| Они принесли в Путивль грамоту от патриарха, предающую проклятию расстригу и обманщика. Они успели склонить на свою сторону двух приближенных претендента. Но больше не удалось им ничего. Их поймали. Один из них, уже старик, сознался: «у моего товарища – говорил он, – есть в сапоге яд, страшный яд; если к нему прикоснуться голым телом, то тело распухнет, и человек в девятый день умрет; твои приближенные согласились с ним, решили положить яд в кадило и окурить тебя этим ядом вместе с ладаном; они подкуплены Борисом и пересылали ему письма». В те времена было в обычае верить в яды, которых действие оказывается каким-нибудь необычным способом. Димитрий призвал обвиненных. То были люди, которых привели к нему прежде связанными, как обыкновенно выдавал народ своих воевод и начальников. Они были люди старые. «При ваших сединах вы решились на такое дело, – сказал Димитрий – коварные злодеи, так-то заплатили вы за милость и милосердие, когда я даровал вам жизнь? Бог обнаружил ваши злодеяния чрез этого монаха». Они повинились во всем. Димитрий, приняв уже правилом отстранять от себя суд и отдавать его обществу, дозволил просившим его обывателям Путивля совершить над ними суд миром и казнить. Их расстреляли из луков; двух монахов заключили в тюрьму, а третьего, открывшего заговор, наградили 196 . После, Димитрий простил и тех, которые сидели в тюрьме 197 . Также удалось Димитрию рассеять и опровергнуть распущенные слухи, будто он Гришка-расстрига. Димитрий показывал перед всем народом лицо, которое называло себя Григорием Отрепьевым. Этот человек рассказывал, что он действительно был у патриарха Иова книжником, бежал из Москвы, спознался с царевичем, когда последний ходил в Киеве в монашеском виде, но что он и царевич – разные лица. Свидетельство, заявляемое беспрестанно в Путивле всенародно, как следовало ожидать, удостоверяло русских в истинности Димитрия и привлекало к нему. Хоть он еще не воцарился в Москве, но уже был на самом деле владельцем Северской земли и в качестве действительного князя Северского послал к польскому королю князя Ивана Андреевича Татева, бывшего черниговского воеводу, и извещал о том, что ему покорилась уже Северская земля. |
| Послушные сдавались города, А воевод упрямых чернь вязала? Ты видел сам, охотно ль ваши рати Сражались с ним; когда же? при Борисе! А нынче ль?.. Нет, Басманов, поздно спорить И раздувать холодный пепел брани: Со всем твоим умом и твердой волей Не устоишь; не лучше ли тебе Дать первому пример благоразумный, Димитрия царем провозгласить И тем ему навеки удружить? Как думаешь? БАСМАНОВ Узнаете вы завтра. ПУШКИН Решись. БАСМАНОВ Прощай. ПУШКИН Подумай же, Басманов. (Уходит.) БАСМАНОВ Он прав, он прав; везде измена зреет — Что делать мне? Ужели буду ждать, Чтоб и меня бунтовщики связали И выдали Отрепьеву? Не лучше ль Предупредить разрыв потока бурный И самому… Но изменить присяге! Но заслужить бесчестье в род и род! Доверенность младого венценосца Предательством ужасным заплатить… Опальному изгнаннику легко Обдумывать мятеж и заговор, Но мне ли, мне ль, любимцу государя… Но смерть… но власть… но бедствия народны… (Задумывается.) Сюда! кто там? (Свищет.) Коня! Трубите сбор. Лобное место ПУШКИН идет, окруженный НАРОДОМ. НАРОД Царевич нам боярина послал. Послушаем, что скажет нам боярин. Сюда! сюда! ПУШКИН (на амвоне) Московские граждане, Вам кланяться царевич приказал. (Кланяется.) Вы знаете, как промысел небесный Царевича от рук убийцы спас; Он шел казнить злодея своего, Но Божий суд уж поразил Бориса. Димитрию Россия покорилась; Басманов сам с раскаяньем усердным Свои полки привел ему к присяге. Димитрий к вам идет с любовью, с миром. В угоду ли семейству Годуновых Подымете вы руку на царя Законного, на внука Мономаха? НАРОД Вестимо нет. ПУШКИН Московские граждане! Мир ведает, сколь много вы терпели Под властию жестокого пришельца: Опалу, казнь, бесчестие, налоги, И труд, и глад – всё испытали вы. Димитрий же вас жаловать намерен, Бояр, дворян, людей приказных, ратных, Гостей, купцов – и весь честной народ. Вы ль станете упрямиться безумно И милостей кичливо убегать? Но он идет на царственный престол Своих отцов – в сопровожденье грозном. Не гневайте ж царя и бойтесь Бога. |
| Подай ему победу на враги, Да славится он от моря до моря. Да здравием цветет его семья, Да осенят ее драгие ветви Весь мир земной – а к нам, своим рабам, Да будет он, как прежде, благодатен, И милостив и долготерпелив, Да мудрости его неистощимой Проистекут источники на нас: И царскую на то воздвигнув чашу, Мы молимся тебе, царю небес. ШУЙСКИЙ (пьет) Да здравствует великий государь! Простите же вы, гости дорогие; Благодарю, что вы моей хлеб-солью Не презрели. Простите, добрый сон. Гости уходят, он провожает их до дверей. ПУШКИН Насилу убрались; ну, князь Василий Иванович, я уж думал, что нам не удастся и переговорить. ШУЙСКИЙ (слугам) Вы что рот разинули? Все бы вам господ подслушивать. Сбирайте со стола да ступайте вон. Что такое, Афанасий Михайлович? ПУШКИН Чудеса да и только. Племянник мой, Гаврила Пушкин, мне Из Кракова гонца прислал сегодня. ШУЙСКИЙ Ну. ПУШКИН Странную племянник пишет новость. Сын Грозного… постой. (Идет к дверям и осматривает.) Державный отрок, По манию Бориса убиенный… ШУЙСКИЙ Да это уж не ново! ПУШКИН Погоди: Димитрий жив. ШУЙСКИЙ Вот-на! какая весть! Царевич жив! ну подлинно чудесно. И только-то? ПУШКИН Послушай до конца. Кто б ни был он, спасенный ли царевич, Иль некий дух во образе его, Иль смелый плут, бесстыдный самозванец, Но только там Димитрий появился. ШУЙСКИЙ Не может быть. ПУШКИН Его сам Пушкин видел, Как приезжал впервой он во дворец И сквозь ряды литовских панов прямо Шел в тайную палату короля. ШУЙСКИЙ Кто ж он такой? откуда он? ПУШКИН Не знают. Известно то, что он слугою был У Вишневецкого, что на одре болезни Открылся он духовному отцу, Что гордый пан, его проведав тайну, Ходил за ним, поднял его с одра И с ним потом уехал к Сигизмунду. ШУЙСКИЙ Что ж говорят об этом удальце? ПУШКИН Да слышно, он умен, приветлив, ловок, По нраву всем. Московских беглецов Обворожил. Латинские попы С ним заодно. Король его ласкает И, говорят, помогу обещал. ШУЙСКИЙ Все это, брат, такая кутерьма, Что голова кругом пойдет невольно. Сомненья нет, что это самозванец, |
| Ребёнок был окружён преданными слугами: они погибли от медленной отравы и были заменены изменниками, которым было приказано отравить самого Димитрия. Но при этом упустили из вида личность воспитателя царевича: это был человек деятельный, умный, который зорко за всем следил, и злодейский план не мог быть приведён в исполнение. Поневоле пришлось прибегнуть к более насильственным мерам. Были наняты убийцы, которые при наступлении ночи должны были проникнуть во дворец, застать царевича в постели и убить его. Заботливый воспитатель предвидел возможность и этого покушения, и, будучи всей душой предан ребёнку, принял, впрочем довольно жестокие, меры предосторожности. Димитрия укладывали спать в другое место, а на его постель был положен один из его двоюродных братьев, приблизительно одних лет с ним. Подкупленные убийцы явились в назначенное время и, ничего не подозревая, убили несчастного брата царевича, воображая, что они убивают его. Весть о совершенном убийстве разнеслась с быстротой молнии. В спальню царевича прибежала мать Димитрия и стала сжимать труп в своих объятиях. Её разум помутился от горя, и она горько оплакивала сына, считая его убитым. Толпа разделяла её заблуждение. Разгневанная и разъярённая, она хотела насытить своё мщение кровью и избила до тридцати младенцев. Таким образом исчезновение двоюродного брата царевича прошло незамеченным и не возбудило подозрения. Борис Годунов, обманутый точно так же, как другие, был озабочен одним: желанием скрыть убийство и распустить какой-нибудь слух, которому народ мог бы поверить. Припадок падучей болезни мог всё объяснить, ему и была приписана смерть Димитрия, и многие граждане Углича за своё чрезмерное усердие были приговорены к смертной казни. Между тем царевич жил со своим воспитателем в полной безопасности, не терпя никаких притеснений. Когда человек, так случайно спасший ему жизнь, почувствовал приближение своей кончины, то он поручил своего воспитанника „надёжному человеку“, который им был посвящён в тайну и охотно взял на себя обязанность ментора. |
| Напротив, этот новый Борисов прием к своему спасению, как и другие, ускорил его погибель. Все обратилось ему во вред. Слушая патриаршую грамоту, московские люди шепотом говорили: это по начатию Борисову делается. Сходились в домах рассуждать: права ли грамота; обыкновенно решали, что она лжива. Московские люди судили так: «Борис поневоле должен говорить и делать так, как говорит и делает; а то ведь ему придется не только царства отступиться, а еще и про жизнь свою промышлять». Другие толковали: «Борису и патриарху самим неведомо, что Димитрий Иванович жив, они думают, что его зарезали, как велел Борис, а того не знают, что вместо него другой убит. За долгое время мать и родные его Нагие проведали умысел Борисов, что он хочет царевича извести, что будет царевичу смерть потаенно, неведомо как и в какое время; вот мать подменила ребенка, чужого приняла место царевича, а своего отослала в соблюдение; вот Бог его и сохранил от убийства и погубления Борисова; теперь же он возмужал и идет на свой прародительский престол 157 . Иные говорили: «Пусть, пусть проклинают Гришку; от этого царевичу ничего не станется: царевич – истинный Димитрий, а не Гришка». Вести об успехах Димитрия возбуждали радость в народе; а когда прошел слух о деле под Добрыничами, то распространилось уныние. Не раз в народе разносились ложные вести: «вот, говорили, Польша поднялась за Димитрия; вот войско наше передалось; вот царь Димитрий недалеко от Москвы!» Многие, не задавая себе труда подумать, действительно ли Димитрий тот, кто домогается свергнуть Бориса, наклонялись к нему и сердцем и помышлением только оттого, что всякую другую власть, чья бы она ни была, готовы были предпочесть Борисовой 158 . Борисовы шпионы продолжали подслушивать речи, подмечать движения и доносить. Довольно было подметить у человека смутный взор и нетвердую походку, и его подвергали пытке, вымучивали признание, нередко замучивали огнем, железом или кнутом. Не проходило дня, чтоб в Москве не мучили людей. Эти меры при напряженном состоянии умов в народе обращались более и более во вред царю. |
| Стремится жажду власти безумец утолить, А страсть сия способна лишь душу погубить! Как конь крылатый, манит и услаждает взор, И ввысь влечет, но там себе находит приговор: Растают крылья у него в одно мгновенье, Не слава ждет его – позорное паденье. С заоблачных высот низринется он в ад, А сатана лукавый тому заране рад!.. Димитрий, млад царевич, невинно пострадал, Но Бог короной новой младенца увенчал. Рассуждение О, если бы могли мы войти в тайну Божия Промысла в человеческой жизни! Страхом и трепетом исполнились бы мы тогда пред всяким людским злодеянием и грехом. Разумех дела Твоя, Господи, и ужасохся! В некоторых значимых событиях тайна Божия Промысла очевидна и для людей менее духовных: например – в участи царевича Димитрия и кровожадного властолюбца Бориса Годунова. Дабы занять первое место среди вельмож при дворе царя Феодора, Годунов отравил многих знатных людей. Когда же стал первым приближенным к царю, то задумал отравить и брата царя, 8-летнего Димитрия. Рукой подкупленных людей несколько раз давал самый сильный яд маленькому царевичу, но отравления не произошло. Промысл попустил злодею умертвить свою жертву, но не тайно и [не] втихомолку, а явно: Годунов послал убийц, которые средь бела дня зарезали царевича. Так Димитрий стал всеми почитаемым мучеником, а Годунов – отъявленным злодеем для всей Руси. После этого появился некий [человек], назвавшийся Димитрием и провозгласивший себя царевичем ([Лжедмитрий] утверждал, что именно он – подлинный царевич Димитрий, а зарезан был кто-то другой) и двинувшийся с войском на Годунова. Одержав над ним победу, он загнал его в такой жизненный тупик, что Годунов был вынужден приготовить себе яд и отравиться. Травивший других отравил и самого себя! Убивший невинного Димитрия потерпел поражение от человека с именем Димитрий! Имеющий духовные очи да видит тайну Божия Промысла 67 . Созерцание Да созерцаю чудесное укрощение бури на озере ( Мф. 8:24–26 ), а именно: 1) как ученики возопили: Господи! спаси нас, погибаем! – и как Господь одним словом смирил бурю, и наступила великая тишина; |
| Лжедимитрий смотрит наглым плутом, который способен и обмануть, и ограбить. Не справедливо говорят, что Самозванец с полною доверенностью к подданным держал себя в Москве, не ограждаясь особыми мерами осторожности. Напротив, он сделал все возможное, что делают похитители престола для своей безопасности. При самом вступлении Самозванца в Москву более семидесяти семейств боярских было сослано в ссылку; 931 прежний патриарх Иов удален и замещен преданным Самозванцу греком Игнатием, без всякого совещания с духовенством. Масса говорит, что все прежние чиновники, дьяки, подьяки, конюшие, ключники, столники, повара и слуги удалены и замещены теми, кому царевич доверял. Правителей по всем областям, городам, и другим владениям сменили. 932 Придворные служители были назначены из поляков. Главой стрелецкого войска был преданный самозванцу Басманов, а подчиненные начальники и офицеры назначены по собственному выбору Самозванца. Начальником стрелецкого отряда, назначенного для охраны царя, поставлен был Микулин, —704— который готов быль по указанию Самозванца растерзать кого угодно. 933 Лжедимитрий оставил в Москве атамана Корелу с казаками; он мог служить и защищать его и вместе с тем служить шпионом и, кажется, иногда палачом. В новом дворце своем он устроил множество потаенных дверей и ходов, удвоил стражу дворцовую. Недоверяя русским, набрал из немцев 300 телохранителей, которые по очередно день и ночь охраняли его. Выезжал он в сопровождении конных телохранителей, имевших с собой, кроме холодного, оружия, заряженные пистолеты. 934 Авраамий Палицын пишет: «Кривоверия же рачитель расстрига, того же бояся, еже и над Борисовым родом содеяся, и во вхождении и исхождении дома царскаго и по граду всегда со многим воинством еждяше, спереди же и позади в бронях текуще с протазаны и алебарды, и со многими другими оружии, один же он токмо посреди сих; вельможи и бояре далече от него бяху – и бе страшно видети множество оружий блещащихся. Немец же и Литву хранители и стражи постави себе, и по всем крепостям царскаго дому». Вместе с тем в обширном виде развито было шпионство: доносы влекли за собою пытки и казни. У Лжедимитрия были везде шпионы, которые доносили о всяком неосторожном слове против него, как бы ничтожно оно не было. 935 Масса говорит: «Вообще доносили на многих людей. Некоторые большею частью монахи и духовные, хорошо знавшие государственные тайны, были невоздержны в речах, и те, на которых пало подозрение, или подвергались казни, или были удалены. Та же участь постигла многих простых людей и граждан московских. Обыкновенно ночью, тайно, пытали, убивали и казнили людей. На каждого, что-либо промолвившего на царя, доносили и обыкновенно лишали имущества и жизни». 936 |
| Другой раз собрались они, и пошли, придавши себе храбрости, – и опять выстрелы со стен разогнали их. Оправились они и в третий раз пошли к стенам с такими же снарядами; но и в третий раз Басманов разогнал их. Так суетились они, бесполезно, целую ночь до рассвета. Человек до десяти выбыло 93 . Утром раздосадованные поляки стали роптать и говорили царевичу, что теперь уже не пойдут на приступ; а царевич отпускал им такие колкости: «Я думал, что поляки великий народ, а они такие люди, как и другие!» «Не порочь нашей славы! – закричали бывшие при нем рыцари: все народы знают, что нам не новость добывать приступом крепкие замки; хотя теперь это не наша обязанность, но мы и тут не хотели потерять славы предков наших; прикажи только прежде дыры пробить в стене. Как придется нам в поле встретиться с этим же неприятелем, так вот тогда узнаешь, ваша милость, каковы мужество и храбрость наша; вот тогда полюбуешься доблестями поляков!» В воскресенье, 19 ноября, Димитрий мог утешиться от неудачного приступа. Пошли из Путивля посланцы и объявили, что путивляне повязали воевод и отдают ему Путивль со всем уездом. На другой день приведены эти воеводы. Вот как дело происходило по рассказам современников: был у Димитрия отряд из московских людей, что жили поместьями в польской Руси; они пристали к нему первые, когда он набирал дружину в Самборе. Они отправились из-под Новгород-Северского за живностью для войска и наткнулись на отряд, посланный из Путивля. «Что вы за люди?» – спрашивали путивляне. Те отвечали: «Мы братья ваши; едем в свою землю с Димитрием Ивановичем, нашим прироженым царем». Путивляне забирали их в плен и грозили им пыткой, но Димитриевы воины сказали: «Вольно вам делать с нами что захотите; только мы иначе не можем сказать, как уже сказали; мы знаем и наверно дознались, что это наш истинный государь, царевич Димитрий; и вам, братья, советуем поклониться ему». Пока путивляне довезли их до Путивля, сами совершенно перешли на их сторону; а приехав в Путивль, подняли всех ратных людей и жителей; и все объявили себя за истинного царевича, законного наследника Московского государства. |
| И то было не при нем. Относительно расположения умов Хрущов радовал претендента, уверяя, что его письма и грамоты читаются народом с любовью 86 . Первый город, который ему предстояло в Московской земле взять, был Моравск, иначе Монастырево. Воеводами там были Борис Ладыгин и Елизар Безобразов. Димитрий, остановившись от Моравска верст за 30 на самой границе, в Шляхетской слободе, отправил туда казаков запорожских под начальством Дилешка с 2000, Куцька и Швайковского. В Моравске полученные грамоты произвели свое действие: жители и ратные люди взбунтовались, отлагались от Бориса и кричали, что они хотят служить законному государю Димитрию Ивановичу. Воеводы заупрямились. Их связали 89 и прислали сказать Димитрию, что они поддаются. Не понимая такой быстрой сдачи, поляки, бывшие с Димитрием, не могли приписывать этого иному побуждению, кроме страха. Димитрий отправил вперед ротмистра со ста пятидесятью воинами, а на другой день сам подступил под Моравск 90 . Войско стало обозом. Сам царевич с воеводой поехал в город. Жители встречали его с хлебом-солью и представили его суду связанных воевод. Димитрий обошелся с ними ласково, дал им свободу и обворожил русских при первом знакомстве с ними в звании царевича. Мнишек призывал к себе этих севрюков, как назывались вообще жители Северской области, говорил им, кто он такой: что он сенатор польский и радный пан и, стало быть, не станет лгать, уверял и клялся, что с ним идет настоящий царевич. Для большего успеха он говорил, что король и вся Польша приняли участие в изгнанном царевиче, и если москвитяне не примут его добровольно и не покорятся ему, то пойдет на них войной королевское войско. С этими вестями отправили севрюков по окрестным поселениям распространять между народом весть о спасении Димитрия и убеждать, скорее, покориться ему, чтоб избежать прихода королевских войск. Посланцы эти имели чрезвычайный успех. Им помогало еще то, что в Северскую землю Борис ссылал множество всяких людей, и действительно дурных, беспокойных, и просто своих недоброхотов, которых у него было много. Они, со своей стороны, располагали жителей отложиться от Бориса и признать настоящего государя. В Северщине стали составляться шайки на помощь Димитрию. |
| – Ах, кажись, все бы я отдала, лишь бы открыл мне Саввушка то, о чем он говорил; родная Власьевна, будь мне кормилицей-матушкой, опроси только Саввушку, человека Божия, обо всем этом; а то, еще лучше, залучи ты его на вечер-другой ко мне в терем. – Ничего не может быть этого, солнышко ты наше красное; третьего еще дня я посылала за Саввушкой верных людей, но нигде его люди мои сыскать не могли: скрылся он, говорят, из Москвы так же нежданно-неведомо, как и появился в ней. Куда ушел человек Божий, никому неведомо. – Ах, грех какой, Власьевна. Из ума не выходит у меня этот Саввушка; что-то он, угодник Господень, хотел сказать мне? Какую тайну он имел в мыслях и предвозвещал? Ох, боюсь я этого предвозвестия, Власьевна. – Чего бояться-то, светик ты наш ясный? Ведь странник-то Господень ничего, почитай, не предвестил тебе опасного. Царевич-зернышко – это от Господа, – дал бы только тебе Господь эту радость неизреченную. А все остальное так похоже на то, о чем тебе часто сказывают ближние бояре… О чем же тужить, солнышко ты наше ненаглядное? Дал бы только Господь Милосердый и тебе, и всем нам ту великую милость, о которой возвестил Саввушка-блаженненький… – Дал бы Господь, – шепотом отвечала молодая царица и, набожно осенив себя крестным знамением, с тяжелым вздохом удалилась во внутренние покои. И скромные молитвы в царском тереме были услышаны; вещее слово Саввушки-блаженненького скоро сбылось. Родился у царя Ивана Васильевича первенец – царевич Димитрий; чаще и чаще стал наведываться молодой царь к жене своей любимой; веселые пиры и разные потехи мало-помалу начали сменяться скромными забавами и играми с новорожденным младенцем-царевичем, – и скоро приунывшие было в последнее время москвичи воспрянули духом. – Действительно, умный и властный у нас молодой государь; дай только Господь его царице много лет здравствовать; крепко, кажись, повернула она его к лучшему! – волнами разносилось по всему необъятному московскому государству, когда Иван Васильевич начал новое свое царствование. |
|
|
