| Хозяин так поглядел на меня, что я понял: в этом-то четвертом звере и заключается живой смысл истукана, его реальное земное народное значение. У этого зверя десять рогов и еще небольшой рог и на нем маленькая, похожая на детскую куколку, головка. Палец хозяина остановился именно тут. – Понимаешь? – Понимаю, – отвечаю я, – этот теперь?.. – Этот теперь царствует, – ответил Феофан Артемьевич, – и знай, сын человеческий, что видение сие относится к концу времени. – Ой ли! – не выдержал наконец Дмитрий Иванович. – Так ли? – Так лежит слово божие. – Слово божие и лежит приточно, – говорит Дмитрий Иванович и лукаво подмигивает мне. И становится похожим на сельского старшину, мигнувшего писарю. Старовер принимает вызов. Подходит к Библии, раскрывает, читает. Гремит пророк Исайя. Молодеет старый ложкарь, щеки краснеют, как у юноши, глаза горят, голос звенит, грудь ходит, и постоянно падают с кожаного фартука мелкие белые стружки на желтые страницы Священного писания. – Все это было, – повторяет старовер, перевертывая страницы. – Все это будет, – неизменно откликается Дмитрий Иванович. – О старых богах и не смыслят, – гремит Исайя. – О тех и баить не будем, – соглашается Дмитрий Иванович. Слушаю я спор и так объясняю себе все это: для старовера сказанное в Священном писании совершилось, как есть в жизни; все это было, и все это ведет к настоящему русскому зверю; для Дмитрия Ивановича пророчества относятся к чему-то постоянно повторяющемуся в жизни, к чему-то вечно рождающемуся. – «Остались, – читает старовер, – Едом и Моав, дети Адамовы». – Останутся, – поправляет Дмитрий Иванович. «Это мы, – думает один, – дети Адама, последние русские старики, ожидающие антихриста с рогами». – «Это мы, – думает другой, – немногие, познавшие истину». – Остались. – Останутся. – Да как же останутся-то? Слушай. И вновь читает ту же главу целиком. – Видишь, остались, все это было. – Останутся, все это будет всегда. Тягостно слушать неверующему. – Довольно, – прошу я, – ради бога, довольно, ехать пора. |
| Дмитрий Иванович Ростиславов (1809–18.02.1877) История Русской Православной Церкви Дмитрий Иванович Ростиславов Профессор и инспектор Санкт-Петербургской духовной академии, церковный историк, писатель. Биография Сын сельского священника, Ростиславов родился в 1809 г., в Рязанской губ., Касимовского уезда, в селе Полищах. По окончании первоначального воспитания в касимовском и рязанском духовных училищах, Ростиславов прошел курс рязанской семинарии, откуда и переведен, в числе лучших учеников, окончивших в ней курс, в С. петербургскую духовную академию. По окончании курса академического в 1833 г., он был назначен бакалавром, т. е. адъюнкт-профессором по курсам физики и математики. Любовь профессора к предметам своих лекций, ясность и общедоступность изложения привлекали в аудиторию многочисленных слушателей. Стараниями Ростиславова был устроен в Спб. Духовной Академии довольно полный физический кабинета и собрана была библиотека по части физики и математики. Расстроенное здоровье его вынудило подать в отставку в 1852 г., и Дмитрий Иванович удалился на постоянное жительство в Рязань и здесь, как только здоровье его поправилось, он вновь обратился к образованию юношества: в стенах семинарии вскоре открыты были им лекции по физике, астрономии, метеорологии, физической географии и геологии. Слушателей собиралось так много, что он перенес свою аудиторию в зало благородного собрания, где и читал лекции в 1860, 1861, 1862 и 1866 гг. В конце 1850-х и в начале 1860-х гг. возбужден был высшим правительством ряд вопросов относительно преобразования духовно-учебных заведений. Д. И. Ростиславов был приглашен подать свои замечания и соображения о переменах к улучшению духовных училищ как в учебном, нравственному так и в экономическом отношениях. С увлечением Дмитрий Иванович принялся за дело, и обширная записка была представлена им директору канцелярии синода, И. С. Гаевскому; но записка эта была возвращена ему с отзывом, что она, по своему направлению, не может получить дальнейшего хода. Труд этот, однако, не остался втуне: он был издан вскоре М. П. Погодиным в Лейпциге, под заглавием «О духовных училищах в России”. Книга была встречена с большим сочувствием и, бесспорно, имела влияние при преобразовании духовно-учебных заведений. Этот успех поощрил Дмитрия Ивановича к дальнейшим трудам, и в 1865 г. он отпечатал в Лейпциге новый замечательный свой труд: «Черное и белое духовенство в России». Тот и другой труды положительно достигли цели, ибо при преобразованиях, какие затем последовали по отношению к образованию духовенства, многое исправлено по указаниям Д. И. Ростиславова. |
| — Девочки, будьте любезны, представьте меня вашему отцу! — Папочка, это Александра Николаевна, наша гувернантка, — послушно сказала Аннушка. — И теперь ты можешь больше не беспокоиться о нашем воспитании — она с этим отлично справится! — добавила Юлька. — Юлия! — тихо произнесла Александра. — Извини, папка, я хотела сказать, что теперь вы с нею вместе будете нас воспитывать. Дмитрий Сергеевич покраснел, прокашлялся, а потом сказал: — Приятно познакомиться, Александра Николаевна. Я — Мишин Дмитрий Сергеевич, отец ваших воспитанниц. Это вот Акоп Спартакович, мой секретарь, а это — Павел Иванович, начальник нашей охраны, а покормит нас уважаемая, незаменимая и великолепная наша домоправительница Екатерина Ивановна… — Мне тоже приятно познакомиться со всеми вами. — Александра вполне учтиво всем поклонилась, сумев даже изобразить что-то вроде легкого реверанса, а потом добавила зачем-то: — А с Павлом Ивановичем мы уже знакомы. Павел Иванович сделал Александре страшные глаза, она в ответ чуть-чуть пожала плечами и слегка кивнула головой — дала понять, что углубляться в тему не станет. Но смущенный Дмитрий Сергеевич как будто ничего не заметил и сказал: — Так… Ну и хорошо… А где у нас Жанна? Как всегда запаздывает? Жанна в последнее время выходила к столу позже всех, если вообще выходила: это был единственный способ избежать молитвы перед едой. Правда, если она и выходила к столу после молитвы, ей все равно кусок в горло не лез, так что сидела она за общим столом исключительно для контроля, а после добирала в своих апартаментах — сухариками, чипсами, сластями и напитками, постоянно набирая при этом лишний вес и героически борясь с ним потом. И за это, конечно же, винила не себя, а сестер и Мишина. — Жанна отправилась в салон красоты с утра и еще не возвращалась. Наверное, поехала оттуда в фитнес-центр, — пояснила Юлька. Не удержалась и, покосившись на Александру, громким шепотом добавила: — Ей, бедняге, вес сгонять надо! Александра только чуть-чуть нахмурила брови. Дмитрий Сергеевич прочитал молитву перед едой, все сели и принялись обедать. Обед прошел в дружеской, хотя и слегка напряженной обстановке. Проще говоря, Дмитрий Сергеевич молчал, а остальные домочадцы услужливо передавали друг другу солонку и перечницу, предлагали хлеб, но не беседовали как обычно, и потому обед кончился скоро. Прочтя благодарственную молитву, Дмитрий Сергеевич сказал: |
| Операционная сестра Тамара Степановна, грузная и грубая, с умными и надежными руками, после производственной вечеринки по случаю чьегото дня рождения на дерматиновой кушетке в запертом приемном покое освободила Дмитрия Ивановича от предрассудков пуританского воспитания, а красавицу Бухару – от мужа. Крупнопористая, круто завитая и толстоногая Тамара Степановна не рассчитывала на такой успех. Но она была ломовая фронтовичка, давно и наизусть выучившая сокровенную мужскую тайну: сильнее всего укреплять наиболее слабый участок. Интуицией многоопытного женского зверя она почувствовала его слабину и на вторую их встречу, происшедшую через несколько дней по случайному совпадению дежурств, она посетовала на свое бесплодие, и Дмитрий Иванович с этой немолодой и некрасивой женщиной освободился от кошмарного миража мелких и гнусных движений хромосом, которые к тому времени начисто отрицались передовой наукой, но это уже не могло изменить совершенно разладившихся его отношений с женой. Дмитрий Иванович сообщил жене, что уходит к другой. Она, не поднимая глаз и не выразив никакого чувства, спросила его, зачем ему уходить… Дмитрий не понял вопроса и дал разъяснение. – Я знаю, я тебе надоела. Приведи новую жену сюда. Я согласна. Я сама родилась от младшей жены… – не поднимая глаз, сказала Бухара. Дмитрий Иванович схватился за голову, застонал и вечером того же дня, собрав в чемодан рубашки и носки, ушел к Тамаре Степановне… Деньги Дмитрий Иванович переводил по почте. Милочку не навещал никогда. В три дня девочка его забыла. С его уходом Паша окончательно переехала в докторский флигель, а Бухара пошла работать по своей почти утраченной специальности. Круто изменилась жизнь. Прежнее жадное любопытство соседей к Бухаре и ее дочери, подогреваемое высотой забора и их полной отчужденностью, теперь сменилось агрессивным желанием потеснить пришелицу «уплотнить», как тогда еще говорили. Были написаны безграмотные и убедительные бумаги в райжилотдел, в милицию и в некоторые иные организации, не чуждые проблемам распределения жилплощади. Однако времена уже стояли прогрессивные, ни выселить, ни даже потеснить их не удалось, хотя участковый милиционер Головкин к ним всетаки приходил – посмотреть, что там за комнаты у соломенной вдовы. |
| - Как научиться отличать свои чувства, например, хорошее настроение от действия Божественной благодати? о. Дмитрий Смирнов: Очень просто. Как отличать, пою ли я в микрофон караоке - или поет Федор Иванович Шаляпин? Ну, вот как отличить? о. Александр Березовский: По качеству. о. Дмитрий Смирнов: Да по всему. - Добрый вечер, батюшка Дмитрий и батюшка Александр. Недавно была передача, я слышал высказывание из Библии: «Нет пророка в своем отечестве». Как это понимать? о. Дмитрий Смирнов: «Нет пророка в своем отечестве». Да вот, что это значит, если человеку мама говорит: «Петя, этого делать нельзя». Он отвечает: «Я буду». Почему? Потому что мама живет с ним, он уже привык к её запретам или разрешениям, к тому, что она ворчит, ругается, порой наказывает. А вот если какой-нибудь мальчонка из класса скажет - он будет слушаться беспрекословно. Потому что это не из его Отечества, а со стороны. о. Александр Березовский: То есть это все в авторитете заложено о. Дмитрий Смирнов: Нет, авторитет, психология человека падшего так устроена, он слушает, не опираясь на то, истинно это или неистинно, логика или не логика, знает он историю вопроса или не знает. Он просто говорит и всё. И другой человек он гораздо лучше услышит какую-нибудь чушь и её воспримет в своем сердце, чем ему будут говорить самые близкие люди. Даже Христос, уж лучше оратора на земле не было и проповедника. Лучше не было, это номер один. И что же? В собственном отечестве, Капернауме, его никто слушать не хотел. - Добрый вечер! Меня зовут Мария. У меня такой вопрос по поводу литургии. После евхаристического канона есть ектенья, такое прошение: о честных дарех Господу помолимся. Мне непонятно это прошение. о. Дмитрий Смирнов: Мы молимся о том, чтоб Господь нас благословил совершить бескровную жертву. И о тех дарах, которыми мы сейчас будем причащаться, мы молимся Богу, благодарим Его. о. Александр Березовский: Вообще вся литургия - это благодарение. о. Дмитрий Смирнов: Не все же это знают. Приходится рассказывать, потому что наш советский человек не обучен книжки читать. |
| Антон Анатольевич Горский Глава шестая. К победам военным и дипломатическим: Дмитрий Иванович (1359–1389) Кончина Ивана Ивановича 13 ноября 1359 г. совпала с началом новой, теперь продолжительной, «замятии» в Орде 461 . По смерти хана Бердибека сменивший его Кульпа царствовал всего пять месяцев и был убит Наврузом. К последнему и отправились «вси князи Роусьскыи» 462 . К этому их вынуждала как смена хана, так и кончина великого князя владимирского: требовалось подтвердить свои владельческие права. Главным же вопросом была судьба великого княжения. Новому московскому князю, сыну Ивана Ивановича Дмитрию было всего 9 лет (р. 12 октября 1350 г.), и Навруз предпочел ему нижегородского князя Андрея Константиновича (сына Константина Васильевича). Андрей (не имевший склонности к государственной деятельности) отказался от ярлыка в пользу своего младшего брата Дмитрия, князя суздальского; 22 июня 1360 г. Дмитрий Константинович занял владимирский стол 463 . Потеря великого княжения означала, что из-под власти московского князя уходит обширная территория великого княжества Владимирского (с городами Владимиром, Переяславлем, Костромой, Юрьевом-Польским, Дмитровом, Ярополчем). Одновременно Галицкое княжение было передано ханом Дмитрию Борисовичу, сыну последнего дмитровского князя, а Сретенская половина Ростова, которой завладел еще Иван Калита в 1332 г. (когда к нему отошло все великое княжение) была возвращена ростовским князьям 464 . Фактически владения князей Московского дома вернулись почти к границам 1327 г. – времени до получения Иваном Калитой ярлыка на великое княжение владимирское (за исключением юго-запада – «мест рязанских», вошедших в состав именно Московского, а не великого Владимирского княжества). Тем временем (еще до прихода Дмитрия Константиновича во Владимир) Навруз был убит другим претендентом на ордынский престол Хызром (Хидырем). В 1361 г. его посетили Дмитрий Московский, Дмитрий Константинович с братом Андреем и Константин Ростовский. Дмитрий Иванович уехал из Орды ранее других князей (о каких-либо пожалованиях летописные известия молчат – очевидно, новый хан только подтвердил существовавшее положение), и тем самым избежал участи быть свидетелем новой вспышки замятии: Хызр был убит, и появилось сразу несколько претендентов на престол; сильнейшими из них стали Мюрид (Мурат) и Абдулла, от имени которого действовал эмир («князь ординьскыи») Мамай. Кроме того, два представителя ордынской знати, не принадлежавшие к ханскому роду, стали фактически независимы от центральной власти: Болактемир начал править в Волжской Булгарии, а Тагай в Наручади (район современного Наровчата) 465 . |
| Втепор русский посол Захарий Тютрин с мохначами, бородачами – донскими казаками напущался на силу Мамая безбожного. Светлый день идет ко вечеру, а бой-драка еще не кончилась: когда кончилась драка, учали смечать: у кого сколько силы пало? У русского посла Захарья Тютрина на одного мохнача, бородача – донского казака по две тысячи по двести татаровей выпало. Стал попущаться другой полок, Семена Тупика, Ивана Квашнина и семи братьев Белозерцев. Красное солнышко из-за леса привздымается, бой-драка не умаляется; красное солнышко на покать пошло, нашу силу побивать стали. Втепор стал попускаться Задонский князь Дмитрий Иванович. Живет он в силе Мамая безбожного, как острая коса в сеностав в мягкой траве; куда проедет на коне – там улица, поворотится – переулочек, оборота на коне даст – площадью силу сделает. Невмогуту стало биться Задонскому князю Дмитрию Ивановичу: забрызгал он свои очи ясные поганою татарскою кровью, тут у него и свет выбрало – отемнел. Законался он своему коню доброму: «Увези ты меня, конь, от скорыя смерти!» Бил он коня по крутым бедрам; подымался конь – только топ стоит! Привозил его конь в поле чистое к кудрявой березе, а опричь тоё кудрявой березы на поле нет ни лесинки. Слезал он со добра коня: «Побегай, мой добрый конь, в чистые поля, в широкие луга, ешь шелкову траву, пей свежую воду; не достанься, мой добрый конь, поганому Мамаю безбожному, псу смердящему». Сел Задонский князь Дмитрий Иванович на кудрявую березу. Летит по небу через поле чистое стадо белых лебедей. Поглядел на стадо Дмитрий Иванович, сам проговорил: «За грехи мои окаянные попущает Господь Бог на землю русскую Мамая безбожного; не по нас птицы летят: будет на Русь православную победа!» Обсиделся Задонский князь Дмитрий Иванович; мало – бежит по чисту полю стадо серых волков. «Господи, истинный Христе! Смилуйся над Русью православною, не отдай нас в лихо к некрещеному поганому татарину; не по нас звери бежат: пить нам от Мамая безбожного, пса смердящего, горькая чаша!» Заспал Задонский князь Дмитрий Иванович на кудрявой березе. |
| Втепор заслышал шведский король про великое побоище, набрал силы сорок тысяч: «Подите, воины мои любимые, на поле на Куликово, Москвы не хватаючи; станьте, мои воины, на бугры на высокие: станет Задонский князь Дмитрий Иванович побивать Мамая безбожного – по Дмитрию Ивановичу пристаньте; буде Мамай безбожный побивать Дмитрия Ивановича – по Мамаю пристаньте». Лукав был шведский король, велел по правой силе приставать! Турецкий король заслышал про великое побоище, приказал набрать силы сорок тысяч и посылал их на поле на Куликово – сам наказывал: «Воины мои любимые! Какую силу побивать будут, по той пристаньте». Прост был турецкий король, по виноватой силе велел приставать! Засряжалась рать-сила могучая на поле на Куликове на кровавое побоище; перёд держал русский посол Захарий Тютрин с мохначами, бородачами – донскими казаками. Палась им встрету сила Мамая безбожного: когда сила с силою сходилась, мать сыра земля подгибалась, вода подступалась. Втепор выскочил из земли Кроволин-татарин – вышина семь сажень; скричал татарин зычным голосом: «Задонский князь Дмитрий Иванович! Давай мне-ка поединщика; буде не поставишь мне поединщика, я твою силу один побью-вырублю, грязьёй сделаю!» Говорит Задонский князь Дмитрий Иванович: «Не на кого мне-ка надеяться; самому пришло идти супротивником-поединщиком на Кроволина-татарина!» Оболокает он свои латы крепкие, застегает пуговицы воальянские; обседлали ему добра коня во седло черкасское, берет он с собой палицу боевую, поезжает к Кроволину-татарину. Пал ему встрету незнамый воин: «Осади лошадь, Задонский князь Дмитрий Иванович! Пойду я на Кроволина-татарина, отрублю ему по плеч басурманскую голову!» Седлал он своего доброго коня, подтягивал двенадцатима подпругима шелковыми не ради басы, ради крепости. «Обороню я тебя, Задонский князь Дмитрий Иванович, от первыя смерти! Буде я побью Кроволина-татарина, то бейся и дерись ты с окаянным врагом, с Мамаем безбожным, псом смердящим, до последней капли крови: и будет на Мамая безбожного победа!» |
| Это было сделано вовремя, ибо раздался крик, что Дмитрий Иванович жив, и заговорщиков как ветром сдуло из женских покоев, разграбляемых холопами. Бояре и дворяне сломя голову бежали к выходу из дворца в сторону Чертольских ворот, где уже звучали выстрелы стрелецких пищалей. На Житном дворе разыгралась схватка, чуть не решившая судьбу государства. Дмитрий Иванович упал на большую кучу строительного мусора, повредив грудь и вывихнув ногу, но вскоре пришел в сознание и позвал на помощь. Прибежавшие от ворот стрельцы отлили государя водой но, растерявшись, повели обратно ко дворцу, где столкнулись с заговорщиками. Думая, что вся Москва восстала против него, Дмитрий Иванович обещал за защиту передать стрельцам имущество и жен заговорщиков. Но стрельцы, несмотря на свою немногочисленность, и так готовы были защищать государя. Подоспевшие бояре запугивали стрельцов сожжением их слобод и истреблением семей, требовали выдать самозванца-расстригу. " Спросим царицу, — закричали испуганные, но стойкие стрельцы, — если она скажет, что это прямой ее сын, то мы все за него помрем! " В это время Дмитрий Иванович громко объявлял, что он прямой царь, сын Ивана Васильевича, и берется доказать это всем, выйдя на Лобное место. Такого заговорщики допустить не могли. Князь Иван Васильевич Голицын заявил, что был у царицы Марфы и она признала, что ее сын убит в Угличе, а это — самозванец. В действительности царица-инокиня сказала ворвавшимся к ней заговорщикам: " Вы это лучше знаете " . Поистине, бояре сами знали, кому поклонялись как государю! В конце концов стрельцы опустили оружие, и заговорщики поволокли Дмитрия в разграбленный дворец, мимо безоружной немецкой стражи. Один из алебардщиков, лифляндец Вильгельм Фюрстенберг, встал было рядом с государем, но был немедленно заколот копьем. Василий Шуйский призывал тут же покончить с самозванцем, толпа вопила: " Бей его! Руби его! " , матерно поносила и избивала, однако нелегко было поднять оружие на самодержца. Дмитрий Иванович упорно повторял, что он венчанный царь, законный наследник трона; убийцы колебались. Тогда Шуйский закричал уже в отчаянии, что, если самозванца сейчас не удавить, он всех казнит: " Горе нам, горе женам и детям нашим, если бестия выползет из пропасти! " Тогда мелкий дворянчик Григорий Валуев со словами: " Нечего давать оправдываться еретикам, вот я благословлю этого польского свистуна ! " - издали выстрелил в Дмитрия; толпа набросилась с ножами и саблями на упавшего. |
| Но всё же, как узнал Дмитрий Иванович о нашествии татарских войск на Рязань, сразу же принял решение. — Нужно выручать князя Олега,—сказал он,— да и ждать Бегича у стен московских негоже. Выйдем ему навстречу. Рязанский князь принял московского князя приветливо. В своих палатах белокаменных повелел накрыть богатый стол. — Спасибо тебе, Дмитрий Иванович, за выручку,— сказал Олег.— Доброе дело ты предлагаешь. Значит, сообща ударим по нечестивым. Твои полки и мои, стало быть… Так и выступили в поход — московская рать да рязанская под началом князя Дмитрия. Сошлись противники на реке Воже, что в Оку впадала. Несколько дней войска друг против друга стояли. На левом берегу — русские, на правом — татары. Князь Дмитрий расположил войска полукругом на невысоких холмах, ждал нападения Бегича. Ордынский мурза тоже не двигался, ждал, пока перейдут реку русские. Обычно татары начинали сражение стрельбой из луков. Пустят целое облако стрел, затем окружат противника и теснят со всех сторон. Кривыми саблями рубят, всадников арканами с коней стаскивают. Ежели ордынцы крепкий отпор встречали, принимались будто бы отступать, а на самом деле нужно было им разделить силы противника, чтобы снова по ним ударить или же подвести их под засаду. Вот и на Воже метнули ордынцы тьму стрел. Русским показалось, что солнце померкло. Но не достали до них стрелы: не на самом берегу стояли полки, а поодаль — так повелел князь Дмитрий Иванович. Да и стрелы к тому же против ветра летели. Был средь москвичей Яшка-Крикун. Приложил он руки ко рту, вдохнул поглубже, да как заорёт: — Ай молодцы вы, басурмане поганые, отогнали мух от наших лошадушек! Затряслось от смеха русское войско. А татары молчат. Насупились, на мурзу искоса поглядывают. Не выдержал Бегич, махнул кривой саблей — двинулась к воде татарская конница. Зафыркали низкорослые косматые лошади… Заплескалась волной река Вожа. Сжали русские мечи в нетерпении. Но сказал князь Дмитрий: — Пусть все переправятся. С трёх сторон по полчищу ударим. Думал Бегич с наскоку смять русских. Но не тут-то было. Выдержали полки атаку та-тарской конницы. А как сами ударили с трёх сторон, дрогнуло войско мурзы. |
|
|
