| Во всякое время и во всяком месте можно найти людей, упражняющихся в благочестии, ревнующих, ищущих Господа и всегда более или менее опытных. Надлежит войти с ними в сношение братское и сообращение сердечное и потом всякое недоумение и сомнение поверять им. Один, другой, третий, как-нибудь разберут, поодиночке или все вместе, и решат. Как решат, так и поступи – и ты поступишь не по своей воле и разуму. Все сделанное в предании себя Богу не по своему разумению есть богоугодно и спасительно. Потому, когда нареченный не решает, а другого, кому предаться, не указал еще Господь, мудрые люди советуют поступать так: если есть что сомнительное и не имеем, кто бы решил, воззови к Богу о нужде своей и иди к тому или другому благоговейному и уважаемому и будь уверен, что Бог, все блюдущий и все содержащий, не оставит тебя без истинного решения, не пустит в прелесть, только бы была болезненна нужда и крепко упование. Это касается частных случаев, но и вообще можно оставаться при этом законе, ибо и вся наша жизнь сложена из частных случаев. И составится таким образом особенная жизнь, «по совету». Это новый, преимущественно приличный настоящему времени образ руководства. Человек, в предании себя Богу, вразумляется Писанием Божественным и отеческим, употребляет и свое рассуждение, но ничего не решает сам, а творит все с совета и вопрошения. Здесь руководитель – Бог и Писание; отречение воли и разума – в совете; сила же исходная – богопреданность с болезненным, опасливым взыванием об избавлении от прелести, заблуждения и ошибок. Такая жизнь бесхитростна и смиренна, а для смиренных Господь открывает тайны и уповающего не постыждает. Младенца научит сказать, что тебе нужно, говорит святой Дорофей, а если не веришь, то и пророк не упользует. Когда, напротив, кто спрашивает и наперед уже желает и чает определенного решения, то это уже прелестное правило действования. В таком случае лучше не вопрошать. Когда же спрашиваешь, пусть весы сердца стоят ровно, не склоняясь ни на десно, ни на шуе,– и Господь управит. |
| 14 Моисей – Богу: Ибо народ сей жестоковыен ( Исх. 34:9 ). Бог – Моисею: Я вижу народ сей, и вот, народ он – жестоковыйный( Исх. 32:9 ). Букв. кеше-ореф – «с твердым затылком»; упрямый, несгибаемый. 15 В Неделю о мытаре и фарисее церковное песнопение призывает: «Потщимся подражать фарисеовой добродетели и мытареву смирению». «И фарисей, благодаря Бога за свои добродетели, не солгал, но говорил истину, и не за то был осужден; ибо мы должны благодарить Бога, когда сподобил нас сделать что-либо доброе. И не за то он был осужден, что сказал несмь яко же прочни человецы, но когда он обратился к мытарю и сказал: или якоже сей мытарь – тогда он подвергся осуждению, ибо он осудил самое лицо, самое расположение души его и всю жизнь его» ( Авва Дорофей . Душеполезные поучения и послания. Троице-Сергиева Лавра, 1900. С. 80–81). 16 Флусер Д. Иисус. М., 1992. С. 44–46. 17 Пример заповеди, которая была сама в себе «недоброй», но некоторое время полезной: обрезание. На место древнего семитского (финикийцы – семиты) обычая приносить в жертву божеству первенца приходит обрезание: кровь ребенка льется перед лицом Бога, но все же – не вся. «По жестокосердию» Израиля ему разрешается кровавый обряд. Позднее «новый Израиль» – христиане – откажутся от него, заменив Крещением. Теперь уже восьмидневный малыш не проливает свою кровь ради Бога, но он крестится в воспоминание о той Крови, которую Бог пролил ради него. В иудаизме же этот обряд остался до сих пор. 18 Штайнзальц Адин. Иудаизм и христианство//Лехаим. Кременчуг, 1997. 22–23. Ср. мнение светского еврея: «Иудаизм в своей литературе – религиозной, «благочестивой» и богослужебной – почти не занимался вопросом о «спасении» личности, наподобие христианства. Все его содержание – это вечные жалобы на поругание еврейского имени, на нестерпимые страдания евреев; зачем, спрашивают Бога, Он отдает верных и избранных на поругание ненавистников Его имени и нечестивцев?» ( Лурье Я.А. Письма сыну. Публ.: IN MEMORIAM. Исторический сборник памяти Ф.Ф. Перченка. М.; СПб. 1995. С. 225). |
| В сочинениях, о которых идёт речь, много общего. Они основываются на одной общей теории страстей, как болезней души, схожим образом их классифицируют, и схожим же образом различают этапы их развития. Страстей насчитывают обычно восемь: тщеславие, гордость, уныние, печаль, гнев, сребролюбие, блуд и сластолюбие. Иоанн же Лествичник, вслед за Григорием Богословом , пишет не о восьми, а о семи страстях, считая тщеславие началом гордости. Тремя главнейшими страстями, из которых развиваются все остальные, называют славолюбие, сластолюбие и сребролюбие. Как этапы же в ходе подчинения человека страстями, различают «прилог», или «помысел», «сочетание», «сложение», «пленение» и собственно «страсть». В основе этого аскетического «страстоведения» лежит, по всей вероятности, какая-то античная по происхождению психологическая теория 1645 . Страсти уподобляются этими писателями бурному морю, способному потопить кораблик человеческой души, или же взбесившейся лошади, которою наездник уже не способен управлять. А состояние свободы от страстей, внутреннего покоя, мира, «молчания» уподобляется тенистому саду в тихий солнечный день. Под лучами «умственного солнца», следом за Дионисием Ареопагитом так говорили о Боге – в нём произрастает и плодоносит, словно древо жизни в раю, «эрос» – в славянском переводе это «рачительство», божественная любовь к Красоте и Добру. Это и есть вожделенное состояние «безмолвия», «исихии». Исихазм неразрывно связан с теорией страстей. Одержимость страстями и внутренний покой, исихия, предполагают друг друга как противоположности – как низ и верх, как Миг и Вечность относительно человеческого настоящего, способного или погибнуть вместе с Мигом, или спастись в Вечности Царствия Небесного. Между ними, либо трудный путь снизу вверх, либо легкий путь сверху вниз. Литература, о которой мы говорим, представляет собой, по сути дела, руководство на спасительном пути вверх. Вот характерные заголовки из сочинений писателей-исихастов: «О священном и преподобном тела и души безмолвии», «О многословии и молчании», «О памяти смертной», «О безгневии и кротости», «О нестяжании», «О бдении телесном» ( Иоанн Лествичник ), «О смиренномудрии», «О совести», «О божественном страхе» ( авва Дорофей ), «О молчании и безгневии и о житии тихом», «О чистой молитве», «Как сохраняется трезвение умное, внутри души бывающее», «О хранении сердца и видении тончайшем» ( Исаак Сирин ), «О делании духовном», «О мысленном откровении действенного божественного света», «О мысленном рае боговидения и о древе жизни» ( Симеон Новый Богослов) , «О безмолвии», «Об образах молитвы», «О том, как подобает сидеть в безмолвии» ( Григорий Синаит ). |
| Вспомни всех святых от века, которых не был достоин весь мир. Как лишали их всего, оскорбляли, гнали, и обижали. Какой же ты новый путь желаешь себе проложить, чтоб достичь совершенства и спастись? Если не можешь подвизаться, как Отцы, хотя бы по-отечески претерпевай словесные оскорбления, ибо и это немало. Снова скажу, что это больше всех добродетелей – терпеть напраслину. И поэтому терпи с благодарностью, о душа моя, различные находящие несчастья, беды и страдания, упреки и унижения, поношения и обиды, ради Царствия Небесного. Безумен тот человек, который желает спастись, а даже оскорбления словом не выносит, огорчается и надувается, гневается и пререкается. Лишается такой великого приобретения и прибытка. Ибо любит украшаться тщеславием и похвалами. А кто Бога ради всякую напраслину и обиды претерпевает с благодарностью, большое дело совершает. И снова скажу: и смирение, и смиренномудрие, и кротость, и незлобливость, и любовь, и милосердие в том, чтобы от всякого человека все оскорбления, напраслину и упреки переносить с благодарностью. Ибо этим одним многие спаслись. И, прежде всего, это путь юродивых, ибо они много напраслины терпят. Воистину, великое дело – юродство Бога ради, ибо совмещает все добродетели вкупе. Ничего житейского не имеют они, только одно терпение всеми силами приобретают и всем вкупе скорбям противостоят. Ей-ей, душа моя, в нынешние времена нет пути к спасению больше этого. Глух и нем будь, о человек, и словно безчувствен ко всему житейскому и ко всему вредному. И стань безумным Бога ради, ибо желающий быть мудрым и разумным в мире сем – безумен перед Богом. О человек, не стремись мудр быть мудростью мира сего. Не собирай себе много золота и серебра, ни драгоценных камней, ни чистого жемчуга, но ищи для себя духовной мудрости: как душу свою спасти. Дороже Премудрость золота и серебра, драгоценных камней и чистого жемчуга. С ее помощью обретешь богатство и славу, почет и величие у Бога и спасешь душу свою. Даже премудрый Соломон, смиряясь, во многой мудрости говорит: «И понял я, что все суета». И только одно хвалит, говоря: «Блажен человек, имеющий любовь Божию в себе», – то есть молитву Иисусову и другие моления непрестанные, труд духовный и страх Божий, смирение со смиренномудрием и всегдашнее молчание, и любовь, одинаковую ко всем людям, милосердие и справедливость, и остальные добродетели, насколько возможно. Тот мудрец и философ, оратор и афинянин, Аристотель и теолог духовно премудрый. И обретет в себе такой и премудрость, и Учителя премудрости и всех благ. |
| Манипулятор совершает трагическую ошибку, когда подлинное личностное общение он подменяет игрой на тщеславии и других человеческих страстях. Он не принимает участия в жизни другого человека, которое может обогатить его собственную жизнь новым содержанием любви и ответственности. Установленный им контакт не становится подлинным событием его жизни. Манипулятор только наблюдает со стороны, как реагирует на «потягивание» тех или иных «нитей» души тот, кем он пытается управлять как предметом, хотя и одушевленным. И в конце концов он остается в полном и безнадежном одиночестве, мучительном от того, что в себе самом он уже окончательно потерял все пути к душе другого. «Новый образ жизни», к которому призывает Карнеги, – это жизнь, лишенная глубокого личностного общения людей, жизнь, наполненная бесконечным рассчитыванием каждого своего шага для того, чтобы скрыть свои подлинные цели и незаметно для окружающих превратить их в послушных исполнителей своей воли. В середине 50-х годов XX столетия американский философ и психолог действительно первой величины – Эрих Фромм – предупреждал: «Сегодня человек стоит перед самым главным выбором: это выбор не между капитализмом и коммунизмом, а между роботизмом (как в его капиталистической, так и коммунистической форме) и гуманистическим коммунитарным социализмом. В XIX веке, – поясняет он, – бесчеловечность означала жестокость, в XX – она означает шизоидное самоотчуждение. В прошлом опасность состояла в том, что люди становились рабами. Опасность будущего в том, что люди могут стать роботами. Правда, роботы не восстают. Однако если им придать человеческий характер, то они не могут жить и оставаться здоровыми, они разрушают свой мир и самих себя, так как более не могут выносить бессмысленную скуку». Заключение Эриха Фромма пессимистично «Множество фактов свидетельствует о том, что человек, по-видимому, выбирает роботизм, а это означает в конечном итоге безумие и разрушение», – заключает он. Увы, сегодня мы уже видим, как сбываются худшие прогнозы Фромма. |
| Но может быть не все так мрачно? Ведь надо еще разобраться. «Законы бизнеса и личной жизни различны, и может быть то, что плохо в отношениях между близкими людьми, хорошо для бизнесменов?» – пытается не упустить последнюю надежду Шостром. И приходит к неутешительному выводу: «Мы знаем, что манипуляции опасны и разрушительны для межличностных отношений. Вспомним, что манипулятор относится к людям как к вещам, но и сам при этом становится вещью». И уже как врач он свидетельствует: «Многие примеры для этой книги мне подарили бизнесмены, которые искали у меня помощи при решении проблем их личной жизни. Это не случайно большая часть бизнесменов, крайне благополучных в делах, оказывались столь же неблагополучными в личной жизни. Будучи ловкими дельцами, они оказывались беззащитными перед проблемами семейными или в общении с друзьями». Как же все-таки в условиях рыночной психологии разрешать противоречие между бизнесом, манипулирующим личностью, и стремлением подлинно личностных отношений, которое заложено Богом в нашу природу? Шостром сознается, что, являясь директором института, он и сам – бизнесмен, и, по сути дела, уклоняется от ответа: «С одной стороны, американский образ жизни и ныне действующая мораль предлагают нам быть настойчивыми и агрессивными и убирать конкурентов со своего пути. С другой стороны, деятели церкви внушают нам смирение, любовь к ближнему, которая куда важнее и человечнее конкуренции. Современный манипулятор глубоко чувствует это противоречие». Ответ на этот вопрос, естественно, надо искать не у современных «пророков» или обличителей американского образа жизни, а в Евангелии. Нагорная проповедь Христа ставит все на свои места: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить: или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» ( Мф. 6, 24 ). «Маммона», запоминающееся арамейское слово, оставленное без перевода во всех языках, на которые переведен Новый Завет , означает обожествленное богатство, страсть к накопительству. Сегодня маммоной можно было бы назвать и всемирную экономическую систему, превращающую людей в своих покорных рабов. |
| Дело в следующем: когда после правления Спиридона, патриаршая кафедра стала вакантной, тогда выступила на сцену довольно сильная церковная партия, которая пожелали иметь патриархом не Грека, а природного Араба. Довольно долго происходила борьба между грекофильской и арабофильской партиями, пока последняя не одержала верха – и наконец, в 1899 г. на патриаршую кафедру Антиохии был посажен араб – митрополит Лаодикийский Мелетий. 155 Есть основание думать, что Сирийцы обязаны таким счастливым результатом —245— благовременному содействию со стороны России… Во всяком случае, в жизни Антиохийского патриархата совершился в наши дни благодетельный кризис, значение которого узрит и оценит последующая история. Ни в одном рассматриваемом нами патриархатов не произошло такого быстрого и крутого переворота в положении патриаршей кафедры, с падением господства Мамелюков и с утверждением турецкого владычества в них, какой произошёл в патриархате Иерусалимском. Во всё время владычества мамелюков в Палестине, православное народонаселение которой состояло исключительно из Арабов, патриархи Иерусалимские избирались из одних Арабов. Но едва успел на веки сомкнуть глаза Араб, патриарх Дорофей (в 1534 г.), начавший править церковью ещё во время мамелюкского господства, как дела приняли совершенно новый оборот. Приемником Дорофея был уже Грек Герман, и с тех пор Греки стали неизменно восседать на патриаршей кафедре Иерусалима. Но как же это случилось? Греческие писатели рассказывают, что Герман, родом из Мореи и проживавший потом в Египте, будто очень скоро и основательно изучил арабский язык: почему, когда судьба заставила его поселиться в Иерусалиме он будто бы был, принимаем туземцами за араба, которые, имея в виду его достоинства, и избрали его патриархом, по смерти Дорофея. 156 Так ли происходило дело – сомнительно. Греческая передача факта носит очевидную печать сказочности. Не вероятно, чтобы избиратели не позаботились, возможно, внимательно изучить биографию избираемого в столь высокий сан, как патриаршество. Представляется более вероятным думать, что Константинопольская патриархия, воспользовавшись растерянностью палестинских Арабов, происшедшей вследствие быстрой перемены прежнего правительства на новое, и опираясь на последнее, – правительство ей благосклонное, – хорошо оценила выгоды своей позиции и стремительным ударом положила конец арабской патриаршей власти, заменив её греческой такой же властью. Думаем, что так именно нужно понимать замещение Германом Иерусалимской кафедры, освобо- |
| С.И. Остроумов Изречения „Человек рождается, живет и умирает под законом страдания и более других тварей покорен сему закону. Рождающая мучится, рождаемое плачет, умирающий страдает, плачут оставшиеся после умершего. С начала жизни человек страждет от недостатка сил, от несовершенного развития способностей; под конец жизни – от утраты сил и способностей. Если между сими крайностями есть какая середина, то она через край наполняется страданиями от того, что человек никогда не находит способностей и желаний своих удовлетворенными». (Филарет, м-т М.). „На человека можно смотреть с двух сторон: как на существо, высшее всех на земле по своей природе, и как на существо, несчастнейшее всех на земле по своем грехопадении». (Макарий, м-т М.). „Христианин, который всячески хлопочет и усиливается избыть от скудости скорбей и тесноты, очевидно, не хочет быть христианином истинным. Поднимающие всякие труды и хлопоты, чтобы достигнуть довольства и обилия, можно сказать, идут против Бога. (Симеон, Новый Богослов). „Во втором блаженстве Спаситель приветствует тех людей, которые обладают чувствительностию ко греху. Человек бодро следит за собою и строго судит себя за худое, потому что оно есть худое». (Проф., прот. С. Соллертинский ). Вторым блаженством подчеркивается высота самонаблюдения, внимания к своим делам и переживаниям. „Христианин знает только одну жалобу – жалобу на грехи». „Лучше быть недовольным человеком, чем самодовольной свиньей». (Д. С. Миль). „Истинный христианин желает добра не только ближним своим, но и врагам; и не только своим врагам, но и врагам Божиим. И поэтому любовь его к людям часто доставляет ему страдание». (Паскаль). „Терпение – субстрат (подстилка) святой и богоугодной жизни». (Еп. Феофан). „Все благородное страдает, одни скоты всегда счастливы и блаженствуют». (В. Г. Белинский). „Один старец на вопрос, что – главное, отвечал: „то, чтобы во всем укорять себя». Иной чувствует мир в душе. Но вот пришел брат и между разговорами сказал что-либо неприятное. Любитель мира приходит в смущение и говорит потом: „если-бы он не пришел ко мне и не смутил меня, то я не согрешил бы». Какое смешное рассуждение! Разве сказавший слово вложил ему страсть? Он только вызвал наружу ту, какая была в нем. И теперь предлежит ему не на брата скорбеть, а каяться в страсти, укоряя себя. Такой человек похож на гнилой хлеб, который снаружи хорош, а внутри заплесневел, и когда кто-либо разломит его, то обнаруживается его гнилость; или на чистый сосуд, который внутри полон смрада и зловония, и, когда кто откроет его, тотчас становится чувствительным смрад его. Так и этот пребывал, как казалось ему, в мире, не замечая, что страсть была внутри его; брат сказал ему слово и обнаружил гнилость, сокрытую внутри. Пусть же он покается, укорив себя! Брата же того ему должно еще благодарить, как оказавшего ему услугу». ( Авва Дорофей ). |
| В Византии обыкновенно бывало, что правительство, покровительствуя школе, преследовало при этом не чисто научные, но также церковные и государственные цели: из византийской Академии во все время ее существования выходили кандидаты на архиерейские места и государственные должности, это был не только храм науки, но вместе рассадник ученого чиновничества. Так было в прежнее время, так было и в XI в. Не только учителя, но и питомцы Академии стали занимать епископские места, важные должности в центральном и областном управлении; между епископами, государственными сановниками, правителями фем оказалось немало учеников Пселла, как, например, Феофилакт, знаменитый впоследствии архиепископ Болгарский, 2772 Лев, митрополит Патр, и заведовавший прошениями ( π τν δεσεων), 2773 племянник патриарха Керуллария Константин, 2774 Поф, судья Фракии и Македонии, и др. 2775 Мы вправе думать, что управление епархиями ученых архиереев, а фемами – образованных стратигов имело благодетельные последствия для школ при архиерейских кафедрах, монастырях, как и для всех вообще школ, рассеянных по областям. Не нужно еще упускать из виду и того узкого типа школы, когда она переставала быть общественным учреждением и делалась принадлежностью семьи. Было в обычае, что в аристократических семействах, славившихся богатством и родовитостью, дети обучались дома, – для этого нанимались дидаскалы и учреждалась как бы домашняя школа, в которой кроме властельских детей, для которых собственно и взяты были учителя, иногда обучались беднейшие товарищи их игр, даже рабы. Так, когда Дорофей достиг возраста, с которого принято было начинать учение, он, по обычаю властелей, был вручен педагогам и дидаскалам. 2776 К Адриану и Никифору Комниным приставлены были их матерью Анной учителя, которые должны были пройти со своими учениками образовательный цикл наук. 2777 В особенности этот домашний способ обучения был неизбежен в применении к женщинам. Женских общественных школ не существовало, да и само занятие науками считалось делом не женским, несогласным с женской природой. |
| мон. Евпраксия (Шиленкова) Скачать epub pdf Предисловие Перед вами – первая книга из серии книг о старчестве. Эта серия включит в себя те жизнеописания подвижников, которые наиболее ярко раскрывают сущность духовного руководства, показывают необходимость подчинения своей воли опытному наставнику – старцу, о невозможности шествования по духовному пути без руководителя. «Нет несчастнее и ближе к погибели людей, не имеющих наставника в пути Божием. Спасение есть во мнозе совете», – пишет Авва Дорофей . А в утешение тех, кто еще не нашел духовного руководителя, он добавляет: «Если кто хочет истинно, всем сердцем, исполнять волю Божию, то Бог никогда его не оставит, но всячески наставит по воле Своей. Поистине, если кто направит сердце свое по воле Божией, то Бог просветит и малое дитя сказать ему волю Свою». Мы же приведем выдержку из письма архимандрита Софрония к Д.Бельфуру (осень 1932 г.): ...Доброе устроение Вашей души – желание занять последнее место новоначального послушника, который служит старшим отцам и братиям – не совсем правильно в Вашем положении. Вы хорошо приписали: «Но если Вы видите какую-нибудь опасность или ошибку в слишком крайнем стремлении унижаться пред ними и служить им, то пишите мне». Это Вы просите старца отца Силуана, но Вы позволили и мне прочитать Ваше письмо, а он, кажется, Вам [об] этом ничего не написал; я же по неразумию своему захотел сказать Вам, что об этом думаю, а именно: в Вашем добром, по-видимому, намерении действительно скрывается некоторая и опасность, и ошибка. Вместо того, чтобы научиться «смирению, служению и послушанию», Вы научитесь обратному. И не удивляйтесь тому, что я Вам говорю. Безошибочный путь к тому, чтобы научиться вышеуказанным добродетелям вот какой: Вы сам не ищите ни славы, ни бесчестия, ни власти управлять, ни унижения в самовольном служении. Не только не ищите преимуществ пред ними, но, что у Вас уже есть, имейте в сердце своем готовность с радостию уступить во всем и подчиниться, но в том только и в той мере, в чем и в какой они захотят. |
|
|
