| «Богатые священники распяли Господа. Богатые священники свергли царя. Богатые священники приведут нас к антихристу. Сами для себя делайте вывод…» «Достоевский молился, как евангельский мытарь, со слезами. Бывало, всю службу стоит на коленях и ни разу не встанет. И не любил, чтобы его замечали… Берите с него пример». А это из жизнеописания блаженной: «В 1950 году, — вспоминает духовный сын Пелагии, — я был с ней на богослужении в храме Иверской Божией Матери, что в Сокольниках. Там мы причащались, и Пелагиюшка слепенькая сказала, что священник, который нас причащал, подобен Господу, как солнце, весь в солнечном свете. Как же достиг он такой благодати? Значит, можно, значит, надо больше трудиться и показывать народу путь Господень!» «…Всего по ее благословению было написано шесть Псалтирей, четко, красиво, как солнце!» «Пелагия молилась красиво, осторожно, внимательно, ровно… много молилась на коленях…» Впервые Вспомнилось мне, как много лет назад приходилось прятать от милиции одного друга в поселке Лоза, недалеко от Загорска. Была зима, лютая российская, с морозами и снегопадами. И был уютный дом наших знакомых, с желтым мягким светом и горячим индийским чаем в фарфоровых чашках. И вот в этом доме я увидел икону Спасителя, на которой впервые прочел удивительные слова Христа, написанные на раскрытой книге в Его руках: «Заповедь новую даю вам: да любите друг друга». Я внимательно вгляделся в Его глаза и почувствовал, что Он Какой-то Другой, не такой, как все мы, и подумал: «Заповедь новую даешь нам?» Потом я отвел глаза и вернулся к текущим очень непростым вопросам, и, казалось, забыл об иконе, и о заповеди, и о Дающем заповедь. Но так только казалось. «Глаголы моя внуши, Господи…» Вчера я был назначен на клирос, и, когда шел в храм, поразила мысль, что для нас клиросная чреда — это повседневность, но за этой повседневностью кроется глубокий смысл. Какой-то глубинный смысл есть в том, чтобы в заваленном снегом почти до крыши маленьком храме, потерявшемся среди американских лугов, несколько монахов собирались вечером для молитвы. И тогда привычный медовый запах свечей и сладковатый фимиам кадила я вдруг ощутил по-новому. Значит, нужно, и, может быть, очень нужно, чтобы седой священник каждый вечер надевал старенькую фелонь и чтец, а вчера это был отец N. (урожденный американец), начинал чтение древней Псалтири на церковнославянском: «Глаголы моя внуши, Господи, разумей звание мое». |
| 2 : Поиски за корреспондентом: (Сатирич. очерк)/Аякс. ((Ф)); Москва, 24 февраля: (О несовершенстве организации обществ. отношений. Еврей-революционер Ипполит Осипович Млодецкий)/(Г.-П.); По делу (Л. Н.) Гартмана; С. 2 – 3 : По поводу письма германского императора (Вильгельма I). Планы Биконсфильда и Персия. Можно ли признать наших революционеров политических партий. По поводу революционной смуты. (ПП); С. 3 : (Рец. на кн.: Подлинные акты, относящиеся к Иверской иконе Божией Матери, принесенной в Россию в 1648 г./Изд. Комис. печатания грамот и договоров. М.: Синод. тип., 1879); Петербург: (Подробности о Млодецком); Из Старого Оскола. 11 февр.: Прежняя общественная жизнь и настоящая. Любительские спектакли с участием местного исправника. Люди, ничем недовольные. Почтовые лошади с произвольными прогонами. Школы и кабаки. (ВИ); Восточные земли. Из Рущука. 8 февр.: Вести из Добруджи. Спектакли. Драма Климента Браницкого («Иванку убиеца на ясеня»). Театральные дружества. Драма «Стефан Караджа» (Т. Станчева (Хаджистанчева)). Бал генерала Штрекера (иначе: Решид-паша). Маска английского консула. Новый болгарский журнал («Болгарская иллюстрация»). (ИИ). 26 февр. 55 С. 1 : Пленники: (Эпизод из последнего польского восстания)/– н. ((Ф)); С. 2 : Москва, 25 февраля: («По поводу нашего нигилистического заговора в иностранной печати сообщают дополнительные обстоятельства…»)/(Г.-П.); По делу о покушении на жизнь графа (М. Т.) Лорис-Меликова; По делу (Л. Н.) Гартмана; С. 3 : Из Симбирска. 20 февр.: Празднование 19 февраля. Открытие богадельни. (ВИ); Продолжение «Дон-Жуана» (шуточное, в лондонском Друрилендском театре; источник не указан). (РИ). 27 февр. 56 С. 1 – 2 : Пленники: (Эпизод из последнего польского восстания): (Оконч.)/– н. ((Ф)); С. 2 : Москва, 26 февраля: (О пожаре на спиртодрожжевой фабрике Б. А. Гивартовского в Лефортовской части; более 120 жертв)/+ (Ф. А. Гиляров); Подробности о вчерашнем пожаре; С. 3 : По делу (Л. Н.) Гартмана/(Париж. корреспондент «НВр»); Из Ростова, Ярославской губ. |
| Благодарю Господа, что даровал мне быть законоучителем в гимназии,– в этом великая польза для души моей: не будь я законоучителем, я работал бы в свободное время страстям своим, а теперь – хочу или не хочу – работаю Богу, и животворна эта работа. Благодарю Господа, даровавшего благодать и милость причаститься с дерзновением Божественных Таин (4 июня) и совершить непреткновенно утреню и литургию. Господи! Помилуй мя падшего. И доселе я ежедневно падаю в великие и тяжкие грехи: гордость, злобу, зависть, блуд, чревоугодие, невоздержание, леность, любостяжание и прочие грехи. 4 июня. 4 июня. После вечерни. Служил я молебен Спасителю, Иверской Божией Матери и некоторым святым: Пантелеймону, Антипе, преподобному Иоанну и Пимену, по просьбе Гречухиной. До Евангелия всё шло гладко; Евангелие: Просите, и дастся [ Мф. 7, 7 ], и: Во дни оны – читал спокойно, гладко, но на Евангелии мученикам: Ничтоже покровено есть [ Лк. 12, 2 ] на словах: Не пять ли птиц ценится... [ Лк. 12, 6 ], усумнившись – не в истине слов, а в выговоре, – преткнулся и докончил с пропусками, в беспокойстве, подумав о сторонних лицах и, кажется, о протоиерее; на водосвятной ектении и молитве претыкался от уязвления врага. О, как он зол и коварен! Возбуждал злобу на отца протоиерея! Из сего ясно вижу, что всякая злоба на ближнего, всякая зависть, гордыня происходит от диавола. Даруй мне, Господи, соблюсти себя чистым от его пакостей – от злобы, гордости, зависти. Злоба на нищих тоже от диавола. Дай мне, Господи, благодать жалеть нищих и с любовию подавать им милостыни – и с охотою. 4 июня. 4 июня. Благодарю Господа, даровавшего мне случай окрестить пред литургией двух младенцев: это послужило к моему собственному очищению, умиротворению от страстей и исполнению благодатию и к более достойному совершению литургии. Сам себя и весь живот мой да предаю Христу Богу. Благодарю Господа за постную пищу, столь легкую, столь приятную! О, как легка постная пища в сравнении с скоромною! Как удобно заниматься после принятия пищи! А после скоромной трудно заниматься, даже нельзя – тяжело: желудок трудно варит. |
| — Попадались ли вам необычные, странные акафисты, которые чем-то запомнились? — Один из самых странных акафистов, которые мы когда-либо видели, это акафист предыдущему Римскому Папе Бенедикту XVI(komopый еще живет), написанный по-славянски. Это акафист неполный, то есть в нем не хватает четырех строф. Вместо них — примечание: «Кондаки и икосы за номерами 10 и 11 пропущены, ибо многое Папа еще свершит». Он был написан в 2007 году, через два года после вступления Йозефа Ратцингера на папский престол. Во-первых, писать акафист живому — это неправильно. А во-вторых, писать акафист в России в честь Папы, да с добавкой, что ему еще много придется совершить, просто странно. А из числа страшных акафистов (он тоже опубликован в интернете, а не отправлен к нам на цензуру) назову, пожалуй, «гимн» в честь почившего брата Иосифа Муньоса, который был хранителем известной Монреальской Иверской иконы Божией Матери. Его любят во всем православном мире, ему пишут молитвы, уже есть его иконы, многие люди верят в его святость, но официальной канонизации еще не было. Само наличие акафиста до канонизации встречается. Например, акафист епископу Игнатию (Брянчанинову) как подвижнику благочестия был написан его внучатой племянницей задолго до его канонизации. Но акафист брату Иосифу отличался каким-то запредельным количеством богословских ляпов. Уже в первой строке акафиста есть фраза «Возбранный ковчеже Завета Новаго», а рефрен гласит: «Радуйся, новое вино Отца Небеснаго», но по отношению к человеку (а не к Богу) это не только неприлично, но уже и не умно, ведь это библейские образы, относимые к Богу. Когда Хосе восславляется как «новый конкистадор Америце, грехами одряхлевшей» — это уже геополитика. А возрадование «Радуйся, каменю несекомый, поражаяй Америку» — пример совершенного незнания церковной традиции понимания библейских текстов. То есть в чьей-то голове все это сложилось. И для нас этот акафист остался примером запредельного богословского бескультурья. Люди где-то вычитали громкий эпитет и поставили его в акафист. А то, что «несекомый камень» — это пророчество о Господе Иисусе (Дан. 2:34) и к человеку как эпитет в принципе не может быть применимо, что это ересь, уже осталось вне их понимания. |
| Был конец весны. Повезла она в мае своего мужа в Звенигород, где у них был свой домик; Алексей Васильевич там жил безвыездно, а Елизавета Дмитриевна иногда приезжала к батюшке, и он все молился о больном. В октябре месяце Алексей Васильевич стал проситься к батюшке и к доктору (в это время батюшка уже не служил в соборе: был болен глазами). Поехала Елизавета Дмитриевна с ним в клиники; доктор Богданов, осмотрев его, сказал, что прочтет лекцию и объяснит его болезнь студентам. Пока приготовлялись к лекции, у Алексея Васильевича сделалось сильное трясение в ногах, сам он тоже весь стал трястись, лицо его приняло синеватый оттенок. Елизавета Дмитриевна сказала об этом Надежде Николаевне Мешковой, та позвала доктора, он его опять осмотрел, и они ушли посоветоваться в кабинет; через несколько минут позвали Елизавету Дмитриевну туда и сказали ей, чтобы она его скорей везла и причастила бы и пособоровала, так как Алексей Васильевич должен сегодня ночью скончаться! Елизавета Дмитриевна свезла его на квартиру, а сама, заливаясь слезами, побежала к батюшке и плача сообщила ему слова доктора, что муж ее в ночь должен скончаться. Батюшка дал ей прежде успокоиться, потом повел ее в приемную комнату и, став перед образами, начал горячо молиться. Излив перед Господом свою пламенную мольбу и духом получив удостоверение в несомненном исполнении просимого, пастырь опять с великой лаской и любовью начал утешать Елизавету Дмитриевну. Потом батюшка, благословив ее, сказал: «Жаль, что я не могу его причастить, потому что сам болен, но скажи ему, что я буду за него молиться и приду к нему»; потом еще прибавил: «Причастить надо, а соборовать не надо, умереть он не умрет, но еще поживет и поработает, он нам здесь еще нужен». Елизавета Дмитриевна пошла от батюшки с полной верой; пришедши домой, она сейчас же позвала священника, больного причастили; он после этого заснул, а Елизавета Дмитриевна пошла в часовню Иверской Божией Матери. Приходит она домой, муж ее уже проснулся, такой веселый и говорит: «Какой я сон сейчас видел: будто бы пришел ко мне батюшка и дал мне кусочек просфоры, один кусочек упал; батюшка говорит: «Это твоя болезнь упала», а другой кусочек он положил мне в рот и сказал: «Не унывай, ты выздоровеешь»; потом благословил меня; у меня теперь ноги получше, не так ломят» (они у него перед этим совсем отнялись). К Рождеству Христову больной стал вставать на ноги; Елизавета Дмитриевна опять увезла его в Звенигород. |
| Можно понять, с каким восторгом и радостью она принимает этот ответ небожителя-батюшки и как вся озаряется бесконечной любовью и благодарностью к нему. Да! Он и ее, смиренную рабу Божию, не отвергнул, приняв под свою защиту и покровительство и разрешив ей невозбранно обращаться к нему в заупокойных молитвах. Это послужило благодатным толчком и в дальнейшей ее деятельности; впоследствии она часто обращалась к блаженно почившему пастырю за помощью и исцелением. Так, вскоре после этого опасная болезнь изнуряет весь ее организм и приводит к дверям гроба, но она не теряется в своем печальном безнадежном положении: недавний опыт получения чудесного ответа от батюшки побуждает ее вновь обратиться к нему, но уже не с духовными запросами пытливости и неопытности, а с мольбой о помощи и ходатайстве перед Господом, и дивный праведник откликается ей и не замедливает осветить еще неясную, неразвитую душу ее яркими лучами Божьего милосердия: она видит во сне часовню Иверской Божией Матери и двух священников, которые входят в нее; в одном она по портрету узнает нашего батюшку, а другой – белокурый, высокий, и она обращается во сне к этому последнему и спрашивает его, указывая на другого священника: «Скажите мне, что – это отец Валентин?» Получив утвердительный ответ, она подходит к батюшке Валентину и просит у него благословения. Он троекратно благословляет ее, причем проводит по ней крестообразную черту; она тотчас же просыпается и даже чувствует прикосновение холодной благословляющей руки пастыря. И что же? Болезнь ее проходит, и она быстро поправляется. Девушка Евгения страдала очень зубной болью. Ее знакомая посоветовала ей сходить на могилку батюшки, попросить у него исцеления. Она идет на могилку и прикладывает больную, воспаленную щеку к рыхлому снегу и с горячей мольбой призывает батюшку и говорит: «Не отойду, пока не поможешь мне». Казалось бы, по закону физики при таком опасном прикосновении разгоряченной щеки к холодной поверхности могла бы произойти весьма печальная реакция, но по закону веры произошло чудесное исцеление: больная Евгения чувствует, что боль ее утихает, она уже возвращается домой радостной и счастливой. |
| Благодарение Господу! Он увенчал наши надежды и Ваши хлопоты полным успехом. Из прилагаемого описания Вы увидите подробности. Будьте добры напечатать его в «Православном благовестнике», для сведения жертвователям. Посылаю и проповедь для напечатания в «Благовестнике», если годится. Писали Вы, в видах исходатайствования Я.Е. Епанешникову звания придворного поставщика, прислать Вам «описание» церковного торжества с особенным ударением на иконостас. He знаю, годится ли написанное мною для предположенной цели, но писать более, мне кажется, вышло бы искусственно, между тем как написанное и кстати, и искренно: иконостас поистине заслуживает такого отзыва, и от души желал бы Якову Ефимовичу получить искомое звание, если бы даже и не сопряжено было с этим еще более глубокое мое желание, чтобы он освободил Миссию от уплаты ему стоимости иконостаса. Пишу ему ныне по его адресу, а копию письма прилагаю здесь для Вашего сведения. He знаю, как Бог расположит его сердце. Для Миссии было бы очень тяжело уплатить 4 335 рублей. Однако же если придется сделать это, то, конечно, сделайте, заимствовав из суммы миссийского содержания; пусть будет имя Миссии честно, а Ваше без нарекания. Писали Вы еще «послать описание торжества в редакцию «Московских ведомостей», для напечатания», и это делаю. Посылаю Л. А.Тихомирову и прошу напечатать сполна или в сокращении, как редакция найдет удобным; но что говорится про иконостас, то, наверное, не будет опущено. Исполняю и другие Ваши указания. Прилагаю здесь благодарность хоругвеносцам за хоругви и священные сосуды и прошу Вас передать им. Посылаю японский Новый Завет В. Г. Сапожникову и письмом благодарю его за парчу. Иконописцу Михаилу Васильевичу Тюлину, адреса которого я не знаю, прилагаю здесь письмо. Будьте добры прочитать его, а потом передать и попросить, чтобы он принял дело так же прямо и благодушно, как прямо и простодушно оно изложено. To же самое будьте любезны сообщить и пожертвовавшему икону Иверской Божией Матери господину Гурьянову, если знакомы с ним и встретите его; я не знаю ни имени, ни отчества, ни адреса его и потому не мог написать ему. |
| и в отдельной брошюре «Знаменательное девятилетие». М. 1897); посвящение Фету – в год пятидесятилетия его литературной деятельности в «Рус. Вестн.»; посвящение К.Н. Леонтьеву , то стихотворение «Чародей», о котором он много раз упоминает в этих письмах, напечатано уже после смерти его (1891 г.) в «Гражданине» в моей речи на его могиле, перепечатано и в некоторых других изданиях сейчас же после его смерти. Все эти стихотворения вошли, затем, в мой сборник (Анатолий Александров. «Стихотворения». Москва. 1912). А. А-ов. 1369 М-ов – тоже бывший студент нашего кружка; но, в противоположность Кристи, не аристократического, а демократического происхождения. А. Ал-ов. 1371 Эберман напечатал, под псевдонимом Вольмара, несколько стихотворений в «Русск. Вестн.», «Гражд.» и других журналах. Стихотворение «Мороз» напечатано в приложении к «Гражд.» Он был очень беден, и К.Н-ч не раз помогал ему, то устраивая в его пользу литературные вечера, то доставляя ему заработок. А. А-ов. 1372 Случай этот, действительно, был со мной. Сняв небольшую квартирку во флигеле московского дома гр. Л.Н. Толстого, в Хамовниках, я, по обычаю своему, пригласил в нее икону Иверской Божией Матери для молебствия на новоселье, чем возбудил «негодование н изумление» графа. А. Ал-ов. 1373 Н.А. Любимов был в это время членом Совета министра Народного Просвещения, ранее – профессором физики в Московском университете и Катковском лицее, где и я был его учеником. Долгое время заведывал редакцией «Русск. Вестн.» у Каткова А. А-ов 1375 Черновое Ив. Дав. Делянову. Ваше Высокопревосходительство, Милостивый государь Иван Давыдович! Прошлогодний прием Ваш был для меня столь лестен и желание видеть меня в постоянных сношениях с молодежью было выражено Вами так прямо, что я могу (мне воображается) рассчитывать на доверие Вашего Высокопревосходительства к моей рекомендации и моей искренности. Осмеливаюсь ходатайствовать за одного молодого человека, коротко мне знакомого. Он состоит и теперь со мной в переписке. Его зовут Анатолий Александров. |
| — Как же это? — перебил я, — неужели открыто, на глазах верующих? — Нет, — ответил мне офицер, — реставрацию предположено было совершать по ночам, частями: выколупывать небольшими участками старые краски и на их место, как мозаику, вставлять новые под цвет старых, но так, чтобы восстанавливался постепенно древний рисунок. — Да ведь это кощунство, — воскликнул я, — кощунство не меньшее, чем совершил воин царя-иконоборца, ударивший копием в Пречистый Лик Иверской Божией Матери! — Так на это дело, как выяснилось, смотрел и викарный епископ, но не такого о нем мнения был его собеседник, «генерал» из синодальных приказных. А между тем слух об этой кощунственной реставрации уже теперь кое где ходит по народу, смущая совесть последнего остатка верных… Не вступитесь ли вы, С. А., за обреченную на поругание святыню? Я горько улыбнулся: кто меня послушает?! Тем не менее, по отъезде этого офицера я собрался с духом и написал письмо тоже одному из синодских «генералов», Скворцову, с которым мне некогда пришлось встретиться в Орле во дни провозглашения Стаховичем на миссионерском съезде пресловутой «свободы совести». Вслед за этим письмом, составленным в довольно энергичных выражениях, я написал большое письмо к викарному епископу той епархии Андронику, впоследствии замученному епископу Пермскому, где должна была совершиться «реставрация» св. иконы. Епископа этого я знал еще архимандритом, видел от него к себе знаки расположения и думал, что письмо мое будет принято во внимание и, во всяком случае, благожелательно. Тон письма был почтительный, а содержание исполнено теплоты сердечной, поскольку она доступна моему малочувственному сердцу. Написал я епископу и вдруг вспомнил, что, приступая к делу такой важности и живя в Оптиной, я не подумал посоветоваться со старцами. Обличил я себя в этом недомыслии, пожалел о том, что «генералу» письмо уже послано, и с письмом к епископу отправился к своему духовнику и старцу о. Варсонофию в Скит. Пошел я к нему с женой в полной уверенности, что растрогаю сердце моего старца своей ревностью и, уж конечно, получу благословение выступить на защиту чудотворной иконы. |
| Я спросила у Ивана Данилыча: «Почему так бывает?» Он ответил: «Каждого Господь на свой пост поставляет. Каждый у Господа на своем посту. Пост ее очень трудный. Она одна во всем округе Богу молится, храмов там рядом нет, верующих людей нет. Этой тайной болезнью ее Господь наставляет на подвиг. Зато, какая с ней благодать! По ее молитвам Господь всю ее деревню и все там вокруг хранит. Сколько у нас на Руси деревней вымерло, где молитвенников не осталось, сколько разных народов вымерло на Земле. Надо по Божии жить, как кому Бог велит. Я говорю: «А в нашем районе сто тысяч населения, а так правильно живет только тетя Шура. Она по всему району, куда пригласят, Псалтирь читает, говорит, раз зовут, отказаться нельзя, что у нее такой пост. У нее в доме даже каждая посудина и каждая вещь для своего употребления предназначена. Она мне рассказывала: «Храм у нас на краю поселка был, весь обезображенный, верх снесен, с виду не узнаешь, что это был Храм. Три раза из него строили хлебопекарню, и она три раза горела. Потом им из области сказали, нашли, где строить. Построили в другом месте и не одного пожара за столько лет. И хлеб у нас очень вкусный. Потом из Храма сделали склад для зерна, а оно ночью куда-то убывало. Поставили сторожа. Ночью он видит, сидит Женщина, вся одета в черное, и так сильно и безутешно рыдает, причем не как все женщины, а как-то тихо, по-особому. Он у нее спросил: «Что Вы так сильно плачете?» Она ответила: «Меня тут все забыли, никто не почитает, Я отсюда уйду и больше никогда не приду». И исчезла… Храм был в честь Иверской иконы Божией Матери. Он рассказал начальству, но они ему не поверили. Зерно под закрытым замком за ночь так сильно убывало, что оставалась третья часть. Тогда они оставили это святое место заброшенным». Там вокруг стен Храма так все сильно заросло, что трудно пройти. Когда я обходила вокруг с молитвой «Богородице Дево, Радуйся!», мне было очень страшно и радостно. Тетя Шура сказала, что это без благословения делать нельзя, враг может очень сильно напугать, что мне еще это рано. Еще она рассказала, что начальники-коммунисты, которые Храм ломали и обезобразили, потом Богом сильно наказаны были. «Лежали перед смертью всеми брошенные, многие неухоженные... Детей своих воспитали Бога не чтить, их дети под старость и бросили». |
|
|
