| Обычное обеспечение приходского духовенства слагалось из следующих статей: из добровольных приношений прихожан, из сборов прихожан, производимых самим духовенством, из плат за требы, из доходов от недвижимых имуществ. Добровольные приношения верующих, служившие в первобытной церкви единственным и вполне достаточным средством содержания иерархии, постепенно уменьшаясь, сохраняли однако же в некоторой мере свое реальное значение в Византии даже и в турецкое время (XVII в.). У греков по древнему обычаю такие приношения приносились в корзинах на вечерни пред праздниками. Название корзины – ka " neon – xa " noun перешло на самый дар, в ней приносимый. Кирик Новгородскнй называет предпраздничные приношения канунами, сообщая, что в его время у нас кануны приносились на вечерни, а у греков на заутрени. Вот откуда родилось у нас название «канун» для обозначения дней, предшествующих праздникам. Вторая статья доходов приходского клирика в своем историческом развитии представляет прямой контраст первой и усиливается пропорционально ее уменьшению. Раз ослабевало добровольное приношение прихожан, пастырю приходилось принимать на себя печальную инициативу «сбора» с нерадивой паствы. По некоторым известиям литургической литературы, и в до-монгольское время сбор производился три раза в год: в Пасху, в Рождество и в Петров пост. О размерах плат за требы , кроме одного, не имеющего общего значения случая, мы ничего в изучаемый период не знаем. Недвижимые имущества, какими обладали епископские кафедры, составляли, вероятно, привилегию немногих выдающихся церквей вроде Киевской Десятинной, которой принадлежал город Полонный. Причты всех остальных церквей только в том смысле получали доход от недвижимых имуществ, что часто, как землеробы по происхождению, могли возделывать и свою собственную землю, или отведенные им участки земли приходских общин. Таким образом, по примеру всего православного Востока, наше приходское духовенство с самого начала получило неверное и скудное обеспечение, в контраст с Западом, где оно наравне с высшей иерархией получило определенную политической властью десятину со всего населения. |
| 350 Кат. III.1.1/27 – Табл. 50; Алексеев Л. В. Мелкое художественное литьё из некоторых западно-русских земель (кресты и иконки Белоруссии)//СА. 1974. 3. 352 Кат. VII.1.1/5 – Табл. 120; Ельников М. В. Средневековый могильник Мамай-Сурка (по материалам исследований 1989–1992 годов). Т. 1. Запорожье, 2001 С. 98. Рис. 33, 10. 353 Кат. II.2.1/14. Кат. VIII.1.1/1 – Табл. 152: Моршакова Е. А. Кресты-энколпионы XI–XIII веков из музея «Московский Кремль»//Художественный металл России. Материалы конференции памяти Г. Н. Бочарова. М., 2001. С. 160–167. 355 Корзухина Г. Ф. О памятниках «Корсунского дела» на Руси. По материалам медного литья//Византийский временник. Т. XIV. 1958; Куницький В. А. на mepumopii Киïв, 1990. 1. 356 Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948; Лесючевский В. И. Вышгородский культ Бориса и Глеба в памятниках искусства//Советская археология. М.; Л., 1946. VIII. Алешковский Μ. X. Русские глебоборисовские энколпионы 1072–1160 годов//Древнерусское искусство. Художественная культура домонгольской Руси. М., 1972; Зоценко В. Н. Об одном типе древнерусских энколпионов//Древности Среднего Поднепровья. Киев. 1981; Пуцко В. Г. Крест Марка Пещерника//Советская археология. 1987. 1. Древнейшие типы киевских крестов-энколпионов//Труды V Международного конгресса славянской археологии. Киев. 18–25 сентября 1985 года. Т. III. в. 26. М., 1987а: Киевский крест-энколпион с Княжей горы//Slavia Antiqua. Т. XXXI. Poznan, 1988; Створка креста-энколпиона из Грабцева//КСИА Вып. 198, 1989а; Медынцева А. А. О датировке некоторых типов энколпионов//Археологический сборник МГУ. М., 1961; Моршакова Е. А. Кресты-энколпионы XI–XIII веков из музея «Московский Кремль»//Художественный металл России. Материалы конференции памяти Г. Н. Бочарова. М., 2001; Пескова А. А. Херсонесский киотный крест и его место среди синхронных памятников древнерусской культовой пластики//Церковная археология. Материалы 11-й Всероссийской конференции, Вып. 4, СПб., 1998; О богородичных энколпионах и литейных формах из тайника Десятинной церкви в Киеве//Ювелирное искусство и материальная культура. Тез. докл. VI коллоквиума, СПб., 1998а; Ширинский С. С. Кресты-энколпионы с обратной надписью как источник для истории Церкви в Древней Руси//Труды VI Международного конгресса славянской археологии, Т. 5, М., 1999. |
| Мне нравиться путешествовать с пером наперевес. Новые люди, старые буквы, мудрые люди, новые буквы! То в Париже со студентами École normale supérieure попишешь украинской скорописью, то во Флоренции делаешь выставку возле Уффици и под King Crimson пишешь Epitaph этому миру, то в Минске рисуешь с дизайнерами карты придуманных островов в духе фламандского картографа Герардуса Меркатора, то в Казахстане важному правительственному чиновнику преподаешь допетровскую кириллицу, чтобы показать, как вернуть восточный привкус казахскому письму, а в Стамбуле зайдешь на Фенер, да и занесешь в резиденцию вот такой свиток: Грамота-поздравление на день рождения Варфоломея I, Патриарха Константинопольского Этим летом случился необычный перформанс в городе Пратовеккьо, что на Тосканщине, где Данте писал часть Божественной Комедии. Это событие происходило рамках плакатной выставки «Данте. Вновь увидеть звёзды» которая впервые была представлена на IX Триеннале экологического плаката «4й БЛОК» в Харькове. В течении часа на белой ленте, расстеленной на площади перед монастырем, разворачивалась буквенная драма – с одной стороны появлялись смертные грехи, упоминаемые Данте в «Аду», а с другой – добродетели, упоминаемые в «Раю». По окончании лента превратилась в образ лабиринта нашей жизни, в которой ежедневно приходится делать выбор между тем и другим. «Labirinto di Dante» — калиграфический перформанс на тему Божественной Комедии Данте (Пратовеккьо) — Такие встречи и знакомства как-то проявляются в практических результатах? — Например, я в Киеве бываю часто, но с епископом Обуховским Ионой (Черепановым) и монахиней Еленой (Кругляк) мы познакомились не в Киеве, а, представьте, на конференции в Сицилии, где они представляли свой проект реконструкции Десятинной церкви. И я тут же включился в процесс, где нужно будет по оставшейся эпиграфике восстанавливать шрифт, вытесанный древними мастерами, а потом использовать его в музейной экспозиции. И в рамках того же сотрудничества в Десятинном монастыре, при оформлении монашеского корпуса я неожиданно для самого себя соединил каллиграфию на стене с рисунком. Это и не иконопись, и не чистая работа с текстом, а некий симбиоз на стене, но в иконографической традиции. И я подумал, что это можно было бы назвать ICONOGRAFFITI. Буквы и образы плавно перетекают друг в друга и оживляют пространство келии. |
| Тогда киевляне столпились у Десятинной церкви и в одну ночь возвели около нее укрепление. Когда завоеватели стали разрушать и эти укрепления, киевляне, со своим имуществом, кто что успел схватить, взбирались на верх церкви и отбивались оттуда до последней возможности: наконец, под ними рухнули стены церковные, по сказанию летописца, от тяжести, но вероятнее всего подбитые татарскими пороками. О разрушении Подола мы не имеем известий, но несомненно, что весь город Киев превращен был тогда в кучу развалин. Надобно также полагать, что значительная часть жителей заранее бежала, так как прихода татар давно ждали. Оставленный Данилом в городе тысячский Дмитрий, весь израненный, достался татарам, но Батый велел его пощадить, вероятно для того, чтобы воспользоваться им при дальнейших походах. Завоевательные полчища Батыя двинулись от Киева на запад, истребляя и разрушая все на пути своем. Город Колодяжный (нынешний Ладыжин), вопреки примеру других русских городов, сдался добровольно, в надежде быть пощаженным. Но татары истребили в нем всех жителей, хотя нередко в подобных случаях они оказывали побежденным пощаду. Все волынские города подверглись разорению; только Кременец, расположенный на неприступной горе, не поддался татарам. Во Владимире истреблены были поголовно все жители. Застигнутые врасплох, русские кидали свои жилища в городах и селах, скрывались в лесах или бежали, сами не зная куда. Данило в это время был в Венгрии: еще не слыхав ничего о приближении татар, он отправился в Венгрию для сватовства своего сына, которое на тот раз не удалось ему. В его отсутствие татары разорили опустелый Галич. Тысячский Дмитрий, желая спасти свою землю от дальнейшего разорения, убедил Батыя спешить в Венгрию и представлял, что, в противном случае, венгры и немцы соберутся на него с большою силою. Завоеватели разделились на две части: одни через Карпаты пошли в Венгрию, другие через Польшу в Силезию и Моравию, откуда через три года вернулись назад в свои степи. Данило приехал из Венгрии, не зная, где находится его семья и брат, и отправился в Польшу. |
| возникающим из церковного патроната, ординарной судебной инстанцией служит консистория, а второй или апелляционной – высшей евангелический церковный совет. Церковно-исправительные меры против мирян, кроме отлучения от церкви, налагаются церковно-приходскими советами и подлежат обжалованию в комитет уездного синода, или в самый синод, когда он созван. Дисциплинарные меры против членов приходских советов (пресвитеров), предпринимаются в первой инстанции уездными органами, а обжалования направляются в консисторию. В русской православной церкви, в соответствие трем правительственным ступеням церковной организации, существовали почти до XIX-ro столетия три судебные инстанции: 1) десятинная или уездная в лице архимандритов и протопопов, десятильников, закащиков, духовных дел управителей и духовных правлений, 2) епархиальная в лице епископов, при которых со времени стоглавого собора должны были действовать двоякого рода суды, смотря по характеру дел и лиц, подлежащих епархиальному ведомству – суд из архимандритов и игуменов и суд из архиерейских бояр, в XVII в. преобразовавшиеся в приказы, 3) центральная инстанция в лице митрополитов, позднее патриархов с собором и без собора епископов. Но древне-русские памятники не дают возможности придти к выводу о существовании каких-либо правил относительно последовательного движения дел по инстанциям. Из того, что духовный регламент считает нужным оговорить возможность «провокации», без опасения наказания за то, и при этом все-таки стесняет эту возможность, «не малым наказанием» тем челобитчикам и истцам, которые бы «ложным доношением пастырей своих турбовать дерзнули или всуе от суда епископского на суд духовного коллегиум учинили бы провокацию», можно выводить даже, что апелляционный принцип не был обычным для юридического мировоззрения древней Руси. Последовательность установленных инстанций церковного суда до половины XVII в. не выдерживалась и еще в одном, весьма важном отношении: благодаря массе несудных грамот, выдававшихся и князьями, и архиереями, множество церковных учреждений, с принадлежащими им землями и со всем населением этих земель, освобождалась от подсудности ординарной инстанции и получало привилегию судиться у самого князя или епископа, или даже привилегию самосуда, т. |
| Последняя часть сказания могла писаться в виде отдельного сказания потому, что она, имея своё начало, действительно может быть отделена в таковое сказание: не отличаясь, как мы замечали, особой связанностью, сказание Иакова как бы само разваливается, а от этого и позднейшие несколько редакций.– Мы со своей стороны считаем или наклонны считать за позднейшую вставку или интерполяцию в похвале Ольге речь об её гробе в Десятинной церкви, на что указывали много выше. 1421 Эти сведения сам Нестор сообщает о себе в житии преподобного Феодосия (на конце, в заключительном послесловии). 1422 В житии Феодосия Нестор не говорит об открытии его мощей, что было в 1091г.; следовательно, написал его до этого года. А житие Бориса и Глеба он написал прежде жития Феодосия, как прямо говорит в приступе к последнему. 1423 Напечатано несколько раз, – в Православном Собеседнике 1858г., кн. I, Бодянским в Чтениях Общества Истории и Древностей 1859г., кн. I, и Срезневским в издании „Сказания о святых Борисе и Глебе. Сильвестровский список XIV века”, СПб, 1860. 1424 Не всегда жития святых были у Греков тем, чем находим мы их в позднейшее время. Из древнейшего времени мы знаем примеры житий, которые, представляя собой безыскусственные, подробные и оттого наглядные и живые рассказы о подвигах святых, по справедливости должны быть названы истинно хорошими житиями. Если бы жития, для которых существовал соответствующий материал, постоянно были писаны так (и писаны современниками и очевидцами, по собственным впечатлениям): то Четь-Минея была бы книгой для христианского чтения, бесспорно, назидательнейшей, способной производить своё действие и на сердца людей самых материально зачерствелых. Ибо наглядные и живые повествования о проявлении вспомоществуемым от благодати Божьей человеческим духом высокой нравственной мощи в деле евангельского отречения от суеты мира и в деле искания единого на потребу неотразимо действует и на людей, наиболее погружённых в житейскую суету. (А так как многие святые представляли собой людей привлекательнейших по своему характеру, что выражалось во всём их поведении и во всех их делах: то Четь-Минея была бы книгой для чтения и занимательнейшей). |
| Но эти последние вовсе не учинили здесь того захвата, который они учинили на Москве. С одной стороны, должно было препятствовать этому и делать это почти невозможным существование клиросов, а с другой стороны – между ними не было здесь, как нужно думать, и людей родовитых, которые бы могли одержать верх над духовным элементом в церковном управлении и суде 122 . Как наместники кафедральные, так и наместники уездные, всегда были в Киевской Руси из духовных, и именно – они избирались самими клиросами, в первом случае кафедральным, во втором – подлежащим уездным, из их собственных членов 123 . В Киевской Руси, также как и в Московской, были при архиереях с клиросами и кафедральными наместниками светские владычние или архиерейские тиуны 124 . Об их судебной должности нужно думать, что пока не случилось превращения клирошан в определённых чиновников, они были помощниками наместников в качестве судей духовенства и мирян по делам недуховным. А а когда случилось это превращение и когда явились протекдики, как таковые (по делам недуховным) судьи духовенства и мирян, они стали помощниками этих последних, превратившись в данной сфере суда из настоящих судей в помощников. Низшими епархиально-административными чиновниками в Киевской Руси были десятинники в товариществе с протопопами 125 . Первые, как мы говорили, более или менее стали таковыми чиновниками ещё до нашествия Монголов, а вторые были сделаны чиновниками в Киевской Руси уже после этого нашествия и, как нужно думать, по образцу деканов католической церкви. Были те и другие вместе только чиновниками административными в теснейшем смысле (только надзирающими), или же и судебными, остаётся нам неизвестным. Если последнее, то вероятно думать, что десятинник должен был судить духовенство и мирян в делах недуховных, а протопоп – в духовных. Приложения. 1. – Грамота на тиунство сыну боярскому Поснику Пудову Вологодского архиепископа Варлаама. 1629г. [Копия этой грамоты была доставлена Н. И. Суворовым в 1861 году в Императорскую Археографическую Комиссию (см. |
| Обнаружившаяся таким образом удивительная «кентавричность» фрагмента СЛК, по объему отнюдь не большого, нуждается, понятно, в особом объяснении. Попробуем дать его. Исходить при этом следует из непреложного, ввиду сказанного выше, вывода: СЛК не может быть простым сокращением О, иначе пришлось бы прибегнуть к диковинному допущению, что сократитель сначала слишком урезал исходный текст «Мучения», а поняв это, потом частично восполнил свой труд – но не путем восстановления напрасно, с его точки зрения, опущенного, а заново переведя соответствующую часть с греческого. Нет, в распоряжении составителя протографа СЛК с самого начала был текст, в котором «Чудо» без начальной части предварялось последними фразами «Мучения», повествующими об обнажении «храмины мраморяной» с мощами свт. Климента и об обетовании херсонитам, что так море будет отступать ежегодно в день памяти святителя. Коль скоро, как мы старались показать выше, заключительная собственно русская похвала свт. Клименту в СЛК явилась сокращением не «Слова на обновление Десятиннной церкви», а его предшественника, прото – «Слова», то приходим к заключению, что исходный текст, который перерабатывал составитель «Чуда» в редакции СЛК, то есть «Чуда об отрочати», содержал лишенное начальной похвалы свт. Клименту «Чудо», предваренное концовкой «Мучения» и заключенное прото – «Словом». Не думаем, чтобы реконструированный таким образом источник СЛК мог быть также источником О. Теоретически позволительно было бы предполагать, что составитель протографа О восстановил недостающий текст «Мучения» по Муч.–2 и, отредактировав, расширил прото – «Слово», но подобному предположению препятствуют два обстоятельства. Во-первых, получалось бы, что работа автора «Слова» сводилась бы только к расширению своей основы, а это категорически противоречит его собственному признанию, что он «от многа мало написа» (Сл 90), то есть именно сокращал более обширный текст (или обширные тексты). Во-вторых же, такое предположение поставило бы нас перед трудным вопросом, каким образом – вследствие чего или с какою целью могло возникнуть странное сочетание финальных слов «Мучения», контаминированных из двух разных переводов, с лишенным начала «Чудом»? |
| 3) Маловероятно, по мнению А. Ю. Карпова, также и предположение, что редактор мог опустить похвалу князю Владимиру, перенесшему мощи свт. Климента в Киев (Сл 52–57). Нам так вовсе не кажется. Пусть даже редактор-составитель «Чуда» понимал, кто именно скрывается под замысловатым определением «сего благородного благоверный праотец», но, имей он малопонятное желание оставить упоминание о Владимире в отличие от упоминания о «сем благородном», то есть князе – обновителе Десятинной церкви, он должен был бы радикально перестроить весь текст. Ведь устраняя молитву о «христолюбивом и верном князе нашем», он устранял сам повод упомянуть об основателе Десятинного храма. Впрочем, впоследствии А. Ю. Карпов (2007. С. 78–83) справедливо отказался от этой аргументации, перейдя в лагерь сторонников первичности «Слова». 1.2.4. «Слово» и похвала свт. Клименту из «Чуда» восходят к общему источнику – прото-«Слову». Итак, бесспорных доводов в пользу вторичности «Слова» по отношению к «Чуду» не предъявлено. В таком случае, при наличии в «Слове» некоторых более исправных чтений, приходится допускать две возможности: «Чудо» стало сокращением либо непосредственно «Слова», либо какого-то третьего памятника (условно говоря, прото-»Слова»), к которому восходит и «Слово». Подобный вариант допускал М. С. Грушевский, считая в то же время, что «такого нагромадження русских слов липше не робити без потреби» (Грушевский 1905. С. 3). Дальнейший анализ поможет нам понять, есть ли такая «потреба». Действительно, рассмотрение второй части «Слова», содержащей энкомий князю-обновителю, обнаруживает его текстологическую неоднородность и сложносоставность, которые до сих пор, насколько нам известно, оставались незамеченными в науке (основные положения этого параграфа были опубликованы в работе: Назаренко 2012. С. 233–241). Концовка «Чуда» (37–45), в которой И. Я. Франко и Ю. К. Бегунов видели самостоятельное добавление, едва ли таким является. При всем несходстве ее с завершением «Слова», оба финала с очевидностью текстуально пересекаются на фразах «по твоему научению с л а в и м О(т)ца и С(ы)на и Святаго Д(у)ха» (Ч 42–43) и «по твоего гласа учению, славу и благодарение возсылаем даровавшему тебе разум, богозванне, и веру соблюсти и течение свершити и от бед избавляти. |
| Митрополит, например, имел во владении несколько городов с волостями и селами. Во владении Десятинной церкви был тоже целый город Полонный. Ростислав своей епископии пожертвовал озера, сенокосы, огороды и села с данями и продажами. Андрей Боголюбский дал владимирскому собору несколько слобод, сел и город Гороховец. Уставы князей замечательны еще тем, что утверждали за духовенством разные права, свободу от мирского суда, службы и податей. Но эти права часто нарушала практика удельно-вечевого уклада. Князья и веча судили и низвергали даже епископов. Новгородский владыка с корпорацией своих софиян нес городовую повинность наряду с другими новгородскими общинами; он мостил крепость и всю дорогу по Волховскому мосту до торговой стороны. Помимо земских повинностей, казна архиереев, монастырей и церквей имела важное общественное значение. Около соборов, церквей и монастырей сосредоточивалась общественная благотворительность, содержались больницы, богадельни, странноприимницы и школы. Низшее духовенство, непосредственно связанное с своими приходскими общинами и жившее одной жизнью с народом, имело менее привилегированное и обеспеченное положение, чем высшее. О положении его за описываемое время мы имеем, впрочем, мало известий. Первоначально оно большей частью было так же пришлое, как и высшее духовенство, потому что, если и были в Киеве священники до Владимира, то их было, вероятно, не много. Несколько духовных лиц пришло с Владимиром из Корсуня и с царицей Анной из Константинополя; есть известие, что много было прислано их еще из Болгарии. Затем первое же грамотное поколение русских людей, образовавшееся в школах, заведенных св. Владимиром, дало своих русских пастырей для народа. Члены приходских причтов очень рано должны были получить выборное значение, потому что епархиальная власть не имела под рукой своих собственных кандидатов священства и по необходимости должна была ставить на церковные места тех грамотеев, каких представляли ей для поставления сами городские общины, разные владельцы сел и князья. |
|
|
