| Собираясь помещать свой «Новый опыт исторического словаря» в «Друге Просвещения», Болховитинов писал графу: «Я намерен и вас вовлечь в сие сотрудничество, потому что, признаюсь, без помощи вашей не могу обойтись, а в чем именно, о том буду предлагать вам вопросы» (стр. 108–109: письмо от 80 ноября 1804 г.; ср. стр. 129 и 137, письма от 4 ноября 1805 г. 512 и 31 октября 1806 г.). «Кого заметите пропущенным, прошу уведомить меня... Вы живете в большем свете и вам легко дополнять незнание мое. А притом Москва есть столица литературы русской» (стр. 109, письмо от 4 декабря 1804 г.). В следующем письме Евгений «предлагает» Хвостову «помогать ему (Евгению) целыми статьями» (7 января 1805 г., стр. 110). Хвостов, действительно, помогал преосвященному труженику, отвечая на разные его «вопросы»; но если судить только на основании их опубликованной переписки, вопросы и ответы касались исключительно светских писателей. Что же касается писателей духовного чина, то в данном случае дело ограничивалось поправкою рукою графа тех ошибок и пробелов, какие замечал в Словаре или сам он (о чем и доносил всегда автору, дожидаясь его разрешения на поправку), или же преосв. Евгений. Так, в рукописи последнего, отосланной в редакцию, был помещен в число писателей Антоний Зибелин, a Анастасий назван Братановичем и Братановским. Хвостов, не известно на каком основании, не признал первого писателем и в этом смысле доносил о нем Евгению. Евгений, судя по его ответному письму от 23 января 1805 г. (стр. 110), стоял за Антония, «отдавая» в тоже время «все на волю» графа, который и исключил Зыбелина из цеха писателей, не попавшего, таким образом, ни в одно издание Словаря и угодившего уже только на страницы Филаретовского «Обзора» (т. II, стр. 377, по изд. 1884 г.). Касательно Братановского наш автор писал в тоже время: «Я не знал, что справедлив и потому ошибся. Прошу поправить» (ib). Хвостов, разумеется, поправил. По его же просьбе и указанию, последний исправлял и дополнял биографию м. Амвросия Подобедова , «между разговором (с которым) Евгений узнал нечто поправить в статье о нем (своего) Словаря» (стр. |
| 208). Экземпляр этот (I–VI частей) в декабре 1825 г., январе и апреле 1826 г. он представил в св. Синод, с донесением, что исторических сведений об училищах многие училищные начальства не доставили, а потому и к исправление сей статьи ему приступить было не возможно. Одновременно Амвросий отослал в Синод (как сообщает преосвященный Евгений) и «все документы, доставленные ему (оттуда) для дополнения и поправки Истории российской иерархии». (Барсуков, стр. 208). Синод с своей стороны поручил рассмотреть работу пензенского архипастыря члену своему – м. киевскому Евгению. А так как последний взялся проверить только первые две части, то остальные было предположено отдать на рассмотрение в цензурный комитет, при с.-петербургской духовной академии учрежденный, откуда они должны будут отправиться уже на типографский станок. Но против этого предположения высказался московский м. Филарет, вошедший в синод с особою запискою 130 , в которой о труде Амвросия он отозвался довольно резко и рекомендовал, «не отдавая еще в цензуру Историю росс. иерархии, обратить (ее) для исправления и сокращения». По выслушании этой записки св. Синод определением положил: «Как в сочинении сем, с одной стороны, усматриваются некоторые излишности. а с другой – недостает, нужного и существенно к оному принадлежащего, то посему, не разрешая теперь нового, отдельного издания первых двух частей оного, предложить синодальному члену, преосвященному Евгению, м. киевскому, не согласится ли он, для повторения издания книги сей, принять на себя труд тщательнее пересмотреть, исправить и даже сократить, сколько можно, все сие сочинение; и если на то последует его согласие, в таком случае принять в соображение замечания, изложенные в мнении преосвященного м. московского , о чем и послать преосвященному митрополиту киевскому указ возвратив представленную от него с поправками первую часть той же книги» 131 . Последовало ли согласие со стороны нашего автора или нет, – о том, за неимением нужных сведений, мы не знаем. |
| 20) Что касается, наконец, московского архива Коллегии иностранных дел, то каталог его в копии был доставлен Евгению Амвросием Орнатским в начале 1816 г. «С последнею почтою, пишет Амвросий 26 янв. этого года товарищу управляющего архивом И. А. Ждановск ому, получил я от преосв. Евгения, еп. калужского, поручение сделать выписку из каталога рукописей, имеющихся в библиотеке московского архива Коллегии иностранных дел. Относясь о сем к вашему Высокоблагородию..., прошу, буде можно, благоволить отпустить мне на самое кратчайшее время оный каталог – не более, как на одни сутки». Благоволение, конечно, последовало и, таким образом, нужда преосв. Евгения была удовлетворена («Московского архива (Коллегии иностранных дел) входящие и исходящие дела», 1816 г., л. 45–46). – С разными «описями» Б.-Каменского Евгений знакомился при неоднократном посещении этого незабвенного каталогизатора 536 . Итак, вот те средства, которыми располагал преосв. составитель Словаря при знакомстве с различными библиотеками рукописей. Нечего и говорить, конечно, как трудно и тяжело было ему добывать разные каталоги и списывать их, как эти последние, неполные, «недостаточные», под час, «глупые» и «бестолковые», вредно отзывались на его знаменитом труде. Да что и дивиться на каталоги, когда и библиотек-то порядочных, благоустроенных было в ту пору очень мало на Руси. Это именно хочет сказать м. Евгений, когда пишет какому-то преосвященному от 1 янв. 1880 г., что «мы не имеем еще в России и достаточных библиотек» («К биографии м. Евгения Болховитинова ». Труды Киевской духовной академии, 1884 г., т. 2, стр. 435–441). Насколько были плохи библиотечные каталоги, бывшие под руками у Евгения, и вообще скудны сведения о рукописях и их духовных авторах, можно судить по одному уже тому, что при ближайшем знакомстве с библиотеками известный Строев открыл много неведомых нашему историку писателей и их литературных трудов. Не считая нужным перечислять те и другие, мы укажем на тот факт, что у Строева отмечается в «Библиологическом словаре» (о котором речь впереди) приблизительно 135 рукописей библиотеки гр. Толстого, тогда как у Евгения (тоже приблизительно) 19, у первого 111 рукописей из библиотеки новгородского Софийского собора, а у второго – 36, из библиотеки московской Синодальной – 238 и 69, Вологодской семинарии – 23 и 1, архива Коллегии иностранных дел – 21 и 4, Императорской публичной библиотеки, – 9 и 2, Московской академии 53 и 3, Воскресенского монастыря – 28 и 3. Кроме того, П. М. Строев нашел новые же словарные материалы в разных монастырских, соборных, церковных, семинарских и частных лиц (напр. Царского) библиотеках, о содержании которых м. Евгений ровно ничего не знал 537 . |
| училищ с относящимися к нему материалами и черновыми работами, составленный по силе имянного указа 1762 г. псковским епископом Иннокентием, тверским Гавриилом и иеромонахом, будущим московским митрополитом, Платоном Левшиным ; 430 наконец, в сборнике 175, сохранилась чья-то историческая записка «О духовных училищах, 431 составленная в 1803 г. и служившая уже Евгению пособием, но менее обстоятельная и подробная, чем его собственная записка и тем более «Обозрение». Запасшись всеми этими данными, преимущественно оффициально-документального характера, а также без сомнения и печатными указами – имянными и синодскими, в сборники не вошедшими, пр. Евгений первее всего занялся выборкою из них нужных ему сведений относительно «содержания училищ», их «учреждения» 432 и пр., так что в конце концев у него составилась «Ведомость о духовных училищах, когда оные учреждены, и сколько, вместо собираемого по духовному Регламенту на содержание их с монастырей двадцатой, а с церквей тридцатой части хлеба, положено было в 1765 году производить суммы, и ныне с последовавшею потом в разные годы прибавкою производится» 433 . Доведенная до 1800 г. и дополненная данными касательно наших школ за время 1801–1807 г. и целиком приведенными несколькими указами, относящимися к духовным училищам 434 , или подробною передачею содержания других из указов, ведомость эта и дала в результате «Обозрение начала и распространения духовных училищ в петербургский период истории русской церкви. – Немного выше настоящей ведомости 435 помещены материалы для обозрения начала и распространения духовных училищ в период до-петровский, представляющие погодные, в хронологическом порядке, выписки из летописей (до первой четверти XV ст.) относительно преосвященных, известных своею просветительною деятельностию, и сделанные рукою самого преосв. Евгения цитаты из тех источников, в коих можно найти сведения о той или другой школе. – Кроме того, в одном из сборников Киево-Софийской соборной библиотеки, именно в сборнике 599, мы нашли письмо к Евгению из Иркутска от иеромонаха Иннокентия, указывающее на новый еще источник данных для «Обозрения» –, на корреспондеции начальников духовно-учебных заведений, к которым, очевидно, наш автор иногда обращался за нужными ему сведениями. |
| 129). Н. Николаевич, действительно, не отказывал своему старому приятелю и протежэ. Последний 18 октября 1805 г. извещал Хвостова: «По сношению моему с Н. Н. Б.-Каменским нужно строки три прибавить в истории о драматическом искусстве в статье о Волкове» (стр. 128-я). Положим, здесь речь идет относительно светской литературы и светского писателя, но несомненно, что Бантыш помогал Евгению и по части духовной литературы, особенно благодаря своей близости к московским архивам от которых был удален на громадное расстояние сам старорусский епископ и из которых отчасти Каменский орал материалы для своих нам уже известных, «Записок» о российских иерархах; а между последними было не мало и таких, которые угодили на страницы Евгениевского Словаря. Если правда, что Н. Н. Б.-Каменский, как говорит Кеппен в своих «Материалах для истории просвещения в России» (1819 г. 1, стр. 80), «сообщал Новикову для его «Опыта» большую часть статей о духовных писателях», то тем большее участие он мог принимать в труде адресовавшиеся к нему за помощию преосв. Евгения. Недаром последний признавался Городчанинову, что «Н. Н. Б.-Каменский много помогает ему в Словаре его» (письмо от 16 ноября 1805 г.; сб. ст. Ак. H. V, 1, стр. 16). Помощь эта, надо полагать, продолжалась и после смерти «Друга Просвещения», когда наш автор готовил Словарь для отдельного издании при посредстве московского «Общества истории и древностей российских 514 , приблизительно до 1818 г., 20 янв. 1814 г. Б.-Каменский умер. К. Ф. Калайдович, также, если не более Каченовского, принявшийся за рукопись Евгениевского труда, не принес ему на первых порах ровно никакой пользы, так как рассорившийся с ним преосвященный автор вовсе не воспользовался его указаниями при издании Словаря в 1818 г. Ими, а также и некоторыми другими указаниями Калайдовича, ученый архипастырь воспользовался при повторном уже издании своего сочинения. Калайдович, получив от Румянцева экземпляр Словаря духовных писателей, замечал Евгению в своем письме от 28 июля 1819 года: «Вы знаете мою откровенность и, называя некоторую, может быть излишнюю, осторожность в исторических изысканиях брезгливою критикою (Словарь, ч. |
| иерархии под статьею о Колмове монастыре» 155 . Далее, как нам известно, в сб. 262 (л. 1–162) помещен устав препод. Иосифа Волоколамского со множеством поправок руки Амвросия: непосредственно за ним вшит лист, на одном столбце коего Амвросием помещена «выписка статьям и словам, на которые сделано указание цензором», а на другом – «Мое (Амвросия) мнение». Ту и другое Амвросий отправил к Евгению. Последний сделал несколько весьма важных замечаний по поводу мнения и указания. Так, против оговорок Амвросия – «не понимаю смысла сих» слов (в уставе), которые подчеркиваешь цензор, или – «не знаю, что значит Евгений делает пояснения. В двух случаях Амвросий, соглашаясь с цензором, пишет: «исключить»; но Евгений замечает: «не должно» или «нет», и далее поясняет почему. В одном месте находим прямое доказательство того, что лист был нарочно послан Амвросием к Евгению. «Поскольку, пишет Евгений, тут текста у вас не выписано, то я и не знаю сего излишка», на который вместе с цензором указывал Амвросий. – Наконец, на полках библиотеки Киево-Соф. собора хранится несколько уже раз цитованный нами сборник 168, который содержит в себе черновые Амвросиевские записи, относящиеяся к 1 ч. Истории рос. иерархии, с самым печатным экземпляром этой последней, испещренным пометами и поправками пензенского владыки, и который составляешь называвшийся уже нами поправочный экземпляр Амвросия, взятый м. Евгением из Святейшего Синода. В нем нет никаких поправок и дополнений нашего автора; но на самом деле он дополнял его, – и дополнял во многом, как то видно из сличения настоящего экземпляра с изданною Евгением в 1827 г. 1-ою ч. Истории рос. иерархии. Это же сличение даст нам возможность показать, что именно Евгений заимствовал из заготовленного Амвросием и насколько 2-е издание 1-ой ч. Истории рос. иерархии (1827 г.) может называться Евгениевским и насколько Амвросиевским. Сначала укажем взятое Евгением у Амвросия, означая лишь книги 1-ой ч. Истории рос. иерархии, их главы, статьи этих последних и номера или цифровые подразделения самых статей 156 : Кн. |
| К сентябрю уже 1806 г. было собрано и дазке совсем к печати приготовлено материалов на «добрых три тома», как писал Евгений гр. Д. И. Хвостову (стр. 135) 107 . Первый том, впрочем, даже печатался уже: «17 марта 1806 г., замечает Амвросий, прислан из типографии 1-й лист корректуры 108 , a в сентябре преосвященный историк с своей стороны сообщал Хвостову: «теперь озабочиваете меня издание Иерархии, которой корректура ко мне присылается и напечатано уже 6 листов». Осуществление этой заботы заставило Евгения покинуть до поры до времени даже начатый им словарь писателей, остановиться на букве, I и, как сам он открывался тому же графу, «положить перо», (там же). Перо это, впрочем наш автор в скором времени снова поднимаете и продолжает словарным работы на литтеру К (письмо к Хвостову от 31 октября 1805 г., стр. 138–139). Но в тоже время, хлопочет и о продолжении издания «Истории российской иерархии», 9 отпечатанных листов которой 30 декабря 1806 г. отсылает уже в С.-Петербург митрополиту Амвросию, причем последний в своем ответном письме, замечает Евгению, что «мешкотно Иерархия печатается» 109 . 24 января 1807 г. Амвросий получил от старорусского епископа план 1-й части истории или какого-то ее отдела, на что вскоре, и ответил: «Расположение о главе для Иерархии я одобряю. Помози Бог». 3 февраля Евгений отсылает своему высокому начальнику 10-й лист Иерархии, а в марте «тетради об отличиях иерархических», относительно которых митрополит Амвросий писал Новгородскому викарию, что они «отданы Гавриле Игнатьевичу для отсылки в типографию. Статью о Боровском захерили. Преосвященный Калужский 110 своею рукою подписал, что, кроме обыкновенных, особенных привиллегий не имеет. Архимандрит служит просто». В марте же, 15 числа, замечает о. префект Орнатский, «прислан из типографии лист корректуры Истории 111 . В апреле, вместе с письмом к Евгению, митрополит возвращает «тетрадь о святых»; в мае извещает его, что «получил лист Иерархии; 2-го июня Евгений посылает в С.-Петербург новый печатный лист иерархии, по поводу которого Амвросия писал ему: «на 233 стр. |
| В начале XIX столетия вслед за реформой системы светского образования встал вопрос о преобразовании Духовной школы. Епископу Евгению (Болховитинову) было поручено составить «предначертание» реформы. Разработанный им план поступил на рассмотрение временного комитета, в который вошли митрополит Петербургский Амвросий, архиепископ Калужский протопресвитер С. Краснопевков, обер-священник Н. Державин, Феофилакт (Русанов) , обер-прокурор А.Н. Голицын и статс-секретарь М.М. Сперанский. В 1808 году комитет завершил труды над составлением плана кардинальной перестройки Духовной школы. Главная мысль проекта заключалась в отделении высшего богословского образования от среднего и низшего. До тех пор в одних и тех же школах обучались и подростки, и зрелые люди. И в Академии и Семинарии курс начинался с обучения латинской грамматике, а заканчивался богословским классом. В Академии предполагалось впредь принимать выпускников Семинарий. «Духовные Академии, говорилось в проекте, не препоминались в поприще, им предназначенном, первоначальным и так сказать стихийным обучением наук, грамматических и исторических, займут в науках философских и богословских пространство, им приличное, и станут на чреде просвещения, высшему духовному образованию свойственной». Академический курс рассчитан был на 4 года и разделен на 2 двухлетних отделения: общеобразовательное, на котором преподавались высшая математика, физика, философская грамматика, древние и новые языки, эстетика, всеобщая и церковная история, и специальное богословское с изучением догматики, нравственного и полемического богословия, герменевтики, гомилетики, канонического права. Выпускники Академии по окончании курса удостаивались ученых степеней кандидата и магистра. На Академии возлагалось также научно-методическое и административное руководство Семинариями. В связи с этим образованы были Петербургский, Московский, Киевский и Казанский учебные округа. Казанскую Академию на новых началах устроить не удалось, и поэтому она временно была преобразована в Семинарию, а ее учебный округ соединен с Московским. |
| Теперь я вероятнее заключаю, что Гизель поправил, умножил, a инде и укоротил Софоновичеву хронику, которая еще баснословнее Синопсиса, обязанного ей и своими баснословиями. Посему-то, может быть, Гизель, на всех своих сочинениях выставлявший свое имя, не выставил оного на сей. А в своем экземпляре Синопсиса замечаю разности его от хроники и позже, когда его сведу, подробнее донесу о том Вашему Сиятельству» (стр. 35). Канцлер в ответ на это писал Евгению 19 октября 1820 года: «С достодолжным к заключению вашем уважением буду ожидать решительного вашего суда о хронике Софоновича; но не скрываю, что в моих понятиях сие сочинение не смешивается с пустым Синопсисом (стр. 30). Суд свой наш преосвященный историк произнес. в письме к графу от 19 ноября того же 1820 года: «Хронику Софоновича с Гизелевым Синопсисом окончил я переводом и, говорил Евгений, точно утвердился в том мнении, что Гизель имел ее пред глазами и только то, чтб сократил в ней, пополнил своими сведениями, а в 1289 (?) докончил до царствования Феодора Алексеевича. В доказательство прилагаю при сем выписку сходств и несходств между ними» (стр. 37). Таким образом, преосвященный историк отказался от первоначального своего взгляда на взаимное отношение хроники и Синопсиса, поспешно им высказанного в письме от 23 августа 1820 г. Но и Румянцев более не настаивал уже на большом различие «пустого Синопсиса» от «творении Софоновича», которое он ценил, очевидно, выше первого: ему оставалось только согласиться с Евгением и поблагодарить его за разъясните, что он и сделал в письме от 2 декабря 1820 года (стр. 37). В своем Словаре, однако, преосвященный Евгений, как-будто, колеблется уже в решении вопроса о влиянии Феодосиева труда на Гизелев Синопсис. Говоря о последнем, он категорически еще заявляет, что Синопсис «не есть собственное сочинение Гизелево, а сокращено им или кем другим при нем и инде дополнено из хроники О. Софоновича» (т. I, стр. 199). Но когда заговорил о хронике, ученый иерарх почему-то немного понизил тон: «из нея-де, кажется, заимствовал, и как бы сократил только Иннокентий Гизель свой Синопсис. |
| киевский митрополит, как мы уже знаем, переселился в С.-Петербург и здесь, посещая богатую библиотеку. гр. Румянцева (см. его письмо к канцлеру от 6 июня 1825 г., стр. 124), может быть, сам нашел что-нибудь новое для пополнения своего труда. Кроме обязательного графа, ученому архипастырю помогали при составлении «Истории княжества псковского» подведомственные ему лица, от которых он ждал «уездных» и «епархиальных» сведений. В. Г. Анастасевич, о помощи которого была уже речь, и прот. И. И. Григорович. Последний 10 марта 1825 г. прислал м. Евгению, «список (каких-то) псковских грамот», за который, отвечал ему преосвященный 26 марта, «много обязан Вам» 228 . После марта 1825 г. мы долгое время не встречаем в переписке Евгения никаких указаний на занятия псковскою историею и прямо видим уже ее в 1881 г. в руках московского цензора И. М. Снегирева . 1-я ч. «Истории» подписана им 25 мая этого года; 2-я – 20 июля. 2 авг. 1831 г. преосв. автор писал Снегиреву: «Два письма ваши, от 11 и 18 июля, я получил, а на прошлой почте и 2-ю часть моей истории. Заметки ваши во 2-ой части я пересмотрел и согласен; прошу и в следующих частях замечать; но не понимаю, почему вам сомнительными показались годы о Судиславе князе, в Киеве постриженном» 229 . Следующие две части подписаны цензором 28 июля 1831 г. и в том же году все четыре были выпущены в свет. Хотя из писем м. Евгения к И. М. Снегиреву не видно, чтобы и в последних двух частях делал он свои замечания, но, судя по предыдущему, это весьма вероятно; a следовательно и в «Историю псковской церковной иерархии» (ч. 3) Снегирев привнес кое-что новенького, насколько то было возможно сделать неспециалисту вопроса. Что касается «Летописи древнего Славено-русского княжеского города Изборска», то она первоначально была напечатана в «Отечественных Записках» (1825 г., часть 22, 61); отсюда сделан был отдельный ее оттиск (Спб. 1825 г., с. 1–62, in 8) и отсюда же целиком перепечатали ее на страницах Трудов и лет. Общ. Истории и Древностей Российских» (1830 г., ч. |
|
|
