| Не то, что я скорблю, а неприятно как-то мне. – Убытку от здания нет; напротив, рублей тысячу, думаю, получил я. В 18 число приехал к нам смотритель соборовать, и говорил, что надо бы заранее приготовить по прежним формам. Вечер. 11-й час. Пора спать, а не хочется. – Воды, чаю, кофе пил много. Погода стоит хорошая, светлая. Я в погоду. 21. Утро. Пятница. Завтра память по батюшке. Спал я много, но снов не помню. Вчера пил кофе вреда не чувствую. Изредка – раза два-три в неделю можно его пить. Вечер. Мих. Алексеевичу отданы 4 руб. сер. 22. Утро. 5-й час. Скоро к утрени. Я что-то несыт. Не ладится поучение. Готов…. или лучше – не знаю, что делать. – Знаю, что без труда, без усиленного занятия делом никто ничего делать не может. Довольно. Ударили. После утрени. – Та же не сытость, недовольство. – Скоро прошло. Иоанникий Ректором С.-Петербургской Академии. Варлаам Епископом Пензенским. Надо послать к нему. Св. Григорий Богослов о стихах своих: 1) Хотел я, трудясь для других, тем самым связать мой грех , чтобы вместе писать, и, заботясь о мире, писать немного. 2) Молодым людям и всем, которые всего более любят словесное искусство, как бы приятное самое врачество, хотел я дать эту привлекательность в убеждении к полезному, горечь заповедей подсластить искусством. – Вместо песней и игры на лире даю тебе позабавиться сими стихами, если захочешь иногда и позабавиться. И натянутая тетива требует послабления. 3) Не хочу, чтобы чужие имели пред нами преимущество в слове, – разумею это цветистое слово, хотя у нас красота в умозрении. 4) Изнуряемый болезнью, находил я в стихах отраду, как престарелый лебедь…. 23. После утрени. О. паникадило надо послать. Владыку нашего, говорят, переведут в Казань, а Казанского Григория в Киев, а Киевского на покой. К нам – Евгения Астраханского. 25. Вечер. Отношение из полиции. Надо отвечать поскорее. Ездили с о. Александром в Иваново. – Получен указ – репортовать о причетниках, учениках кончивших курсы учения, и исключенных – худого поведения, даже о хороших, но без места живущих, – для обращения их в военную. |
| Во сне – мальчик со мною обедал, и, наевшись досыта, ушел от меня. Ноги поутру опять беспокоили меня, и от их беспокойства я сам неспокоен, не знаю, что и делать. Впрочем – средство одно, да одно. Оно, если не уничтожит, то ослабит, уменьшит болезнь. – Господи, сохрани меня! 2-й час. Слава Богу, мне лучше. – Но всего лучше не быть больным никогда, а это зависит от меня. Вечер. 9-й час. Чувствовал неприятный жар. Теперь он прошел. Наших нет. Мне думается и не придут ныне. 8. Вторник. Утро. Я совершенно здоров. Но в ногах все еще есть немного. – Это, кажется, больше от желудка. Готовлюсь служить, по случаю погребения, обедню преждеосвящ. на кладбище. Журнал надобно сделать для записывания богослужения. Спустя полчаса. По мере согревания живота согреваются ноги. После обедни. Служил, и служил хорошо. Советуют маслом дерев., настоянным на почке березовой, мазать ноги. – Что вино так настоянное полезно от порезов, ушибов – вообще от ран, – это я сам испытал. А на масле настоянном, не знаю, полезно ли оно от ревматических болей, от разных ломот. 9. После обедни. Была панихида по царю. Перед нею говорил я поучение о царе. Больше недоволен я, чем доволен. Спустя часа два. Чего – чего я в век свой не затевал: символ веры хотел объяснять, потом литургию и прочие службы, и уже написал проповеди две-три, после хотел писать беседы Катех., и написал их довольно; и затевал беседы на разные манеры. И в Рыбинске было много покушений. Кажется, все перепробовал. Чем же все мое кончится? Ужели ничем? Нет, во чтобы то ни стало, буду заниматься тем, для чего переплетены Начатки Христианского учения. Господь благодатью своею поможет мне. В плане проповедника нужна не столько строгость в последовательности истин, сколько искусство в выборе предметов. Чем назидательнее излагаются истины, тем планы лучше. Для приход. Священника ни катехизический, ни систематический план не годится: у него должен быть свой особенный. Какой же? Вот что главное требуется от плана: чтобы излагаемы были не те истины, которые важнее по себе, но которые необходимы для усовершенствования народа, которые прямее и вернее руководствовали бы его к дальнейшему образованию. – Что для народа, по твоему усмотрению, нужнее и полезнее, о том и говори скорее. – Говори о том, чем слуш. тотчас же могут воспользоваться для себя. Дай пищу и питие – хлеб насущный. |
| В приступ непременно должно быть сказано, выражено, изъяснено то, почему я хочу об этом предмете говорить. Это известно. А часто приступа такого не бывает. Он и не нужен иногда, когда предмет очень нужен, очевидно нужен. И так потребность говорит, нужда говорить непременно должна предшествовать всякому предмету. Иначе выражусь: непременно надобно иметь какое-нибудь побуждение, истинное, сердечное побуждение к писанию, к сочинению, к беседованию. Буду говорить, потому что нужно сказать об этом, или – потому что мне приятно говорить об этом, люблю я говорить об этом. И так говори или для других, или – для себя: в том и другом случае польза общая для всех. 21. Вечер. В понедельник. Хочется завтра сказать поучение – о покаянии. Хочется, но едва ли напишу. Точно находит на мня что, столбняк какой-то. Не пишется, да и только. Зато иногда и другое – находить как будто что-то. При всех неудобствах, при всем безвременье легко пишется. Спокойствие духа, веселее сердца, куда как важны, нужны при сочинении. А этого теперь у меня немного. Да мне что-то не веселится. Чего-то будто у меня не достает; чего-то я будто не получил. 22. Утро. Спал много. Но спал все не богатырским сном. Брата Егора видел во сне. – Ноги все не в нормальном положении, хотя почивал их вчера в бане маслом деревянным, настоянным на почке березовой, потом соленою водою ночью. – Думаю от желудка этого недуг, потому что желудок у меня теперь не совсем исправен. Поучение не пишется, хотя я совершенно свободен, ничем не развлечён, и при том не служу обедни. После обедни. Поучение не говорил, потому что не написал, даже не начинал писать. Служить самому лучше, чем стоять службою. 24. Великий четверток. Утро. 4часа. Я здоров. Только с вечера спал не совсем крепко. Во сне видел тоже, отчего я бываю на яву не здоров. Впрочем, быть может, это болезненное уже прошло. Видел Академию свою. Был в Ярославле. Пил вино и жалел, что пил. После встал хорошо, весел, покоен, и старался заботиться только том, чтобы не пить вина. А товарищи располагали к тому. Словом, спал я некрепко. |
| 15. После; обедни. A мне после утрени спать не надо, тяжела голова бывает от этого. 16. Утро. Поеду служить на кладб. Память у И. А. Сел. Басни Крылова, Басни Крылова для Лаврова. Проба пера с крестиком. A это без кр. – хуже. 17. Понедельник. Утро. Я служу. Погода сумрачная. Спал довольно, и готов и еще. – Описи церковные доселе у нас не начаты. Отчего? – Разумеется от меня. Не распоряжусь доселе, не говорю, чтобы писали. Да и кому поручить? – Нет одного такого. A самому некогда. Да и обременительно, хотя я очень часто без дела. Всякое дело кажется трудным, неприступным, настоящим Севастополем. 17. Продолжение. Вечер.10-й час. Погода самая ясная, и не холодно с вчерашнего вечера. По письмам, будто, известно, что наши взяли Карс. Порадуй нас, Господи! Мне надобно заняться пересмотрением некоторых поучений. Пора послать в Статистич. Комитет. 18. Вторник. Погода стала мрачная с утра. Вечер. 10-й час. И чаю надобно немного пить: много – вредно. Всего лучше холодная вода, и чем холоднее она, тем лучше. Утро. Сумрачно. Спал мало. Видел батюшку. Я не в погоду. Вечером вчера и о проповедях думал. – Катих. Поучения – систематическия отнимают у меня много времени. Думаю, впрочем, и это думание не бесполезно. Вот, по-моему, что: брать то, что перед глазами, – и глаза на это смотрящим раскрывать. Ведь именно иные, видя, не видят, слушая, не слышат. – Заставить, сделать, чтобы видели и слышали. Было знамение на небе (я, впрочем, не видал). Над солнцем в половину дня два полукруга, вместе соединенные. 20. Четверг. Утро. Спал очень много. Хочу выпить соку редичного. Вечер. 9-й час – Вот постоянство. Давеча поутру за обеднею, нет, перед обеднею еще пришло опять желание систем... 21. Утро. И вчера, и ныне сумрачно, но тепло. Пил и ныне редичной сок, полрюмки. – От нее ли, или так, чувствую в боку лучше. – Но перо скверно пишет. Пора новое. 21. К обедни благовестят. Пятница ныне, а я отдыхаю. Перо и это нехорошо. Терпеть не могу худых перьев. Вот еще перо, третье ныне по утру. Это порядочное. |
| Вечер. 6-й час. После вечерни, ясе. Губернатору послана статья о городе Рыбинске с отметками – глубоко учёными, именно, под статьями-сведениями о Рыбинске подписал – отметил я собственноручно красными чернилами: верно. Надобно бы кое-кому написать кое о чем, т.е. не о чем, потому что в письмах большею частию пишется то, о чем и говорить не стоит того. – Так, надобно бы написать, но я не в духе. 8-й час. Не в духе, писал письмо к Н. Иванович у, и не дописал, потому что. 15. Вторник. Спал славно, хотя и боялся безсонницы от неспокойствия. Стало теплее со вчерашнего вечера. Дивился я, что некоторые слишком дорожат своим здоровьем. Теперь перестаю дивиться. Здоровье очень нужно и важно. При здоровье все хорошо; хорошее прекрасно, худое ни почем. А при нездоровьи хорошее – неприятно, или не так приятно, а нехорошее, худое – скверно. Здоровье, говорят, от спокойствия духа много зависит. Но (зато) и спокойствие духа немало зависит от здоровья. – Когда здоров и молод, без веселия весел. Вот я теперь; ну что я? – Не скажу. Вечер. 11-й час. Кажется все то же, но я совсем теперь не то. Я теперь то, – чем я люблю быть. Однако спать пора, потому что я завтра служащий. Однако ни одного письма не написал. Аннушке послал 5 р., однако без письма. 16. Утро. 7-й час. Снегу нанесло очень много. В формулярах: состоит опекуном над именем того-то, грамоту иметь. В 7-м часу уехали Ярославские. Во сне видел одного священника очень пьяным. Пьянаго видеть во сне – хорошо, к радости. После обедни. – 2-й час. Вечер. 5-й час. Мое спокойствие в спокойствии других, моя радость в том, что радует других. Радуйся! – В этой радости моя радость: только в спокойствии мое спокойствие. 16. Продолжение. 8-й час вечера. Забыл, что хотел записать. Что, бишь, такое? Никак не могу вспомнить. Господи, вразуми! Господи, спаси! Господи, сохрани! Погода тепловата, снегу много, но мрачно. Как долго нет известия от книгопродавцев. Что это значит? – Если они и несогласны, должны бы ответить. Не буду тужить, хоть и не согласятся. Впрочем, и самому печатать не хочется. |
| А. М.) в Москву, признать Высшее церковное управление, участвовать в суде над патриархом Тихоном, словом, сделать все, что нужно Высшему церковному управлению, вплоть до низложения Тихона “по всем каноническим правилам”. Он дал понять, что в общем итоге это стоит: возвращения к моменту прибытия в Москву “его святейшества” дома Константинопольского патриархата и 10.000 турецких лир» . Весной 1924 г. Фанар издал целый ряд угодных большевикам постановлений. Проживавшим в Константинополе русским архиепископам Анастасию (Грибановскому) и Александру (Немоловскому) было предписано поминать за богослужениями только Константинопольского Патриарха и, соответственно, не поминать Святейшего Тихона Московского. « По приглашению со стороны церковных кругов Российского населения» (имелись в виду обновленцы) в Москву из Стамбула должна была отправиться «особая патриаршая комиссия», причем специально оговаривалось, что она «в своих работах должна опираться на те тамошние церковные течения, которые верны существующему в России правительству». Одновременно NampuapxГpuropuй VII пожелал , чтобы Патриарх Тихон «пожертвовал собой, немедленно удалившись от управления церковью», и чтобы вообще московское патриаршество было упразднено, «как родившееся во всецело ненормальных обстоятельствах в начале гражданской войны, и как считающееся значительным препятствием к восстановлению мира и единения» . Раскол в Русской Церкви, ее дезорганизация, упразднение в ней патриаршества – всё это было на руку фанариотам, поскольку вполне соответствовало их планам по установлению гегемонии в православном мире. Очень выразительно действия греков тогда прокомментировал управляющий русскими западноевропейскими приходами митрополит Евлогий (Георгиевский) в письме архиепископу Рижскому Иоанну (Поммеру): «Документально доказано, что Цареградская Патриархия действует в контакте с большевиками и при живейшем участии Евдокима (Мещерского, председателя обновленческого лжесинода, – свящ. А. М.). Подкладка такая: Патриархию выпирают из Конст[антинополя]; цепляясь за свое место, она хочет опереться на сов[етскую] власть, а последняя обещает ей поддержку под условием разложения нашей церковной организации за границей. |
| Тучков ставил разные неисполнимые или трудноисполнимые условия, среди которых самое непременное и в то же время самое неприемлемое было требование заочного суда и лишения сана всех архиереев, бежавших от большевиков за границу и образовавших в Карловцах новый церковно-административный центр Заграничной Церкви. На это требование Патриарх отвечал самым решительным отказом. Таким образом, вопрос о легализации, так крайне необходимой для сколько-нибудь сносного функционирования центральных и местных органов Патриаршего Управления, вплоть до приходских священников и Приходских Советов, безнадежно застревал на мертвой точке. Но весною 1924 года Тучков вдруг занял в вопросе легализации как будто самую доброжелательную позицию и сам указал, как обойти этот мертвый пункт. Он объяснил Патриаршему Управлению, что главное препятствие к легализации Патриаршего Управления лежит, собственно, не в вопросе о лишении сана заграничных архиереев, а в том, что в Патриаршем Управлении сидят исключительно все люди, которым советская власть доверять не может, а вот если бы Патриаршее Управление включило бы в свой состав хоть одного такого члена, к которому советская власть имеет полное доверие, то для легализации Патриаршего Управления не будет никаких препятствий, и в этом случае советская власть согласна на существование при Патриархе в полном составе обоих органов высшего церковного управления, предусмотренных собором 1918 года Святейшего Синода и Высшего Церковного Совета. Предложение Тучкова, конечно, было крайне соблазнительное: обещалась легализация без неисполнимого и никак не приемлемого условия в отношении заграничных иерархов! На запрос Патриаршего Управления Тучкову: кого же, собственно, он имеет в виду как лицо, пользующееся полным доверием власти, не обновленца ли какого? – Тучков ответил: «Да, обновленца, но он… готов покаяться». И назвал совершенно неожиданно имя Красницкого. Этот протоиерей, один из трех главных вождей обновленчества, в это время разошелся со своими остальными двумя сотоварищами Введенским и епископом Антонином и отказался состоять в подчинении обновленческому центру – вновь образованному (после освобождения Патриарха) «Священному Синоду», возглавленному архиепископом (у обновленцев – митрополитом) Евдокимом (Мещерским). |
| Понимают это учение простые женщины 729 . Это и Сам Спаситель торжественно засвидетельствовал пред Своими учениками и многочисленными слушателями 730 . Почему же говорят, что Ап. Иоанн не мог ни понять, ни усвоить их? Еще менее мы будем удивляться тому, чему удивляются многие 731 , когда вспомним несколько примеров, взятых совершенно из другой области. Известно, что возвышенные, отвлеченные, диалектические и темные речи философов слушали многие из народа. Чтобы понимать эти речи, нужно было следить за каждым словом, быть в состоянии уловить самые тонкие диалектические хитрости. Не будем уже говорить о бесчисленных примерах того, как среди простого народа появлялись „самородки“. Такие люди тогда затмевали славу даже многих ученых и вносили в сокровищницу науки такие богатства, которые долго потом их преемники не могли исчерпать. История свидетельствует, что многие из великих людей в области науки, многие и из великих общественных и религиозных деятелей были детьми бедных, необразованных или малообразованных родителей. Не будем говорить о многих христианских подвижниках, которые самостоятельно достигали замечательно глубокого христианско-философского миросозерцания. Благодаря этому, во время своей жизни они господствовали над всеми. К ним стекались и философы, и ученые, и цари, и вельможи, и массы простого народа. Из бедных келий подвижнических многие из приходивших уходили новыми людьми. Многие их идеи и теперь еще составляют самое лучшее достояние человечества. Часто и на наших глазах появляются подобные люди, которые обращают на себя внимание всех мудрых „мира сего“ и к которым они нередко прибегают за помощью. Если все это так бывает, то справедливы ли те, которые настойчиво утверждают, что Иоанн не мог ни понять, ни усвоить возвышенных, мистических бесед и речей Спасителя? „Галилейский рыбарь!..“ Но этот рыбарь был возлюбленным и самым близким учеником Спасителя. Если под руководством обыкновенных великих учителей мира образуются великие ученики, то неужели под руководством такого необыкновенного Учителя не мог образоваться такой ученик, как писатель четвертого Евангелия – Иоанн 732 ? Наконец, Иоанн мог и должен был усвоить речи Спасителя и потому, что они не были отвлеченными и туманными речами философов и мало имели с ними общего. |
| Но прежде, чем Он приходил туда, где думал найти полное уединение и покой, здесь Его уже ожидало множество народа. Узнавши, каким-либо образом, что Он отправлялся в известное место, многие не шли, а бежали туда ( πεζ π παθν τν πλεων συνδραμον κε) и таким образом нередко предупреждали Его. Находя Спасителя, все восторженно приветствовали Его. Сердце каждого наполнялось радостью 562 . Сила Его учения имела великую власть над душами слушателей. Под влиянием этого дивного слова мытарь, сидевший у сбора пошлин, не колеблется ни одной минуты оставить все и с глубокой радостью следовать за Спасителем. Под влиянием того же слова Закхей готов раздать все свое имение. Множество мытарей на время оставляют свои прибыльные занятия и ходят за Ним, трапезуют с Ним, внимательно слушают Его учение. Сила Его слова привлекает к Нему таких грешников, в душе которых уже едва, едва мерцала искра истины и добра и для которых казалось было совершенно невозможно возрождение. Вот женщина грешница. За свои бесчисленные и грубые грехи она оставлена всеми. Всюду ее встречают с глубоким презрением. Никто уже не ожидает от неё ничего доброго. Но сила учения Христова совершенно преображает ее. Оно наполняет её душу такою верою в Спасителя и беззаветною любовью к Нему, какой не имели лучшие люди из всего Израиля. Капернаумский сотник, язычник и язычница, жена хананеянка своею глубокой и беззаветной верой в Спасителя превосходят многих в Израиле. Гордые фарисеи и саддукеи во множестве всюду следуют за Ним, слушая Его учение. Не смотря на всю свою злобу и негодование на Спасителя, они не могут противостоять силе этого нового учения. Мария, сестра Марфы, забывает свою священную обязанность позаботиться о возможно лучшем приеме дорогого Гостя, когда Он пришел в её дом 563 . Служители, посланные первосвященниками, чтобы схватить Спасителя и привести Его к ним, не могут исполнить приказания своих начальников. На вопрос первосвященников и фарисеев; „для чего вы не привели Его“, они отвечали: „никогда человек не говорит так, как этот человек“ 564 . Такое же неотразимое влияние это учение оказывало и на народ. Слушая Спасителя, народ дивился Его учению и говорил: „откуда у Него такая премудрость и сила? Не плотников ли Он сын? Откуда у Него это, что за премудрость дана Ему?“ По единодушному отзыву не одной тысячи людей, „Он учил, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи“. Множество народа слушали Его с услаждением ( δως). Полные восторга и увлечения новым учением, все прославляли Бога, пославшего им Такого Учителя, и говорили: „никогда ничего такого мы не видали“. Действие слов и дел Спасителя на народ было так неотразимо, что однажды уже совсем решили провозгласить Его царем и как царя торжественно ввести в древний священный свой город Иерусалим, посадить на престоле великих царей Давида и Соломона. Свои тайные намерения они, конечно, немедленно исполнили бы, если бы Спаситель, узнав о них, благовременно не успел скрыться от народа 565 . |
| 264–267). – Die Entsteheng der Zahl 666 (ibid. 1904, S. 86–88). Couard L., Die religiösen und sittlichen Anschauungen der alttestamentlichen Apokryphen und Pseudepigraphen, Gütersloh 1907. Dalman G., Prof., Der leidende und der sterbende Messias der Synagoge im ersten nachchristlichen Jahrtausend, Berlin 1888. – Die Worte Jesu, B. I, Leipzig 1898. Dannemann C., Wer ist der Verfasser der Offenbarung Johannis? Hannover 1841. Deane W. I., Pseudepigrapha, Edinburgh 1891. Деличь Фридр., проф. Библия и Вавилон, Спб. 1906. Dieterich A., Abraxas, Leipzig 1891. – Nekyia, Leipzig 1893. Dillmann A., Prof., Das Buch Henoch, Leipzig 1853. Ebrard I. H. A., Prof., Die Offenbarung Johannes, Königsberg 1853 (H. Olshausen, Biblischer Kommentar über sämmtliche Schriften des N. Testaments, B. VII). Erbes K., Die Offenbarung Johannis, Gotha 1891. Ewald H., Prof., Commentarius in Apocalypsin Johannis exegeticus et criticus, Lipsiae 1828. – Die johanneischen Schriften, B. II: Johannes» Apokalypse, Göttingen 1862. Евдоким (Мещерский), иером. (ныне архиепископ). Св. Апостол и Евангелист Иоанн Богослов, Сергиев Посад 1898 (2 изд. – 1912 г.). Жданов А. А., доц., Откровение Господа о семи азийских церквах. Опыт изъяснения первых трех глав Апокалипсиса. Москва 1891. Farrar F. W., The Early Days of Christianity. Third Edition. Vol. II, London – Paris – New-York 1882. Faye E., Les apocalypses juives, Paris 1892. Feine P., Prof., Theologie des Neuen Testaments, Leipzig 1910. Fiebig P., Babel und das Neue Testament, Tübingen 1905. – Die Offenbarung des Johannes und die jüdische Apokalyptik der römischen Kaiserzeit, Gotha 1907. – Der Menschensohn. Tübingen und Leipzig 1901. Franke A. H., Das Alte Testament bei Johnnes, Göttingen 1885. Gebhardt H., Der Lehrbegriff der Apokalypse und sein Verhältniss zur Lehrbegriff des Evangeliums und der Johnnes, Gotha 1873. Geffcken I., Komposition und Entstehungszeit der Oracula Sibyllina, Leipzig 1902 («Texte und Uutersuchungen». N. F. VIII. 1). Gloag P. J., Introduction to the Johannine Writings, London 1891. |
|
|
