| Приготовление человечества к принятию Искупителя совершилось, как известно, двумя параллельными путями: в иудействе – путём положительным, чрез непосредственные божественные откровения ( Рим.9:4 ), а у язычников – отрицательным, который привёл их к сознанию духовной беспомощности человека и к исканию вышней помощи, да поне осяжут Его и обрящут, яко не далече от единаго коегождо нас суща ( Деян.17:27 ). Применительно к этому, можно сказать, написаны и евангельские родословия. Так, родословие св. Матфея, если бы мы даже и не знали, для кого предназначалось самое Евангелие, одним уже тем, что начинается с Авраама и Давида, главнейших предков еврейского народа ( Быт.22:18 и 2Цар.7:12–13 ), ясно показывает, что в кратком его перечне представителей и носителей обетований Божиих повторяется история избранного народа, история его приготовления к принятию Мессии 54 . Этим, собственно, только и можно объяснить, почему св. Матфей в родословии Иисуса Христа не выходит за пределы, как бы указанные самим Богом, а предлагает усматривать обещанного Искупителя в священном роде Авраама и Давида. «Поскольку говорит иудеям, – пишет Златоуст, – то излишним считает начинать родословие с древнейших родов». Совсем другое мы видим в родословии ев. Луки. Это родословие хотя также идёт чрез Авраама и Давида, но оно восходит гораздо выше и доходит даже до родоначальника всех людей Адама. В истории человеческой нельзя ещё указать другого подобного родословия, которое бы так точно и так далеко простиралось, как родословие Иисуса Христа в Евангелии Луки. Так как св. Лука писал своё Евангелие для христиан из язычников (т. е. греков), по воззрению которых происхождение человечества покрыто непроницаемым мраком и у которых ходили самые нелепые басни о первобытных людях, то он и предлагает в своём родословии краткое, но истинное сказание о происхождении Иисуса Христа (чудесное рождение которого он описал выше, в гл. 1 и 2), а вместе с Ним и всех людей, от единого человека, от единой крови (мысль апост. Павла, см. Деян.17:26 ), с одной стороны для того, чтобы рассеять прежние, нелепые языческие басни о первобытных людях, а с другой, и главным образом, – показать, что во Христе Иисусе, согласно обетованию, данному ещё прародителям в раю ( Быт.3:15 ), спасение открыто и предоставлено всему человеческому роду, a не одним только иудеям 55 . И действительно, смотря теперь на родословное дерево 56 Иисуса Христа, мы на самом опыте видим уже то, что апост. Павел в послании к Римлянам объяснил в утешение всех, бывших некогда язычниками. Ты же, дивия маслина сый, говорит он там, прицепился еси в них (ветвях естественных), и причастник корене и масти маслинныя сотворился еси и проч. ( Рим.11:17 ). |
| в кн.деян.Апост. все речи св.Апостолов). Также, откровения благодати и истины уже не облекаются в приточные формы, нужные прежде для перехода веры из под ветхого завета в новый, – но предлагаются прямо в духе благодати. Самые символические видения, в которых иногда сообщались откровения, касающиеся дела призвания и обращения язычников, уже не благопотребную для переходного состояния веры пищу заключать в себе, но дают вере новозаветно-сыновней, точно знающец спасительную волю Отца и владеющей самим духом истины, –случаи к самому деятельному разумению открываемой тайны. Так апостол Петр, через видение скатерти с нечистыми гадами и зверями, которых повелевалось ему есть, вразумлен был от Бога ни единаго скверна или нечеста глаголати человека ( Деян.10:11–16,28 ). Подобным образом и апостол Павел, с проповедью язычникам, перешел из Азии в Европу, вразумленный видением ему одного македонянина, призывающего его на помощь: якоже видение виде, говорит Дееписатель, бывший спутником Павлу, абие взыскахом изыти 33 в македонию, разумевше, яко призва ны Господь благовестити им ( Деян.16:10 ). Потому же, наконец, что благовестие благодати раскрывалось уже не в области иудейства, но в своей самостоятельной духовной области, – теперь благодатная истина ведет борьбу с иудейством, как уже решительно отдельной от нее областью, а уже не по прежнему, как живое зерно с мертвой скорлупой, из которой оно только что изникает. Потому главные извратители ветхого завета – книжники и фарисеи, в лице которых иудейство и выступало прежде против самого Господа, теперь уже не выдаются по прежнему резко на первом плане борьбы иудейства против Христовой истины; напротив иногда они, как не допустившие совсем расторгнуть обязательности божественного завета–по крайней мере по букве его, являются более других благоприятными для проповедника Христовой истины. Известен случай, как Павел воскликнул перед синедрионом, что страждет за воскресение мертвых, – и фарисеи тотчас же взяли его сторону против саддукеев ( Деян.23:6–9 ). |
| Апостолы говорили о себе: не угодно есть нам, оставльшим слово Божие, служити трапезам... Мы же в молитве и служении слова пребудем ( Деян. 6:2, 4 ). Апостол Павел заповедует Тимофею о Пастырях: никтоже воин бывая обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет ( 2Тим. 2:4 ). б) Помня и строго соблюдая сие правило, Пастырь должен быть чужд тех родов хозяйственных занятий, каковые не сообразны с его званием, не совместны с его служением или унизительны для него, а потому и воспрещаются законами церковными. Таковы: 1) Купечество и вообще промышленность посредством купли и продажи, свойственная особому сословию в Государстве – купеческому. Обязываться куплями житейскими Пастырю воспрещает Апостол ( 2Тим. 2:4 ) также и гражданские законы наши (Смотри Свод. Зак. т. IX. ст. 287). И это потому, что такого рода занятие вовсе несовместно с служением Пастыря и может совершенно отвлекать его от его обязанностей. Впрочем, сему запрещению не противно сбывать за деньги какие-либо предметы, произведенные его деятельностью, например, хлеб, плоды и прочее, только конечно не по-купечески – ради барыша, и притом не лично должен Пастырь производить сию продажу, а через посредников, дабы не унизить своего сана хождением по торжищам. 2) Управление имениями и поместьями. У Священника не должно быть ни своих поместьев, ни чужих на откупе или в управлении. Это, как дело не сообразное со священным саном Пастыря, воспрещается и церковными правилами, под опасением исключения из клира, и законами гражданскими (Смотри Апост. 81. IV Всел. Соб. 3. Карф. 19. 41. Свод. Зак. т. IX. ст. 282. 284). Допускается из сего только то исключение, когда по законам, волею начальства, будет поручена Пастырю опека над имением сирот и вдов беспомощных, или попечение о церковных делах. 3) Служба по другим званиям – гражданскому и военному, Правила церковные не дозволяют сего под опасением извержения из священного чина (Апост. 83. Двукрат. 11). 4) Корчемство и винокурение. Ибо «аще не позволено клирику входити в корчемницу – говорит 9 правило VI Всел. |
| Смотри также Апост. 9 и VI Всел. 24. Правило 67 Божественное Писание заповедало нам воздерживаться от крови, удавленины и блуда ( Быт. 9:3–4 ; Лев. 17 и 18:13; Деян. 15:28–29 ). Поэтому тех, кто ради сластолюбивого чрева с помощью некоего искусства готовит в пищу кровь какого бы то ни было животного и затем ест ее, мы наказываем подобающим образом. Итак, если кто-либо отныне начнет каким бы то ни было образом есть кровь животного, если он клирик, да будет извержен, а если мирянин – отлучен. Толкование Настоящее правило повелевает, чтобы ни один христианин не ел крови никакого животного, с каким бы искусством и каким бы способом она ни была приготовлена, даже если она соединена с другой пищей, т. е. даже если это суджук или что-то другое. Ведь и Божественное Писание Ветхого и особенно Нового Завета определенно повелело христианам воздерживаться от крови, удавленины и блуда (и идоложертвенного). А того, кто будет есть кровь, если он клирик, пусть извергнут, а если мирянин – пусть отлучат. Прочти и Апост. 63. Правило 68 О том, что книги Ветхого и Нового Завета, святых и признанных наших проповедников и учителей вообще никому не позволяется портить, или разрезать, или отдавать книготорговцам, или так называемым мироварам, или кому бы то ни было другому для уничтожения, если только они не повреждены молью, или водой, или чем-либо другим и не стали совершенно непригодными. Уличенный же отныне в том, что делает нечто подобное, да будет отлучен на год; равным образом и покупающий названные священные книги, если он не держит их у себя для собственной пользы и не отдает другому, чтобы тот пользовался ими с благой целью и хранил их, но принимается их портить, да будет отлучен. Толкование He позволено, говорит настоящее правило, никому портить или разрезать [ 301 ] книги Писания Ветхого и Нового Завета и признанных учителей, т. е. одобренных и признанных после испытания (ибо многие написали книги, но были отвергнуты и осуждены), или отдавать их для уничтожения книготорговцам, а именно тем, кто стирает написанное в них или как-то иначе портит книги, или продавцам благовоний, или кому-либо другому. Исключение составляет случай, когда они совершенно изъедены червями или сгнили и буквы в них стерлись от давности, так что их невозможно читать [ 302 ] . Тот же, кто сделает что-либо подобное, пусть будет отлучен на один год. Равным образом должен быть отлучен и тот, кто купит названные священные книги не для того, чтобы самому получать пользу от их чтения, и не для того, чтобы отдать их другому для его пользы, но для того, чтобы их испортить. Правило 69 |
| Митрополит Филарет, очевидно, имеет в виду именно 10-е апос. прав. и понимает его таким образом, что одно присутствие при молитве иноверных (ео ipso лишенных общения) не воспрещается. – Более близкое отношение к современным вопросам запрещение 10-го апос. правила имеет в вопросе о смешанных браках между православными и лицами иных христианских исповеданий (католического и лютеранского). Именно, разрешение смешанных браков, очевидно, возможно было по признании, что – или благословение брака инославным иерархическим лицом не означает того, что брачующийся православный принимает участие в молитве благословляющего, или – инославные исповедания не состоят в разряде тех, с коими общение должно быть прервано. – Кажется имелось в виду, первое, потому что есть факты, отрицающие второе. 142 Это правило, по его содержанию, Дрей относит к самым древнейшим в ряду Апостольских правил, хотя слововыражение правила считает заимствованным из 2-го правила Антиох. соб. См. Гефеле. В. I. 803, прим. 1. 143 Толкователи правил, впрочем, разумеют 11-е апост. правило так, что здесь вопрос идет только о клирике, имевшем молитвенное общение с клириком лишенным сана, что, как известно, не всегда сопровождалось и отлучением, и притом же – не в обыкновенной домашней молитве, а в священнодействии, каковой мысли быть может и соответствует приставка в некоторых изданиях частицы ς, velut cum clerico (Гефеле, ibd.). Так, Вальсамон говорит, что «этим правилом запрещается молитва с изверженным клириком, ибо тот, кто молится с отлученным подвергается не низвержению, а отлучению же, как повелевает 10-е апост. правило». Но Вальсамон же расширяет толкование правила так, что «наказание низвержения следует за молитвою с низверженным, когда бы то ни было», т. е. и вне общественной молитвы, след. – и как с частным лицом, вопреки приведенному разночтению некоторых изданий. – Зонара разумеет правило так, что под изверженным клириком 11-го правила можно разуметь как изверженного и вместе отлученного, так и только изверженного. В первом случае правило запрещает и молиться с ним, а во втором – только священнодействовать. 144 Того же требуют и другие правила, напр. Антиохийское 2-е. И мы видели, как строго это соблюдалось в практике, когда упоминали о рассказываемом у Феодорита случае с диаконом Феликсом, с которым никто из жителей Рима не хотел бывать в общественных собраниях потому только, что либеральный диакон сам «свободно вступал в общение с отступниками». 145 Примеры: Деян. Всел. соб. III, 291. Феодор. Истор. стр. 323. Ср. Послание Сардикийского собора 146 Случаи такого рода будут рассмотрены при исследовании вопроса о возникновении принудительной дисциплины. Теперь заметим только, что принудительная дисциплина несомненно началась допущением употребления внешних средств (даже до физического насилия) в сфере должностных отношений, т. е. в сфере отношений между лицами клира, а потом уже принуждение стало проникать и всю церков. дисциплину, все ее отношения и свойства. |
| Церкви, как внешнему божественному учреждению, принадлежат известные права и прежде всего право власти законодательной. Первый Законодатель и судия христианской Церкви есть Сам Господь наш Иисус Христос ( Иак.4:12 ). Он, впрочем, не давал законов в смысл строго-юридическом, но, будучи божественным учителем религии и нравственности, Он в Своем евангельском учении указал только нравственные начала, как основное руководство для всего поведения христианина и, вообще, для устройства церковного порядка. Применение же этих начал к жизни, сообразно с внешними ее условиями, или устройство общества верующих на основании преподанного Им учения ( Мф.28:20 ), Спаситель поручил Своим апостолам, облекши их властью законодательною: слушаяй вас, сказал Он, Мене слушает ( Лк.10:16 ). Таким образом, в христианской Церкви первыми законодателями в более строгом (церковно-юридическом) смысле этого слова, были апостолы, которые определяли как общие законы всей церкви, так и частные положительные правила относительно, например: избрания, постановления и служения священных лиц в церкви ( 1Тим.3:1 ; Тит.1:5 ), священных действий ( 1Кор.11:20–34; 14:26 ), церковного управления ( 1Пет.1:12 ) , христианских браков ( Еф.5:22–23 ; 1Кор.7:1–17; 10:11 ), судных дел церкви ( 1Кор. 6:1 ), повиновения власти ( Рим.13:1, 6, 7 ; 1Пет.2:13; 3:1 ) и др. Сила законодательной власти апостолов выражалась в том, что они, требуя от верующих во Христа безусловного послушания своим постановлениям, подвергали непослушных отлучению от Церкви ( 1Кор.5:2,5 ; 2Кор.10:5, 8, 11 ; 2Сол.3:14 ) и лишали их через то благодатных средств ко спасению во Христе. Апостолы, в свою очередь, передали богодарованную им власть церковного управления своим ближайшим преемникам – пастырям церкви, уполномочив их благоустроять общество верующих так, как подобает в дому Божию жити ( 1Тим.3:15 ); верующих они обязывали к послушанию пастырям ( 1Пет.5:5 ; Евр.13:17 ), и церковным правилам навсегда усвояли силу закона ( Гал.6:16 ; Флп.3:16 ). Но как апостолы, так и их ближайшие преемники, давая те или другие церковные законы, действовали не прямо от своего лица, a во имя Св. Духа и авторитета св. вселенской соборной Церкви. Так, апостолы, отменяя на иерусалимском (апостольском) соборе ветхозаветный обрядовый закон, говорили: изволися Духу Святому и нам ( Деян.15:28 ); a отцы вселенских соборов говорили: «все они (отцы Церкви) от единаго и тогожде Духа быв просвещены, полезное узаконили» Притом, законодательная власть в Церкви всегда приписывалась только высшим иерархам, епископам (Апост. пр.37; IV всел. 19; VI всел. 2, 8; VII всел. 6; Вас. Вел. 47), не приурочиваясь ни к одному из них в частности, как видимой главе Церкви (Апост. пр. 34), но принадлежа исключительно собору иерархов, представляющему собою высший орган управления церкви. |
| Вербника, на острове Керке, в Истрии. Что касается места и времени написания, то, по Ягичу, он написан где-либо в Боснии или Герцеговине в конце XII-ro или 1-й половине XIII в. 170 . На сохранившихся четырёх листах содержится Деян.4:36–35,23, 6:2–7, 7; 7:48–8:12; 8:34–39, 17 , Акад. Ягич всесторонне и со всей тщательностью обследовал этот глаголический памятник, сличил текст его с другими древними снимками Апостола (к сожалению, ни Христинопольская рукопись, ни Толковый Апостол 1220 г. не содержат вышеозначенных отрывов из Деян. Апост.), рассмотрел перевод, отдельные слова, грамматические формы и все палеографические особенности. Какие же результаты получились после исследования сего памятника г. Ягичем? Результаты эти следующие: 1) чтение Гершковичева отрывка во всех более важных случаях согласуется с древними списками Апостола, каковы – Слепченский, Охридский, Шишатовацкий, Гильфердинга 14, Хлудовские 36, 39 и Хвалев, иногда и превосходит их последовательностью в сохранении старины; 2) в тексте Гершковичева отрывка нет никаких следов зависимости от латинского перевода; 3) из двух древнейших кирилловских апостолов-апракосов Гершковичев отрывок более согласен с Охридским; 4) Карпинский (Хлудовский 28) Апостол —207— часто отступает как от Гершковичева, так и от всех других древних текстов, представляя нередко перевод исправленный; 5) где поздние списки XIV и XV вв. отступают от старых традиций, Гершковичев отрывок сохраняет постоянно старину, наконец 6) в Гершковичевом отрывке есть несколько особых чтений, личных особенностей 171 . Таковы результаты акад. Ягича. Итак, Гершковичев отрывок вместе с Охридским, Слепченским и другими древними списками образует одну и туже редакцию. Одни списки представляют более старины, другие менее, но основа перовода во всех одна. Очень жаль, что в Толковом Апостоле 1220 г. нет того текста, который содержится в Гершковичевом отрывке. Благодаря этому обстоятельству, г. Ягич не мог сравнить свой глаголический отрывок с Толковым Апостолом 1220 г. |
| 1116 (Ст. 10–12). «Я назначил ее (кровь) вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши»... «Душа (нефеш) тела в крови». Эти два выражения составляют основание закона о крови. Если тук был запрещен в пищу, то только потому, что он возносился во всесожжение от всех жертв; кровь же имела значение высшее: она изливалась перед жертвенником и, вносимая во святилище, очищала души и в ней была душа тела. Вот почему собор Апостолов (Деян. XV, 23–29) и удержал лишь постановление о том, чтобы не есть крови, в послании своем к Антиохийским христианам, умолчав о туке. Заметим, что этот закон был изречен еще Ною (Бытия IX, 4). Мы присовокупим, по поводу выражения «душа тела в крови», несколько интересных строк Кларка о различных выражениях жизни и души в Священном Писании . Еврейское хэй, по-гречески «зое», vita, означает собственно жизненность живучесть, жизнь в (смысле, противоположном смерти; Еврейское нефешь, по-гречески Психа (anima), означает душу в противоположность телу: «и стал человек в душу живую» ( Быm. II, 7 ). Наконец, Еврейское Руа, по-Гречески Пневма (spiritus), дух, противополагаемый плоти (в Римл. 40;II, 6; в Галатам 40;, 17, 1Nempa III, 18 ), который имеет жизнь, отличную от тела, и который имеет возможность возноситься до созерцания Творца. В крови, говорит Св. Писание, нефешь животного, т. е. то начало жизни, которое оживляет его. В этом, как во многом другом, Священное Писание высказало слова, с которыми согласуется и наука. «Кровь, говорит Гарвей, есть источник жизни: она» первая начинает жить, она последняя умирает; в ней главное местопребывание жизни; она питает все тело. 1117 (Ст. 13–14). Постановляет правило об излиянии крови только что убитого или раненого животного на землю. Этот же закон повторен для всех домашних животных при вхождении Израиля в Палестину когда было дано разрешение закалать животных в месте жительства на уделах сынов Израилевых (Второз. XII, 16–24). 1118 (Ст. 15–16). В Исходе XXII, 31 вообще сказано: «не ешьте растерзанного, псам бросайте его»; так, вероятно, и делалось в пустыне, но могли встретиться случаи крайней нужды, и в этих случаях следовало тому, кто ел мертвечину, по крайней мере сознать свою нечистоту, тогда грех снимался с него, иначе же «он понесет на себе беззаконие свое», т. е. как понимало предание, независимо от греха, будет наказан болезнию и даже проказой. «Удавленина (Деян. Апост. XV, 23–29) потому именно считалась нечистой и запрещалась, наравне с кровию, в правилах, преподанных Апостолами, что кровь животного не была выпущена и оставалась в жилах. Замечательно, что во Второзаконии, при входе в Палестину, многие из этих законов изменяются, так, напр., в гл. XIV, 21, мертвечина (которая, при скудости мяса в пустыне, могла искушать к нарушению закона и потому условно дозволялась) совершенно запрещается в земле обетованной; но ее не запрещено отдавать или продавать чужеземцу, живущему посреди Израиля. |
| И у этой рыбы в устах нашелся статир, — только статир нечистый, потому что (Павел) имел ревность, « но не по рассуждению » (Рим. 10:2). Поэтому Бог, даровав ему (истинное) познание, сделал эту монету настоящею; и, что бывает с пойманными рыбами, тоже было и с Павлом. Как те, лишь только извлечены будут из моря, слепнут; так и этот, лишь только взял уду и извлечен был, тотчас ослеп. Но эта слепота заставила прозреть всю вселенную. Все это хочется мне видеть. Ведь, если бы постигла нас война с иноплеменниками, и враги, ополчившись, сильно беспокоили нас; потом вождь иноплеменников, строивший тысячу козней, приведший в беспорядок все дела наши, повсюду возбудивший смятение и волнение, грозивший разрушить и сжечь сам город, а нас отвести в неволю, — если бы он вдруг был нашим царем связан и приведен пленником в город: мы все, с женами и детьми, выбежали бы на такое зрелище. И теперь, как открылась война, когда иудеи все возмущали и приводили в беспорядок, и строили множество козней против безопасности Церкви, а главою неприятелей был Павел, который больше всех и делал и говорил, все волновал и возмущал; и теперь, как связал его Господь наш Иисус Христос, Царь наш, — связал и привел пленником того, кто все приводил в беспорядок: не выйдем ли все мы на это зрелище, чтобы видеть, как он ведется пленником? И ангелы, смотря тогда с небес, как он был связан и веден, ликовали, не потому только, что видели его связанным, но потому, что представляли себе, как многих людей избавит он от уз; не потому, что увидели его ведомым за руку, но потому, что помышляли, сколь многих людей поведет он с земли на небо. Так они радовались, не потому, что видели его ослепшим, но потому, что помышляли, как многих выведет он из мрака. Иди, сказал (ему Господь), к язычникам, и, освободив их от тьмы, переведи их в царство любви Христовой (Деян. 26:17, 18). Вот почему я, оставя начало (книги Деян. Апост.), спешу перейти к средине ее. Павел и любовь к Павлу заставили меня сделать этот скачок. Да, Павел и любовь к Павлу! Простите мне, а лучше, не простите, но соревнуйте мне в этой любви. |
| Можем ли мы, спрашивается, считать общечеловеческим такое «насаждение» на мысленном оном «поле», которое, будучи несомненно свойственным природе человеческого духа, становится в то же время лично-собственным каждого отдельного человека, в греховном его состоянии, достоянием, по отношению к Богу и к жизни по Богу, только по силе верховного императива личной воли человека, подводящей в сем случае верховно и конечно под себя все моменты чувства и интеллекта? Да, такое «насаждение» на оном мысленном «поле», действительно, может быть указано, которое, будучи достоянием и главнейшим признаком всего рода человеческого, в его духовно-нравственной жизни, в тоже время всегда индивидуально по силе, степени и качественности своего «произрастания». Когда Апост. Павел говорит о двух законах, действующих в духовно-нравственной личности человека, о «законе ума, находящем удовольствие в законе Божием» и о «законе греховном», угнетающем собою «закон ума», то отмечает, что при всем духовно-нравственном расслаблении человека, в его естественном греховном состоянии, принципиальное склонение его воли остается за «желанием добра», а не за желанием зла ( Рим.7:14 ...25). Это же самое универсальное во всем роде человеческом отмечено и свидетельствуется историей и этнографией всех колен, племен и народов: наличный документ сего свидетельства составляет собою существование религии по идее Бега и на основе идеи Бога, а степени и силу жизни в воодушевлении религиозном составляют степени и сила «набожности», каковым словом обозначает Ап. Павел живое религиозное чувство – сознание сынов человеческих даже в языческом мире ( Деян.17:22 ; Ср. Деян.13:50 ; Рим.1:21 ). Следовательно, человеческое сознание истины и правды бытия оглавлено идеей Верховного Своего начала, т. е. идеей Бога, каковая идея Бога, раскрываемая в личной каждого человека «набожности», и составляет собой первое и основное добро личности человека. Стало быть, в самом содержании своего самознания и своего духовного самочувствия, наличности и запечатлением в себе религиозного чувство-сознания, человек, как духовно-нравственная личность, имеет присущим себе знание самого источного начала добра, истины и правды своего личного бытия; равным образом, в противоположность сему знанию, такое же разумение неточного свойства зла является уже необходимо присущим сознанию человека. |
|
|
