| На смену Евсевию после его смерти (t 341 г.) в роли придворного епископа и дипломата появляется на Востоке упомянутый уже выше Акакий, из среды оригенистов. На Западе с особым успехом выполняют в то же время такую же роль Урсакий Сингидонский (в верхней Мисии) и Валент Мурсийский (в Паннонии), бывшие учениками самого Ария во время ссылки его в Иллирик; епископами они сделались около 335 г. Весьма скоро после собора император, наказавший ссылкой представителей арианской партии, не согласных с определением собора, переменил свои отношения к ним. Общая причина такой перемены понятна: нерасположение к собору большинства ученых епископов Востока естественно должно было отразиться на настроении императора. Какие частнейшие обстоятельства содействовали этому, неясно. Несомненным можно лишь считать покровительство арианам сестры Константина Констанции, к которой Константин сохранил расположение и после казни ее мужа Лициния в 325 г. О том, какое значение могла иметь казнь Лициния, а также последовавшая в 326 г. казнь сына Константина Криспа (а по некоторым данным, и супруги Константина Фаусты) для перемены настроения Константина в отношении к арианам, возможны лишь предположения. Обращает на себя внимание, между прочим, факт, что когда император хотел переименовать какой–либо город в честь своей матери Елены, выбор пал на Дрепану из Вифинии (Drepana — λενπολις), кажется, именно потому, что там находились мощи мученика Лукиана. Торжество освящения перестроенного вновь города осенью 327 г. было вместе торжеством в честь Лукиана. Для «лукианистов» это обстоятельство едва ли прошло бесследно. Указанная перемена выразилась в том, что возвращены были из ссылки на свои кафедры с удалением поставленных на их место лиц: Амфиона и Христ (Χρστος), Евсевий Никомидийский, Феогний Никейский, а раньше их, по всей вероятности, сам Арий. По Филосторгию, Евсевий и Феогний сосланы были спустя три месяца после собора и в ссылке пробыли три года; возвращение их относится, таким образом, к концу 328 г. У Сократа приводится письмо их из ссылки к «наиболее выдающимся епископам» (τοις κοριχραοις τν π σκπων). Указывая на то, что они, подписав на Никейском соборе веру и согласившись принять слово ομοοσιος, не подписались лишь под анафематизмом потому только, что им казалось невероятным, чтобы Арий держался таких воззрений, какие ему приписывают; они просят епископов допустить их до личного объяснения и вручить их ходатайство самому императору. Арий, из–за которого они несут наказание, уже вызван из ссылки, по их словам, и имел случай оправдаться в возводимых на него обвинениях; было бы странно, если бы они теперь своим молчанием стали сами подтверждать свою виновность, будучи на деле невинными (Socr. Η. Ε. 1,14). Подлинность этого письма некоторыми учеными отвергается. Нет, однако, ничего невозможного в том, что Арий раньше Евсевия и Феогния был освобожден от ссылки как гражданского наказания; о воссоединении его с Церковью в письме нет речи. |
| Святые мученики Евстафий, Феспесий и Анатолий были братья по плоти и родились в городе Никомидии [ 1 ]. Отец их назывался Филофеем, а мать — Евсевиею. Филофей был родом из Галатии [ 2 ], из города Гангра [ 3 ], оставил свою родину, переселился в Никомидию и, вступивши там в супружество с Евсевиею, имел от нее трех сыновей, — трех названных жителей небесного града. Сначала Филофей, его жена и дети были язычники; старшего сына своего Евстафия он отдал для изучения языческой мудрости, а Феспесия и Анатолия готовил к торговле, так как и сам он был купец и — очень богатый. Но однажды, взяв с собою младшего сына своего Анатолия, он отправился в Галатию за покупками и, возвращаясь оттуда, встретившись в пути с святым Лукианом, пресвитером антиохийским [ 4 ], дорогою научился от него христианской вере и вместе с сыном крестился в одной попавшейся на пути реке. Возвратившись домой, он стал разыскивать епископа Никомидийского Анфима [ 5 ], скрывавшегося в одном сокровенном месте (в то время, в царствование императоров Максимиана и Диоклитиана, происходило жестокое гонение на христиан и многие из верующих скрывались от мучителей) и, нашедши, ночью привел его к себе, после чего святой Анфим крестил весь дом Филофеев. Совершив затем Божественную Литургию, он приобщил новокрещенных Святых Таин, посвятил Филофея во пресвитера, а старшего сына его Евстафия — во диакона и ушел, скрываясь от гонителей-язычников, а Филофей и его дом тайно служили истинному Богу и вели благочестивую жизнь. Скоро он и его супруга отошли к Господу, оставив сиротами трех благочестивых юношей: диакона Евстафия, Феспесия, и Анатолия, — братьев и по плоти и по духу, так как они единодушно служили Богу, горя духом и преуспевая в добродетели. Один придворный сановник, по имени Акилин, послал однажды своего раба купить некоторые вещи. Раб знал про этих трех благочестивых юношей, что они — купцы и имеют широкую и богатую торговлю, и отправился к ним в лавку, которую и застал открытою. Вошедши внутрь и никого не найдя, он пошел по лестнице, ведущей на третий этаж дома и услыхал голос Евстафия, читавшего псалмы Давидовы. Раб тихо поднялся по лестнице, молча вошел в верхнюю горницу [ 6 ] и здесь увидал Евстафия, державшего в руках псалтирь и читавшего: «Да постыдятся все служащие истуканам, хвалящиеся идолами. Поклонитесь пред Ним, все боги» (Пс. 96:7). Кроме того, он увидел на стенах кресты и св. иконы. Ничего не сказав, он тотчас же возвратился к своему господину и рассказал ему всё, что видел и слышал. Акилин немедленно поспешил к императору Максимиану и доложил ему о том, что говорил раб. Тотчас же были посланы воины взять Евстафия и его братьев. Пришедши с рабом Акилина на место, воины нашли лавку запертою: в это время все обитатели дома находились в собрании и хранили полное молчание, причащаясь, по случаю воскресного дня, Таин Христовых. Посланные стучали в двери, звали, но ответа не было. |
| Критик донельзя утрировал наши мысли и, в таком утрированном виде, беспощадно разбирает их; но в таком виде мы не можем признать наши мысли за, подлинно, наши. Очень жаль, что он не приводит текста нашего сочинения. Остается рекомендовать читателю не доверять нашему критику, когда он приводит наши мнения собственными своими словами (слич. «Всел. соб.» стр. 16, «Религ. движ.» стр. 116). По существу дела, лишь, заметим: во-первых, напрасно критик находит что-то неподобающее в предположении, что описание Афанасием положения ариан на соборе проникнуто иронией. Ирония была очень обыкновенным элементом в сочинениях древних христианских писателей, когда они говорят о врагах православия. Она встречается у Иринея, Евсевия, Григория Богослова , Кирилла Александрийского ; есть она и у Афанасия. Во-вторых, новейшие ученые, которых нет основания подозревать в пристрастном отношении к Афанасию, тоже находят, что в описаниях никейского собора, сделанных этим писателем, нет раздельности в представлении о партиях собора, слиты в одно: партия Евсевия Никомидийского и Евсевия Кесарийского . Говорим о Неандере, который высоко ставит Афанасия, и отдает ему полнейшее уважение, как великому деятелю в никейскую эпоху (Allgem. Geschichte, В. I, 618 –19) 45 . Быть может, утомленный многочисленными пререканиями с нами по поводу первой главы нашей книги, критик конец главы обозревает бегло. Здесь у меня сделан критический анализ тех объяснений, какими оправдывает себя Евсевий в «послании к Кесарийцам» в принятии им символа Никейского и главнейших терминов никейского учения о Сыне Божием. Я нахожу эти объяснения Евсевия лицемерными и, не столько открывающими истинное душевное расположение Евсевия, сколько прикрывающими его от взоров посторонних, вижу, некоторого рода, сделку Евсевия со своей совестью. Критик не соглашается со мной, и в немногих словах дает знать, что он считает объяснения Евсевия искренними, высказанными от души, без задних мыслей. Но с этим взглядом критика нельзя согласиться, если принять во внимание цельный религиозный образ Евсевия: Евсевий является арианином до собора никейского, таким же был и на соборе (он колебался подписать символ никейский), таким же остался и после никейского собора, во все время своей деятельности. |
| Сославшись на Ис. 1:2 , Втор. 32:18 и Иов. 32:28 , Евсевий продолжает: «Здесь говорится не то, что природа произошла из природы, но что рождение каждой [твари] произошло по воле Бога. Ибо из сущности Его нет ничего, а все произошло по воле Его, каждое так, как произошло. Ибо Он – Бог, а [из тварей] одни будут подобными благодаря Слову, сущему по подобию Его, а другие произошли по произволению Его 992 . Все произошло через Слово от Бога, все – от Бога» 993 . Кроме того, святитель Афанасий сохранил еще один маленький фрагмент из другого послания: «Евсевий же Никомидийский, превзойдя прочих, писал Арию: “Прекрасно мудрствуя, желай, чтобы все так мудрствовали. Ибо всякому явно, что сотворенного не было, пока [нечто] не [было] приведено в бытие” ( τ πεποιημενον οκ ν πρν γενσθαι). Приведенное же в бытие ( τ γενομθνον) имеет начало бытия» 994 . Таковы догматические воззрения Евсевия Никомидийского. Они важны преимущественно в том плане, что он был душой антиохийской реакции (представленной преимущественно так называемыми омиями, то есть «подобносущниками»), вследствие чего сторонники этого движения стали именоваться евсевианами ( ο περ Εσβιου) 995 . Иногда их характеризуют так: «Группу евсевиан нельзя было назвать ни арианской, в смысле Ария, ни православной в духе Афанасия; первое она открыто осуждала, второе же считала подозрительным и избегала его. В учении о Сыне Божием ее характерной чертой было отсутствие определенности, своего терминологического отличия, которое выделяло бы ее из других догматических партий, как, например, выделял никейцев термин “единосущный”, она не имела; она излагала свою веру в широких бесцветных терминах, большею часть заимствованных из традиционного доникейского богословского языка и допускавших различное толкование» 996 . Также иногда указывается, что Евсевия Никомидийского нельзя определять как арианина, ибо между позициями «строгих ариан» и евсевиан существовали серьезные различия 997 . И в самом деле, определенные различия существовали: например, у Евсевия нет столь скандальных арианских формулировок, как та, что Сын произошел из «не-сущего» ( ξ οκ ντων), или что «было [время], когда Его не было» ( ν ποτε τε οκ ν). |
| Та периодизация Антиохийской школы, которой в целом придерживаемся и мы, принадлежит ее наиболее основательному исследователю X. Кину 49 : Подготовительный период: от св. Феофила Антиохийского до муч. Лукиана Антиохийского. Первый период: от муч. Лукиана Антиохийского до Диодора Тарсского. Второй период: от Диодора Тарсского до Нестория. Третий период: от Нестория до перемещения ш колы из Антиохии в Эдессу. Как видно, недостатком этой периодизации является смешение ортодоксальных и гетеродоксальных движений в Антиохийской школе. С одной стороны, это можно обосновать тем, что на разных этапах они действительно были связаны друг с другом по линии учитель – ученик; но с другой стороны, как мы увидим ниже, ортодоксальная традиция имела те особенности, которые отличают ее от гетеродоксальных течений во всем их многообразии. Она традиционно соотносила себя с «Ветхим» и «Новым» Римом, т. е. с учением Латинской и Греческой Церквей, тем самым остерегаясь от регионализма в догматике. Монофизиты и несториане, напротив, систематически противопоставляли себя «румийцам», т. е. римлянам и грекам. Историю Антиохийской школы как сложную и противоречивую картину можно представить в виде таблицы: Таблица 1 Время Ортодоксы Гетеродоксы I в./2 пол. II в./2 пол. III в./1 пол. св. муч. Серапион Антиохийский Малхион Павел Самосатский III в./2 пол. св. муч. Лукиан Антиохийский, Дорофей Антиохийский IV в./1 пол. Евсевий Никомидийский Астерий Софист Евдоксий Евномий Евсевий Эмесский IV/2 пол. Диодор Тарсский IV – V вв. Феодор Мопсуэстийский Несторий V в./1 пол. Раббула Эдесский Ива Эдесский Севир Антиохийский Для периодизации Антиохийской школы имеет значение также политическая история Сирии. В этом регионе столкнулись интересы двух империй – Римской и Персидской. Обычно иранские монархи оказывали покровительство тем течениям христианства, которые в Византии оказывались раскольническими. Эта тенденция, естественно, совпадала с тем, что они по мере возможности способствовали усугублению этнических конфликтов на территории многонационального христианского государства. «С обострением борьбы с Ираном религиозные проблемы приобретали все более важное военно-политическое значение. Византия в своей борьбе все более энергично опиралась на христиан в Иране; последний, в свою очередь, также поддерживал оппозиционные религиозные группировки в Византии» 50 . |
| Учение Маркелла имело значительное влияние на оппозицию ариан против православия. Маркелл анкирский был епископом уже за 10 лет до Никейского собора и на этом последнем заявил себя, как ревностный поборник православия. Это был человек недюжинных дарований, но с своеобразным складом ума; и если бы его сочинения до нас, это не было бы невыгодно для его репутации, как богословствующего мыслителя. Время, когда действовал Маркелл, — была та пора, когда арианизирующее богословие в тоне Евсевия кесарийского дерзновенно называло себя «церковным богословием», κκλησιαστικ θεολογα. В самом деле, важнейшие церкви востока были тогда в руках арианствующих, и следовательно учение наличной церкви было действительно таково, каким его представляли противники «никейской веры». Они могли похвалиться даже тем, что на их стороне и церковное предание, правда, не очень древнее. И так как Маркелл вовсе не считал обязательным для себя такой авторитет, как великий Евсевий (никомидийский) или блаженный (=покойный) Павлин (тирский), то Евсевий кесарийский и сетует на то, что «неосмысленный галатиец» не чтит отцов. Это замечание важно для понимания Маркелловых приемов. Епископ анкирский возмущен был до глубины души, встречая в «συνταγμτιον’е» пресловутого Астерия постоянные ссылки на писания то Оригена, то Павлина, то на воззрения Евсевия никомидийского, и принялся рубить с плеча эти авторитеты. «Ваш блаженный Павлин, говорил он, едва ли оправдается на том свете пред Оригеном за то, как, с какими урезками, он приводит его мнения. Но если бы у Оригена это учение и действительно содержалось, то Ориген — что за авторитет? Из первых же строк его «Περ ρχν» так и видно, что он только что поднялся от сочинений Платона: он даже начинает-то свое сочинение Платоновой фразой». И Маркелл решил сомнительному «церковному богословию» своих противников противопоставить положительное, бесспорное богословие библейское. Положение, занятое Маркеллом против ариан, сходно с позициею Лютера против папства. Известный принцип: «только одно Св. Писание есть источник вероучения», у Лютера первоначально имел только полемическое значение. Чтобы не дать возможности папистам затягивать дела, что было неизбежно при обращении к авторитету предания, — Лютер объявил, что он и без предания, только на основании Св. Писания, может доказать неправильность папских притязаний. Так и Маркелл решился прибегнуть к Св. Писанию, развить учение исключительно библейское; он решил в основу своего экзегесиса положить строгий метод взамен произвола и субъективизма. |
| Подлинное постановление не сохранилось до нас; его нет и в Codex Theodosianus 438 г. Оно сохранилось лишь в указе (litterae) Ликиния , данном Никомидийскому президу 13-го июня 313 г., и у Евсевия в серии документов, переведенных с латинского на греческий, помещающейся в середине 10 книги его Церковной Истории, как " копия императорских постановлений, переведенных с римского языка " , как указ, написанный от имени Константина и Ликиния. Но в повествовании о событиях, происходивших после победы над Максенцием , даже в рассказах о пребывании императоров в Медиолане , об эдикте речи нет. Так, Евсевий, повествуя о том, что произошло непосредственно после победы, пишет: " После сего сам Константин, а с ним и Ликиний, почитая Бога виновником всех ниспосланных им благ, оба единодушно и единогласно обнародовали в пользу христиан самый совершенный и обстоятельнейший закон (νομον υπερ χριστιανον τελειωτατον πληρεστατον) и как описание содеянных над ними Богом чудес и одержанной над тираном победы, так и самый закон, отправили к Максимину (τον νομον αυτν Μαξιμινω), который управлял еще восточными народами и показывал к соправителям притворную дружбу. Максимин, как тиран, узнав об этом, весьма огорчился, однако же, чтобы не показаться, будто уступает другим и вместе с тем опасаясь утаить повеление (το κελευσθεν) императоров, по необходимости, как бы от собственного лица, написал к подчиненным себе областным начальникам следующую первую в пользу христиан грамоту " ; далее приводится приказ Максимина Сабину (Евсевий. Церковная История IX, 9). По-видимому, здесь речь идет о Миланском эдикте, однако место издания не указывается, время точно не определяется (ср. επι τουτοις) и самый текст " совершеннейшего закона " не дается, а путем вывода легко придти к мысли, что упоминаемый здесь закон появился еще в 312 г. В самом деле, в 313 г., незадолго до своей смерти, Максимин обнародовал другой закон в пользу христиан, где изданный им рескрипт на имя Сабина он называет " прошлогодним " , т.е. появившимся в 312 г. (το παρελθοντι ενιαυτω ενομοθετησομεν)... Вот какие неясности у Евсевия. |
| Партия арианствующих на соборе была неодинакова по своему составу, не все члены ее держались одного и того же направления, одних и тех же воззрений. Партия эта распадалась на соборе на две неравные по числу представителей группы. Одна из них верно держалась указанных характеристических принципов, отличавших вообще партию арианскую; другая усвоила себе эти принципы в большей или меньшей степени, но далеко не всецело. Первая группа была малочисленна, потому что она в своих воззрениях была слишком смела и притязательна. Вторая группа была более многочисленна, потому что она держалась, говоря вообще, золотой средины между партиею поборников церковной веры и группою богословов, пропитанных арианским рационализмом; к ней могли принадлежать люди, для которых и вера была священна, и научно богословские интересы также дороги. Меньшую группу арианствующих богословов на соборе Никейском составляли строгие ариане. Во главе их стоял первостепенный епископ того времени Евсевий Никомидийский, епископ столичного города на востоке. Около него собралось несколько других епископов восточных: Мииофан Ефесский, Патрофил Скиоопольский, Феогност Никейский, Феона Мармарикский, Секунд Птолемаидский 30 и пр. Евсевий был жарким поборником арианства. В нем оно нашло себе важнейшую опору 31 . Все приверженцы Евсевия от его имени получили название Евсевиан. Достаточно прочесть небольшое послание Евсевия к Арию, чтобы увидеть, что он был самым решительным рационалистом в религии 32 . Вся эта группа признавала Сына Божия тварью. Главные представители этого богословского направления вышли из школы христианской антиохийской; почти все они считали пресвитера Лукиана, основателя этой школы, своим учителем 33 . Но какое именно влияние оказывал Лукиан на своих учеников, было ли его учение сколько-нибудь близким к учению арианскому – решить этот вопрос невозможно, потому что о Лукиане мы почти ничего не знаем 34 . Замечательно однако, по одному древнему свидетельству, и ересиарх Арий был также учеником все того же Лукиана антиохийскаго 35 . Школа, значит, на всех учеников или, по крайней мере, на многих влияла одинаковым образом. Группу рассматриваемых богословов Никейского собора – Евсевиан – по справедливости можно назвать группою антиохийскою. Мы сказали, что число их на соборе было не велико: по свидетельству Руфина вся группа на соборе состояла из 17 человек 36 . |
| Именно в это время, в июньские иды 3-го консульства Лициния и Константина ( 13 июня 313 года ) в Никомидии был издан тот самый документ, который считается отражением Миланского эдикта. Поскольку греческий перевод у Евсевия не содержит ни даты, ни места издания, именно этот Никомидийский эдикт приходится признать единственной известной нам аутентичной формой медиоланских соглашений Константина и Лициния. Вот его русский перевод (с учетом версии Евсевия) : «Считая, что свобода религии не должна быть ущемлена, но каждому следует предоставить право заниматься делами божественными по своему разумению и желанию в соответствии с его собственным выбором, мы уже давно распорядились, чтобы и христиане сохраняли верность своему учению и своей религии . Но поскольку в том документе, в котором им предоставлялось это право, представлялись явным образом добавленными многие и различные произвольные условия , некоторым из них через короткое время было, очевидно, отказано в его соблюдении . Когда я, Константин Август, а также я, Лициний Август, благополучно собрались в Медиолане и обсуждали всё, что касается народной пользы и безопасности, среди прочего полезного для большинства людей мы решили первым делом дать распоряжения относительно сохранения почитания Божества, чтобы даровать и христианам, и всем возможность свободно следовать той религии, какой кто пожелает . Дабы какое бы ни было Божество на небесном престоле, Оно было бы благосклонно и милостиво к нам и ко всем, кто находится под нашей властью. Итак, мы решили хорошо и самым взвешенным образом обдумать это мероприятие, поскольку сочли вообще никому не отказывать в возможностях, обратил ли кто свой разум к религии христиан или к той, какую счел наиболее для себя подходящей, дабы вышнее Божество, почитанию Коего мы следуем свободным разумом, могло оказывать нам во всём обычную Свою благосклонность и доброжелательство. Посему твоей чести подобает знать, что нам угодно отменить все без исключения условия касательно имени христиан, содержавшиеся в письмах, посланных прежде твоему ведомству (каковые представляются весьма пагубными и чуждыми милости нашей) , и отныне каждый из тех, кто проявил бы желание соблюдать христианскую религию, свободно и просто может позволить себе соблюдать ее безо всякого беспокойства и обременения. |
| «Что ни злоумышлялъ противъ насъ диаволъ, — писалъ императоръ къ александрийской церкви после собора, — все (теперь) уничтожено въ самомъ основании; двоедушие, расколы, смертельный ядъ несогласия—все это победила светлая истина; то, что единогласно признано тремя стами святыхъ епископовъ, есть ничто иное, какъ мысль Самого Сына Божия»… . Действительность скоро разрушила эти радостныя надежды. Догматическая победа надъ арианствомъ, такъ быстро достигнутая въ Никее, опередила собой историческую победу въ церкви, и первый вселенский соборъ на деле не только не задержалъ собой споровъ, поднятыхъ Ариемъ, а напротивъ, самъ сталъ прямой причиной новыхъ движений и осложнений. Зловещие признаки начинавшейся реакции никейскому собору показались очень рано. Едва прошло три года после его окончания, какъ были вызваны изъ ссылки Арий и его два влиятельные сторонники—Евсевий никомидийский и Феогнисъ никейский. Вскоре затемъ последовали въ изгнание одинъ за другимъ—рядъ наиболее видныхъ защитниковъ никейскаго символа и, наконецъ, весь Востокъ, — тотъ Востокъ, большинство епископовъ котораго лично присутствовало въ Никее, — оказался противникомъ собора. Ни–кейский символъ прямо, правда, не былъ отвергнутъ или осужденъ, но онъ былъ забытъ и отчасти замененъ целой кучей другихъ формулъ; его какъ бы подписали и, затемъ, положили подъ сукно: никто более ο немъ не безпокоился, никто не вспоминалъ. Около 339–го года ученейший епископъ Востока, Евсевий кесарийский издалъ обширное сочинение περι и κκλησιαστικης θεολογας т. е. о церковномъ богословии, которое онъ направилъ противъ Маркелла анкирскаго. Какъ показываетъ самое название, сочинение имело целию изложить церковное богословие, т. — е. богословие принимаемое всею современною Евсевию церковью или, по крайней мере, большинствомъ ея епископовъ. Однако, въ этомъ изложении восточнаго церковнаго богословия мы напрасно стали бы искать какихъ–либо влияний со стороны никейскаго собора. Въ немъ нетъ и помину ни ο никейскомъ символе, подъ которымъ въ свое время подписался авторъ его, ни объ устано–вленномъ въ немъ учении ο единосущии Сына съ Отцомъ. Для ученаго епископа, очевидно, не было сомнения, что предлагаемое имъ здесь антиникейское, антиомоусианское воззрение на природу Сына Божия съ точки зрения его эпохи есть подлинное учение церкви, церковное богословие.Α на состоявшемся четыре года спустя после того соборе ве Сардике все восточные епископы, за исключениемъ изгнанныхъ, въ полномъ составе отделились отъ западныхъ и отказались принять никейский символъ, — отказались столь же торжественно, сколь торжественно они провозглашали его въ Никее. |
|
|
