| 103–114). 495 Судя по заискивающему тону первого (после перерыва) письма Калайдовича к Евгению (от 28 июля 1819 г., Бессонов, стр. 108–109), мы склонны думать, что Калайдович и был главным виновником происшедшей между ними размолвки. Насколько последняя была сильна, можно судить но тому уже одному, что Евгений в интересах даже науки не хотел воспользоваться при первом издании Словаря (1818 г.) биографиями Луки белгородского и Кирилла туровского , если, впрочем, они были присланы ему Калайдовичем, прибавившим их к черновому экземпляру Словаря, который находится в московском историческом Обществе. 497 Исключение составляет разве новоспасский архимандрит Амвросий Орнатский , поправкою которого (л. 29 «Дополнений») о годе вступления на митрополичий престол митрополита Макария и об его Минеях, хранящихся в московском Успенском соборе, Евгений воспользовался (Сл. дух. пис. т. II, стр. 11 и 13 по 2-му изданию). 498 Весьма характерный факт для того, чтобы судить о косности целой ученой корпорации, нехотевшей поторопиться таким важным делом, как издание Словаря писателей, в котором тогдашняя Россия имела самую настоятельную нужду. Понятна после этого желчь Евгения, заключающаяся в следующих строках его письма к Анастасевичу от 1 января 1817 г. (из Пскова): «Наше московское Общество истории и древностей опять заснуло и вот уже два месяца ничего о делах своих в московских газетах не объявляет. Правду сказать, при нынешнем президенте Бекстове и членах нечего успешного ожидать и опять всех отрешить должно, как первоначальных. Они даже готового уже, собранного, исправно издать не умеют» (Древняя и Новая Россия, 1880 г. т. 18, стр. 612. Ср. Там же, стр. 359, письмо от 11 ноября, 1814 г.). Или вот что писал Сопиков Калайдовичу еще 4 декабря 1814 года: «Прошу уведомить, скоро-ли Общество приступит к изданию Евгениева словаря? Автор в письме своем с равнодушием говорит, что он и сам не знает, когда его напечатают. Не стыдно-ль Обществу, столь полезную и всемы любителями нашей словесности нетерпеливо ожидаемую книгу так долго держать под спудом. Какие у нас пустые и гнилые Общества! Напрасно только важным титлом величаются. Один способный человек при довольных средствах, право, больше сделает» (Зап. Ак. Н. 1883 г. т. 45 стр. 22–23). |
| 591 С. И. Пономарев. Критические статьи по поводу Филаретовского «Обзора» («Духовный Вестник» за 1862 г., т. III, стр. 521.). Статьи эти написаны сгоряча и заманчиво, но тем не менее в высшей степени основательны. 592 Сообщим, кстати, несколько подобных случаев из биографической части. В статье о м. Платоне Левшине Филарет неверно выставил 1775 г., как год возведения его в митрополита (стр. 403), – таковым следует считать 1787 г. (Сл. II, стр. 179 Снегирев, – «Жизнь и труды м. Платона», M 1857 г. стр. 82). Год смерти еп. Симона Лагона 1804-й) правильнее указан м. Евгением (II., стр. 224; и неверно (1803-й) пр. Филаретом (стр. 387). В статье о св. Тихоне (Соколове) Болховитинов ошибочно сказал, что он занял Воронежскую епископскую кафедру в 1767 г. (вм. 1763 г); ошибка эта сразу заметна для читателя, так как на другой же строчке говорится уже, что 17 дек. 1767 г. Тихон уволен на покой (II, 266); Филарет повторил ошибку, да еще и не указал года отправления святителя на покой (стр. 353). Иногда Филарет, поправляя Евгения, не подтверждает ничем своего мнения и потому читатель затрудняется верить ему. Так у него годом смерти Арсения Мацеевича почему-то выставлен 1772 г. (стр. 343), а у Евгения 1780 (Сл. I т., стр. 57). Вениамин, архиепископ Нижегородский, носил, по Евгению, фамилию Краснопенкова (т. I, стр. 74), а по Филарету, – Румовского (стр. 400). См. еще статьи о Феофилакте Русанове (Сл. т. II, стр. 333; Обз. стр. 428), Сильвестре Старогородском (Обз. стр. 385) или Строгородском (Слов. т. II, стр. 207) и др. 593 Невольно припоминается нам при этом эпиграф, избранный Бекетовым к изданному им в 1801–1802 г.г. «Пантеону российских авторов»: «Душа писателей в творениях видна, «Но самый образ их бывает нам приятен». 594 «Справочный Словарь о русских писателях и ученых, умерших в XVIII и XIX ст.». 1876 г. О нем Венгеров говорит ранее. 596 Эта параллель г. Венгерова дала нам случаи припомнить другую параллель, именно, П. М. Строева, который Н. М. Карамзина и м. Евгения еще в 1823 г. |
| Выше, напр., всякого сомнения, что ему было известно сочинение Д. H. Б.-Каменского – «Жизнь преосв. Амвросия, архиеп. московского, убиенного в 1771 г.» (М. 1818 г.), вероятно получил его далее в подарок или от автора, или от H. Н. Б.-Каменского (родственников Амвросия), – и все же не упомянул его в своей статье о несчастном страдальце (Сл. т. I. стр. 21–25). В программу своего Словаря, как известно, м. Евгений ввел «разные известия, до общей гражданской, церковной и ученой российской истории относящиеся». Его приятелю В. Г. Анастасевичу не нравились эти вводные, эпизодические известия или «истории» в таком специальном сочинении, как Словарь, о чем он и писал Евгению. Последний отвечал ему (хотя и по другому поводу) 28 окт. 1821 года: «Вы некогда в моем Словаре духовных писателей такие «истории» 576 называли сторонними, излишними отступлениями, а я всегда считаю их и для биографии любопытными« (Др. и Нов. Россия, 1881 г., февр., стр. 294). Отчасти на эти, кажется, «истории» и намекает преосвященный в предисловии к своему «Новому опыту», обещаясь говорить в своих статьях об «ученых обстоятельствах» авторов, под которыми, с другой стороны, можно разуметь указываемые (иногда) Евгением поводы к написанию сочинений (особенно апологетико-полемических). Мы сейчас отметим, повозможности, все эти «истории». I. Исторические сведения об ересях и их виновниках: Сл. т. I, стр. 11–2, 89–91 и 307–309 (ересь жндовствующих), 189–192 (Феодосия Косого); т. II, 18–19 (Бакшина) и 256–257 (Тверитинова). II. О русском расколе: I, 50–54, 166–171, 195–6, 296–7, 314–317; II, 16–7, 40–41, 81–83, 168–175. (На стр. 108–139 II т. преосв. Евгений поместил обширную статью о п. Никоне ; но занятый его личностию, ничего не сказал о причинах происхождения раскола). III. О разделении митрополии и об унии: I, 97–103, 235–237; II., 44–52 и 157. На стр. 97-ой первого тома Евгений начал говорить о Гр. Цамблаке и тут же прибавил: «Избрание и возведение его на киевскую митрополию составляет важную эпоху в российской церковной истории, а потому для объяснения сей эпохи не бесполезно будет упомянуть здесь о предшествовавших ей обстоятельствах и причинах», которые и излагаются на следующих страницах (до 101-й). |
| Евгению позволить Обществу напечатать его Словарь 500 . 13 июня того же 1823 г. ученый архипастырь дал (из Киева) следующий, для нас весьма важный ответ: «Словарь мой, в 1813 г. доставленный Обществу на поправку и дополнение и там же положенный в архив (sic), ныне к изданию почти весь уже не годится по тому списку; ибо я, видя невнимание на него чрез несколько лет, сам приступил к поправке, дополнению и даже к новому переделыванию многих статей; a затем, во 1-х, отделил я духовных писателей и издал уже их в 1818 г. в двух томах; потом с 1820 г. Н. И. Гречу начал по хронологическому порядку сообщать статьи и о светских писателях (для издававшегося им «Сына Отечества») 501 , так же почти все переделанные и непохожие уже на список, у Вас находящийся. Ныне, еще более исправив и умножив Словарь духовных писателей, расположился я его вторично в Киеве напечатать и уже получил свой новый список из петербургской цензуры. Просматривая так же и статьи в «ныне Отечества», я еще много нашел требующего поправок и дополнений и некоторые статьи уже у меня исправлены: но нынешнее, новое, многодельное и трудное мое место не дает мне досугу далее заняться сим делом и даже привести в порядок заготовленные уже дополнения и поправки к прочим. Посмотрю, не буду ли досужнее в следующую осень, особливо, когда получу и викария на помощь себе в епархиальных делах» (Тр. и Записки Общества истории и древностей российских, ч. III, кн. 2, стр. 33–34) 502 . Выслушав это ответное письмо своего почетного члена, Общество в заседании 30-го октября 1823 г. постановило: «принять к сведению» (ibid., стр. 29) и, таким образом, навсегда покончило с тем делом, которое у него то куда-то тонуло, то снова всплывало на поверхность в течение целых десяти лет (1-я четверть 1813 г. – 30 октября 1823 г.). Благо, что наш ученый исследователь скоро заметил халатность московского Общества и так же скоро снова пошел, почти одинокий, самостоятельною дорогою, опять занявшись русскими писателями духовными, с целию выделить их в особый «Исторический словарь». |
| письмо – к А. А. Писареву). Мысль эта осуществилась уже в 1827 году, когда «иждивением» С.-Петербургского книгопродавца Ив. Глазунова был отпечатан и выпущен в свете «Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-российской церкви» (т. I и II; изд. 2-е, исправленное и умноженное). Хотя дошедшие до нас словарные материалы, отпечатанные в сборнике статей Академии Наук (т. V, I, стр. 247– 288), и говорят за то, что Евгений и в Киеве хлопотал о новых данных для своего Словаря, но он не имел уже физической возможности с прежнею тщательностию и энергиею обработывать вновь приобретаемое и переделывать старое; а потому и издал Словарь почти в том самом виде, какой дан был ему в Пскове и в каком он вышел из Петербургского цензурного комитета 511 . Мы, таким образом, подробно проводили внешнюю историю Словаря духовных писателей, обращая преимущественное внимание на те обстоятельства, которыми сопровождались начало составлены Словаря, его периодическое печатание в «Друге Просвещения», приготовления к отдельному изданию и самые издания 1-е и 2-е. Теперь предстоит нам указать тех лиц, который обязательно помогали пр. Евгению в таком нелегком деле и о помощи которых мы кое-где (по необходимости) упоминали уже, а также те источники и пособия, которыми располагал преосв. автор для своего классического труда. «Напрасно, ваше сиятельство, изволите думать, писал Евгений гр. Хвостову 17 сентября 1806 г., что у меня готовы все записки (для Словаря): они состоят у меня только из имян сочинителей, книг и изданий, a биографическую часть доставать случается, начиная от Петербурга до Астрахани и даже до Тобольска. Но этакая переписка тягостна (стр. 135). К сожалению, нет никакой возможности указать всех посредников этого «доставания»: а потому volens-nolens приходится ограничиться указанием лишь некоторых из них, и первее всего, самого гр. Д. И. Хвостова, ранее других принявшего участие в труде нашего историка и, вероятно, передавшего ему все те словарные материалы, которые собирал для своего собственного словаря в 1800–1801 г. |
| Известно лишь, что на закате дней своих преосвященный работник, давно знакомый с Шишковым (см. любезный ответ его от 7 янв 1825 г. на письмо последнего от 16 дек. 1824 г. «Чт. в Общ. Ист. и Др. Р. 1868 г., кн. 3, стр. 79 и 80), был удостоен Российскою Академиею одной из высших наград, – именно большой золотой медали. «2 янв. 1837 г., рассказывает Я. К. Грот, Шишков предложил сочленам своим присудить большие золотые медали м. Евгению и Жуковскому. Но так как вскоре пришло известие о кончине высокопреосвященного, то академия определила, вместо выбытия медали, поместить в зале собраний портрет покойного митрополита. По письму тогдашнего непременного секретаря Российской Академии Д. И. Языкова, выслан был из киевского архиерейского дома портрет, с которого и заказана (за 300 р. асс.) копия художнику Калашникову. Эта самая копия и находится (теперь) в зале Академии Наук» (Сб. ст. Ак. Н. V, 1. стр. 210–211, из 3 примеч. к письму м. Евгения на имя К. К. Гирса). Еще гораздо ранее, именно 24 ноября 1806 г., преосв. Евгений был избран Российскою Академиею в ее действительныо члены, а 29 дек. 1826 г. почетным членом Академии Наук (Автобиография Евгения при Сл. светск. пис., стр 4–5). Не знаем, не в связи ли с знакомством нашего автора с Шишковым стоит тот любопытный факт, что в отдельном издании Словаря Евгений видимо старался заменить иностранный слова (напр. эпитафия, патриоты), встречавшиеся в словарных статьях «Друга Просвещения», русскими (напр., надгробная надпись, сыны отечества и пр. См. ст. о Г. Конисском и п. Гермогене). 581 Если не их, то по крайней мере какого-то отклика ожидал от прессы и сам м. Евгений. «При публикации в газетах лучше ничего но говорить в похвалу» Словаря, писал он Анастасевичу 25 окт. 1818 г. «В Сыне Отечества, стольже известном по России, как и газеты, довольно будет что-нибудь промолвить. Может быть, и Каченовский что-нибудь промолвит; но также напишите к нему, чтобы имени моего не упоминал». 582 Кочубинский. Начальный годы русского слаияноведения, стр. |
| Михаиле, как святом (стр. 168). Статья Малышевского осталась, к сожалению, неоконченною, и вопрос, им постановленный, почти открытым. Его еще раз, по инициативе того же киевск. профессора, решал г. Калинников в своей статье, не отличающейся особенно научными достоинствами, – «Митрополиты и епископы при св. Владимире», и решил в духе и смысле церковного предания (Тр. Киевской духовн. академии, 1888 г., июль, стр. 522–541). 301 В Словаре дух. пис., изд. 1827 г., о м. Леонтие сказано, что он разделил всю Россию на 5 епархий (ч. II, стр. 7), а в Истор. княж. пск., вышедшей спустя 4 года после Словаря и Истории российской иерархии, замечено, что он «разделил ее сначала на 4, потом на 6 епархий» (ч. III., стр. 5). 302 Данный случай и случаи, немного выше приведенные, бесспорно указывают в Евгении ученого, не доверяющегося слепо различным историч. материалам и пособиям, а (хотя и не всегда) относящегося к ним критически и поправляющего одни другими. Заодно отметим здесь еще несколько страниц Оп. Киево-Соф. соб., где обнаруживается наш автор таковым же ученым: 61–2, 64–68, 71–3, 74 (примеч.), 75, 77–8, 81–3, 85, 91–2 (пр.), 95 (пр.) 96, 103–4, 105 (пр.), 108–9, 111–18, 128–9, 131–3, 136–7, 165–6, 170, 186–7 и 215. В этом же труде есть, наоборот, и такие места, которые показывают нам м. Евгения с другой стороны. Не отдавая предпочтения одному источнику пред другим, третьим и т. д., он сразу сообщает все разнообразные мнения или известия по одному и тому же вопросу, предоставлял разбираться в них самому читателю. См. стр. 58–9, 65–7, 69–76, 79–84, 87, 92 (пр.). 96, 98–9, 102–3, 107, 110, 113, 117, 123,128, 149, 151 (пр.), 166 и 190. 304 Характерно замечание, сделанное здесь митрополитом Евгением: «Палинедия с Коссовым полагают в сие время двух Кириллов одного за другим, и другого грека; а по каталогу Кульчинского оба россияне, и вторый с 1230 г., умерший в 1236 г.» Как видно, Евгений не цитирует свою «Историю киевской иерархии», не признает уже, как там, двух Кириллов – митрополитов, но и не говорит, кто был митрополитом с 1229 по 1136 г. 305 Отсюда понятна отчасти и та разница, какая заметна в порядке и числе митрополитов у Евгения и Голубинского, который, по указанию Палинодии, придерживался, между прочим, киево-софийских помянников и московских списков. Списки эти, известные Евгению, не были для него авторитетом, вероятно потому, что он предполагал их составленными при помощи тоже каких-нибудь помянников. – Кроме того, московский профессор свидетельства Никоновой летописи (и Степенной книги) касательно митрополитов, правдивые по мнению Евгения, считает не «совершенно надежными». (История русской церкви, т. 1, 1 пол., стр. 249). |
| 198). Интересно, что инициативу такого переворота Евгений приписывает лично одному Гедеону, «который-де принял избрание с тем только условием, чтобы посвящен был в сан митрополита московским патриархом, а не константинопольским, как прежде было (стр. 198) 321 . В Константинополь от лица гетмана Малороссии была послана грамота (содержание ее передано Евгением на стр. 202–204) по вопросу об уступке киевской митрополии московскому патриархату. В апреле 1687 г. из Царьграда ответ был получен желательный. Ответ этот, по Евгению, требовался, между прочим, для того, что «надлежало успокоить предубеждение малороссийского народа к бывшей зависимости митрополии киевской от константинопольского патриарха. Гедеон (и) сам чувствовал в сем нужду» (стр. 202). Мы отметили все главные моменты истории постепенного обособления митрополий и их освобождения от подчинения Константинопольскому патриархату, – те моменты, которые отмечены и высокопр. Евгением. При этом не опустили ниодного случая, где Евгений дает какое-либо объяснение факту, пытается осветить его. Сумма этих объяснений позволяет нам заключать, что преосв. историк далеко не был одержим модным еще в ту пору недугом простого фактопоклонства. Положим, большинство его объяснений носят характер проблемматический и обличают в авторе какую-то робость мысли, неуверенность в самом себе. Но все это легко объясняется его осторожностию, новостью самого дела и скудостию необходимая материала. Таже скудость была, без сомнения, причиною и того, что некоторые факты переданы не с надлежащею полнотою и точностию. Какой-либо общей идеи, дающей историку ариаднину нить при разборке и освящении фактов, у Евгения нет. Если же и можно что-нибудь подметить в его точке зрения, так это, нам кажется, склонность его объяснять события, как результаты действий отдельных личностей, а не как последствия исторической необходимости, исторической жизни народа в ту или иную эпоху. Каких-либо тенденций, симпатий и антипатий ученый иерарх тоже не обнаруживает в своих суждениях о том или другом факте, о том или другом деятеле, – он остается и здесь более объективным, чем субъективным историком. |
| 125–174. Более сказал Евгений о архимандритов» (гл. IX; ср. стр. 119–125, по др., и совершенно вновь повел речь «О Патерике печерском» (гл. Словом, Евгениевское «Описание лавры» много подробнее и обстоятельнее предшествующего, служившего ему пособием, и после него историку знаменитой киевской обители нет никакой нужды обращайся за справками к «Краткому историческому описанию» ее 1791, 1795, 1805 и 1817 годов. Что касается другого пособия, бывшего под руками у нашего автора, Тератургима Аф. Кальнофойского, то в некоторых случаях 399 сам же Евгений отсылает к нему своего читателя. В отношении к этому пособию он, нужно заметить, был не особенно разборчив и потому вслед за ним делал некоторые ошибки (стр. 40 и 99), исправленные впоследствии Закревским. 400 Кое-какие и под час очень важные ошибки преосв. историк делал и при пользовании первоисточниками, и первее всего грамотами. Так, он принял за подлинным грамоты Андрея 10. Боголюбского 1159 г. и константинопольского патриарха Максима 1481 г. и часто ссылался на них, особенно на первую. 401 Между тем это позднейшая фальсификация. 402 В вопросе о начале Печерского монастыря м. Евгений вовсе не разобрался, приведя лишь кучу разноречивых свидетельств о двукратном путешествии преп. Антония на Афон и год его смерти (стр. 4 и 6). Причина этого, впрочем, не в нем самом, а в известных ему позднейших списках Патерика, «во многом (между собою) разноречивых» (стр. 128), в его печатных редакциях (славянской и польской), в летописях, Синопсисе и др. источниках. Поставленный вопрос легко бы разрешился, если бы пр. Евгению были доступны древнейшие рукописные Патерики, из которых на один (XIV ст.) он сам указывает (по слухам, конечно; стр. 123) и в которых нет ни слова о первом путешествии Антония на св. гору при кн. Владимире, равно не говорится и о сорокалетнем житии его в пещере, а лишь только о многолетием. Самое рассуждение м. Евгения «О Патерике печерском» (гл. XVI), удовлетворительное в свою пору, перестало уже быть таковым с 1888 г., когда на страницах мартовского «Журнала Министерства Народного Просвещения» появилось исследование о том же предмете А. |
| Конечно, преосв. Евгений мог бы дать более полную историю унии, еще более полезную для науки, разработанную всестороннее и обстоятельнее; но он не задавался специальною целию написать эту именно историю, а писал историю киевской иерархии, в которой и собрал множество материалов с оценкою важнейших событий и лиц унии. По той же, без сомнения, причине ученый архипастырь сравнительно мало останавливается на истории воссоединения униатов, о котором он впервые упоминает на стр. 273, как факт, начавшемся совершаться после 2-го раздела Польши (см. еще стр. 280–282, 283, 284 и 290). Историею этою, после уже него, сначала занялся анонимный автор брошюры «О воссоединении униатов с православною церковию» (Спб. 1839 г., 2 изд. 1857 г.), а потом проф. Коялович, написавший «Историю воссоединения западно-русских униатов старых времен» (Спб. 1873 г.). Этим замечанием мы и покончим с вопросом об унии, как он трактовался преосвящен. автором «Истории киевской иерархии», и перейдем к тому отделу этой последней, где м. Евгений ведет речь «о состоянии Киевской иерархии» (стр. 242–270), под которым он разумеет: «1) Права и власть прежних киевских митрополитов, 2) Пространство их области, 3) Образ управления, 4) Права всего подчиненного им духовенства, и 5) Средства содержания оного». 1) Говоря о правах и власти киевских и всей России митрополитов и потом одних только митрополитов киевских (стр. 242–245), наш ученый исследователь коротко докладывает о зависимости их относительно избрания и посвящения, об их подсудности, праве посвящать епископов и пространств их суда. Суду митрополичьему, пишет Евгений, «нередко предавались и князья при распрях своих и дележах» 353 . Митрополит с епископами «имел власть великим князьям делать представления полезные государству» (пример – совет архипастырей, данный св. Владимиру относительно разбойников), «печаловаться пред ними», быть их «посланниками-наместниками» (Новгород). Казалось бы, что преосвящ. Евгению всего уместнее было подольше остановиться здесь на вопросе о взаимном отношении князей и митрополитов и вместе епископов, об отношении власти светской к власти духовной, – остановиться и принять на себя обязанности апологета. |
|
|
