| Крещение князя Владимира, его вступление в родство с византийской императорской семьей, низвержение язычества и утверждение христианства, которое уже более ста лет жило и распространялось на Руси, как государственной религии, создали благоприятную почву для возникновения Русской Поместной Православной Церкви. Глава II. Русская православная церковь в киевский период. (988–1240 гг.) § 1. Устроение Русской Православной Церкви Устроителем Русской Церкви как христианского общества мы должны по праву считать св. равноапостольного великого князя Владимира. Как писал о нем в своем знаменитом богословском сочинении «Слово о Законе и Благодати» митрополит Киевский Илларион (XI в.): «Вся страны и грады, и люди чтут и славят каждого их учителя, иже научиша их православной вере: похвалим же и мы малыми похвалами великое и дивное сотворившего нашего учителя и наставника, великого кагана нашея земли, Владимира.» Служение Великого Князя Владимира Церкви Божьей приравнивается церковным сознанием к служению апостольскому, и ибо по своим духовным плодам оно было равноценно харизматическому служению для «созидания Тела Христова» ( Еф.412 ). Владимир обрел благодатные силы не только осуществить христианизацию огромной страны, но и воплотить евангельское откровение собирательную социальную жизнь ее народа, несмотря на то, что, как точно заметил церковный историк А.В.Картошев, «формы этой жизни, в отличии от жизни личной, наиболее инертны и неподатливы на евангельские призывы к любви и к самоотречению, как формы жизни космической, натуральной, близкой к жизни мертвой природы...» Как широкая русская натура, Св.Владимир... воспылал желанием повторить опыт первоапостольской Церкви: – употребить всю силу государственной власти, все средства государственной казны на то, чтобы крещенные люди почувствовали, как говорит книга Деяний, что у них «одно сердце и одна душа», что у них все общее. 53 Каждое воскресенье в Киеве и других городах устраивались за счет князя богатые трапезы, на которые созывались все жители, от боярина до последнего нищего. Специально отряженные княжеские слуги развозили по городу мясо, рыбу и всякую другую снедь для тех, кто по немощи и болезни не мог прийти на княжеский воскресный пир. Особенно щедрыми угощениями для народа отмечал Владимир дни годовщины своего крещения и Крещения Руси. Мних Иаков в «Памяти и похвале великому князю Владимиру» писал: «Более всего бяше милостыню творя, князь Владимир... немощным и старым всякую потребу даяше. Не токмо в дому своем, но и по всей Земли Русской – и в градах, и в селах, везде милостыню творяше, нищия и сирыя, и вдовицы, и слепые, и хромые, и трудоватыя – вся милуя и одевая, и накормя, и напоя». |
| О тех же глубоких мотивах обращения Владимира свидетельствует и другой писатель конца XI века, мних Иаков: «Владимир слышал о бабке своей Ольге, как она съездила в Царьград и приняла там святое крещение». И вот под влиянием этого факта «разгорашеться Святым Духом сердце Владимира, хотя святаго крещения. Видя же Бог хотение сердца его, провидя доброту его и призри с небесе милостию Своею и щедротами и просвети сердце князю русскыя земли Володимеру приати святое крещение». Третий русский писатель второй половины XI века еще более одухотворяет мотивы крещения Владимира. Разумеем преподобного Нестора, участника в составлении Киевского Летописного Свода. В его «сказании» о мучениках Борисе и Глебе преподобный Нестор, чуждый всяким утилитарным мотивам обращения князя Владимира, центр тяжести переносит в область мистическую, чудесную. «Бысть бо рече князь в тыи годы, володый всею землею Русскою, именем Владимир. Бе же муж правдив и милостив к нищим и к сиротам, и ко вдовицам, елин же верою. Сему Бог спону некаку наведы и створи быти ему крестьяну, якоже древле Плакиде. Бе бо Плакида муж праведен и милостив, елин же верою, якоже в житии его пишется. Но егда виде явльшемуся ему крест Господа Нашего и Христа, тогда поклонися ему глаголя: Господи, кто еси и что велиши рабу твоему? Господь же к нему: Аз есмь Христос, Его же ты не ведый чтеши, но иди и крестися. Он же ту абие, поим жену свою и детища своя, и крестися во имя Отца и Сына и Святаго Духа. И наречено имя ему бысть Еустафей. Такоже и сему Владимиру явление Божие быти ему крестьянину створися. Ему же наречено бысть имя Василий». Итак, близкие ко времени Владимира писатели, почти его современники, ищут серьезных глубоких причин его религиозного кризиса и тем спасают достоинство его биографии от плоского, принижающего и ничего не объясняющего уровня официальной легенды. Наш умный богослов подцензурного времени первой половины XIX века, преосвященный Филарет (Гумилевский), в своей Истории, не унижаясь до летописной сказки, так реконструирует внутреннюю логику духовного кризиса Владимира: «ужасное братоубийство, победы, купленные кровью чужих и своих, сластолюбие грубое — не могли не тяготить совести даже язычника. |
| Как бы то ни было, впрочем, хотя мы не имеем возможности определить с точностию и поименовать храмов, построенных во дни благоверного князя Владимира, но то несомненно, что их построено тогда у нас весьма много. Иларион говорит о равноапостоле, что он “по всей этой (Русской) земле воздвиг церкви Христу и поставил Ему служителей”. Мних Иаков также пишет: “Всю землю Русскую и грады вся украси святыми церквами”. А современник Владимиров Дитмар, писавший, впрочем, о России только по рассказам других, свидетельствует, что тогда в одном Киеве существовало уже более четырехсот храмов, – известие, конечно, или преувеличенное, подобно известиям о том же польского историка Меховиты, возводящего число церквей до трехсот с лишком, и нашей Никоновой летописи, простирающей это число до семисот, или искаженное переписчиками. Чтобы понять возможность такого множества церквей в Киеве (положим даже вместо 400 только 40), надобно помнить, что Киев, по свидетельству Дитмара, был тогда весьма велик и имел восемь торговых площадей, что эти церкви большею частию, если не все, были деревянные и весьма небольшие, может быть подобные той, какую в один день поставил Владимир в Василеве, что тогда не возбранялось и частным знатнейшим лицам иметь свои, т. е. домовые, церкви, как видно из примера курского властелина, наконец, что обычай к построению и умножению церквей был тогда господствующим на всем Востоке. Примеру благоверного князя Владимира старались подражать и его дети. Это, по крайней мере, известно о двух из них: Мстиславе и особенно Ярославе. Первый, когда был еще князем в Тмутаракани, пошел однажды (ок. 1022 г.) войною на соседственных касогов, или нынешних черкесов. Услышав о том, касожский князь Редедя выступил против него со своими воинами и велел сказать Мстиславу: “Зачем губить нам дружину? Лучше порешим дело единоборством. Если ты одолеешь, возьми мое имение, мою жену и детей и мою землю, а если одолею я, возьму все твое”. Мстислав согласился. И началась между ними борьба упорная и продолжительная; Мстислав стал ослабевать, потому что Редедя был велик и силен. Тогда набожный русский князь мысленно воззвал к Пресвятой Деве: “О Пречистая Богородице! Помоги мне. Если я одолею, то созижду церковь в Твое имя”. Сказав это, он сильно ударил Редедю о землю, вонзил в него нож и лишил его жизни, затем вступил в его землю, взял все имение его, жену и детей и наложил дань на касогов. По возвращении в Тмутаракань торжествующий князь спешил исполнить свой обет, заложил и соорудил во имя Пресвятой Богородицы каменный храм, который стоял еще во дни преподобного летописца. |
| П. собр. р. лет. 1. 52 (228). Изображение креста, найденного в развалинах Десятинной церкви, можно видеть у Фундукл. в Обозр. Киева между с. 28 и 29 (211). Описание и изображения этих монет см. у Сахар. Летоп. русск. нумиэм. 1. С. 30—31 и табл. 1, 2 (251); также в Записк. СПб. археол. нумизмат, общ. Т. 1. С. 386—398. Табл. 18. 1; 22. 18 (249) и в статье Волошинск. Опис. древних русских монет, найденных близ Нежина в мае 1852 г. Изд. Киев, 1853 (82). Снес.: Северн, пчел. 1852. 194 (207); Москвитян. 1852. 17 (160). Изображения гробниц Владимировой и Ярославовой, также мозаик и фресков К.-Соф. собора см. у Фундукл. в Обозр. Киева между с. 28—29, 36—37, 38—39, 40—41 (211) и еще ЖМНП. 1844. Кн. 1 (119) в конце – снимок трех киево-софийских фресков. А изображение креста преподобного Авраамия Ростовского приложено к статье гр. Толстова: Древн. святыни Ростова Вел., помещ. в Чтен. Моск. истор. общ. Год 3. 2 (296). Об изображениях на киевск. мозаике и фресках см. Беседы к глаголем, старообрядцу. С. 235—236. Изд. 3-е (316) и ЖМНП. 1844. 1 (119). А превосходные рисунки с мозаических икон константинопольского Софийского собора помещены в великолепном издании под заглавием «Alt-christliche Baudenkmale von Constantinopel von V bis XII Jahrhundert... von Sa1zenberg». Berlin, 1854 (398). П. собр. р. лет. 1. 50, 52 (228). О святых Кирилле и Мефодии – в Москвитян. 1843. Ч. 3. 6. С. 422—423 (209). Оболенск. О двух древн. святын. Киева – в Киевлян. 3. С. 145 (212); Ныне можно встречать только частицы этих мощей. Например, в одном напрестольном серебряном позлащенном кресте святой Александре-Невской лавры, который устроен в 1688 г. и пожертвован в нее от ключаря Благовещенского собора монаха Иосифа (как значится в описи), находятся в числе многих других мощей и мощи Климента, папы Римского. Мних Иаков — в приложен. 1; Ник. лет. 1. 92 (241); Степ. кн. 1. 135 (156). Дитмар: «Archiepiscopus civitatis illius cum reliquiis sanctorum et ceteris omatibus diversis hos advenientes honoravit (Архиепископ этого города встречал их с мощами святых и прочим всевозможным благолепием» (лат.)) (Chronicon. Lib. VIII. N. 16 in Pertz Monum. Germ. hist. 3. P. 870 (406)). |
| Первый — потому, что искушал, второй — потому что не устоял перед искушением. Причина же тому — забвение Божиих заповедей, излишняя забота о теле и безразличие к своей душе: " бестрашие Божия заповеди и о телеси печение нерожение же о своей души " . Однако и это не главная причина. Основная причина совершения греха — забвение страха Божиего, ибо все искренне верующие и жаждущие посмертного воскресения, руководствуются именно страхом Божиим: " Никто же бо страх Божий имея, в плотскых прельститься… — никто же смерти чая и по смерти пакы въскресения " . В другом месте Туровский пишет: " Покайся о злобе, о зависти, о льсти, о убийстве, о лжи, смирися, постися, бди, на земле лежи. Но понеже сего створи, но изыде от лица Божия — недальствомь земля, но неименьемь страха Божия при свои души " . В этом случае, Кирилл Туровский явно является продолжателем " линии Феодосия " , развивающим именно византийскую традицию в русском православии. Это тем более заметно в сюжетах, посвященных Церкви. Вообще в толковании " Притчи о человеческой душе " Кирилл Туровский постоянно проводит идею Церкви, как главного вместилища Господней благодати. При этом в его толкованиях появляются трактовки роли Церкви, которых не было в сочинениях, например, Илариона, Климента Смолятича или Иакова Мниха. Так, говоря о крещении Иларион и Иаков Мних пишут, прежде всего, о роли князя Владимира и, конечно же, Самого Господа, просветившего русского князя. Кирилл Туровский делает уже совсем другие акценты. " Рай бо место есть свято, яко же церкви олтарь, — пишет Кирилл Туровский. — Церкви бо всемъ входна. Та бо ны есть мати, поражающи вся крещениемъ и питающи живущая в ней нетрудно, одевающи же и веселящи вся вселшаяся в ню " . Следовательно, теперь, в XII b., в жизни русского общества значительно возрастает роль самой Церкви и именно с ней связывается сам факт крещения, а значит и возможности посмертного спасения. Более того, смысл служения Господу начинает связываться не с столько добрыми делами, сколько с ревностным исполнением обетов и ритуалов. Да и само служение Господу, восходящее к идее страха Божиего, приобретает более мрачные черты, нежели это понималось в раннем русском христианстве. Нельзя не рассмотреть и еще одну проблему, которая выражена Кириллом Туровским в аллегорических образах " Притчи о человеческой душе и о теле " — проблему познания. Как можно заметить, у Кирилла, в полном соответствии с догматами, Господь дает человеку знания только в форме Откровения и запрещает ему преступать те пределы познания, которые Он установил. Однако человек то и дело впадает в " Адамово высокомыслие " и, побуждаемый греховными желаниями, постоянно нарушает Божественный запрет. Тем самым человек обкрадывает сам себя, как обокрали сами себя слепец и хромец. Поэтому Кирилл резко осуждает любые попытки своеволия в области познания и признает абсолютную непознаваемость " внутренней сущности " Бога. |
| Подобная канонизация была бы слишком поспешною. Если принять во внимание, что монахи Киево-Печерского монастыря только через 34 года после смерти Феодосия и чрез 17 лет после перенесения мощей его ходатайствуют пред князем (Святополком) и то не о канонизации бывшего игумена печорского, а только о внесении имени его в „сенаник» для поминовения “на соборех” 21 , т. е. в синодик, читаемый в неделю православия 22 , то тем труднее будет согласиться, что Владимир чрез какие-нибудь 30 лет после смерти был уже канонизованным святым. К тому же долго жившая в народе память „о пированьях – почетных пирах и о столованьях – почетных столах“ Владимира (как догадывается проф. Голубинский) 23 , полное отсутствие чудес 24 (как засвидетельствовано мнихом Иаковом) оказались сильным тормозом к скорейшему прославлению памяти крестителя земли русской. Действительно, автор «жития Володимерова» и первый летописец, писавшие гораздо позднее Илариона, удостоверяют, что память Владимира не чтится русскими людьми и за него не возносятся молитвы в день преставления, и что, если бы эти молитвы возносились с должным усердием, то Бог прославил бы его 25 . Очевидное доказательство того, что Владимир в начале XII в. не был еще канонизованным святым. По позднейшим и более надежным историческим изысканиям, канонизация равноапостольного князя совершилась гораздо позднее сейчас указанного срока и именно около половины XIII в. Мнение это, принадлежащее проф. Голубинскому, развито проф. Малышевским. Первый, в форме только вопроса, высказал, что празднование памяти Владимира установил Александр Невский после одержанной победы над шведами 15 июля 1240 г. 26 , а второй утвердительно говорит и обстоятельно доказывает, что именно невская победа Александра Ярославича была поводом к канонизации крестителя земля русской 27 . И если бы мних Иаков действительно писал по тому поводу, который предполагает проф. Соболевский, т. е. для оправдания совершившейся канонизации Владимира, то «Похвала» могла быть написана не раньше половины XIII в. |
| Крестившись и уяснив основы новой религии, Владимир воспринял их всем сердцем. Он действительно порвал с прошлым в котором, по собственным словам, жил «как зверь» он действительно преобразился, стал другим человеком. Прежний многоженец стал примерным семьянином, что далеко не всегда происходило со славянскими князьями, принявшими крещение. «Стремление к буквальному исполнению евангельских заповедей становится отличительной чертой Владимира-христианина». (Карпов А.Ю. Владимир. Молодая гвардия. Русское слово, М. 1997. С. 291) Так, живя в страхе Божьем, и буквально приняв первую заповедь, он отказывался теперь казнить разбойников смертью, справедливо рассудив, что лишение жизни, как и дарование ее, дело отнюдь не людское, и греческому епископу пришлось объяснять ему учение Церкви в этом вопросе: «Князь не в туне меч носит – Божий слуга есть». Лучшие душевные качества, присущие князю и ранее, проявились в его новой жизни многократно, а исполнение старых, и до него существовавших традиций щедрости и единения правителя с народом приобрели неслыханный масштаб. Как рассказывает Повесть временных лет, Владимир полюбил «словеса книжные». Пораженный значением милости и милосердия в жизни христианина («Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» Мф. 5,7; «Искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным» (Дан. 2,4) князь повелел «всякому нищему и убогому приходить на двор княжеский и брать все, что необходимо…» (включая деньги из казны), после чего отправил по городу возы, груженые хлебами и мясом, а также бочками меда и кваса всем болящим и не могущим ходить. Автор «Памяти и похвалы князю Владимиру», младший современник святого князя, Иаков мних дополняет слова летописи: «И не в Киеве одном, но по всей земле Русской – и в городах, и в селах – везде милостыню творил: …нищих, и сирот, и вдовиц, и слепых, и хромых, и больных – всех милуя и одевая и насыщая и напояя». Благотворительность не являлась для Владимира Святославича одним лишь личным подвигом, дававшим надежду на искупление грехов прежней жизни. Наделение неимущих и нуждающихся было живым и вечным примером практического христианства для всего народа, исполнением в государственных масштабах евангельской заповеди братства всех людей. |
| Произошло грозовое столкновение язычества с христианством на Руси! Словно молния, оно осветило небосклон русской духовной жизни, словно гром, потрясло эту жизнь. Ибо любая расправа над христианами – всегда только поражение противной стороны по той единственной и важнейшей причине, что страдания связывают христиан со Христом, пострадавшим ради человеческого спасения, и потому привлекают к месту, к земле, где пролилась кровь христиан, чрезвычайные Божественные силы. Мученическая смерть за Христа святых Феодора и Иоанна (память 12/25 июля) привлекла обильную благодать Божию на Русскую землю. И произошло чудо: вождь язычества, гонитель христианства начал обращаться ко Христу! Доказательством служит тот неоспоримый факт, что после окончательного прихода к вере Христовой и крещения князь Владимир поставил благолепную первую каменную Десятинную церковь во имя Божией Матери не где-нибудь, а на месте того дома, где были убиты Феодор и Иоанн. Археологические раскопки, произведенные в 1908 году в алтарной части Десятинной церкви, обнаружили остатки деревянного сруба этого дома. Следовательно, тогда, в 983 году, пережил князь Владимир первое и сильное потрясение, обратившее его духовный взор к христианству. Помогли и молитвы святой равноапостольной Ольги, молившейся и молящейся за Русь. Князь Владимир был не только сыном своего отца, но и внуком своей бабки – святой равноапостольной Ольги! Многое унаследовал он и от нее. С языческой необузданностью страстей в нем сочеталась и определенная душевная глубина, мудрость, сердечная доброта, а это есть видимые причины того, почему его сердце оказалось способно воспринять Божие посещение. Церковный писатель второй половины XI в. Иаков Мних (монах) пишет, что, «взыскав спасения», Владимир стал припоминать свое детство и благочестивые наставления своей бабки св. кн. Ольги, вспоминал о том, как уверовала она и крестилась, ибо много слышал об этом и «разгорался Духом Святым в сердце, желая святого крещения». Вряд ли он прислушивался к рассказам об Ольге до 983 года. Тогда никто не рискнул бы приступить к нему с проповедью о Христе. Но теперь, после того, как, «взыскав спасения», кн. Владимир сам начал интересоваться историей обращения своей великой бабки, он стал способен воспринимать слова истины, исходящие от его ближайших родственников-христиан. А таковыми были мать Владимира Малуша, а также одна из жен. |
| а) Самый древний по времени праздник, внесенный в России в пролог, – это освящение великолепной каменной Десятинной церкви Богородицы, созданной великим князем Владимиром в продолжении семи лет (989–996). Освящение ее празднуемо было весьма торжественно и этот праздник внесен в пролог под 12 мая со сказанием о нем. б) Празднование русским святым князьям Борису и Глебу установлено великим князем Ярославом и митрополитом Иоанном по создании в честь сих мучеников большой пятиверхой церкви. «И пошли со крестами митрополит Иоанн и князь Ярослав и все духовенство и народ и принесли в церковь (раки) святых и освятили церковь и установили праздновать праздник месяца июля в 24 день», пишут современники Иаков мних и Нестор летописец . Это было вскоре после 1020 года 92 . в) В 24 день июля 1115 года был умерщвлен святой Борис, а 5 сентября находится память убиения Глеба со сказанием. г) Далее следует праздник также киевский, внесенный в древние прологи, – это освящение церкви Софии – Премудрости Божией. Этот храм заложен великим князем Ярославом в 1037 году, строился, судя по его великолепию, не мало лет и окончен неизвестно когда, но, без сомнения, при князе Ярославе, который скончался в 1154 году 19 февраля и погребен в этом соборе. По древним некоторым прологам, он освящен митрополитом Феопемптом 93 , который, как говорит митрополит Макарий, правил русской церковью еще в 1049 году, а по месяцеслову евангелия, написанного по повелению новгородского князя святого Мстислава Владимировича до 1117 года, София киевская освящена митрополитом Ефремом; он упоминается в летописи в 1055 году. д) Великим князем Ярославом I установлен еще знаменитый праздник киевский и общерусский, доселе совершаемый. Это освящение каменной церкви святого великомученика Георгия, ангела великого князя Ярослава, в крещении Георгия. Освящение, по проложному сказанию, совершено митрополитом Илларионом 26 ноября, следовательно между 1051–1054 годами. По сказанию проложному, князь повелел совершать этот праздник по всей России 94 . Служба святому Георгию 26 ноября показана в Софийской минее XI века и в типографской минее в Москве 1097 года 95 . |
| Камень, получивший название Виффагийская стела, в XII в. был покрыт фресками с 4 сторон: на зап. изображена встреча Иисуса Христа с Марфой и Марией, на юж.- Воскрешение прав. Лазаря, на сев.- 2 апостола, ведущие в В. ослицу и осленка, на вост.- «Вход Господень в Иерусалим», росписями также была покрыта верхняя сторона камня. В 1950 г. фрески были отреставрированы. Сохранившийся фрагмент лат. надписи на одной из сторон содержит название «Виффагия». Происхождение и назначение камня не имеет единого толкования. Зап. паломники видят в нем камень, с к-рого Спаситель воссел на осла, но он для этого слишком велик. К тому же с одной из сторон в стеле имеется небольшая ниша непонятного назначения. Возможно, в храме крестоносцев камень служил престолом ( Мефодий (Кульман), еп. С. 73). Сейчас камень находится слева от алтаря и окружен декоративной железной решеткой. Отсюда начинается крестный ход католиков в Неделю ваий. На участке мон-ря находятся также неск. древнеевр. гробниц рим. времени (в т. ч. одна с откатывающимся камнем, аналогичным тому, к-рым, согласно Евангелиям, был закрыт вход в могилу прав. Лазаря). Над францисканским мон-рем, на вершине холма, расположен греч. правосл. муж. мон-рь в честь Входа Господня в Иерусалим. Его строительство было начато в нач. ХХ в. (сохр. ворота с греч. и рус. надписями того времени), но было прервано первой мировой войной и возобновлено только в 80-х гг. XX в. Григорием, митр. Тивериадским. Монастырский комплекс включает небольшой храм, митрополичий дом и сень над условным местом, где воссел на осла Спаситель. От этого мон-ря начинают крестный ход в Вербное воскресенье. Ист.: Житие и хождение Даниила, Русския земли игумена//ППС. 1883. Т. 1, вып. 3. (Вып. 3) [игум. Даниил]; Повесть Епифания о Иерусалиме и сущих в нем мест 1-й пол. IX в.//ППС. 1886. Т. 4, вып. 2. (Вып. 11) [ Епифаний мних. Житие равноап. Елены]; Le pèlerinage du moine augustin Jacques de V é rone (1335)//Revue de l " Orient latin. 1895. Vol. 3 [Иаков из Вероны]; Theodoricus [of Würzburg] Libellus de Locis Sanctis/Hrsg. M. L. und W. Bulst. Hdlb., 1976 [Теодорих]; Wilkinson J. Jerusalem Pilgrims before the Crusaders. Warminster, 1977 [монах Бернард]; Itinera Hierosolymitana Crucesignatorum (saec. XII-XIII)/Ed. S. de Sandoli. Jerusalem, 1978. Vol. 2. (SBF: Col. maior; 24) [Иоанн Вюрцбургский]. |
|
|
