| Нам остаётся ещё указать в биографии Евсевия некоторые черты, которые должны дать понятие о средствах его образования, при которых сложилась его широкая учёность. Учителем Евсевия можно считать Дорофея, антиохийского пресвитера, известного представителя Антиохийской школы, впоследствии игравшей такую значительную роль в догматических спорах арианских , несторианских, монофизитских. О Дорофее Евсевий делает очень лестный отзыв; называет его «учёнейшим в своё время человеком»; он был, по Евсевию, «ревностным любителем богословских знаний, хорошо изучил еврейский язык, так что легко читал еврейские книги, был знаком со свободными (или светскими) науками и не лишён эллинского образования». Следовательно, заметим, этот Дорофей был представителем как духовного, так и светского образования 4 . Другим влиятельным на образования Евсевия лицом был пресвитер Кесарийской церкви, Памфил. Памфил известен тем, что он употребил много неослабленной энергии и материальных средств на устроение церковной библиотеки в Кесарии, библиотеки столь богатой, что блаженный Иероним готов сравнивать Памфила с Димитрием Фалерейским и Пизистратом. Библиотека эта имела ту особенность, что в ней одно из видных мест было отведено многочисленным сочинениям знаменитого Оригена . Сам Евсевий принимал весьма живое участие в благоустройстве этой библиотеки: он составил каталог библиотеки, помогавший каждому занимающемуся в ней пользоваться её богатствами, не упуская из внимания ничего нужного 5 . С Памфилом пресвитером Евсевий состоял в самых дружественных отношениях. Дружба эта была такая тесная, искренняя, что новейшим писателям она напоминает известную образцовую дружбу Давида с Ионафаном 6 . Выражением этой дружбы служило со стороны Евсевия как то, что он в последствии всегда вспоминал о Памфиле с глубочайшим чувством уважения, так и то, что в память о своём друге он присоединил к своему имени имя этого лица и стал известен в истории с наименованием Евсевия-Памфила ( Εσβιος Παμφλου) 7 . Влияние Памфила, любителя и ценителя христианского просвещения и влияние самой Кесарийской библиотеки без сомнения имели важное значение в деле научного образования Евсевия. Что дружба Евсевия с Памфилом главным образом держалась на их одинаковой любви к научному христианскому просвещению, это видно не только из их совокупных попечений о благоустройстве Кесарийской библиотеки, но ещё из того факта, что и заключённые в темницу, во время гонения, Евсевий и Памфил проводят скучное время темничного заключения в изучении сообща многочисленных сочинений Оригена 8 . |
| Ни форма соборов, ни формальная законность их не дают еще сами по себе мира церкви. Роль своего авторитета и его благую полезность Константин отлично понимал. Он не понимал лишь внутренней сложности переживаний и мук совести восточного епископата. Император-идеолог в заключение Никейского собора произносит увещательную речь, призывающую к миру. И в качестве критерия — путеводителя для обретения истины может указать лишь на доверие в епископской среде к людям ученым: явный намек и на самого Евсевия Кесарийского, что тот с явным удовлетворением и помещает в своей «Жизни Константина» (III, 21). Может быть, Константину и разъяснили, что богословски Евсевий потерпел крах, но Константин, ценя сговорчивость Евсевия (ведь подпись под актами собора он дал), наивно надеялся, что ученость Евсевия должна быть почитаема не только им одним, но и всеми. Этой своей светской логикой Константин бессознательно поддерживал реакцию против Никейского постановления. Евсевия Кесарийского Константин чтил искренно, как человека чрезвычайно полезного для победы христианства над миром языческой культуры и для закрепления и углубления государственного значения церкви, чего особенно хотел достичь Константин. Ему импонировал Евсевий энциклопедическим знанием наук: эллинской литературы, философии, истории, хронологии, текста и экзегезы Библии. B своих апологетических трудах — «Praeparatio Evangelica» и «Demonstratio Evangelica» — он разъяснял суть и ценность христианства для языческой интеллигенции. Своими «Хрониками» и особенно «Церковной Историей» Евсевий, можно сказать, произвел целый переворот в историческом мировоззрении европейских народов, да и всего передового человечества земного шара. Исчезли из сознания бледные мифологические схемы и сменились схемой библейской, евангельской и церковной. Константин, по настроению своему антисемит, называвший еврейский народ «богоубийственным», принял, однако, библейскую схему как норму нового мировоззрения, видимо, считая в этом Евсевия Кесарийского и своим религиозным наставником. Он побудил Евсевия написать «Ономастикон», своего рода курс географии святых мест, археологии и истории. Как всезнающий ученый, Евсевий рисовался Константину как некий «корифей» всего епископата. Евсевий был у себя в знаменитой Кесарийской библиотеке и хранителем уникального сокровища, оставленного ей в наследство великим Оригеном. Именно Экзаплы и Октаплы. Этот своего рода прототип всего Священного Писания, письменный первоисточник веры, ждал своего размножения. Предприятие гигантское, посильное только при помощи средств государственных. И нет сомнения, что по внушению именно Евсевия Кесарийского Константин принял на казенный счет изготовление для церквей греческого Востока целых 50 полных Библий. |
| VI. а) Отзывы о сочинении преподавателя Воронежской духовной семинарии Александра Мишина под заглавием: «Догматическое учение Евсевия Кесарийского », представленном (в рукописи) в Совет Московской Духовной Академии на соискание степени магистра богословия: 1) Экстраординарного профессора Академии по кафедре патристики И.Б. Попова: «Диссертация г. Мишина «Догматическое учение Евсевия Кесарийского » отвечает настоятельной научной потребности. Об этом важном древнем писателе существует огромная литература, но эта литература отличается двумя чертами, чрезвычайно затрудняющими пользование ею. Почти каждый исследователь в области общих вопросов церковной истории сталкивается так или иначе с личностью Евсевия, первого историка христианской церкви и в высшей степени плодовитого писателя, и вынуждается к тому, чтобы установить своё отношение к нему. Отсюда возникла необозримая литература отдельных трактатов, статей, заметок, попутных справок и т. п. Вся эта литература, необязанная своим происхождением нарочитому и всестороннему изучению творений Евсевия, а имеющая вводный характер беглых справок, естественно не отличается основательностью суждений и вносит лишь путаницу в представление о предмете. До сих пор научные взгляды на Евсевия и его отношение к догматическим спорам своего времени отличаются противоречием и несогласованностью. Наука до сих пор не располагает серьёзной монографией о Евсевии, составленной на основании нарочитого изучения его творений и приводящей к единству различные взгляды, высказанные о нем учёными исследователями. Диссертация г. Мишина имеет целью удовлетворение этой настоятельной потребности. В обстоятельном введении к своему обширному труду г. Мишин делает обозрение литературных произведений Евсевия как источника для выяснения его догматического учения и подробно рассматривает вопрос об их хронологической последовательности. —101— Главная часть труда г. Мишина посвящена выяснению догматического учения Евсевия и обнимает собою все вопросы, входящие в качестве составных элементов в теоретическое богословие. Он излагает учение Евсевия о Св. Троице, о мире, о добрых и злых духах, о лице Богочеловека, о спасении, о церкви, о таинствах, об отношении свободы и благодати, о последних судьбах мира, об иконопочитании. В обширном исследовании автора (1026+688 стр.) все эти вопросы обследованы подробно, детально и основательно. Переходя к характеристике труда г. Мишина, мы должны отметить следующие положительные стороны его. |
| 81 Анатолий удалился в Палестину, где епископ кесарийский Феотект рукоположил его в епископы, имея в виду оставить его в Кесарии своим преемником. Но ему пришлось вскоре занять кафедру своего умершего друга Евсевия лаодикийского. Анатолий был, таким образом, несостоявшимся предшественником по кафедре Евсевия кесарийского , и, следовательно, сведения о нем Евсевий мог почерпнуть из источника первостепенной важности. Понятен отсюда также и особый интерес Евсевия к Анатолию. Епископом лаодикийским Анатолий был, по-видимому, довольно долго. По Иерониму он процветал, floruit, при Пробе и Каре, sub Probo et Caro. Кар, предшественник Диоклитиана, занимал римский престол между 282–284: гг. На эти годы, если сообщение Иеронима точно, и падает кончина Анатолия. Его преемник по кафедре был Стефан, человек тоже хорошо образованный, но отрекшийся от веры во время гонения Диоклитиана. 82 А преемником этого Стефана был уже Феодот, известный сторонник Ария и друг Евсевия кесарийского , вместе с ним и Наркиссом нерониадским, отлученный на антиохийском соборе 324 года. Вот и все, что мы знаем о жизни Анатолия лаодикийского. Никаких фактов из времени его епископского правления в Лаодикии Евсевий не сообщает. —46— Скудость известий не говорит, однако, о том, что Анатолий быль личностью незначительной. Напротив, и самый отзыв о нем Евсевия кесарийского , как о «добром» преемнике «доброго» Евсевия лаодикийского, и все, чт сообщает он о нем, говорит за то, что Анатолий был личностью, действительно выдающеюся. Лаодикийцы не избрали бы себе в пастыри пришельца, если бы он был человеком заурядным, и Феотекн кесарийский не наметил бы его своим преемником. Его описанный Евсевием поступок во время осады Пирухиона представляет собою, конечно, до известной степени благочестивый обман»; но эта хитрость была им допущена для спасения многих, и именно об этом его поступке александрийские христиане и воспоминали с особою благодарностью, почему описание его и нашло себе место на страницах церковной истории Евсевия. |
| Между тем начало формирования нового мировоззрения, и нового восприятия времени соответственно, следует искать, видимо, не в V веке, а много раньше. «К концу IV века, т.е. ко времени окончательной победы христианства над язычеством в греко-римском мире, переориентация [с античного мышления на новое, христианское – И В] в основном уже свершилась. Определился новый универсум рассуждения, с новыми темами, идеями и языком. И это был уже не античный, а средневековый универсум» 120 . И созданная Августином система не являлась следствием внезапного озарения, посетившего гиппонского епископа. Он опирался на уже известные, довольно распространенные и принятые в то время представления 121 . Идея эволюции, линейного движения истории, в целом прогрессивного, впервые появляется не у Августина. По крайней мере, она присутствует уже в «Церковной истории» Евсевия Кесарийского . Точно так же мы находим у него многие другие взгляды, которые, согласно общему мнению, впервые представлены именно Августином. Три работы Евсевия «Praeparatio Evangelica», «Demonstratio Evangelica» и «Historia Ecclesiastica» связаны единой идеей и, по мнению немецкого исследователя А. Демпфа, «не хватает только единого названия для этих трех работ, которые также могли бы называться “О граде Божием”» 122 . По его мнению, у Евсевия присутствует даже более основательное понимание древней философии истории, чем у Августина, который только представил более позднюю формулировку трех теологий политической, поэтико-мифологической и естественной 123 . Во всяком случае, сочинения Евсевия Кесарийского могли бы дать очень интересную информацию относительно формирования новой исторической концепции. Жизнь и творчество Кесарийского епископа приходятся на сложную эпоху на рубеже античности и средневековья. Сам он был воспитан в рамках античной культуры, прекрасно знаком с иудейскими традициями и, будучи христианином и занимая не последнее место в церковной иерархии, выражал идеи, соответствовавшие новым установкам христианской церкви. Таким образом, творческое наследие Евсевия отражает сложное взаимодействие этих разнородных традиций в сознании человека той эпохи и складывание новой системы представлений. |
| Левитова, за представленное им прекрасное сочинение, вполне достойным степени кандидата богословия». 22) Экстраординарного профессора Ивана Попова о сочинении студента Мишина Александра: «Догматическое учение Евсевия Кесарийского »: «Важнейшая задача каждого научного сочинения состоит в правильной постановке вопроса, от которой по большей части зависит весь успех труда. С другой стороны, одна уже постановка вопроса достаточно говорит о том, насколько серьезно отнесся автор к своему исследованию, насколько успел он ориентироваться в литературе и положении изучаемого вопроса в науке. Поэтому в число первых и наиболее выдающихся достоинств сочинения г. Мишина мы ставим правильную постановку вопроса. Во взглядах различных исследователей на Евсевия и его положение в истории тринитарных споров господствует, по-видимому, трудно примиримое разногласие. Начиная с IV века, одни смотрят на Евсевия, как на арианина, другие доказывают, что по своим убеждениям он был вполне согласен с никейским исповеданием. В доказательство справедливости своих взглядов одни ссылаются на одни выражения Евсевия, другие противопоставляют им диаметрально противоположные; одни основываются главным образом на сочинениях Евсевия, другие ссылаются преимущественно на его поведение во время арианских споров. Чтобы внести единство в этот хаос противоречивых мнений, чтобы осмыслить и объединить лежащие в основе их факты, г. Мишин избирает самое простое и —126— естественное средство. Он высказывает догадку, не объясняется ли различие взглядов на отношение Евсевия к арианству и православию тем, что исследователи смотрят на его догматическую систему, как на одно не изменявшееся целое и упускают из вида развитие догматических взглядов Евсевия под влиянием различных событий в жизни церкви, которые он пережил, и в которых он принимал участие. Мысль о развитии догматических воззрений Евсевия была подсказана г. Мишину литературой предмета. Некоторые исследователи бросали вскользь несколько замечаний о том, что сочинения Евсевия нужно изучать в хронологическом порядке и в связи с общей историей троичных споров. |
| 39 На Западе сочинения Евсевия также были известны всем образованным людям и пользовались большой популярностью. Основные работы Евсевия были переведены на латинский язык уже в конце IV – начале V в Иероним Стридонский около 381 г составил латинский перевод «Хроники» Евсевия и продолжил ее до 378 г., а Руфин из Аквилеи около 400 г. перевел его «Церковную историю» и продолжил изложение до 395 г. Таким образом, в западной части империи, говорившей на латинском языке, труды Евсевия стали известны (в переводе) и получили затем многочисленные новые продолжения. В греческом оригинале или латинских переводах они стали основой широко развившейся в 1V-V вв. христианской историографии. Наиболее типичным видом исторического писания в раннее и классическое средневековье становится хроника. Принято считать, что в основу всех западных историй «варварской эпохи» и более позднего времени легла знаменитая хроника Иеронима, написанная в подражание «Церковной истории» Евсевия Кесарийского 40 . К Евсевию – Иерониму примыкает ряд христианских хронистов конца IV-VI вв. Проспер Аквитанский, Идаций, Кассиодор, Руфин и т д Их «всемирные хроники» представляют, по существу, воспроизведение «Хроники» Евсевия – Иеронима до 378 г., после чего помещается список императоров, консулов и других должностных лиц с указанием важнейших событий, происходивших в данный год. 41 В VI веке Кассиодор отобрал несколько «христианских историков», знакомство с трудами которых он считал необходимым для религиозного воспитания и основой любого образования. Среди них Иосиф Флавий, Евсевий Кесарийский , Павел Орозий и его собственная Historia tripartita 42 . Таким образом, Евсевий и его сочинения занимают весьма почетное место в истории византийской и западноевропейской книжности. Сочинения Евсевия были положены в основу европейской образованности, а его представления надолго определили отношение средневековья к исторической реальности. Однако, несмотря на значительность фигуры Евсевия Кесарийского , на его огромное историческое и литературное наследие, влияние на развитие византийской и в целом христианской культуры, ни он, ни его творчество не нашли достаточного отражения в фундаментальных исследованиях как недавнего прошлого, так и самого последнего времени. |
| И.Ю. Ващева Содержание Введение Глава 1. Историческое время и пространство в представлении евсевия кесарийского § 1. Время и история. Античные и библейские истоки § 2. Евсевий кесарийский и система временных представлений на рубеже III-IV веков. Формирование новой концепции § 3. Этно-географическое пространство у евсевия кесарийского Глава 2. Концепция исторической причинности евсевия кесарийского § 1. Судьба, рок, случай в исторической концепции евсевия § 2. Бог, Промысл, провидение § 3. Дьявол, демоны § 4. Место человека в истории Глава 3. Историографический метод евсевия § 1. Техника исследования § 2. Критический метод евсевия § 3. Теоретические установки и принципы историописания § 4. Проблема объективности § 5. Проблема авторского самосознания Заключение Введение Проблема становления раннесредневекового историзма занимает особое место в исторической науке. Сама постановка проблемы связана со многими сложностями. Во-первых, массу споров вызывает правомерность употребления термина «историзм» применительно к раннесредневековой эпохе. В отечественной науке «историзм» часто понимается как «принцип познания вещей и явлений в их становлении и развитии, в органической связи с порождающими их условиями, составляющий неотъемлемую сторону диалектического метода» 1 . Исследователи зачастую связывают его рождение с эпохой Возрождения или Нового времени 2 . Не вдаваясь в дискуссии о времени возникновения «историзма» в таком понимании, отметим, что каждой эпохе было присуще собственное понимание исторического процесса, представление о связи событий и причинах, их порождающих 3 . Применительно к указанной эпохе, на наш взгляд, вполне оправдано использование термина «историзм» именно в этом, более широком, смысле – как совокупность представлений о ходе и закономерностях исторического процесса, складывающихся в период раннего средневековья. Исторические представления каждой эпохи представляют собой самостоятельную большую проблему. Без понимания этого огромного культурно-исторического пласта зачастую невозможно понять суть, внутренний смысл многих событий, мотивы поведения людей в той или иной ситуации, способы объяснения происходящих событий, понятные людям той эпохи «Так или иначе, писать историю во все времена означало поместить «события» в контекст (значений), соотнести их как часть с целым». |
| Евсевий, очевидно, не ставил перед собой задачи создания собственной глобальной теории времени, не вдавался, как Августин, в философские размышления о том, что есть Время. Но его сочинение оказало не меньшее влияние на формирование нового, средневекового, христианского мировоззрения. Он создал первую в мировой литературе «Церковную историю», – труд, с которым должны были быть знакомы все богословы и просто более или менее образованные люди своего времени. Сочинения Кесарийского епископа были очень популярны в IV-VI веках и в последующее время и в Византии, и на Западе 124 . И хотя Евсевии не был причислен официальной церковью ни к лику святых, ни к «отцам церкви» 125 , его сочинения имели большое значение для развития христианской мысли. В его трудах оформляются новые представления о времени, исходя из которых он выстраивает историю церкви и историю всего человечества. Взгляды Евсевия не раз привлекали внимание ученых и становились предметом споров Значительная часть исследователей признает, что в сочинении Евсевия присутствуют уже иные по сравнению с античностью представления об историческом времени. Античная теория циклического развития человеческого общества сменялась теперь линейным движением истории 126 . Более того, по мнению западного исследователя Ж. Сиринелли, в «Церковной истории» Евсевий придерживался «решительно оптимистической схемы», видя «в движении человечества постоянный подъем к еще большей разумности, справедливости, благочестию, цивилизованности», безусловно прогрессивное развитие, где «каждая ступень подготавливает следующую» 127 . Ту же мысль, что «для Евсевия история предшествующих тысячелетий была историей постоянного прогресса», высказывает и Г. Чеснат 128 . Таким образом, значительная часть историков склонна видеть в сочинении Евсевия уже сложившееся, законченное, последовательное представление о восходящем движении истории, поистине революционные идеи о прогрессе. Другие исследователи, напротив, не придают большого значения трудам Кесарийского епископа в процессе формирования новых представлений и даже, говоря об идее линейного, в целом прогрессивного хода истории, обходят Евсевия стороной, полностью игнорируя его сочинения. С их точки зрения, «Евсевий пришел к своеобразному решению проблемы объединения двух традиций, эллинской и иудейской концепций исторического времени. Но то, что “предлагает” Евсевий, не есть синтез. Это двойственная картина. Этой идее в применении к философии истории предстояла долгая жизнь, но не Евсевий стал ее разрабатывать» 129 . Довольно часто Евсевию вообще отказывают в какой-либо оригинальности, считая его выразителем традиционных христианских идей. |
| Сочинение Гарнака распадается на две главы. В первой трактуется «о рукописном предании апологий в Средние Века». Некоторые рукописи, содержания сочинения апологетов, автор сам пересмотрел и описал, но для некоторых воспользовался описанием проф. Т. Отто 3 . Главнейшие результаты, к которым пришел Гарнак в первой главе своего исследования об апологетах – следующие. Кодекс Parisinus 471 есть древнейший апологетический кодекс. Он составлен Баном (Baanes) в 914 г. для ученого архиепископа Кесарийского Арефы (Arethas), и содержит в себе собрание апологетических сочинений до времени Евсевия Кесарийского . Хотя этот кодекс и не свободен от ошибок, но в нем нет преднамеренных искажений текста 4 . Точно определить время появления второго по древности кодекса Arpentoratensis 9 – невозможно; Отто колеблется между XIII и XIV в. Этот кодекс обращает на себя внимание тем, что в нем одном сохранилось «Увещание к грекам», – апология неизвестного автора, но несомненно древнего происхождения 5 . Третий кодекс Parisinus 470 составлен в 1764 г. Он содержит множество псевдоиустиновых сочинений. Текст его сильно испорчен 6 . От этих трех кодексов происходит все, дошедшие до нас рукописи сочинений апологетов II в., за исключением книг Феофила, епископа Антиохийского, к Автолику. Предание о Феофиле совершенно отделено от предания о других апологетах. Старейшая рукопись, в которой находим книги к Автолику, – кодекс Marcianus 496, составленный в XI в. 7 . Рукописи «Речи» Татиана не восходят далее XI в. Но от проницательности Гарнака не ускользнуло то обстоятельство, что «Речь» первоначально находилась в кодексе Арефы, архиепископа Кесарийского 8 . Таково содержит первой главы исследования Гарнака. Во второй главе ученый критик разбирает сведения древних и средневековых писателей о греческих апологетах II в., указывает на первоисточники этих сведений и определяет степень их достоверности. Здесь Гарнак рассматривает предания о св. Кодрате и Аристиде, о «Диспуте Язона и Паписка», о св. Иустине Мученике , и Афинагоре, о Татиане, об Аполлинарии, Мелитоне, Мильтиаде и Феофиле. С содержанием и характером этой второй главы сочинения Гарнака мы познакомимся в своем месте. Теперь же скажем только, что Гарнак признает «Церковную Историю» Евсевия «основным источником (die grundlegende Quelle) для истории предания о греческих апологетах II в.» 9 . Писатели, жившие после Евсевия, почерпали свои сведения преимущественно из «Церковной Истории». Это общее положение Гарнак подтвержает целым рядом доказательств. |
|
|
