| А Сергей, как же он забыл Сергея? Кацкарь. Еще одна встреча с чудом: Асинкрит вначале не поверил, что попал в русскую деревню конца двадцатого века. Кругом чистота, порядок, вечером из каждого двора доносилось мычание. Нет, сказали ему, не немцы или голландцы живут здесь, а русские люди, только кацкари. Когда-то, еще в девятом веке, переселились они сюда, на берега реки Кадки из Черниговского княжества, да так и прижились, смешавшись с местными финно-угорскими племенами. И вот ведь как бывает: до наших дней сохранили и обычаи свои, и поговорки. А диалект у кацкарей – век бы слушал. Говор словно округлое облачко, обтекаем, мягок. Если все остальные русские на «ё» ударение делают, у кацкарей эта буква безударна. А слова-то какие – будто в древнюю Русь вернулся. Володать – владеть, вывалка – снегопад, вытоить – с трудом родить крупного ребенка, глумяной – очень старый, древний, голубина – оконное стекло, говённой – плохой, дайчи – недавно... И это мы только до пятой буквы алфавита дошли! От слов забела – сметано, клен – проклятье, навилошной – пасмурный, оголчить – окликнуть, покон – род, племя, Сидорин пришел в совершеннейший восторг. Так он познакомился с Сергеем, директором музея кацкого народа, который и был им создан. Сергей же выпускал единственную в мире краеведческую газету – «Кацкая летопись». Записывал старые слова, песни, частушки, предания об Уже-Палучато, Дворовом-хозяине и Белой Корове, встреча с которой сулит богатство и счастье, Белой Кобылице, которую, наоборот, лучше не встречать – заболеешь. Когда-то у Сергея была хорошая работа в городе – главным редактором в районке работал, а потом взял – да и вернулся домой. - А что же здесь такого, - говорит, - я же покону кацкого. Где родился там и пригодился. Слушать его – одно удовольствие. Иной раз не поймешь, то ли серьезно он с тобой разговаривает, то ли шутит. С Сергеем Сидорин вроде бы познакомился совершенно случайно. Но ведь не бывает на свете ничего случайного. И, значит, зачем-то нужно было ему, Асинкриту, выбраться на берега Кадки. Вроде речка как речка. Впадает в Корожечну, та – в Волгу. А Сергей, словно зачарованный, повторяет: |
| Но требование Забелы показалось подозрительно Шаховскому; он стал секретно проведовать, и прежде всего спросил у генерального писаря Турковского, что за причина требования Забелы? Тот отвечал: «Забела обиделся тем, что в челобитной подскарбий Андрей Марков подписался выше его». «Не хочет правды сказать», – подумал Шаховской и начал опять допытываться, нет ли другой причины, поважнее. Тогда Турковский сказал правду: говорил ему секретно генеральный судьи Борозна, что в императрицыной грамоте новое управление назначено только до избрания нового гетмана и потому в благодарственной челобитной надобно было просить гетмана. «Кому они гетманом быть желают, – писал Шаховской, – того подлинно я знать не могу, а видно, что они гетмана желают». Вследствие убеждения в этом желании считали обязанностью соблюдать большую осторожность, доказательством чему служит любопытное распоряжение по поводу черниговского судьи Василья Каневского: он был сослан в ссылку за ложный донос на черниговского епископа Иродиона, но потом состоялось такое определение: «Хотя Каневский и за настоящую свою вину в ссылку сослан, только надлежит его из ссылки освободить и жить ему в своем доме без должности до указу, чтоб знали, что он в ссылку сослан был за вину свою, но высокою ее импер. величества милостию освобожден, и впредь бы малороссияне в каких-либо и правдивых причинах доносить не опасались». Но Малороссия оставалась спокойною, несмотря на то что сильно страдала от войны. Укажем из ее жизни несколько любопытных случаев, которые лучше других представляют тогдашние отношения. В 1733 году в Киеве умер войт Димитрий Полоцкий; гетман Апостол по прошению киевских мещан и по прежнему их обыкновению послал в киевский магистрат генерального есаула Лисенко для присутствия при избрании кандидатов на войтовство. Магистрат и поспольство избрали троих кандидатов из бурмистров: Федора Нечая, Михайлу Корнеевича и Кузьму Кричевца. По избрании отправили к гетману просьбу определить из них, кто, по его мнению, годился в войты, причем на выборе и на просьбе подписалось 68 человек урядников и за все поспольство; некоторые урядники подали гетману на имя императрицы челобитную, что Кричевец достойнее всех других, и на этой челобитной подписалось 27 человек. |
| Многогришный, в своих письмах к Артамону Сергеевичу Матвееву, убеждал московское правительство избавить Малороссию от воеводского управления и суда; об этом же просил и Лазарь Баранович. Но в Москву приходили письма и нежинского протопопа, Семена Адамовича, который то и дело, что оговаривал Барановича и Многогришного, хотя в то же время прикидывался другом последнего; в своих письмах, посылаемых в Москву, он уверял, что Малороссия только и держится присутствием воевод и ратных людей, и немедленно взбунтуется, как только их выведут. Московское правительство, настраиваемое такими доносами, не выводило воевод, и над самим гетманом приказывало наблюдать; в гетманской столице Батурине находился стрелецкий голова Григорий Неелов, сообщавший в Москву о поступках гетмана. Напиваясь пьян, Многогришный отпускал оскорбительные замечания и похвалки над Москвою. Дорошенко вступил с ним в сношения и убеждал его действовать заодно с ним. Неизвестно, до какой степени Многогришный решился быть союзником Дорошенка и начать неприязненные действия против Москвы, но Многогришный высказал сам великорусскому гонцу, Танееву, намерение ни за что не отдавать Киева полякам и, вместе с Дорошенком, воевать Польшу . Прежде чем московское правительство решило, как поступать с доносами на Многогришного, против последнего составился заговор; руководителем его был обозный Петр Забела. Он склонил на свою сторону писаря Мокриевича, судей: Домонтовича, Самойловича и переяславского полковника Дмитрашка Райча. 13 марта, в ночь, заговорщики схватили Многогришного и отправили в Москву с писарем Мокриевичем. В Москве Матвеев подверг Многогришного допросу и пытке. Демьян отвергал обвинения в измене, но сознался, что в пьяном виде говорил " неистовые речи " . Старшины от имени всего малороссийского народа просили казнить смертью бывшего гетмана и его брата, Василия. 28 мая 1672 года осужденных вывели на казнь в Москве; но царь выслал гонца с объявлением, что он, " по упрошению своих детей, заменяет смертную казнь ссылкою в Сибирь " . |
| (5) «Угрозой хитрой подымает он на Москву Бахчисарай». – Подготовлялся поход крымских татар на Москву, для чго велись переговоры с ханом Девлет-Гиреем. (6) Забела Степан и (7) Гамалея Г. М. – сторонники Мазепы, украинские полковники. В 1687 г. вместе с В. Кочубеем, Мазепой и еще пятью представителями той же мазепинской партии подали донос князю Голицыну на гетмана Самойловича, в результате которого Самойлович был низложен и в гетманы избран Мазепа. После избрания в гетманы Мазепа наградил своих сторонников высшими чинами. (8) Хитрый кардинал – Монтальто (1521–1590). После смерти папы Григория XIII в 1585 г. на конклаве при избрании нового папы, по преданию, голоса разделились, и в порядке компромисса было решено избрать самого дряхлого и больного кардинала, папство которого не могло быть длительным. Таким казался кардинал Монтальто. Избранный папой (под именем Сикста V), он отбросил костыли, выпрямился, громким голосом пропел благодарственный гимн и во время своего папства проявил чрезвычайную энергию. (9) Запорожский атаман – Гордеенко (см. 11 примечание Пушкина). (10) «Уходит Розен сквозь теснины; сдается пылкий Шлипенбах». – В начале Полтавского сражения шведы начали наступление на слабо укрепленный пункт русских войск. Атаку начали генералы Шлипенбах и Розен. Однако сильные фланговые удары отрезали отряд Шлипенбаха, и он принужден был сдаться; Розен, теснимый с обоих флангов, отступил к оборонительной линии Полтавы, но всё же принужден был также сдаться. (11) Шереметев, фельдмаршал, командовал центром русской армии, (12) Брюс – артиллерией; (13) Боур заменил раненного Ревне и командовал правым флангом; он руководил операцией, окончившейся взятием в плен Шлипенбаха и Розена; (14) князь Репнин находился при Петре. (15) «Полудержавный властелин» – князь Меншиков. Он командовал левым флангом; на войска левого фланга выпала наиболее ответственная часть военных операций во время Полтавского сражения. (16) Войнаровский – племянник Мазепы, полковник шведской службы; герой поэмы Рылеева «Войнаровский». |
| Хиря – болезнь, хилость Хитрово Иван Семенович, 1483 г., Малый Ярославец; Лопата [см. Лопата] Прокофьевич, писец, 1562 г., Вологда Хихиль см. Хахилев Хлам Иван Яковлевич Воронин [см. Ворона], начало XV в., Переяславль; Андрей Хлам, крестьянин, 1519 г., там же Хлеванский Ширяй [см. Ширяй] Иванович, 1600 г., Арзамас Хлепетин Марк, слуга Никиты Строганова, 1583 г. Хлопин Иван, крестьянин, 1613 г., Вятка Хлопов Федор Семенович, ясельничий вел. кн. Василия, 1511 г.; Хлоповы, XVI–XVII вв., Коломенский уезд [см. Выпь, Кострика, Лишний, Милостивый, Мордан, Небылица, Нехороший, Пиляй, Тетеря] Хлопотун Макош, пушкарь, 1585 г., Псков Хлудев , холоп, 1531 г., Стародуб Ряполовский Хлуд, хлудина – жердь, дубина Хлудень Иван Александрович Кобылин [см. Кобыла], первая половина XV в.; от него – Хлуденевы [см. Забела, Мунзора, Шеремет] Хлусов Иван Истомин [см. Истома], помещик, 1539 г., Новгород; Анюта Хлусова, холопка, 1554 г., Кашин Хлус – проказник, забавник; хлусить – шутить, вздорно спорить Хлызень Борис Александрович Колычев [см. Колыч], вторая половина XV в.; от него – Хлызневы-Колычевы Хлыздать – толкаться (Даль) Хлынин Иван, крестьянин, 1606 г., Белев Хлынь – нанос на заливные луга вешним половодьем песка и пр.; хлынь – тихая рысь лошади (Даль) Хлыщ Григорий, крестьянин, 1624 г., Курмыш (1607 г., Нижний Новгород? – С. В.) Хлюпин Безнос Муратов [см. Безнос, Мурат], подьячий, 1570 г. Хлюпать – 1) шлепать по воде и грязи, 2) плакать, всхлипывать Хлюста Андрей, 1473 г., Звенигород Хлюст – 1) масть в карточной игре, 2) вереница, гусек, порядок (Даль) Хлябишин Иов Евсевьевич, 1430 г., Радонеж Хмелевский Мартин Матвеевич, 1578 г., Арзамас Хмель Семен Андреевич Суслов [см. Сусло] Приклонский [см. Приклонский], 1592 г. Хметевский Тимофей, 1504 г., Дмитров; Василий Карпович, 1532 г., Дмитров; Хметевские, XVI в. и позже, Дмитров и Переяславль Хмыл Иван Федоров, холоп, 1594 г., Новгород Хмыл – пламя; ср. хмылить, ухмыляться (Даль) Хмыров Никифор Петрович, 1556 г., Кашира; Хмыровы, вторая половина XVI в. и позже, там же |
| Когда в 1677 году Голицын поссорился с Ромодановским, Самойлович стоял на стороне последнего. Но современник и очевидец событий, которому мы имеем полное право верить, Гордон, настаивает, что главною причиною падения Самойловича была всеобщая ненависть, которую он возбудил в Малороссии; летописец малороссийский подтверждает слова Гордона; следовательно, для нас вопрос об отношениях правительства и Голицына к Самойловичу теряет свое значение; на первом плане является то обстоятельство, что Самойлович был дурной правитель, возбудивший всеобщую ненависть, что заступиться за него правительству было нельзя. 7 июля в обозе старшина Войска Запорожского обозный Василий Бурковский, судья Михайло Воехеевич, писарь Савва Прокопов, Василий Кочубей, есаул Иван Мазепа, полковники Константин Солонина, Яков Лизогуб, Степан Забела, Григорий Гамалея подали Голицыну донос на Самойловича: «Гетман старался препятствовать миру с поляками; узнав об его заключении, сильно огорчился и говорил окольничему Неплюеву: «Увидите, что не все из ваших московских чинов будут вам благодарны за то, что разорвали мир с государством Турским и Крымским хитростию польскою»; при старшине говорил: «Купила теперь Москва себе лиха за свои деньги, ляхам данные; увидите, что в этом миру с поляками сыщут и что против хана сделают! Пожалели малой дачи татарам давать, а будут большую казну давать, что только татары захотят». Гетман не велел служить по церквам благодарственных молебнов по случаю мира. Известий о победах союзников не хотел слышать, поражениям радовался. Жена гетмана однажды говорила женам особ генеральных: «Сердит теперь и великие похвалки чинит Иван мой на Москву: пожалуй, то же сделает, что и Брюховецкий». Когда король польский в прошлом году отступил из Волошской земли, то бунчужный после разговора с гетманом наедине говорил: «Рад был бы господин гетман, если б поляки, утесненные татарами в Волошской земле, помирились с ними; тогда Москва узнала бы нас и стала бы уважать за то, что мы надежную дружбу с государством крымским имеем». |
| Демон и Тамара. 1891 «Никакого сравнения с людьми обыкновенными» — может быть, в этом презрительном взгляде на обыкновенного человека, в стремлении утвердить себя над миром и открывается демоническое? Может быть, здесь путь к демону? Монументальность, мощь всей фигуры есть утверждение силы, гордыни человека. Неподвижный исполин. Ему безмерно тоскливо в безлюдном замкнутом царстве собственной души. Где выход из этой замкнутости? Где тот единственный луч, который и осветит, и разрешит все? У БОЛЬШОГО ХУДОЖНИКА ВРУБЕЛЯ СКВОЗЬ ЛИЧНОЕ СКВОЗИТ ДЫХАНИЕ ЭПОХИ. БЛОК УВИДИТ ВО ВРУБЕЛЕВСКИХ ДЕМОНАХ ПРЕДСКАЗАНИЕ СУДЬБЫ РУССКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ НА ПЕРЕЛОМЕ ВЕКОВ. ТВОРЦЫ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА, ОНИ ЗНАЛИ ПЕРЕХОД СВЕТА ВО ТЬМУ. Елизавета Караваева-Кузьмина, в историю вошедшая как мать Мария (Скобцова), написала о тех интеллигентских сборищах и брожениях, о которых знала не понаслышке: «Помню одно из первых наших посещений “Башни” Вячеслава Иванова. Вся Россия спит. Полночь. В столовой много народа. Наверное, здесь нет ни одного обывателя, человека вообще или просто человека. Мы не успели ещё со всеми поздороваться, а уже Мережковский кричит моему мужу: “С кем Вы — с Христом или с антихристом?!” И спор продолжается. Всё наружу, всё почти бесстыдно. По сонным улицам мелкой рысцой бежит извозчичья лошадь. Какое-то пьянство без вина. Пища, которая не насыщает. Опять тоска». Тоска врубелевского Демона. Интеллигенция на сломе веков. Они делали идола из искусства, обожествляли себя как творцов. Пища, которая не насыщает. Шестикрылый Серафим. 1904 Картина написана после духовного перелома Врубеля. Демоническая пелена спадает, художник обретает вещее зрение. «Дорогая моя женщина, чудесная женщина, спаси меня от моих демонов...» — это Врубель напишет своей жене, Надежде Забеле, почти в конце своей жизни, находясь в психиатрической больнице. Забела стала для Врубеля светлым ангелом, который согревал, вдохновлял, спасал от одиночества. Когда они поженились, Врубелю было 39. Судьба открывала следующую страницу. Из его жизни ушло какое-то общее неустройство, о котором вспоминали многие. |
| Этими словами Брюховецкий окончательно объяснил свое поведение. Желябужский переменил разговор и спросил: «Крымские люди к полякам теперь на помощь ходят ли? и за что крымцы полякам помогают?» Брюховецкий: «Крыму поляки казну дают, а потом и сами крымцы берут у них и полон и что им надобно». Желябужский: «Как бы сделать, чтоб крымского от поляков отвести?» Брюховецкий: «Ненавидят крымцы то, что Запорожское Войско под государевою рукою, и боятся: как мир будет у государя с королем польским, а Запорожское Войско останется под государевою рукою, то Крыму будет жить тесно. Хочу бить челом государю, чтоб пленным ляхам у нас не быть, ссылать их куда-нибудь в дальние места для того, что всякие вести носят от них в Польшу; также бы великий государь и на Москве и в городах полякам быть не указал, потому что от них идут всякие вести в Польшу». Великий государь пожаловал боярина и гетмана, велел ему жениться на дочери окольничего князя Дмитрия Алексеевича Долгорукого. Жених обратился к Желябужскому с новыми вопросами: «С князем Долгоруким самому мне договариваться о женитьбе или послать кого-нибудь? По рукам бить самому ли и где мне с князем видеться? От кого невесту из дому брать, кто станет выдавать и на который двор ее привесть? На свадьбе у меня кому в каком чине быть, а я был надежен, что в посаженых отцах или в тысяцких будет боярин Петр Михайлович Салтыков, и о том уже я бил ему челом. Да в каком платье мне жениться, в служивом ли или в чиновном московском? А по рукам ударя, до свадьбы к невесте с чем посылать ли, потому что по нашему обыкновению до свадьбы посылают к невесте серьги, платье, чулки и башмаки. Великий государь пожаловал бы меня, велел мне об этом указ свой учинить». Этот указ не дошел до нас. Не все такими нежными делами занимался в Москве боярин и гетман, 11 декабря в дом к начальнику Малороссийского приказа боярину Салтыкову вдруг приходят переяславский протопоп Григорий Бутович, войсковой судья Петр Забела, писарь, есаул, двое полковников, киевский и нежинский, и начинают жаловаться со слезами: «Вчера обедали мы с боярином и гетманом Иваном Мартыновичем у боярина князя Юрия Алексеевича Долгорукого, и писарь Захар меня, протопопа Григория, лаял, называл брехом и замахивался ножом, хотел зарезать; я у него ножик отнял, так он стал замахиваться вилками, хотел меня колоть». |
| Д. стал верным сподвижником митр. Даниила. Известно послание Даниила Д., написанное «любви ради и спасения». Митрополит обращается к Крутицкому епископу со словами назидания, чтобы устранить возникшее недоразумение: «Мы же, враждующеся и роптающе, како не соблазним мьногих» (см.: Дружинин. С. 66-67; Макарий (Веретенников). С. 121-122). В 1522 г. Д. вместе с др. архиереями участвовал в составлении крестоцеловальных записей, где ручался в верной службе государю за кн. В. В. Шуйского (СГГД. Ч. 1. С. 414-415. 149; ДРВ. М., 1788. Ч. 3. С. 26), в февр. 1525 г.- за кн. И. М. Воротынского (СГГД. Ч. 1. С. 425-427. 154), 5 февр. 1531 г.- за кн. Ф. М. Мстиславского (Там же. С. 439-443. 159; ДРВ. Ч. 3. С. 74-83). Митр. Даниил, епископы Вассиан (Топорков) и Досифей (Забела) посещают больного вел. кн. Василия III в. с. Воробьеве. Миниатюра из Лицевого летописнго свода. 70-е гг. XVI в. (ГИМ. Син. 149. Л. 25) Митр. Даниил, епископы Вассиан (Топорков) и Досифей (Забела) посещают больного вел. кн. Василия III в. с. Воробьеве. Миниатюра из Лицевого летописнго свода. 70-е гг. XVI в. (ГИМ. Син. 149. Л. 25) Важной проблемой этого времени являлся вопрос о наследнике московского престола, поскольку вел. кн. Василий III был бездетен. События тех лет описаны в «Выписи о втором браке Василия III» (по мнению Зимина, составлена в нач. XVII в.: Зимин А. А. Выпись о втором браке Василия III//ТОДРЛ. 1976. Т. 30. С. 135). После отказа вост. патриархов разрешить Василию III вступление во 2-й брак при жизни вел. кнг. Соломонии (см. София Суздальская , прп.) государь «для кручины своей» отправился в Александрову слободу, где велел быть «Досифею, епископу Сарскому и Подонскому, да с ним архимандриту Ионе Михалова Чуда на согласие» (Там же. С. 145). Перед вступлением государя в брак с Еленой Васильевной Глинской митр. Даниил собирал «преосвященный сонм», к-рый утвердил вел. князя в его намерении ( Бегунов Ю. К. Повесть о втором браке Василия III//ТОДРЛ. 1970. Т. 25. С. 118; автор называет Д. в числе возможных авторов «Повести...»). |
| Больше всех ссорщик протопоп Семен: посылает его гетман на Москву для проведывания всяких вестей, а тот, желая его удобрить, сказывает ему то, чего не бывало. «Глуховские статьи становил я, – сказал Забела, – в них написано: духовного чина в посольстве не посылать и не принимать, а именно нежинского протопопа Семена Адамова. Если сего злохищника Многогрешного Бог предаст в руки наши, то чтобы великий государь пожаловал нас, велел быть гетманом боярину великороссийскому, тогда и постоянно будет; а если гетману быть из малороссийских людей, то никогда добра не будет». Между тем виновники всего зла, по словам старшины, протопоп Симеон Адамович и есаул Грибович отправили свое посольство к Москве, подали информацию от Демьяна Игнатовича. Гетман просил о размежевании Малороссии с Литвою, жаловался, как смели польские послы не пустить козацких посланцев к заседанию при переговорах: «Время господам ляхам перестать с нами так обращаться, потому что с таким же ружьем, с такими же саблями и на таких же конях сидим, как и они; пусть знают, что еще не засохли те сабли, которые нас освободили от холопства и от тяжкой неволи. Молим царское величество, чтобы господа ляхи не смели больше называть нас своими холопами. Довольно нашего терпения! Польский полковник Пиво пустошит хутора киевские, захватил шесть человек и куда девал – неизвестно; мы послали бывшего черниговского полковника Лысенка в Киев; тот обратился к воеводе князю Козловскому с просьбою о помощи. «Не могу тебе помочь, – отвечал воевода, – потому что от царского величества задирать поляков указа не имею». Посланные должны подать царскому величеству роспись убытков, причиненных Пивом, и спросить, неужели гетману и войску оставаться долее в таком смущении?» Смущение кончилось, ибо Забела с товарищами исполнили свое обещание: в ночь на 13 марта они схватили Многогрешного и отправили в Москву с генеральным писарем Карпом Мокриевичем. Братья Многогрешного Василий и Шумейка, услыхав о судьбе гетмана, скрылись. 6 апреля тайно пришел к киевскому воеводе князю Козловскому Киевобратского монастыря ректор игумен Варлаам Ясинский и стал умолять, чтобы о его извете не сведали малороссийские духовные и мирские люди. |
|
|
