| Ему принадлежит ряд сочинений по разным наукам. § IX Следующий по пути Максима Грека город, где он, по-видимому, останавливался, был – Феррара. Возникший в 1391 г. феррарский университет достиг своего процветания под покровительством фамилии герцогов д " Эсте в средине XV стол., благодаря благоприятным условиям и приезду сюда многих гуманистов. Так, здесь последовательно встречаем имена Джиов. да Имола (гражд. право), спорившего с греками во время собора, Уго Бенци (врач), Гварино Старшего (читавшего риторику и поэзию и привлекавшего массу слушателей с разных сторон, мужчи и женщин), Ауриспы, обладавшего прекрасной библиотекой, Бат. Гварино, Люд. Карбоне, преемника и преданного ученика Гварино Старш., первого издателя писем Плиния Младш., Базини, Феодора Газы. В Ферраре оказалось, как говорили, столько латинцев, «сколько лягушек в ее болоте». Университет ее был наполнен профессорами греческого и латинского языков, пользовавшимися репутацией, способной привлекать в Феррару молодых людей. В его библиотеке находился Дион Кассий, которого не было у Лоренцо Великолепного и в котором ему отказали. Дион же ежедневно читался при дворе. Для Феррары переводятся разными лицами – Диодор, Арриан, Прокопий, Аммиан Марцеллин и др. Феррарцы гордились своим диалектом. С именем Феррары связана жизнь и деятельность поэта Маттео Боярдо, перелагавшего также латинские и греческие произведения на итальянский язык, а позже здесь изучал юриспруденцию Ариосто 488 . Максим Грек , вероятно застал еще здесь Бат. Гварино Младшего 489 . О тогдашнем настроении в феррарском ученом обществе мы встречаем известие у того же Максима Грека : «О! – восклицает он, – скольких я знал в Италии, нечестием языческим недугующих и над существующими у нас честнейшими тайнами наругавшихся, из них же один – Кобезмик феррарский, превосходивший иных всяким внешним учением, который и умирая говорил ученикам и друзьям своим: радуйтесь со мной, о возлюбленные мои, завтра ночью я в елисейских полях с Сократом, Платоном и всеми героями (ирон). |
| Греч. лит-ра продолжала развиваться и в эпоху принципата. При Августе стали известны Диодор Сицилийский (ок. 90-21 гг. до Р. Х.), автор «Исторической библиотеки» в 40 книгах (сохр. 1-5-я и 11-20-я, др. фрагменты); Дионисий Галикарнасский (I в. до Р. Х.), написавший «Римские древности» в 20 книгах (сохр. 1-10-я, 11-я сильно повреждена, 12-20-я в извлечениях); географ и историк Страбон из Амасии Понтийской (ок. 64/63 г. до Р. Х.- 23/24 г. по Р. Х.), автор «Географии» в 17 книгах (утрачено лишь окончание 7-й кн.). Труд Страбона содержит огромный фактический материал из самых разных областей знания и является серьезным научным трудом энциклопедического характера. В греч. поэзии в I в. по Р. Х. получили известность авторы эпиграмм Кринагор, Антипатр Фессалоникийский, Никарх. На I-II вв. по Р. Х. приходится противостояние прозаических стилей - т. н. азианизма и аттицизма (или второй софистики). Первый, зародившийся еще в III в. до Р. Х. в М. Азии, отличали многословие, высокопарность и манерность, расплывчатость содержания при злоупотреблении формальными эффектами. Второму были присущи изящная выразительность, яркая образность и вместе с тем ясность и простота (здесь образцами являлись произведения классических ораторов Лисия и Демосфена). Главную роль в лит-ре II в. играла риторика, отодвинувшая поэзию на 2-й план. Одним из первых и самых ярких представителей второй софистики стал Герод Аттик (101-177). Из его сочинений (письма, диатрибы) сохранились только фрагменты речи «О государственном устройстве». От Элия Аристида (ок. 117-189) до нас дошло 55 речей (8 из них, вероятно, ему не принадлежат; наиболее известны «Панафинейская речь» и «Похвальное слово Риму»). На рубеже I и II вв. работали выдающиеся представители философии стоицизма уроженцы М. Азии Эпиктет и Дион Хрисостом. Вольноотпущенник Эпиктет (ок. 50-135) стал руководителем стоической школы в Никополе (Эпир). Он автор «Бесед» и «Руководства», к-рые были записаны его учеником Аррианом. Наследие Диона Хрисостома (ок. 40-120) состоит из 80 небольших речей на аттическом диалекте гл. обр. на темы нравственности (наиболее известны Эвбейская и Борисфенитская речи). Очень плодовитым писателем был философ-моралист Плутарх из Херонеи (ок. 45-120). Из 210 написанных им произведений до нас дошло 150: «Сравнительные жизнеописания», «Нравственные сочинения». Одним из наиболее важных источников по древней истории являются его жизнеописания великих людей (50 биографий греков и римлян, македонца Александра Великого и перса царя Артаксеркса I). Большой славой пользовался Арриан (ок. 95-175), выходец из Вифинии, автор «Анабасиса Александра», к-рого современники почитали как «нового Ксенофонта». Земляком Арриана был внук Диона Хрисостома Дион Кассий (ок. 155-235), занимавший высокие должности при императорах из династии Северов. Он написал «Римскую историю» в 80 книгах. От этого монументального труда полностью сохранились 25 книг, а также фрагменты и извлечения. |
| Что же человеку нужно делать, чтобы избежать этих тонких, но очень крепких демонских сетей? Прежде всего, нужно здесь заметить, что в брани против бесов тщеславия имеет большое значение общий склад характера человека. Лукавые, суемудрые, многознайки более беспомощны против них, чем люди с простым сердцем и душою 35 . Вместо святоотеческих цитат приведу один случай из жизни римского императора Гая Калигулы. Историк Дион (Cassius Dio) передает, что тот дошел до такого безумия, что из тщеславия становился на возвышенный пьедестал в капище Юпитера и требовал себе поклонения как божеству. Позу при этом он делал ломаную, жеманную, манерную, силясь показаться как можно величественнее и импозантнее. И вот, рассказывает дальше историк, однажды какой-то житель Галатии, увидя его таким образом на пьедестале, принимающим поклонение от народа, расхохотался. Император подозвал его и с неподражаемой важностью спросил: — Ну что, какое я на тебя произвожу впечатление (τι σου δοκω ειναι)? — Скажу прямо, — отвечал тот, — великой дубины 36 [большого дурачества] и, конечно, ничего умопомрачительного я не испытал. «А он был сапожник», — добавляет Дион Кассий, заканчивая свой рассказ 37 . Что же касается частных предписаний, которые святые отцы дают подвизающимся против сей страсти, то все существенное в них я изложу в нижеследующих пунктах. Прежде всего перечислю средства профилактические, как выражаются врачи, то есть выясняющие условия предотвращения самого заболевания этой страстью, — средства, заранее охраняющие человека от впадения в сию проказу. • «У отцов из древности доселе существует такое изречение, — начинает изложение этих противоядий преп. Иоанн Кассиан 38 , — которого я не могу и произнесть без стыда, так как я не мог ни родственницы удаляться, ни избежать рук епископа (то есть был, по-нашему, иеромонахом. — Еп. Варнава), — именно, что монаху всячески надобно избегать женщин и епископов. Ибо если однажды вовлекут его в знакомство с собою, то ни тот, ни другая уже не допустят ему более иметь покоя в келье или заниматься богомыслием, созерцать чистыми очами святые предметы». |
| Соответственно этому санкционируется и принятая в общем употреблении терминология, существовавшая ранее и всем известная по применению к жизненной практике. Это должен признать и проф. Н.А. Заозерский , ибо он сближает вокабуляр антиохийских канонов с обозначениеми «совсем нового деления Греко-Римской империи»: ведь если последнее «было введено» лишь » в момент Антиохийского собора», то члены его, очевидно, не могли брать из современно им слагавшегося административного лексикона и вынуждались черпать из господствовавшего тогда общепринятого языка, который в юридической квалификации получил только более отчетливую точность и строго специальный смысл. Иначе будет непостижимо, как проф. Н.А. Заозерский открыл «готовое греческое слово παρχα» для Кассия Диона (стр. 349), хотя в век его о делении на епархии, диоцезы и префектуры «еще никому и в голову не приходило» (стр. 345)… Ясно, что технически-юридическая терминология вырастает на почве общепринятой речи и раскрывается из нее по своему происхождению и содержанию. С этой стороны и Кассий Дион дорог в качестве бесспорного свидетеля относительно специфического оттенка в термине θνος. И замечательно, что этот автор пользуется им в таком частном значении без всяких пояснений и оговорок. Следовательно, подобное понимание было ходячим и общедоступным, почему и мы обязаны сообразоваться с ним при всяких реально-исторических интерпретациях литературно-канонических памятников. Вместе с тем Кассий Диион удостоверяет, что язык сопутствовал жизни, а закон только регулировал ее согласно высшим требованиям государственного интереса. Это начало было активно-творческим и в церковно-канонической сфере, где бывает жизненно-плодотворным лишь то, что находит опору в созданных ранее фактических условиях церковного быта; наоборот, – все, придуманное каби- нетными фантазерами, рушится само собою, внося и оставляя по себе одну дезорганизацию. В таком именно разуме и о церковной автокефалии заявляется, что она обычно следовала за политическою автономией. |
| Для господствующего архаистического направления эта широко развившаяся повествовательная проза оставалась все же литературой второго сорта, забавой, сравнительно редко привлекавшей к себе прославленные литературные имена. В эллинистическое время официальная теория словесности уделяла иногда внимание новым повествовательным видам (стр. 235); теперь она их замалчивает. Античные филологи не оставили нам никаких биографических сведений даже о самых популярных в читательской среде беллетристах. «Повествования» были обращены к более широким читательским слоям; они служили для занимательного чтения, а в иных случаях становились орудием пропаганды новых религиозных учений, получавших массовое распространение в позднеантичном обществе. Важнейшие жанры повествовательной прозы, с которыми мы встречаемся в римское время, уже были намечены в эпоху эллинизма. Типичный для большинства этих жанров исторический налет в полной мере сохранился и в рассматриваемый период. Подлинная историография II – III вв. (Аппиан, Арриан, Кассий Дион, Геродиан) уже не представляет для нас значительного историко-литературного интереса. Эллинистическое происхождение имел жанр историзованной мифологической хроники (стр. 233 – 234), перерабатывавшей мифологический сюжет в рациональное псевдоисторическое повествование. Из мифа устраняли все, что казалось невероятным, и заполняли образовавшиеся пробелы по собственному усмотрению, ссылаясь в «подтверждение» на какой-либо фиктивный источник. Предметом таких упражнений особенно часто становился самый популярный сюжет греческой мифологии, миф о Троянской войне. Гомеровский эпос казался уже наивным и сказочным. На этой теме изощряли свое остроумие и изобретательность даже серьезные авторы. Дион из Прусы (стр. 246) в своей «Троянской» речи ведет, например, длительную полемику с гомеровским изложением, «доказывает», что Елена добровольно последовала за Парисом, что Ахиллес был убит Гектором и что Троя не была взята греками: взамен гомеровского предания он предлагает иной вариант, основанный якобы на египетских надписях. |
| Убийство совершено было в покоях Домны, куда она, по просьбе Каракаллы, пригласила обоих сыновей для примирения; поразил Гету один из преданных Каракалле центурионов, при этом ранена была и сама Домна, пытавшаяся спасти сына от смерти. Каракалла, сделав вид, что он едва не был убит заговорщиками, бежал в воинский лагерь. Произошло это в феврале 212 г.. Народ, и что еще опаснее, преторианцы и легионеры были обескуражены происшедшим, их верность Каракалле на некоторе время поколебалась, но щедрые раздачи подарков успокоили солдат. Папиниан однако не скрывал своего возмущения случившимся: «Легче совершить братоубийство, чем оправдать его» (Sampoli, cit. op., p. 320) – таковым было его заключение о гибели Геты. По воле Каракаллы верными ему легионерами Папиниан был убит. Заодно казням подверглись и другие действительные или мнимые сторонники Геты из числа сенаторов, всадников, чиновников, центурионы и солдаты из его эскорта. По, вероятно, преувеличенной оценке Диона Кассия, жертвой расправ пали 20 тысяч человек. Древние историки, писавшие о Каракалле, не были беспристрастными летописцами или свидетелями; напротив, все они были идеологически предубежденными противниками его политического курса, поэтому сомнительна и достоверность приводимых ими сведений и принадлежащих им характеристик. Как справедливо заметил М. И. Ростовцев, «подробные описания, которыми мы располагаем, не лишены предвзятости; и его современник влиятельный сенатор Дион Кассий, и Геродиан, также его современник, принадлежавший к кругу интеллектуалов греческого происхождения и бывший, вероятно, имперским чиновником, и наконец, некий историограф, римлянин по происхождению, произведения которого послужили для так называемых Scriptores Historiae Augustae основным источником биографии Каракаллы, представляют в основном точку зрения высших, образованных слоев населения империи, крайне враждебно противостоящих императору, которого они считали самым скверным из всех тиранов, известных в истории Рима» (Ростовцев. Общество и хозяйство в Римской империи, т. 2, с. 129–130). Но дыма без огня не бывает, и как пишет далее М. И. Ростовцев, «ни Дион, ни Геродион, ни безвестный римский сенатор не занимались выдумыванием фактов; они, скорее, постарались выразительно оформить те взгляды, которые были в ходу в наиболее информированных и наиболее интеллигентных слоях населения империи» (Ростовцев. Общество и хозяйство в Римской империи, т. 2, с. 130). |
| 247 Хрест – довольно распространенное имя среди римских рабов, однако в иудейской среде оно не встречается. Многие ученые видят в этой краткой информации, представленной Светонием, первое упоминание о христианах в Риме. Их появление внутри иудейской общины могло сопровождаться конфликтами (подобными тем, которые описывает Лука в связи с миссией Павла в иудейской среде), что и послужило для Клавдия поводом изгнать иудеев из Рима. Лука никоим образом не увязывает информацию об изгнании иудеев из Рима с появлением там христиан: πυ его свидетельству, Клавдий повелел удалиться из Рима именно иудеям, а не христианам из иудейской среды. В то же время вполне вероятно, что Акила и Прискилла были уже христианами на момент прибытия Павла в Коринф (иначе Лука упомянул бы об их обращении Павлом), А это значит, что они могли быть изгнаны из Рима, уже будучи христианами, и что само изгнание могло иметь связь с конфликтами внутри иудейской общины после появления в ней последователей «Хреста». 248 Иудеи в Римской империи нередко подвергались гонениям, погромам и разного рода ограничениям. Дион Кассий упоминает о том, что Клавдий запретил им проводить собрания в синагогах, специально отметив, что полностью изгнать их из Рима было бы сложно из-за того, что их было слишком много. 249 Нельзя исключить, однако, что это решение Клавдия могло быть мерой, которая предшествовала изгнанию иудеев из Рима, упоминаемому у Светония н в Деяниях. Гармонизация трех разных свидетельств о политике Клавдия в отношении иудеев представляет предмет неумолкающих споров среди ученых. 250 Как бы там ни было, и Светоний, и автор Деяний стоят по времени гораздо ближе к описываемым событиям, чем Дион Кассий; следовательно, их информация заслуживает большего доверия. Акила был по происхождению иудеем и уроженцем Понта – области, упоминаемой в Деяниях лишь однажды в рассказе о сошествии Святого Духа на Пятидесятницу ( Деян. 2:9 ). Каким образом он перебрался в Рим, мы не знаем, К моменту написания Павлом Послания к Римлянам Акила и Прискилла были уже снова в Риме (Рим, 16:3–4), следовательно, их пребывание в Коринфе было временным. |
| Диокл из Кариста (IV в. до н. э.), один из крупнейших врачей античности, друг Платона, внес вклад в изучение анатомии, физиологии и эмбриологии, автор первой Анатомии, его часто цитируют Соран, Гален и др., 48, 1492, 255. Дион Кокцейан из Прусы (Хрисостом, 40 -- ок. 114), греческий философ, ритор, писатель, виднейший представитель " второй софистики " , близкий к киникам, вел жизнь странствующего философа, учил в малоазийских городах и в Риме, в конце жизни приближен Траяном, 481, 101, 152, 180. Дион Кассий Кокцейан (ок. 150 -- ок. 235), греческий историк, родственник предыдущего, друг императора Септимия Севера, при котором занимал различные государственные должности, в т. ч. должность консула, автор частично сохранившейся Римской истории, 94. Дионис из Гелиополя, греческий писатель, упоминаемый Артемидором в Соннике, ближе не известен, возможно, тождествен автору Критики или комментариев к Гераклиту, известных Диогену Лаэртскому, 11. Жан-Мари Бордосский (XVII в.), католический теолог и историк античной культуры, автор полемического сочинения Эпикмет-христианин, 254. Зенон Китайский, или Финикийский (ок. 336--264 гг. до н. э.), греческий философ, основатель стоической школы, 19, 54. Иерокл (Гиерокл, II в.), греческий философ-стоик, взгяды которого были близки к идеям Эпиктета, Сенеки, Марка Аврелия, фрагменты сочинений сохранились у Стобея, 160, 163, 166, 168, 169, 173, 174,197,2281. Исократ (436--338 гг. до н. э.), знаменитый греческий оратор, ученик софистов, возглавлял в Афинах наиболее известную в его время школу красноречия. Никогда не выступал публично, прославился политическими " речами для чтения " , в которых отстаивал идею объединения Греции против варваров под началом Афин, 159, 255. Кальпурния (2-я пол. I -- нач. II вв.), третья жена Плиния Младшего, последовавшая за ним в Вифинию, адресат ряда его писем, 89, 174. Камю Жан-Пьер (1584-1652), французский прелат, теолог и религиозный писатель, автор свыше ста романов, друг св. Франциска Сальского, 254. Кангилем Ж.. 154, 155. |
| Что же человеку нужно делать, чтобы избежать этих тонких, но очень крепких демонских сетей? Прежде всего, нужно здесь заметить, что в брани против бесов тщеславия имеет большое значение общий склад характера человека. Лукавые, суемудрые, многознайки более беспомощны против них, чем люди с простым сердцем и душою 702 Вместо святоотеческих цитат приведу один случай из жизни римского императора Гая Калигулы. Историк Дион (Cassius Dio) передает, что тот дошел до такого безумия, что из тщеславия становился на возвышенный пьедестал в капище Юпитера и требовал себе поклонения как божеству. Позу при этом он делал ломаную, жеманную, манерную, силясь показаться как можно величественнее и импозантнее. И вот, рассказывает дальше историк, однажды какой-то житель Галатии, увидя его таким образом на пьедестале, принимающим поклонение от народа, расхохотался. Император подозвал его и с неподражаемой важностью спросил: – Ну что, какое я на тебя произвожу впечатление ( τι σου δοκω ειναι)? – Скажу прямо, – отвечал тот, – великой дубины 703 [большого дурачества] и, конечно, ничего умопомрачительного я не испытал. «А он был сапожник», – добавляет Дион Кассий, заканчивая свой рассказ 704 Что же касается частных предписаний, которые святые отцы дают подвизающимся против сей страсти, то все существенное в них я изложу в нижеследующих пунктах. Прежде всего перечислю средства профилактические, как выражаются врачи, то есть выясняющие условия предотвращения самого заболевания этой страстью, – средства, заранее охраняющие человека от впадения в сию проказу. • «У отцов из древности доселе существует такое изречение, – начинает изложение этих противоядий преп. Иоанн Кассиан 705 – которого я не могу и произнесть без стыда, так как я не мог ни родственницы удаляться, ни избежать рук епископа (то есть был, по-нашему, иеромонахом. – Еп. Варнава), – именно, что монаху всячески надобно избегать женщин и епископов. Ибо если однажды вовлекут его в знакомство с собою, то ни тот, ни другая уже не допустят ему более иметь покоя в келье или заниматься богомыслием, созерцать чистыми очами святые предметы». |
| В «Пастыре» Ермы среди пресвитеров (старцев) Римской Церкви упоминается Климент, к-рому надлежит отправить во «внешние города» записанные Ермой в книгу видения, что является одним из его служений («ибо ему это предоставлено») ( Herm. Pastor. I 2. 4. 3). Поскольку нет общепринятой датировки «Пастыря» ( Муратори канон относит это сочинение ко времени Римского еп. Пия I , совр. исследователи датируют его иногда более ранним временем или выделяют в нем несколько временных слоев), то однозначно утверждать, что речь идет о том самом К., авторе 1-го Послания к Коринфянам, нельзя. В любом случае упоминаемое в «Пастыре» лицо не было епископом, а выполняло скорее функции секретаря (возможно, в диаконском сане; упоминаемая вместе с ним Грапта, которая должна была назидать вдов и сирот, скорее всего была диакониссой ). Однако, если автором 1-го Послания к Коринфянам был не К., а лицо, отвечающее за переписку и общение Римской Церкви с др. общинами, отождествление Климента из «Пастыря» с автором 1-го Послания к Коринфянам становится более вероятным. Стиль изложения говорит о том, что речь в «Пастыре» идет не о легендарных личностях, а о ком-то лично знакомом современникам и первым слушателям этого сочинения. По мнению ряда исследователей XIX в., К. следует отождествить с Титом Флавием Климентом, к-рый был ординарным консулом в 95 г. вместе с имп. Домицианом (см.: Lightfoot. 1890. P. 52-53). Согласно Светонию, Флавий Климент, двоюродный брат имп. Домициана, женатый на его племяннице Домицилле, был казнен «по самому ничтожному подозрению» (ex tenuissima suspicione) ( Suet. Domit. 15). Дион Кассий утверждал, что консул и его жена были осуждены за безбожие (θετητος); это обвинение при Домициане выдвигалось против римлян, принявших иудейскую веру. Некоторые из них были казнены или подверглись конфискации имущества, Домицилла была сослана на о-в Пандатерия ( Dio Cassius. Hist. Rom. 67. 14). Христ. авторы полагали, что Флавий Климент и его жена пострадали из-за того, что приняли христианство. |
|
|
