| Додо: «Борьба за существование»), – «Христианство и война», – «К вопросу о законности войны с христианской точки зрения», – «Что будет с землею»? (Эсхатологический опыт)», – «Папская непогрешимость в свете истории (Перевод с английского)», – «О свойствах воли Божией по христианскому учению», – «Два вопроса из истории народа Божия (Очерк по философии Библейской истории)» и др. ст. В журнале Вера и Разум помещены: «Учение Фейербаха о сущности и происхождении религии (1885, стр. 14–15) и «Человек и животное в психическом отношении» изданная и отд. брошюрой (1892, стр. 21 и 23). За сим книги – «Пророческие или вещие сны». Апологетическое исследование в области Библейской Психологии. Киев 1892 г. – и представляемая на соискание ученой степени магистра Богословия «Значение Креста в деле Христовом. Опыт изъясния догмата искупления». Киев 1893 г. После речи магистрата начались прения. Первым выступил против диспутата о. ректор Академии. Прежде чем приступить к возражениям, о. ректор отметил те достоинства, которыми отличается диссертация магистранта, а именно: 1) сочинение содержит в себе основательный разбор и смягчение господствующей в инославных церквах юридической теории искупления, 2) выдержки из сочинений оо. церкви представляют собою не механический набор, составленный из случайно взятых фраз, как это часто можно встречать в разных богословских сочинениях, но представляют собою стройную систему, которая производит впечатление цельное и законченное. Прочитавши главу, излагающую учение оо. церкви об искуплении, даже самые строгие последователи юридической теории должны признать, что их воззрения сильно отклоняются от воззрений древней церкви и ощутить потребность соглашения господствующих понятий с церковным преданием. 3) В диссертации выдвинуты те стороны догмата искупления, которые отодвинуты на задний план или же и совершенно затемнены в наших учебниках. В последних развивается преимущественно объективная сторона догмата искупления, и совершенно игнорируется вопрос о страдании ИисусаХриста, как примере. |
| Служба церк. в Исиномаки бывает в субботу вечером в 8 часов, в воскресенье утром в 10 часов; а в Минато в воскресенье ве-чером, и Цуда ходит туда с певчими из Исиномаки. В Исиномаки на молитву собираются 30 чел. в Минато 20 чел. дзенго. В Исиномаки все купцы, и немного ремесленников; время проповеди здесь все равно — во все части года. В Минато тоже, но немного есть крестьян; для них теперь очень некогда, ибо настало время посева риса; осенью, во время жатвы, тоже некогда. В Исиномаки, как рейдовом городе, — много разврата, в Минато — нравы лучше. 23 мая (4 июня) 1881. Суббота. В Вакуя Утром огромной толпой христиане из Исиномаки проводили далеко за город. В Вакуя прибыли около 11 часов; расстояние 51/2 ри. Проезжали между прочим город Хиробуци, 130 дом, 3 ри от Исиномаки; в V2 ри отсюда Хиробуцисинден, где христиане — Никанор и его сын. Не доезжая 1 ри до Вакуя, вправо, недалеко от дороги, деревня Майяци-мура, откуда катехиз. Иоанн Отоко- зава; его семейство все православное. Родителей нашел потом в Вакуя, пришедших повидаться со мной. Почти за 1 ри до Вакуя братия, Стеф. Яирацука, — довольно оправившийся, но все еще с частыми головными болями, и худой и бледный — значит, не идущий для катехиз. службы, требующей умственной работы, — и другие. Между прочими был Яков Ооцуки — катехизатор из Мориока, пришедший за 40 миль спросить, какой дорогой я пойду в Намбу — большой или побережной. Вот нелепость-то! Нужно будет сказать на Соборе, чтобы катехизаторы отнюдь не отлучались с мест своей службы для таких причин. Вакуя — город — с 500 домов и домов 700 всего с 1200 домов. Теперь чрез каждые два вечера — проповедь вечером в квайдо; собираются 5-6 новых слушателей и несколько христиан. В Ни- гоу-мура, 1 ри от Вакуя, есть также 4-5 слушателей учения. Вакуя дало катехизаторов: Савву Кимура, который и служит здесь же, Бориса Ямамура, Илию Додо (теперь в отставке, за пре- досудит. поведение) и Стефана Хироцука (очень способного, но, к сожалению, не могущего служить по болезни); в 2 ри отсюда деревня, из которой Тимофей Мурасава, бывший в Катехиз. |
| Решаясь поселиться здесь, чтобы подвизаться под руководством Давида, они должны были иссечь себе пещеры для жительства и вырыли колодцы – искусственные, в которые были спущены для дождевой воды каналы по направлению от высоких горных кряжей, окружающих пустыню, вниз в колодцы или каменные ямы. По прошествии нескольких лет, когда было устроено благосостояние всех обителей, Давид решился исполнить постоянное желание своё – посетить Иерусалим для поклонения св. местам. Поручив управление обителями Лукиану и пресвитеру Додо (пам. его 23-го мая), старец, с некоторыми учениками своими, отправился в путь. Когда они дошли до высот, с которых открылся перед ними Иерусалим, сердце Давида преисполнилось страха и трепета… – «Как дерзну я, – говорил он со слезами, – грешными стопами моими попирать следы ног Богочеловека» ... и, отпустив своих учеников, как более, чем он, достойных поклониться святым местам, сам Давид, в виду св. храма Гроба Господня, взял три камня со Святой земли и пошёл обратно... Но не утаилось от мира такое высокое смирение подвижника. По откровению, бывшему о нём в сонном видении Илии, патриарху Иерусалимскому, отправлены были посланные от патриарха, которые догнали его на пути и которым возвратил он два камня, взятые им со Св. земли, третий же Давид оставил у себя, по разрешению патриарха, «чтобы он отнёс его, как благодать, в свою пустыню, для памяти и извещения веры его» ... Слух о таком чудном происшествии разнёсся по всему Иерусалиму и окрестностям его. Давид же возвратился в свою пустыню, принеся камень с собой, который и теперь сохраняется на гробе его и источает благодатную силу исцелений всем с верою приходящим поклониться святому. Вскоре по возвращении, св. Давид получил во сне извещение о близкой кончине своей. Призвав братию, преподал он им спасительные наставления, потом, отслушав литургию, причастился св. Таин и на коленях, простёрши к небу руки, мирно скончался – в половине VI века. – Пустыня его прославилась и ещё многими святыми и чудотворцами. |
| Нагаи служит у Сайто Дзенннимон, местного богача, с которым я виделся прежде в Исиномаки, ныне Члена Парламента. В Вакуя прибыли в одиннадцать часов прямо в Церковь , и так как христиане были в полном сборе – те, которые хотели прийти в Церковь – то тотчас стали служить обедницу. Церковь здесь по иконостасным иконам одна из лучших в Японии; половину из них пожертвовал митрополичий эконом в Санкт-Петербурге архимандрит Исайя, половина от Высокопреосвященного Исидора. Алексей Имамура, катехизатор, читает хорошо, но порядка службы нисколько не знает; пели вполне стройно и большим хором, больше – детей. По окончании проповеди потребована метрика. По ней крещеных 281; из них ныне в других местах 42, умерли 30, охладели 12, в протестантство ушел 1. Остаются 196, и из других Церквей 3 – всего 199 человек в 64 домах. В субботу и воскресенье собирается от 30 до 40 человек. Есть мужское собрание; производится по субботам, после службы теми, кто был в Церкви: толкуют по очереди (ринкоо) Осиено Кагами. Есть женское собрание; производится в первую среду месяца вечером женщинами – членами общества; в обществе всего 24 христианки; собираются от 12 до 24-х. 4–5 христианок, наперед приготовившись, толкуют Священное Писание , говорят из Житий Святых или ронсецу (свои рассуждения). Основано катехизатором Павлом Кавагуци. Есть воскресная детская школа, в которую иногда приходят и языческие дети; разделяются на три класса: в 1-м преподается Священное Писание , во 2-м – Священная История Ветхого Завета, в последнем Осиено Кагами; молитвы же учат все. Есть «сейненквай»; производится два раза в месяц, во второе и четвертое воскресенье; говорят энзецу – религиозные и научные; в обществе 26 членов, в том числе есть язычники. Землю под храм, 366 цубо, пожертвовал здесь Илья Додо. Храм постройкой обошелся 2500 ен, из которых 350 ен пожертвовал Савва Ки-мура; один язычник-купец – дал 100 ен. Я сегодня был у него, чтобы познакомиться и поблагодарить. В четвертом месяце сего года произведен ремонт, ставший 145 ен, которые собрали христиане с себя; первым пожертвовал о. Борис, родом здешний, 25 ен. В церковном доме – наверху – большая Церковь , внизу – комнаты для катехизаций, для катехизатора, священника, для спевок, где стоит орган и прочее. Есть церковная земля: Савва Кимура пожертвовал 1 тан 7 сё, и его младший брат Лука Кимура – 1 тан 7 сё. В год с этого получается на Церковь 1 коку 9 то белого риса, то есть 11 ен. – Есть ежемесячные взносы христиан, но до того малые, что на катехизаторскую пищу не могут давать обещанных 1 1/2 ены, а ходит Алексей Имамура по домам питаться; полмесяца ест в доме о. Бориса Ямамура, другие полмесяца, по дню, два-три – у разных христиан, всего 15 домов. Конечно, есть и в этом хорошая сторона: от катехизатора перепадает христианам больше учения. |
| В туманное утро христиане проводили до дороги в Фурукава, до которого отсюда 5 1/2 ри, кажется. Андрей Ина встретил несносно далеко (приходится возить их в таком случае, п. ч. [потому что] встречают пешком, только обременяют). Прибыли в 9 часов утра. Фурукава – торговый город – самый большой по дороге из Сендая до Мориока; домов в нем 926. Крещеных здесь 63 человека, но приходит на молитву не больше 12–13 чел. Прочие охладели (за исключением не принадлежащих к Фурукава, хотя и крещенных здесь; таких, кажется 9 человек). Причины охлаждения следующие: 1. При прежних здесь катехизаторах: Нумабе, Додо, Ямамура – некоторые крещены недостаточно знавшие учение. 2. Между христианами был большой позор (блуд, доведший до суда), давший и язычникам повод хулить их, и им самим смутиться; иные из них и кроме того дурного поведения. 3. Развращенность нравов города и вместе сильная привязанность жителей к идолам, вследствие чего на христианство здесь постоянно гонение – не прекращающееся и поныне; а если бы христиане здешние не были сами хозяевами домов, то им и жить было бы невозможно, ибо язычники с ними и дела не хотят иметь. Запугиванию христиан особенно помогло гонение на них, бывшее, по поводу христианских похорон, года три тому назад; многие христиане, и без того слабые, этим гонением расстроены и охлаждены были. Язычники: «Ясо макета», – и этот один бессмысленный крик уже достаточен для того, чтобы рассеять робких. Бывшее три месяца тому назад погребение жены Иоанна Оидзуми доказало это вновь. Родствен, [родственник]: «если бонза не будет, не приду». До этого погребения было много слушавших учение в городе; но с погребения рассеялись, ибо тоже было затруднение для христиан, и они должны были отдать тело на время бонзам для совершения над ним буддийских обрядов, после чего уже отпели и похоронили по-христиански. С преданностью язычеству соединено, по большим прибойным [?] городам, развращение нравов. По этой-то причине, по большой дороге так трудно устрояемы Церкви. В Каннари, наприм. тоже почти нетуже Церкви по тем же причинам. И здесь, в Фурукава, если бы Иоанн Оидзуми смутился и пал, то вероятно и остающиеся теперь христиане рассеялись бы. Теперешние охладевшие, впрочем, не могут считаться бросившими христианство, и вероятно, Бог даст им время и побуждение покаяться и одушевиться опять христ. духом. |
| Причины охлаждения следующие: 1. При прежних здесь катехизаторах: Нумабе, Додо, Ямамура, некоторые крещены недостаточно знавшие учение. 2. Между христианами был большой позор (блуд, доведший до суда), давший и язычникам повод хулить их, и им самим смутиться; иные из них и кроме того дурного поведения. 3. Развращенность нравов города и вместе сильная привязанность жителей к идолам, — вследствие чего на христианство здесь постоянно гонение, не прекращающееся и поныне; а если бы христиане здешние не были сами хозяевами домов, то им и жить было бы невозможно, ибо язычники с ними и дела не хотят иметь. Запугиванию христиан особенно помогло гонение на них, бывшее, по поводу христианских похорон, года три тому назад; многие христиане, и без того слабые, этим гонением расстроены и охлаждены были. Язычники: «Ясо — и этот один бессмысленный крик уже достаточен для того, чтобы рассеять робких. Бывшее три месяца тому назад погребение жены Иоанна Оидзуми доказало это вновь. Родствен.: «если бонза не будет, не приду». До этого погребения было много слушавших учение в городе; но с погребения рассеялись, ибо тоже было затруднение для христиан и они должны были отдать тело на время бонзам для совершения над ним буддийских обрядов, после чего уже отпели и похоронили по-христиански. С преданностью язычеству соединено, по большим прибойным[?] городам, развращение нравов. По этой-то причине по большой дороге так трудно устрояемы церкви. В Каннари, напр., тоже почти нет уже церкви по тем же причинам. И здесь, в Фурукава, если бы Иоанн Оидзуми смутился и пал, то вероятно, и остающиеся теперь христиане рассеялись бы. Теперешние охладевшие, впрочем, не могут считаться бросившими христианство, и, вероятно, Бог даст им время и побуждение покаяться и одушевиться опять христ. духом. Сицудзи здесь двое: из них главный Иоанн Оидзуми, очень усердный христианин, содержавший прежде у себя в доме. Так как, по причине гонения языч. на христ-во, нигде нельзя было найти место для сбора христиан на молитву и для пропо-веди, — язычники не отдавали в наем своих домов для этого, то христиане, 10 человек, сложились, купили дом и на земле Иоанна Оидзуми, пожертвованной для этого, построили квайдо, в котором и катехизаторы живут. |
| – Молчи, тебя не спрашивают! – крикнул мальчик и, повернувшись на каблуках, взбежал на веранду, где стояла Ева в синей амазонке. – Кузина, прости! Из-за этого болвана тебе придется ждать. Давай посидим здесь, они сейчас вернутся. Но что с тобой? Почему ты такая грустная? – Зачем ты обидел Додо? Как это нехорошо… жестоко! – сказала Ева. – Жестоко? – с непритворным удивлением повторил мальчик. – Я тебя не понимаю, милая Ева. – Я не позволю тебе называть меня милой Евой, если ты будешь так поступать. – Кузина, ты не знаешь Додо! С ним иначе нельзя. Он лгун, притворщик. Его надо сразу же осадить, чтобы он пикнуть не посмел. Папа всегда так делает. – Ведь дядя Том сказал, как это все случилось, а он никогда не лжет. – Ну, значит этот негр какой-то особенный! У моего Додо что ни слово, то ложь. – Это потому, что ты его запугал. – Ева, да что ты так беспокоишься о Додо? Смотри, я начну ревновать тебя к нему! – Он ни в чем не виноват, а ты побил его. – Ну, пусть ему это зачтется за какую-нибудь следующую провинность. Лишний удар хлыстом Додо не повредит – он своевольный мальчишка. Но если ты принимаешь это так близко к сердцу, я не буду больше бить его при тебе. Такое обещание не удовлетворило Еву, но все ее попытки убедить кузена в своей правоте были тщетны. Вскоре появился Додо с лошадьми. – Ну вот, Додо, теперь я вижу, ты постарался, – более милостивым тоном сказал его юный хозяин. – Подержи пони, а я помогу мисс Еве сесть. Додо подошел и стал рядом с лошадкой. Лицо у него было грустное, глаза заплаканные. Энрик, щеголявший своей галантностью, усадил кузину в седло и подал ей поводья. А Ева нагнулась к Додо и сказала: – Спасибо, Додо, ты хороший мальчик. Изумленный взгляд мулата остановился на личике Евы. Щеки его залились румянцем, на глаза навернулись слезы. – Додо! – повелительно крикнул ему хозяин. Мальчик кинулся к его лошади. – Вот тебе деньги на леденцы, – сказал Энрик, сев в седло, и поскакал за Евой. Мальчик долго смотрел вслед удаляющимся всадникам. Один из них одарил его деньгами, другая тем, что было ему во сто крат дороже: добрым, ласковым словом. Додо разлучили с матерью всего несколько месяцев назад. Альфред Сен-Клер купил его на невольничьем рынке, решив, что красивый мулат будет под стать прекрасной арабской лошадке. И теперь Додо проходил выучку у своего молодого хозяина. |
| — Муравьева, — обратилась она так же тихо к худенькой, серьезной Додо, — вы проводите новенькую в гардеробную. — Пойдемте, — подошла ко мне та, и, отвесив по низкому реверансу учителю, мы вышли из класса. Спустившись в первый этаж, мы очутились в полутемном коридоре, к которому примыкали столовая, гардеробная и бельевая, а также комнаты музыкальных и рукодельных дам. — Вот сюда, — коротко бросила Додо и толкнула какую-то дверь. Мы вошли в светлую комнату, где работало до двадцати девушек, одинаково одетых в полосатые платья. — Авдотья Матвеевна, — обратилась Додо к полной женщине в очках, — я привела новенькую, княжну Джаваха. При последних словах Додо гардеробная дама, или просто «гардеробша», как ее называли девушки-работницы, вскинула на меня глаза поверх очков, и все ее лицо расползлось в любезную улыбку. — Пожалуйте, ваше сиятельство, милости просим, — сказала она. Мне были неприятны и этот слащавый тон, и эта приторно-льстивая улыбка. Мельком взглянула я на Додо, желая убедиться, не смеется ли она надо мною. Но лицо девочки было по-прежнему бесстрастно и серьезно. Грубое белье, уродливые прюнелевые ботинки и тяжелое, парусом стоящее камлотовое платье — все это показалось мне ужасно неудобным в первые минуты. Пелеринка поминутно сползала на сторону, манжи (рукавчики), плотно завязанные тесемочками немного выше локтя, резали руки, а ноги поминутно путались в длинном подоле. На обратном пути, проходя с тою же Додо мимо швейцарской, по дороге в класс я увидела высокую, статную фигуру отца за стеклянной дверью. «Узнает папа или не узнает в этом новом одеянии свою Нину?» — мелькнула в моей голове быстрая, как молния, мысль, и с сильно забившимся сердцем я повернулась лицом к двери. В ту же минуту широкая, радостная улыбка осветила лицо отца. Он стремительно открыл стеклянную дверь, разделявшую нас, и, протянув вперед руки, громко и радостно крикнул: — Нина! Я упала в его объятия. — Ну, что? ну, что? — спрашивал он, в то время как глаза его любовно и ласково разглядывали меня. |
| – Я всегда буду ее беречь, – сказал мальчик, садясь на диван и беря кузину за руку. Вскоре Ева стала дышать ровнее. Ее отец и дядя снова занялись шахматами, предоставив детей самим себе. – Как мне грустно, Ева, что папа не может остаться здесь подольше! Когда я теперь тебя увижу? Если бы мы жили вместе, я бы постарался исправиться, стал бы лучше обращаться с Додо. У меня нет против него зла, просто я очень вспыльчивый. Да он и не может пожаловаться на плохое обращение. Я постоянно даю ему денег, одет он прекрасно. И вообще моему Додо живется неплохо. – А тебе хорошо бы жилось, если б рядом с тобой не было ни одной любящей души? – Конечно, нет! – А ведь ты разлучил Додо с родными, с друзьями, и теперь у него нет ни одного близкого человека. – Ну, как же быть? Ведь мать к нему не привезешь, а полюбить его сам я не могу. – Почему? – спросила Ева. – Полюбить Додо? Да что ты, Ева! Он мне может нравиться или не нравиться, но кто же любит своих слуг? – Я люблю. – Вот странно! – Ведь в библии сказано, что нужно любить всех. – Ну, в библии… Там много чего сказано, но кому же придет в голову это выполнять? Ева ничего не ответила и устремила задумчивый взгляд куда-то вдаль. – И все-таки, Энрик, – сказала она после долгого молчания, – постарайся полюбить Додо, не обижай его… хотя бы ради меня. – Ради тебя, дорогая кузина, я готов полюбить кого угодно, потому что ты лучше всех на свете! – с жаром воскликнул Энрик. – Вот и хорошо! – сказала Ева. – Только смотри не забудь своего обещания. Звонок, приглашающий к обеду, прервал их разговор. Глава XXIV. Предзнаменования Через два дня Альфред с сыном уехали, и с этого времени Ева, для которой игры и прогулки в обществе кузена были непосильны, начала быстро слабеть. До сих пор Сен-Клер избегал советоваться с врачами, боясь услышать от них страшную истину, но последние дни Ева чувствовала себя так плохо, что не выходила из комнаты, и он наконец решился вызвать к ней доктора. Мари Сен-Клер, поглощенная изучением своих новых воображаемых недугов, не замечала состояния дочери. Она твердо верила, что ее муки несравнимы ни с чем, и возмущалась, когда кто-нибудь из домашних осмеливался пожаловаться на недомогание. Это все от лени, от распущенности, утверждала Мари. Побыли бы на ее месте, тогда узнали бы, что такое настоящие страдания! |
| — Она татарка, Алексей Иванович, — раздался пискливый голосок Бельской. — А ты — лентяйка! — оборвал ее учитель. — Татаркой-то быть не стыдно, так Бог сотворил… а вот лентяйкой-то… великое всему нашему классу посрамление. А ну-ка, для подтверждения моих слов, позабавь, пригожая! Но пригожая не позабавила! Урока она не знала по обыкновению, и в журнальной клеточке против ее фамилии воцарилась жирная двойка. — И даже с точкой! — шутил неумолимый в таких случаях Алексей Иванович и с особенным старанием подле двойки поставил точку. Бельская, идя на свое место, метнула на меня разгоревшимися глазами… Дребезжащий звук колокольчика возвестил об окончании урока. После десятиминутной перемены строгого и взыскательного Алексея Ивановича сменил быстрый, как ртуть, и юркий старичок-француз Ротье. Едва он уселся на кафедре, как ко мне подошла классная дама и шепнула, чтобы я шла в гардеробную переодеться в казенное платье. — Муравьева, — обратилась она так же тихо к худенькой, серьезной Додо, — вы проводите новенькую в гардеробную. — Пойдемте, — подошла ко мне та, и, отвесив по низкому реверансу учителю, мы вышли из класса. Спустившись в первый этаж, мы очутились в полутемном коридоре, к которому примыкали столовая, гардеробная и бельевая, а также комнаты музыкальных и рукодельных дам. — Вот сюда, — коротко бросила Додо и толкнула какую-то дверь. Мы вошли в светлую комнату, где работало до двадцати девушек, одинаково одетых в полосатые платья. — Авдотья Матвеевна, — обратилась Додо к полной женщине в очках, — я привела новенькую, княжну Джаваха. При последних словах Додо гардеробная дама, или просто «гардеробша», как ее называли девушки-работницы, вскинула на меня глаза поверх очков, и все ее лицо расползлось в любезную улыбку. — Пожалуйте, ваше сиятельство, милости просим, — сказала она. Мне были неприятны и этот слащавый тон, и эта приторно-льстивая улыбка. Мельком взглянула я на Додо, желая убедиться, не смеется ли она надо мною. Но лицо девочки было по-прежнему бесстрастно и серьезно. |
|
|
