| А. Версии о происхождении речения «Познай себя» В краткой статье невозможно передать всю богатую траекторию существования формулы «Познай себя» в античной, а затем византийской традиции. Выражение «Познай самого себя» приписывалось мудрецу Хилону из Спарты 76 , или Фалесу из Милета, или Дельфийской Пифии 77 , или некоему Дельфосу 78 , или Лабию 79 , или сразу всем семи мудрецам 80 , или Солону 81 . Оно применялось по отношению к тем, кто «трудится сверх силы», как своеобразный призыв к умеренности 82 . Клеарх упоминает, что речение «Познай самого себя» было сообщено Хилону Пифией 83 . Данное высказывание и два других 84 : «ничего сверх меры» и «поручись – и беда тут как тут» 85 – по античному преданию, были написаны самим Хилоном в храме Аполлона в Дельфах и тем самым воспринимались как изречения Дельфийского оракула 86 . Хилон, согласно изложению Клеарха, спросил у Пифии: «Что самое лучшее?». На что получил ответ: «Познай себя» 87 . Вместе с речением: «Следуй за Богом» 88 – оно передавало религиозную динамику жизни людей, находившихся в поиске истины, как, например, в сборнике сентенций, составленном Клитархом: 1.Следуй за Богом. 2.Познай самого себя. 3.Считай мир отечеством. 4.Бог ни в чем не нуждается, а мудрый только в Боге. 5.Старайся быть великим перед Богом, а перед людьми ничтожным. 6.Благочестивый не тот, кто много жертвует, а тот, кто ни в чем не является несправедливым. 7.Пусть твоя душа будет всегда с Богом 89 . Представления о возможности познания богов и соотнесении ее с возможностью самопознания излагались античными или раннехристианскими авторами по-разному. В «Сентенциях Секста» есть прямое утверждение о приоритете познания Бога по сравнению с познанием себя: «Познай Бога, чтобы познать и самого себя» (γνθι θεν, να γνς κα σαυτν) 90 . Однако более характерен акцент на первичной необходимости самопознания, как, например, у Эпиктета: «Познай самого себя. Так что же? Надлежит исследовать богов, начиная с малого, и, от того начиная, переходить к большему» 91 . Б. Экзегеза стиха Песнь 1, 8 |
| Некоторые факты из церковной жизни этого времени без сомнения имели значительную долю влияния в деле пробуждения и быстрого развития папских тенденций; по крайней мере, сами папы могли видеть в них как бы сочувствие и поощрение своим стремлениям. Заслуживает упоминания в этом случае Собор Арльский 314 г., собственно, его письмо к рим. епископу Сильвестру. Здесь папа называется имеющим «высшую власть» и собор отправляет к нему свои постановления с тою целью, чтобы они через римск. епископа сделались известны всем. (Взято из «Quellen zur geschichte des Papstums» D. Carl Mirbt). Гораздо больше значения в этом отношении имеет Сардикийский (343 г.) собор, на котором римскому епископу в первый раз даны были права вне собственной церковной области. Собор этот предоставил папе Юлию право принимать апелляции от епископов, недовольных судом местных соборов; пересматривать спорные дела назначением других епископов для этого и даже посылать для этого от себя пресвитеров как своих —488— представителей (3, 4 и 5 пр. Сард. с. пер. Каз. Д. Ак.). Не остались, конечно, без влияния в деле укрепления пап в мысли о преимуществе своей власти и некоторые эдикты императоров. При папе Дамасе I (366–384) изданы были два эдикта: в 367 Валентиниан I издал эдикт, которым предоставлялась папе судебная власть над другими епископами; а в 380 г. 27 Февр. император Феодосий издал эдикт, в котором римский епископ объявлялся стражем правой веры. 2085 Под влиянием таких благоприятных обстоятельств идея папства обнаруживается более решительно, нежели в предшествовавшую эпоху, и самый идеал папства выступает более определенно и делается достоянием позднейшего времени. Папа Дамас I протестует против постановления 20-го вс. соб. (3 пр.) об уравнении прерогатив константинопольского патриарха с папскими, на том основании, что значение кафедр не может обусловливаться гражданским значением городов, как это делал собор. Очевидно, он выводил свои преимущества из божественных полномочий и он же, с полным сознанием своей власти, первый назначил Фессалийского еп. Асхомия своим викарием над Церквами Греции и Дакии. Преемник Дамоса, Сириций (384–398), дает начало обычаю пап издавать, так называемые, декреталии, в которых папы говорят тоном верховных учителей христианского мира и которые играют такую важную роль в римских канонических сборниках, начиная с Дионисия Малого. Тот же папа в письме к епископу Таррагонскому (Гимерию) 385 г. говорит о верховном авторитете папских посланий. Папы V-ro века продолжали дело своих предшественников. От папы Иннокентия I (402–417) осталось несколько посланий, в которых идея папства получает довольно определенное выражение. В письме к Собору Карфагенскому 48 г. можно находить такое заявление Иннокентия: «В целой вселенной ничего нельзя решить без сношения с римскою кафедрою, а особенно в делах веры все епископы должны обращаться к епископу Петру» («Quellen zur gesch. des papst.», стр. 21). |
| просу Комиссия при Русском Астрономическом Обществе. Я знал об этом из газет: но состав Комиссии мне не был известен, и я только в марте 1900 года узнал, что представителем Св. Синода в ней был В.В. Болотов . Но в самом конце 1899 года один из моих товарищей по Академии, теперь уже умерший, помнивший о моих занятиях «техникой летосчисления», запросил меня, какого взгляда я держусь на предполагавшуюся тогда реформу. Запрос этот заинтересовал меня, и я решил ответить на него серьезно. Сведения о григорианском календаре и его – крайне запутанной – пасхалии, довольно подробные, хотя и не вполне точные, давали имевшиеся у меня астрономические лексиконы, а вообще для хронологии оставались «Исторические исследования об астрономических наблюдениях древних» Иделера и «Времясчисление греков и римлян» выдающегося хронолога 2-й половины XIX века Г.Ф. Унгера. Были у меня и пасхальные послания Афанасия в. с их высоковажными и для хронологии IV века и для пасхалии κεφλαια, – в немецком переводе Ларсова. При этой работе над григорианским календарем я и столкнулся с вопросом о значении «оснований» и «епакт» наших славянских пасхальных таблиц и – неожиданно для себя – решил вопрос о значении, как александрийских епакт, стоящих в κεφλαια и принятых, начиная с Дионисия малого и Беды, на западе, так и наших русских псевдо-епакт, а также – как думал я – и наших «оснований». О своих выводах я не успел известить В.В. Болотова . Я только что успел приобрести и некоторые новые книжки по хронологии, как пришло известие о его болезни, а потом и о преждевременной кончине. Других лиц, компетентных в вопросах хронологии я не знал, и таким образом мне пришлось работать на свой страх, без всякой поддержки. Тем не менее я имел возможность еще в конце того же 1900 года проверить правильность по крайней мере одного из своих выводов. Я нашел прямое свидетельство в пользу моей гипотезы о значении александрийских епакт у св. Максима исповедника , а в январе 1901 года узнал, что в том же смысле понимал их и В.В. Болотов. Работы по хронологии представляли для меня то удобство, что для них |
| и Вавил. Гемары к Иоме см. выше. Сам Иуда не мог быть из саддукеев, ибо они не верили в мессию и не раввинствовали. По всему видно, что он был фанатико-фарисейского и зилотского настроения, потому должен был иметь фарисейское представление об уголовном процессе и ждать фарисейского суда над Христом. М. Муретов Спасский А.А. Пахомий и Феодор, первые основатели киновитского подвижничества по греческим и коптским сказаниям: (Критические наброски)//Богословский вестник 1908. Т. 1. 1. С. 53–80 (2-я пагин.). (Начало.) —53— Пахомий, основатель общежительной формы подвижничества, всегда привлекал к себе известную долю внимания не только в специальных исследованиях по истории монашества, но и в общих руководствах по истории церкви. До последнего времени весь материал, находившийся в распоряжении науки касательно Пахомия, ближайшего ученика его Феодора и устроенной ими формы подвижничества исчерпывался лишь очень небольшим греческим житием, изданным Болландистами в Acta sanctorum, 11 и разрозненными добавлениями к нему под именем «paralipomena», 12 так как две другие греческие редакции жизни Пахомия, так наз. Суриевская 13 и Дионисия Малого, 14 представляют собой лишь позднейшую переделку жития, напечатанного у Болландистов. Неуклюжий, варварский язык греческого жития, отсутствие в его рассказе всякой логической и хронологической связи уже у Тильмона вызвали догадку, 15 что греческая Vita Болландистов есть ничто иное, как перевод с коптского, и эта догадка казалась тем вероятнее, что, в самом деле, странно было бы ду- —54— мать, чтобы копты, среди которых Пахомий родился, действовал и наследовал память религиозного героя и идеала подвижничества, не оставили никакого письменного памятника о выдающейся личности его и всех связанных с ней событиях. Вейнгартен в своём известном исследовании о происхождении монашества 16 уже на основании одних имен подвижников, упоминаемых в греческом житие, считал вероятным коптское происхождение начального киновитского монашества. На встречу этим желаниям и явилось открытие Амелино, профессора высшей школы (des hautes études) в Париже, впервые познакомившего науку с коптскими текстами житий Пахомия и Феодора: а) неполным житием Пахомия и Феодора на мемфисском или богейрическом наречии коптского языка (pp. |
| 831 Об этом подлоге см. исследование Орлова М. свящ. Liber Pontificalis, как источник для истории римского папства и полемики против него. Спб. 1899 г. 832 Подлинный, первоначальный сборник – «Hispana» или «Collectio Hispana», составленный в Испании в VII в. (между 663 и 636 г.) не Исидором севильским , а его современником, содержал каноны 45 соборов и 102 подлинные декретальные послания римских епископов. Этот сборник положен в основу и фальсификатором IX в., внесшим в него подложные документы и приписавшим свой, будто бы испанский сборник, «св. Исидору епископу», которого молва считала составителем первоначальной «Hispana». «Hispana» в свою очередь составлен по образцу канонического сборника римского монаха Дионисия малого (VI в.), заключавшего подлинные законодательные документы. См. примеч. переводчика к ст. Овербека. Бесспорн. преимущества и пр. Хр. Чт. 1882 г. II 387, а также у проф. Беляева, Папская непогрешимость. 83 стр., у проф. Остроумова. Оч. прав церк. права. § 39, стр. 358–377, и Павловского Л. А. Лжеисидоровские декреталии и их значение в истории развития папской системы (Хр. Чт. 1862 г. I т.) 834 Но и это не обошлось без грубого и невероятного подлога, каковым был сборник вымышленных или искаженных свидетельств восточных соборов и отцев: Златоуста, Кирилла иерус., Кирилла алекс. и какого-то еще Максима в пользу папского главенства. Сборник этот передан был Фоме папою Урбаномъ не подозревавшим обмана, как важная ученая находка. Об этом и других подлогах см. у прот. Лебедева. О главенстве папы. 193–203 стр. Беляева Н. Я. проф. Догмат папской непогрешимости. I в. 62–91. 171–201 стр. 835 Литература. – Беляева Н. Я проф. Догмат папской непогрешимости. Вып. I Папский догмат в процессе образования и развития до XIV в. Каз. 1882 г. Его же. Теория папской непогрешимости в сопоставлении с фактами истории (речь) Каз. 1882 г. Ястребова Μ. Ф. Католический догмат о непогрешимости папы. (Тр. Киев. Ак. 1881 г. 11). – Чельдона проф. Бостон. унив. Папская непогрешимость в свете истории. |
| Отечеством Лжеисидора была, несомненно, Франкская империя. Это доказывается, во 1-х, примерами первоначального употребления подложных декреталов в актах франкского суассонского собора; во 2-х, их латынью, которая обилует галлицизмами; в 3-х, их источниками, которые или прямо произошли во франкском королевстве, или там исключительно употреблялись. То обстоятельство, что Лжеисидор взял для своей фабрикации не местный или, лучше сказать, не общепринятый на западе канонический кодекс, каковым был тогда сборник Дионисия Малого, а менее известный испанский сборник, легко объясняется желанием автора скрыть свои подлоги и связать их с авторитетным именем св. Исидора Севильского , которого чтила и Франция. Но кто был сам этот таинственный фабрикатор, это до сих пор остается и, кажется, навсегда останется загадкой. Неодинаково определяется учеными и цель Лжеисидорова сборника с его подлогами. Данные для решения этого вопроса, заключающиеся в самом содержании компиляции, состоят в следующем: во 1-х, автор решительно и во многих местах отрицает право светской власти судить епископов и вообще лиц духовных; во 2-х, ослабляет власть над епископами не только государей, но и ближайших органов высшей духовной администрации (митрополитов, примасов и проч.) и подчиняет их непосредственно папе; в 3-х, предоставляет каждому клирику право апеллировать на приговоры компетентных судебных инстанций к папскому престолу, а последнему – безграничное право отменять эти приговоры. Отсюда, в связи с обстоятельствами того времени, при которых указанные пункты в содержании лжеисидоровой компиляции представляли жгучий жизненный интерес, заключают, что ближайшая цель всех подлогов состояла в эмансипации епископов от светской и митрополичьей власти через непосредственное подчинение их папе. Таким образом, возвышение папской власти, вероятно, не было прямой целью фальсификатора; но история, хотя бы вопреки его личному намерению, обратила его труд в могущественное средство для достижения именно этой цели. Основная мысль сборника о превосходстве духовной власти над мирской и есть именно тот краеугольный камень, на котором утверждалось духовно-материальное владычество пап над средневековым западным христианским миром. Все дальнейшее развитие церковного права на западе определялось в своем направлении теми началами, которые положил Лжеисидор. § 22. Канонический кодекс Греко-восточной церкви: свод церковных правил |
| Каноны, которые вошли в эту систематическую работу, суть каноны десяти соборов: четырех вселенских и шести поместных (анк., неокес, гангр., антиох., лаод. сард.). Кроме того, в сборник вошли 85 правил апостольских и 68 правил Василия Великого , составившихся из трех его канонических посланий к Амфилохию 746 . Вскоре после Схоластика сделан был новый опыт систематизирования канонов в 14 титулах. Автор этого опыта предпослал своему труду предисловие, в котором отчасти объясняет, какие материальные дополнения внес он в канонический сборник сравнительно с прежними составителями, отчасти показывает сущность своего метода. Что касается до материальных дополнений, то к десяти известным уже нам соборам, а также к правилам апостольским в количестве 85 747 и правилам Василия Великого в количестве 68 составитель прибавил деяния и каноны собора карфагенского 419 г., заимствовав их из сборника Дионисия Малого, и затем правила других отцов, кроме Василия Великого 748 . Сущность метода состоит в том, что составитель подвел все каноны под 14-ть титулов, подразделив при этом каждый титул на главы со специальными заголовками, под которыми, однако, самого текста канонов не поместил, а обозначил лишь цитатами относящиеся к данной рубрике каноны, во избежание необходимости повторять один и тот же канон несколько раз под разными рубриками, или дробить канон на части для распределения этих частей по тем главам, к которым они относятся по своему содержанию. Таким образом, это был не сборник канонов в собственном смысле, в котором бы можно было находить самый текст канонов, а систематический указатель (repertorium), который не мог заменить собой сборника канонов, а предполагал необходимость такового 749 , т. е. тот, кто желал с наибольшей легкостью пользоваться канонами, должен был иметь в руках и систематический указатель, и полный сборник канонов (синтагму). Систематический труд неизвестного канониста вошел, как составная часть, в так называемый номоканон в XIV титулов и в 883 г. был дополнен 750 . |
| 1415 Он говорит о других глазах ума, который становится наконец более чистым, видит то, что в аду, и пребывает в предчувствии геенны, в которую прежде не веровал; почему для него и невыносима смерть и он ожидает ее с тоской, желая, чтобы никогда не оказались истинными грядущие кары. Так что и грешники восстают с телом. 1418 Заметь что читается и что поется над усопшими монахами и мирянами Он говорит, что по прочтении неложных обетовании воскресения литурги поют песни, подобные по словам и тождественные по смыслу с псалмами. 1423 Заметь, что при службе над скончавшимися не изгоняются ни одержимые, ни кающиеся, но – только оглашенные, и почему. 1424 Ничего ведь нет малого в совершаемых ради нас таинствах, но все велико. Но если их сравнить друг с другом, они будут иметь разницу в величии. По сравнению с совершаемым над скончавшимися несравнимо более велики таинства божественной купели, просвещения и причащения. Почему он и назвал малым совершаемое над усопшими. Однако же и такового недостойны еще оглашенные. 1425 Это настигает тех, о ком сказано апостолом в Первом послании Коринфянам относительно недостойно причащающихся; здесь же он говорит, что они с пренебрежением и относятся к божественным таинствам (см. 1Кор.11:20–34 ). 1428 «Соответствующими, – сказал он, – наименованиями», – то есть для нас понятными и обычными, а не превышающими наше разумение высказываниями и наименованиями обозначаемое. 1429 То есть – насколько мы способны помыслить, и пользуясь нам известными словами и наименованиями и там воспринимаемое Бог наименовал, сказав, что нет там ни печали, ни болезни, ни воздыхания, но есть свет. Однако же не это – тамошние блага, но что-то поистине нам здесь неведомое и непостижимое, чего ведь «ни око не видело» ( 1Кор.2:9 ) и так далее. Но из того, что мы знаем, примером служит блаженство. И заметь, как он истолковывает слова «в недрех Авраама, Исаака и Иакова». 1431 Заметь, что только для тех, кто достоин Божиих щедрот, полезны молитвы праведников, и для живых, и для скончавшихся, но не для грешнит ков, достойных осуждения и здесь, и после смерти. |
| Лаод. собора. Испанский перевод греческих правил я назвал невежественным по сравнению с переводом Дионисия Малого и им действительно не занимался. Конечно, ревнивый филолог справедливо обвинит меня за это, и обвинит меня самого в невежественно легкомысленном отношении к памятнику филологической древности: пусть это – невежественная латынь, но для филолога и она – драгоценная находка. Но ведь я не филолог! Что же касается моей ближайшей задачи – объяснять греческие слова правила XIII, имеющие техническое каноническое значение, то я и теперь ни что же сумняся заявляю, что для этой цели испанский перевод – «ни что же пользует», а только может повредить делу. 2) Относительно упрека в неполноте и недостаточности моего метода филологического исследования памятников канонического права я должен заявить следующее: со стороны г. Бердникова тут я позволю указать на некоторое недоразумение. Совершенно напрасно он приписывает мне претензии на филологию и даже утверждает, что мне удалось указать коренное значение некоторых греческих терминов более или менее правильно. Из полемизировавших со мною таковые претензии высказывал проф. Μ. А. Остроумов, а не я. Откровенно признаюсь, что как не получивший специального филологического образования, я положительно боюсь выступать печатно с какими бы то ни было чисто филологическими разъяснениями, признаюсь не из скромности, а из благоразумия, следуя правилу: знай сверчок – свой шесток… Единственною сферою для фило- —392— логических упражнений я избрал для себя только сферу памятников канонического права Православной греко-российской церкви и в этой сфере, мною самим дов. тесно ограниченной, я приобрел некоторый навык, даже похвастаю – такой, что считаю для себя не вполне достаточными и такие авторитеты как напр. Дюканж… Но далее этой сферы я не выхожу, а если и выхожу, то с немалым страхом. Боюсь даже пускаться в филологические изыскания новозаветного языка. Так в настоящее время требовательна филология! Посему, даже и в пределах своей специальной филологической области, я стараюсь постигнуть язык памятников, держась не столько правил филологии, сколько чисто юридического принципа, что язык законов всего лучше понимать из самих законов. |
| Если мы оставим область предположений и останемся на почве письменных источников византийского права, то мы придём только к выводу, решительно противоположному догадке Е. Е. Голубинского . Во всех известных доселе изданиях полного греческого текста правил Халкидонского собора, кроме Бевериджа, который принят синодскою книгою правил, как-тο: Афинскою Синтагмою, Питрою и Бенешевичем, текст 9 правила поражает своею устойчивостью: ни о каких начальных попах он не говорит. Сверх того, известны и латинские тексты, почти современные Иоанну Схоластику, и однако же в них 9-е правило переводится соответственно устойчивому греческому тексту, а не нашей славянской версии. Вот эти переводы. Versio prisca (древний перевод): Перевод Дионисия Малого: Placuit ut episcopum suum non diserant et ad judicia saecularia currant: sed prius, ut dictum est, aput episcopum suum examinent causam, aut certe cum voluntate ipsius causa dicatur aput quas partes utraque voluerunt. Si quis clericus adversus clericum habet negotium non deserat episcopum proprium et ad saecularia percurrat judicia: sed prius actio ventiletur apud episcopum proprium, vel certe consilio ejusdem episcopi, apud quas utraeque partes voluerint, judicium continebunt. Не можем умолчать, наконец, и об арабской версии 9 правила, текст которой передает Беверидж в своём Synodicon’e. Латинский перевод её гласит так: «С. IX. Si contentio inter sacerdotes acciderit, aut ipsi in aliqua re sibi invicem adversarii fuerunt, episcopos suos non reliquant, et opem a principe, aut judicibus implorent, sed episcopum de rebus suis certiorem faciant et arbitros inter se constituant jussu episcopi, deinde acquiescant in eo, quod ipse de illis statuerit» 5 . Из этих версий одна, принадлежащая Дионисию Малому, содержит точный перевод греческой, две другие – перевод довольно свободный, однако же точно выдерживающий определение греческого текста о том, что первою инстанцией для суда по тяжбам клириков должен быть епископ, или с его соизволения, избранные сторонами арбитры. О коллегии, состоящей из епископа и его начальных попов – нет упоминания. |
|
|
