:1–4 , ср. Ис.28:4 ; аллегорий – Ис.5:1–7 » 21 . Сами «евреи дидактическому роду поэзии дают название «машал», по традиции передаваемое по-русски как притча, которая означает всякое сочетание слов, для создания и восприятия которой требуется тонкая работа ума» 22 . У древних людей Востока повсеместно существовал способ учения посредством кратких сентенций и изречений, причем он был чрезвычайно простым и очень надежным в передаче мудрости. Богатые опытом, быстрые умом и сильные в рассудительности мудрецы прививали, если так можно выразиться, в сознание других плоды мудрости не силой аргументации, но путем авторитета и формой аксиом. Благодаря стилю, динамичности языка, красоте сравнений, они сдабривали поговорки словно приправой, которая жгла уста слушателей и тем самым добивались легкости в запоминании. Другой характерной чертой древней и особенно еврейской дидактики является элегантность, выпуклость и законченность выражения, а также исключительно удачный подбор образов. § 2. Понятие «премудрости» в канонических книгах Ветхого Завета Среди священных ветхозаветных писаний особое место занимают учительные книги, выделяющиеся как по форме изложения, так и по своему внутреннему содержанию. Эти величественные памятники древнееврейского поэтического творчества и ветхозаветной боговдохновенной мудрости, составленные в разное время 23 и разными богомудрыми мужами, имеют одинаковую поэтическую форму или так называемые литературные жанры и объединены в своем содержании единой концепцией, в основе которой лежит религиозно-нравственная цель: направить человека на путь исполнения заповедей Божиих. |
| И поэтому воспрещается думать и говорить, что дети страдают за грехи родителей (Иезек. 18:1–2). А тем, которые, ссылаясь опять же на слова Писания, попытаются доказать, что грехи все же могут переходить от родителей к детям, ибо Бог наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода ( Исх. 34:7 ), ответим словами блаж. Феофилакта: «Смотри на смысл приговора. В нем не говорится, что дети наказываются за грехи, совершенными отцами, но что наказание за грехи отцов переходят и на детей, когда дети совершают такие же грехи. Чтобы вышедшие из Египта не подумали, что они не будут наказаны тем же, чем отцы их, хотя бы согрешили и хуже их, говорит им: нет, не так, грехи отцов, то есть наказание, перейдут и на вас, потому что вы не сделались лучшими, но совершили грехи такие же, и даже худшие». 943 У каждого человека свои грехи и страсти, образующие того ветхого человека, которого Апостол повелевает совлечься ( Кол. 3:9 ), облачившись в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины ( Ефес. 4:24 ). Душу этого «ветхого человека» составляет сластолюбивое самоугодие, а тело (корпус) – вся совокупность страстей, которые каждые в отдельности представляют собой как бы члены этого греховного тела. Как уже говорилось, душа образует соответствующее себе тело. От индивидуальных особенностей души зависит и особенность в организации тела. Душа накладывает на тело свою печать. Тело постоянно может изменяться соответственно меняющимся движениям души. В зависимости от того, куда направляются сластолюбивые желания, получает соответствующий характер и греховное тело ветхого человека. Каждый человек, будучи личностью обладает индивидуальным сознанием и свободой выбора. Очевидно, что он самостоятельно дает им направления, почему и является ответственным за их действия. Сознание и свобода для «ветхого человека» является как бы «духом», формирующим его «душу» – сластолюбивые желания и «тело» – корпус страстей. Впрочем, влияние это не одностороннее, а взаимное. |
| Сего ради сия рече Господь Бог Израилев к пасущим людей моих: вы расточили есте овцы моя и отвергосте я, и не посетисте их, се аз посещу на вас по лукавству умышлений ваших, и аз соберу останки людей моих от всех земель, в няже извергох их тамо, и возвращу их к селениям их, и возрастут и умножатся (Иерем. 23:1–3) – Об их преступности и безумии громко возглашает превышних и небесных видений зритель божественный Иезекииль: и жерцы его отвергошася закона моего, и оскверниша святая моя: между святым и сквернавым не разлучаху, и между нечистым и чистым не разделяху, и оскверняху мя посредь себе (Иезек. 22:26). К этим, наконец, да присоединится богодухновенный муж желаний, выставляющий их вавилонский образ мыслей и развращенный суд, и скажет, что изыде беззаконие из Вавилона от старец судей, иже мняхуся управляти людей ( Дан. 13:5 ). Таковы изречения святых Писаний, обличающие и порицающия их. Итак, что же говорят начальники этого заблуждения? Мне кажется, теперь благовременно вступить в состязание с ними. «До времени царствования Константина 6 мы христиане поклонялись идолам». Себе самим и всем христианам они приписывают гнусное дело. Дивится сему небо и сильно содрогается земля. Кто хладнокровно выслушает это? И чему тут больше изумляться: чрезмерности ли клеветы или излишеству неразумия? Не имея, чем подтвердить столь непомерное нечестие и ложь, они прибегают к богоненовистному и безбожному синедриону, собранному им 7 незаконно и вопреки всяким каноническим основаниям, поступая подобно некоторым древним Эллинам, которые, воздавая честь учителю, ссылались на сам сказал. Неразумные не стесняются называть этот синедрион собором. Если уж нужно называть его так, то послушаем, что говорит о нем пророк: соборище преступников, налякоша язык свой яко лук: лжа и неверство укрепишася на земли (Иерем. 9:2–3). И если бы кто назвал его навозным собором ( κοπροσνοδος), то не сделал бы ничего неприличного, как в виду любви к навозу созвавшего его 8 так и в виду сильного зловония, скопившегося от неразумных речей, ибо великое нечестие изрыгал и умышлял он против неба и особенно лаял против славы Единородного. Хуже этого поношения не мог бы изрыгнуть и сам тот, кто именуется у них Сатаною, ибо оно было величайшим противоречием догматам Церкви и нашим таинствам. Нот что-то подвизавшееся за нечестие и ложь собрание и называется у них собором. Усвоив его нечистые догматы и следуя его пагубному учению, неразумные не устрашились попрать чистую и неповрежденную веру нашу, не понимая, что умышляют против святых, ибо изостриша язык свой, яко змииный: яд аспидов под устнами их ( Пс. 139:3 ), – и беззаконие весь день, неправду умысли язык их ( Псал. 51:2 ), ибо глаголы уст их беззаконие и лесть ( Пс. 35:4 ). 18 . Теперь благовременно по возможности кратко изложить содержание нашего христианского исповедания. Итак мы, как предали нам от начала самовидцы и служители Слова ( Лук. 1:2 ), а также после них приняли тоже учение богословы и божественные учители наши. |
| 12и слл.) перед читателем проходит образ тысячелетнего Царства мучеников с Иисусом (стт. 4—6), за которым следует восстание Гога и Магога (стт. 7—8), и только с их поражением связано низвержение диавола (ст. 10) — он же дракон ст. 2 (ср. еще 12:9), — общее воскресение, суд и вторая смерть (стт. 11—15). Как уже было сказано, образ тысячелетнего Царства является едва ли не самым трудным в Апк. и понимается по-разному. Против буквального понимания говорит упоминание «душ» в ст. 4 и число «тысяча лет», заключающее идею неопределенно большой продолжительности. С другой стороны, и «духовное» понимание тысячелетнего Царства в смысле Церкви, распространенное на Западе, не находит для себя надлежащего места в контексте. Главная трудность этого образа заключается в том, что, поставленное до последнего суда, тысячелетнее царство принадлежит еще к нынешнему эону, и тем не менее должно чем-то существенным от него отличаться. Спрашивается: чем? Оно не может быть вторым явлением Христа в уничижении и не есть еще Его грядущее пришествие во славе. Понимание тысячелетнего Царства в смысле духовного восстановления Израиля, о котором была речь выше, тоже не свободно от очень больших трудностей (ср. ст. 4). Но в пользу его могла бы говорить история этого представления, восходящего к Иудейскому апокрифическому учению о «промежуточном» Царстве, а равно и те Ветхозаветные образы, с которыми мы встречаемся в ближайшем контексте (ср. к ст. 7 — Иезек. 38-39, и к ст. 8 — Пс. 77:68; 86:2). Видение 21:1—22есть видение Нового Иерусалима. В плане Апк. оно представляет собою последнюю точку эсхатологического свершения. Новая тварь (ст. 5) относится уже к иному бытию. Новому Иерусалиму присуща универсальная полнота (стт. 12—14). В ст. 16 с ним связан образ мировой горы или пирамиды: Новый Иерусалим объемлет весь мир. К нему принадлежат люди и ангелы (ср. стт. 9, 12, а также ст. 17). Его явление есть явление славы (ср. стт. 11, 18—21). Пребывание в Новом Иерусалиме связано с богообщением. Наряду с упоминанием Бога и Агнца (ср. |
| Если бы ветхозаветные созерцатели действительно преклонялись перед видениями всякого рода как перед божественными откровениями, без всякого сознательного отношения к ним, в таком случае в области их видений не было бы отличия истины от лжи, в таком случае в них все сплошь рядом выдавалось бы за божественное. Между тем мы встречаем не только у пророков целые обличительные речи, направленные против ложных пророков, выдававших свои собственные видения и сновидения за божественные откровения ( Иер.14:14 и дал. 23,25 и дал.; Иезек.13:2 и дал.,14,9), но и в законодательстве Моисея предостережения от увлечения ложными гаданиями и видениями ( Втор.13:2–5.18,20–22 ). Эти явления невозможны были бы при действительности того приговора, который так категорически произносит отрицательная критика на ветхозаветные созерцательные видения. Мало того, у величайшего из ветхозаветных пророков Моисея еще указывается на отличие между самыми истинными видениями: Иегова сам вменяет в особенное достоинство Моисею то, что открывается ему не в видении или во сне, как других пророкам, но усты к устам беседует с ним, и дает ему прямо созерцать образ Господа, а не в загадках ( Числ.12:6–8 ). Понятное дело, что у ветхозаветных созерцателей не только не принимались всякие видения за несомненные божественные откровения, но и между истинными видениями еще допускались отличия. Игнорируя эти и многие другие подобного рода факты, не подтверждающие вышеприведенного взгляда, отрицательная критика спешит перевести спор на почву внутренней характеристики библейских видений, спешит таким образом перейти в ту область, в которой она сама не может быть компетентной, т.к. для точной характеристики недостаточно знать видения по описанию, но нужно иметь о них представления или по непосредственному испытанию на себе или по наблюдению над другими. Из описания библейских видений отрицательная критика выводит такое заключение, что библейские созерцатели всякого рода видения – духовные и реальные – одинаково принимали за объективные откровения во всем их объеме и содержании. |
| 15:25-54; Сол. 4:16-17). «И разлучит их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ» — овцы здесь представляют праведников, так как они служат образом невинности и простоты (Иоан. 10:7-14; 15:16—27; Псал. 99и Псал. 73:1), а козлы — осуждаемых, так как они служат образом недобрых нравственных качеств (Иезек. 34: 17) и от них нет никакого плода — ни волны, ни молока, ни ягнят, что все приносят овцы. Овцы будут поставлены «одесную», так как правая сторона всегда считалась почетной, назначалась людям самым близким, а «козлища» — «ошуюю» — сторона менее почетна, означающая в данном случае место осуждаемых. «Приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира» — удостоившиеся благословения Бога Отца христиане в Новом Завете часто называются наследниками обещанных благ, как истинные чада Божии, которым принадлежат блага, уготованные Богом людям (Рим. 8:17; Гал. 4: б-7; Евр. 1:14). Бог от вечности предвидел дела, а потому от вечности же и определил им соответствующее воздаяние за них: за добрые дела — Царство Небесное, а за злые — мучения. Как видно из этой картины Страшного Суда, Царство Небесное праведники наследуют за дела любви и милосердия к ближним. О вере здесь не упоминается, ибо она уже предполагается самыми делами любви, которые суть плоды веры (Иоан. 13:35; I Кор. 13:1). Равно и молитва и все прочие подвиги веры не упоминаются, потому, что без них невозможна истинная любовь к ближним и искренние, нелицемерные дела милосердия. Говорится только о делах милосердия, потому, что они доказывают истинную веру и благочестие христианина (см. Иак. 2:14-26; I Иоан. 4:20- 21; I Иоан. 3:15-18). Ответ праведников свидетельствует об их смирении и сознании своего недостоинства. Таков закон нравственного самосовершенствования: чем более человек нравственно усовершается, тем более сознает он ничтожность своих совершенств. Своих последователей Господь называет «братиями Своими», как близких, как сродных Ему по духу, по расположениям, по страданиям; «меньшими» называет их потому, что они уничижены, что они — нищи, отвержены. |
| То же высказывали и некоторые из философов. Но и среди тех, которые обманывались относительно почитания Бога и воздавали почести творению, а не Творцу, есть много таких, которые честно жили, подавали прекрасный пример простоты, целомудрия, воздержания, пренебрежения к смерти ради блага родины, верности слову не только относительно сограждан, но даже врагов, и которые поэтому вполне достойны служить образцами». В письме этом даже выражается предположение, что Иисусом Христом были освобождены из ада вместе с ветхозаветными праведниками также многие из язычников, имевших указанные достоинства, и в частности те, которые по своему уму и литературным произведениям служат для нас предметом удивления. В своем творении „О граде Божием (кн. 18, гл. 47) блаж. Августин говорит, что не среди одних только иудеев, но также и среди других народов были люди, которые жили по Богу, угождали Ему и имели доступ к Нему, принадлежа к небесному граду. В доказательство этого он указывает „на святого и удивительного мужа Иова, который не был ни туземцем, ни даже прозелитом, т. е. пришлецом израильского народа, а происходил от иудейского народа, в среде которого родился и умер: божественное Писание так восхваляет его, что ни один из его современников не был равен ему в том, что касалось праведности и благочестия ( Uob. I ; Иезек. 14:20)» 14 . Также и другие отцы и учители церкви нередко указывали на примеры истинного богопознания и благочестия среди язычников. Но для нас в особенности важно свидетельство самого И. Христа о том, что Он иногда находил более веры среди язычников, нежели среди иудеев. Также и вся история первоначальной церкви христианской свидетельствует, что язычники обнаруживали более расположения к принятию христианства, нежели иудеи, которым было вверено слово Божие ( Рим.3:2 ). Все это ясно показывает, что многие из язычников не только обладали задатками истины и добра, но и стремились к возможно более полному развитию этих задатков. Поэтому в языческой литературе и в частности в литературе древне-классической встречается немало религиозно-нравственных истин, вполне согласных с учением Слова Божия. |
| Ам.5:4-6. Понеже сия глаголет Господь к дому Израилеву, взыщите мене, и поживете: а не взыскуйте Вефиля, и в Галгалу не входите, и ко кладязю клятвы не ходите: яко Галгала пленяема пленится, и Вефиль (будет) аки не быв. Взыщите Господа, и поживете, яко да не возжжется яко огнь дом Иосифов, и пояст его, и не будет угашающаго дому Израилева. Опять не допускает грешников впасть в отчаяние, хотя они и виновны в страшных и нетерпимых прегрешениях, но, уловляя в покаяние, дает обещания от имени Бога. Посему естественно изображает Его теперь обещающим отпустить им провинности и освободить от наказания и страхом пред ним, ибо Зиждитель но естеству благ, долготерпелив и многомилостив, и раскаяваяйся о злобах, как написано (Иоиля 2, 13), и, как Сам Он говорит чрез Иезекииля, не хочет смерти грешника, но еже обратитися ему от пути зла, и живу быти ему (Иезек. 18:23). Посему, если вы дорого цените жизнь и это представляется вам предметом достоприятным, то перестаньте обманываться и, отстранившись от столь продолжительного уныния, взыщите мене, говорит: то есть служите Мне, по естеству Богу, животворящему, могущему спасти и поставляющему чтителей Его вне всякого зла. Но наперед, говорит, должно очистить себя, извергнув из своей души скверну отступления, — предварительно уничтожить хорошенько нечистоту заблуждения и таким образом прилепиться к Богу. Что же именно надлежало делать обратившимся к покаянию, уясняет, говоря: не взыскуйте Вефиля, и в Галгалу не входите, и ко кладязю клятвы не ходите. Кладязем клятвы называет Герару. Это — город Филистимлян или Палестинян: после того как Авраам и Авимелех поклялись взаимно и заключили между собою мирный договор при колодце, город и был тогда переименован в Кладязь клятвы. И Галгал, и Вефиль, и, конечно Герара были города сильно расположенные к нечестию и доставлявшие обольщаемым многовидные соблазны. По необходимости повелел удаляться от них, включив в речь и угрозу, чтобы всячески побудить к доброму. Исчезнут, говорит, и Вефиль, и прочие города: один пойдет в плен к врагам, другой будет сожжен так, что можно будет подумать, будто его никогда и не было. Итак, говорит, нужно искать Бога, чтобы жить, прежде чем возблистает дом Иосифов, и пояст его, и не будет угашающего. Возблистает говорит вместо зогорится, а домом Иосифом называет Ефрема, или жителей Самарии, потому что Ефрем и Манассия произошли от Иосифа. Так и когда именует их Израилем, мы разумеем, что по отцу названы его потомки, равно и в том случае, если назовет Иосифа, понимай одинаковым образом. Итак, прекрасное дело покаяние, отвращающее кары, прекращающее движения гнева, избавляющее ревнующих о нем от прещений Владыки и освобождающее нас от всякой напасти. |
|
|
