| Только при появлении научного издания текстов св. Писания могут быть окончательно решены вопросы о степени принадлежности этого перевода свв. братьям и их ученикам, определены качества первоначального перевода, прослежена судьба этого перевода у разных славянских народов, выяснены различные исторические проявления славянского текста Библии. Но этого мало. От издания славянского перевода Библии может зависеть решение многих весьма важных вопросов, стоящих за пределами интересов славистики. Так, установление древнеславянского прототипа неминуемо должно содействовать выяснению его греческого оригинала, что, в свою очередь, может иметь серьезное значение не только для истории текста LXX (на это возлагал надежды известный библист Делагард), но и для суждений о масоретском еврейском тексте ветхозаветных книг (об этом подробно сообщено было в январском заседании Археологич. Общества известным знатоком еврейского языка М. В. Никольским ). Кроме того, славянский прототип, благодаря своей древности, напрашивается на сопоставления и с латинской Вульгатой и с готским текстом св. Писания. Высокое историческое и филологическое значение славянского перевода Библии уже давно оценено немецкой наукой. Как известно, королевское общество наук в Гёттингене, предпринявшее новое научное издание греческого текста LXX, решило привлечь к делу и славянский перевод Библии и уже положило начало собиранию и исследованию соответствующих рукописных материалов. И если бы русская наука в последнее время осталась равнодушной к назрев- —867— шей потребности, перед нами стояла бы угроза получить в научном издании нашу Библию из немецких рук. Помимо научного интереса, издание славянской Библии будет иметь и церковно-практическое значение. Принятая у нас в современном богослужебном и частном употреблении, Елизаветинская Библия, как известно, представляет собою далеко не вполне удовлетворительную редакцию священного текста и обладает многими несовершенствами и в составе, и в самом переводе. Ее недостатки издавна вызывали и не перестают вызывать пожелания компетентных иерархов и библистов, чтобы елизаветинский текст был пересмотрен и исправлен; в этом духе высказывались русские иерархи – архиеп. |
| Знаковым представляется запрос, который был направлен Синоду председателем созванной в 1736 году четвертой комиссии, архимандритом Стефаном (Калиновским). О. Стефан просил разъяснить, каким именно греческим текстом следует пользоваться для исправления, поскольку «в разных кодексах и экземплярах немалые разности и несогласия находятся». Им впервые было обращено внимание на факт разночтений в самом греческом тексте – проблему, которая предшествующими справщиками, видимо, еще не вполне осознавалась. Окончательно был принят следующий принцип редактирования: при расхождении греческих источников предпочтение отдавали варианту, присутствовавшему в большинстве исходных текстов; изначальную церковнославянскую единицу, конструкцию не меняли при его подтверждении хотя бы одним греческим источником. Таким неоднозначным путем и достигалась главная цель издания – последовательное приведение славянского библейского текста в соответствие тексту греческому. Елизаветинская Библия 1751 года подвела итог растянувшейся на два с половиной столетия, начиная с никоновской справы, редакторской и издательской работы. При этом последовательная правка, декларируемая как возвращение к греческим первообразцам, не устраняла неясность церковнославянского текста, поскольку от темноты не был свободен и греческий источник. И самое существенное – за длительными и многократными редактурами была совершенно упущена проблема понимания самого церковнославянского языка, который к XVIII веку окончательно утратил статус литературного, сохранив за собой только богослужебную функцию. И к середине XIX столетия проблема неадекватного восприятия литургического языка заявила о себе со всей драматической остротой. В это время вопрос о языке богослужения начинает обсуждаться в церковной печати, причем по сравнению с XIV-XVII вв. акценты споров заметно смещаются. Если раньше в центре внимания так или иначе находились вопросы текстологии (то есть соответствие богослужебных книг греческому оригиналу или же кирилло-мефодиевскому переводу), теперь центральными оказываются проблемы семантики. Предполагалось, что человек, говорящий по-русски и знакомый с правилами церковнославянской грамматики, должен однозначно понимать тексты, звучащие в храме. . |
| Разделен впервые текст на главы по Вульгате же. Разделения на стихи нет. По бокам иногда обозначены параллельные места. Внесено «предисловие на всю Библию,» заимствованное из издания Скорины. Из предыдущего видно, что Острожские издатели старались приблизить славянскую Библию к греческой LXX толковников и где имели готовый перевод, им заменяли сделанный с Вульгаты или поправляли по греческому тексту (Ездры, Неемии, Есфирь), где и как могли это сделать. Во всяком случае Острожское издание значительно ближе к тексту LXX, чем Геннадиевское. Острожское издание имеет то важное значение, что оно установило, завершило и распространило древний славянский библейский текст для всего будущего времени, оставаясь единственным, употребительным в России, изданием Библии почти на два века (до 1751 г.) и легши в основу и следующего, до ныне употребляемого у нас, Елизаветинского издания. — Вдумываясь в вышеизложенное отношение Острожских издателей к существовавшему славянскому тексту, мы не можем не быть благодарными за их крайнюю скромность и отсутствие самомнительности: своих переводов, кроме 3 Маккавейской книги, они, как мы видели, вовсе не составляли, а помещали лишь существовавшие в Геннадиевской Библии или еще где-либо найденные, но древние славянские переводы. Таким образом, в Острожской Библии мы имеем многовековую отечественную и православно-русскую святыню, соединяющую XVI век с IX и X веками — эпохой Кирилла и Мефодия и Владимира. Эта-то многовековая святыня через Острожское издание вошла и в нынешнее Елизаветинское. Нельзя в этом не видеть особенных путей Божественного Промышления!.. Если бы Острожские справщики были посмелее и самонадеяннее, ничто не препятствовало им поставить в своем издании совершенно новые — с чешского, латинского или греческого текстов — переводы. Кто мог их контролировать?.. И тогда у нас была бы Библия, ничего не имеющая общего с Кирилло-Мефодиевской Библией, как изменены, например, имевшие некогда в своей основе сходный и с нашими древле-славянскими рукописями текст, издания родственных нам, но окатоличенных, славян: Библий чешской, польской, сербской и др. |
| В последующие годы было создано не менее 6 комиссий для завершения издания. Но каждая из них начинала работу заново, пытаясь освоить материалы петровской справы, и часто этим ограничивалась. 3-я комиссия (1735) обнаружила расхождение петровской справы с текстом LXX. Вопрос был рассмотрен в Святейшем Синоде, и прежних справщиков обвинили в нарушении воли императора. Архиеп. Феофан (Прокопович) представил свой проект исправления слав. Библии, где одним из пунктов значилось: «Все сделанные поправки вновь сверить с греческою Библиею, не весьма веруя исправительским примечаниям» ( Чистович. Исправление. Т. 1. С. 487). Синод распорядился печатать прежний текст, помещая исправления на полях (в конце концов основным текстом издания стал исправленный). Примечателен запрос, к-рый направил в Синод архим. Стефан (Калиновский) , председатель 4-й комиссии (1736). Он просил разъяснить, каким греч. текстом должны пользоваться справщики, поскольку «в разных кодексах и экземплярах немалые разности и несогласия находятся» (Там же. С. 492). Этот запрос впервые ставит проблему вариантности греч. текста, к-рая обходилась молчанием предшествующими комиссиями. Версия книг Товита и Иудифи в Вульгате, по к-рой был сделан прежний слав. перевод, существенно расходится с LXX, и было решено перевести их заново. 3-я кн. Ездры отсутствует в LXX, а «о Книгах Маккавейских всем известно, что оныя далече уже после LXX оных переводчиков написаны» (Там же. С. 491). Елизаветинская Библия 1751 г. подвела итог издательской работы. Ее целью было, как и прежде, привести слав. текст в соответствие с греч. Однако было уже невозможно игнорировать проблему многообразия греч. источников, к-рая выявилась по мере публикации материала. Петровские и все последующие справщики отдавали предпочтение Александрийскому кодексу, к-рый сочли за визант. церковный текст. С этого кодекса были заново переведены книги Товита и Иудифи, на него опирался значительный объем правки. Но последние редакторы Елизаветинской Библии, ученые монахи из Киева Варлаам (Ляшевский) и Гедеон (Слонимский) , нередко отдавали предпочтение тексту большинства рукописей, если это казалось рационально оправданным. С др. стороны, прежний слав. текст оставляли без правки, если он находил подтверждение хотя бы в одном греч. источнике. Елизаветинское издание отражает и свидетельства использования евр. оригинала (ср.: Иов 28. 18; Иез 41. 8). Т. о. обозначился круг проблем, решить к-рые ни издатели, ни европ. наука того времени были не в состоянии. |
| Далее мы рассмотрим три возможные модели перевода, ориентируясь уже на русскую аудиторию. Это будут литургический, филологический и общедоступный переводы. Разумеется, моделей бывает намного больше, к тому же каждая из них может существовать во множестве модификаций, но начать можно с этих трех, считая их самыми востребованными в настоящее время для русского читателя. Первое, что приходит в голову, если говорить о читателе церковном, – это перевод литургический, предназначенный для чтения за богослужением и для любого иного использования в контексте богослужебной традиции, например в качестве источника библейских цитат при переводе традиционных текстов. Основой может стать принятый в Церкви литургический текст, в нашем случае – Елизаветинская церковнославянская Библия. Разумеется, можно выдвинуть много возражений против конкретно этого базового текста: он достаточно поздний, эклектичный, сам нуждается в правке и т. д. Все это так, и за основу можно было бы взять любой другой текст, который имел бы в Церкви статус литургического (например, греческие издания Библии), подход от этого не изменится. Такой перевод призван преодолеть лишь лингвистический барьер: заменить церковнославянские словоформы и отдельные неясные синтаксические конструкции русскими, в то же время бережно сохраняя все, что не выглядит слишком неестественно для русского читателя. Особое внимание следует обратить на звучание текста, поскольку он будет в основном прочитываться вслух: нужно избегать зияний, скоплений согласных и т. д. Естественно, что такой перевод будет звучать весьма архаично и торжественно, порядок слов в целом останется славянским, поэтому для читателей или слушателей неизбежно останутся места, требующие дополнительного толкования. Никаких самостоятельных экзегетических решений такой перевод не отражает, он полностью следует решениям, которые содержатся в славянском тексте. Филологический или научный перевод призван максимально отразить все черты оригинала, и содержательные и формальные, чтобы читатели, не владеющие в достаточной мере языком оригинала, приблизились к нему насколько это возможно. |
| Разделы портала «Азбука веры» При сравнении текстов из книги Трей Асар Пророка Зехарьи (иудаизм) и Книги Захарии (православие), возник вопрос. Книга 11 (Православие) “…И сказал мне Господь: брось их в церковное хранилище,- высокая цена, в какую они оценили Меня! И взял Я тридцать сребреников и бросил их в дом Господень для горшечника...” Иудаизм: “13) И сказал мне Гсподь: брось ее в сокровищницу, дорогую цену, в которую они оценили меня. И взял я тридцать серебряных (шэкэлей) этих и бросил их в сокровищницу дома Гсподня. “. Нет слов о горшечнике. На 30 сребренников была куплена Алкедама, Земля горшечника. Итак, идет явное расхождение. Православие понимает это место, как пророчество о 30 сребрениках. Иудеи толкуют это место иначе. Как православный человек, я принимаю наш вариант перевода. И тем не менее, просьба к участникам форума помочь найти аргументы и разобрать данный вопрос. Уточнение. Тут не вопрос моей веры. Тут вопрос серьезный. Доказывать правоту приходится среди иноверцев. Прошу помочь с ответом. Похожие вопросы 2 Ответа Заметная разница в прочтении книг Ветхого Завета у христиан и у иудеев связана со следующими обстоятельствами. Синодальный текст ВЗ берёт основу из Елизаветинской Библии 1751 года, который исходил в основном из греческого текста, называемым Септуагинтой (обозначают в научной литературе как LXX, или как перевод 70 толковников). Этот текст появился в III веке до Р.Х. как перевод с древнееврейского языка. Перевод осуществляли в Александрии (Египет, период правления греческой династии Птолемеев, под властью которых находилась тогда Иудея) для обширной столичной еврейской общины и для имперской библиотеки. Для перевода библейские свитки раздали 72 толковникам (богословам) которые по частям сделали перевод. После этого, каждый прочитал работы других и проверил на ошибки смыслов. Этот перевод книг не полностью, но большей частью лёг в основу христианской Библии. Книги Библии используемые современными иудеями, имеют позднее происхождение. Изначальный текст был создан в I веке по Р.Х.. Окончательно текст был сформирован в X веке, называется как масоретская Библия. Этот текст был создан по нескольким причинам. Как знаем, в 70м году в результате Иудейских войн Второй Храм и Иерусалим был Римом разрушен. Евреям пришлось покинуть город и обосноваться в Заиорданье. Для восстановления религиозной жизни потребовались книги, которые были очень дорогими и которых не хватало. Отправив запросы по городам империи, евреям прислали своды книг ВЗ, в которых обнаружились неточности, вызванные разными периодами и местами их издания. Для преодоления разночтений, (и как предполагают, для некоторого сопротивления появившемуся христианству), диаспорам было поручено изъять все варианты Библии, которые собрали в одном месте. После чего, составили и сверили новый текст, утвердили к использованию, а все иные варианты были уничтожены. |
| Духовно-нравственная проблема: текст ясно понятен, соответствует контексту, но со смыслом текста весьма трудно, а порой и вовсе невозможно согласиться. В отличие от богословской проблемы, противоречие возникает не между имеющими равное достоинство библейскими текстами, а между библейским текстом и внутренними убеждениями читателя Священного Писания. 4 . Гомилетическая проблема: о чем может сказать столь древний текст современному человеку? Как он сможет применить его в своей повседневной жизни? В чем практическая ценность текста? Как ответить в наш прагматический век на столь популярный вопрос: «А что мне это даст?» 96 2.2. Текстологическая проблема Для выявления возможной текстологической проблемы выбрано пять различных переводов, сделанных в разное время и выполненных в различных стилях, с применением различных переводческих принципов. Кроме того, рассматривается оригинальный текст на древнееврейском языке. Переводы на русский язык сделаны с различных источников, в христианском и нехристианском мире. 97 И хотя речь в данной работе идет о второй части второй заповеди Декалога ( Исх. 20:5–6 ), для единства понимания текста, в данном разделе вторая заповедь будет приводиться целиком ( Исх. 20:4–6 ). Здесь следует сделать важное замечание. Для того, чтобы точно понять смысл библейских терминов обычно обращаются к первоисточнику. Для книги «Исход» – это древнееврейский текст. Помимо него в православной традиции важную роль играет греческий «Перевод LXX» («Септуагинта»). 98 Однако предварительно представляется необходимым обратиться к наиболее удостоверенным и авторитетным переводам Священного Писания на русский язык, а также к наиболее близкому к оригиналу ЦСЯ переводу, сделанным с греческого текста («Септуагинты»). Такой подход позволит, не только вполне удостовериться в точности понимания оригинального текста, но и оценить его современное состояние в переводах, что будет весьма полезно для разрешения некоторых видов трудностей. 1 . Перевод на церковнославянский язык («Елизаветинская Библия », 1751 год). |
| Оставшиеся члены переводческой комиссии продолжили свою работу над ВЗ, и полная Б. вышла 30 сент. 1952 г. Язык перевода - «простой, классический язык перевода Библии короля Якова», в то же время это и не устаревший язык Елизаветинской эпохи. Издание снабжено многочисленными примечаниями, к-рые предлагают возможные варианты перевода либо же отличные от приведенных в основном тексте чтения иных древних рукописей и переводов. Перевод вызвал полемику в прессе и в церковных кругах. Известно, что, по крайней мере, один экземпляр RSV был сожжен протестант. пастором в Сев. Каролине, к-рый считал, что сам перевод является «еретическим и инспирированным коммунистами». В 1971 г. вышло 2-е издание НЗ, в к-ром радикализм первого был неск. смягчен. Так, в текст из примечаний вернули Мк 16. 9-20 и историю о женщине, взятой в прелюбодеянии (Ин 7. 53-8. 11), поскольку оба фрагмента мн. текстологами считаются за более поздние добавления к первоначальному евангельскому тексту. Греч. текст сверялся с готовящимся в то время 3-м изданием греч. НЗ (Greek New Testament) Объединенных библейских об-в. В подготовке следующего издания приняла участие Британская католическая библейская ассоциация. Оно вышло в 1973 г. и было дополнено второканоническими книгами ВЗ. В 1977 г. появилось новое издание, подготовленное специально по просьбе православных (К-польского Патриархата). В это издание вошли ранее отсутствовавшие 3-я и 4-я Книги Маккавейские и 151-й псалом. Действительно, это издание вошло в употребление у православных в англоязычных странах. XVIII. Новый, пересмотренный стандартный перевод (The New Revised Standart Version, 1990, RSV) . Ревизия RSV была вызвана открытием новых фрагментов рукописей Мёртвого м. и ранних греч. папирусов с фрагментами НЗ. Среди проч. задач, стоявших перед комиссией по пересмотру, было введение т. н. «инклюзивного языка», т. е. расширение таких мест, где говорится только о муж. роде, до включения в них и жен. рода. Т. е., такое традиц. для Посланий ап. Павла обращение, как «братия!», уже переводится иначе: «Братья и сестры!» (Рим 1. 13; 16.17 и др.). В данном издании инклюзивный язык не распространен на божественную атрибутику. |
| Познакомился я с ним летом 1956 года. Мы случайно встретились в редакции «Журнала Московской Патриархии», куда я пришел к Анатолию Васильевичу Ведерникову. С Ведерниковым я впервые встретился еще в 1948 году, когда он был инспектором Московской духовной семинарии. Я пришел к нему, желая выяснить, можно ли туда поступить (я кончал семилетку). Молодой, с очень красивым профилем, Анатолий Васильевич сидел в кабинете; там был портрет Сталина — небольшой, без цвета; на аналое лежала большая елизаветинская Библия, и везде — книги. Он сказал: «А, вы еще совсем юный! Вот вы кончите школу, будет вам восемнадцать лет (а мне тогда было едва четырнадцать) — тогда и приходите». Анатолий Васильевич тогда читал курс истории русской религиозной мысли в Академии, которая находилась еще в Новодевичьем. Через год Анатолия Васильевича сняли, Академию перевели в Загорск, и история религиозной мысли — увы!.. Этому было несколько причин. Одной из причин была, по–видимому, его женитьба на репатриантке . Тогда — было сталинское время — это считалось ужасным преступлением, хотя на самом деле это была рядовая женщина, активная мирянка — парижского прихода, очень промосковской, очень просоветской ориентации. Тем не менее уже вот это его запятнало. Но и вообще, он был человек живой, хотя очень гибкий, так сказать, умеющий всюду устраиваться, но — человек умный, истинно религиозный и, несмотря на известный консерватизм (у него был здоровый консерватизм), — с открытостью к разным веяниям. Таким он остался и теперь — от него всегда самые лучшие впечатления, я всегда его очень любил, и наша семья его очень ценила. В 1956 году я к нему пришел снова. Тогда, будучи уже на третьем курсе института, я приехал в Москву — зондировал почву насчет поступления в семинарию. Был у владыки Леонида , который меня очень ласково принял. Я ему сказал, что хочу, окончив институт, отработать и подать документы в семинарию, но хочу уже заранее готовиться: какие есть возможности? Предупредил его: «Я по паспорту не русский, вы учтите это». Он говорит — эдак либерально: «Какое это имеет значение!.. » Правда, злые языки говорили, что он сам — с какой–то «неполной» анкетой, но все это уже относится к области легенд. Так или иначе, меня познакомили с Анатолием Васильевичем Ведерниковым вторично. Он был тогда редактором «Журнала Московской Патриархии». (Официальным редактором числился митрополит Николай, а он был ответственным секретарем редакции, то есть практически редактором.) |
| По мнению автора, в повествовании о Каине и Авеле отразилось резко отрицательное отношение скотоводов к нарождающемуся земледелию. Коростовцев М. А. Древний Египет и космогония древних иудеев//Там же. С. 20–25. Жакоб Э. Первые главы книги Бытия/[Пер. с франц.]//Символ. 15. 1986. С. 9–17. Щедровицкий Д. В. Введение в Ветхий Завет. I. Книга Бытия. М., 1994. 288 с. (включено в кн.: Он же. Введение в Ветхий Завет: Пятикнижие Моисеево. М., 2001 и переизд.). Тантлевский И. Р. Введение в Пятикнижие. М.: РЕГУ, 2000. 468 с. Немировский А. А. У истоков древнееврейского этногенеза: Ветхозаветное предание о патриархах и этнополитическая история Ближнего Востока. М., 2001. 268 с. (Там же библиогр.) Гиршман М. Еврейская и христианская интерпретация Библии в поздней античности/Пер. с англ. М.; Иерусалим, 2002 (Б-ка «Иудаика»). 182 с. Василиадис Н. Библия и археология. Сергиев Посад, 2003. С. 7–102. Снширев Р., прот.; Зайцев Д. В. [и др.] Бытие//Православная энциклопедия. Т. 6. М., 2003. С. 412–428. 1 Имеется в виду изд.: Vetus Testamentum graece juxta LXX interpretes/Ed. F. Field. Oxonii, 1859. Изза недоступности этого и других изданий, на которые в основном опирался П. А. Юнгеров при установлении чтений александрийского кодекса, а также незавершенности публикации самого перевода и невозможности справиться с соответствующими авторскими сносками все последующие наблюдения над особенностями славянского перевода в Елизаветинской Библии остаются на ответственности П. А. Юнгерова . Кроме того, уточнение этих выводов на основе гёттингенского и других изданий потребовало бы новой сплошной сверки и являлось бы отдельным научным исследованием, которое не входит в цели настоящего переиздания. Следует заметить еще, что П. А. Юнгеров не использовал исследования А. В. Михайлова, касающегося древнеславянского перевода книги Бытия: Опыт изучения текста книги Бытия пророка Моисея в древнеславянском переводе. Ч. 1: Паримейный текст. Варшава, 1912. 22, CCCXLII, 460 с. Ред. 2 О ней см. далее. Недавно появилось превосходное многотомное издание другого типа катен на Бытие, выполненное Ф. Пти. См.: CPGS, С 1, р. 485–486. – Ред. |
|
|
