| Первая из конкретно-исторических проблем, к которой мы обратимся, связана с зилотским движением и восстановлением социального мира в Фессалонике. Паламе требовалось успокоить бушевавшие в городе социально-политические страсти, преодолев взаимную неприязнь между представителями аристократии, купечества, средних слоев, корпораций (матросов и т. п.), а также смягчить антипатию этих слоев к новому епископу. И Палама приступает к выполнению этой задачи; можно сказать, что он ее выполнил . В связи с ее разрешением он вскрывает экономические корни недовольства массы рядовых граждан властью динатов и говорит о необходимых преобразованиях (весьма, впрочем, умеренных и традиционных) с целью устранения общественного расслоения и пороков . Гомилии Паламы важны также для уточнения некоторых деталей религиозной программы зилотов – имеется в виду вопрос об их отношении к Церкви. По поводу религиозной и политической ориентации зилотов в науке было немало споров. Так, в ряде публикаций обсуждался вопрос о том, совершали ли зилоты хотя бы частичную секуляризацию церковных имуществ и был ли в их программе пункт, направленный на борьбу с экономическим и духовным влиянием Церкви, которое с конца XIII в. неуклонно росло . Если старые историки склонны были утвердительно отвечать на этот вопрос, то начиная с 50-х гг., после работ И. Шевченко , мнение ученых изменилось на противоположное. Уже прот. И. Мейендорф со ссылкой на И. Шевченко писал: «Ни один документ не сообщает, что зилоты когда-либо чинили обиды монахам, а тем более исихастам, которые по-своему боролись с духовно гибельными последствиями обогащения крупных общежительных монастырей в XIII и XIV вв.» . Этот вывод утвердился в последующей историографии . Что же говорит по этому поводу сам Григорий Палама ? «Но [как] тот иерусалимский расслабленный лежал у исцеляющей больных Силоамской купели ( Ин.5:1–9 ), [так и] вы отнюдь не отступали от излучающей мир Церкви Христовой» (16А). Не забудем, что это говорится в Первой гомилии, произнесенной после того, как зилоты в течение трех лет отказывались принять Паламу в качестве духовного вождя . Тем любопытнее сравнить приведенный отрывок с известиями о грабежах по городу в целом: «Кто же суть на город набеги сотворяющие... и дома разрушающие, и то, что в домах расхищающие, и с неистовством многим хозяев этих домов разыскивающие ( ινελατοντες) и убивающие безжалостно и бесчеловечно? Не в этом ли же городе проживающие?» (12D). |
| Так, А.Д. Степанов справедливо отмечает, что славянофильство никогда не являлось единой и законченной идейной доктриной. Но, собственно говоря, я и сам отмечал это, оговариваясь попутно, что это не означает, будто бы все разновидности славянофильства не исходили из неких общих аксиом – в противном случае никакое общее понятие попросту было бы невозможным. В том числе и понятие «славянофильство». В этой связи, как представляется, сравнение посланий старца Филофея со славянофильством в целом, а не с идеями А.С. Хомякова или генерала Киреева, вполне оправданно. Тем более, что далее А.Д. Степанов сам же отмечает главную особенность этого идеологического направления – веру в русский народ, в его особую историческую миссию. Я, кстати сказать, так и не понял, почему фразы «исключительность русского народа» и «особое предназначение русского народа» нельзя считать синонимами? Одно без другого невозможно – это для меня, по крайней мере, очевидно. И, применяя разные термины, мы с А.Д. Степановым говорим об одном и том же. Только он оценивает эту веру положительно, а я – скептически, как безосновательную. Продолжая «племенной» вопрос, замечу, что его неоднозначность и сложность едва ли можно решить, как предлагает уважаемый оппонент, «диалектически», т.е. за счет вербальных допущений и слишком уж вольных обобщений. А попытка сравнить Россию и Византию в этом вопросе – задача, вообще совершенно неблагодарная и нерешаемая. В том-то и дело, что в Византии все граждане были «римлянами», «римскими гражданами», и никакой доминации греческого этноса там, разумеется, не было никогда. Население Империи говорило по-гречески издавна; с VI в. греческий стал единственным государственным языком, а латынь была исключена по причине того, что ее на Востоке уже забыли. Но «римлянами» были латиняне, греки, исавры, балканцы, славяне, кельты, германцы, сербы, болгары, французы, итальянцы, турки, арабы, персы и т.д. Достаточно напомнить, что более 30% императоров Византии являлись этническими армянами, что при Палеологах около 20% элиты были выходцами из стран Западной Европы, и уже при Македонской династии (X-XI вв.) начались браки с западными королевскими дворами. Более того, при последней династии в качестве второй стороны практически всех императорских браков приглашались представители германских или итальянских фамилий. В частности, спасала св. Григория Паламу и исихастов Святой Горы Афон императрица итальянка Анна Савойская (XIV в.). А матерью последнего Византийского императора св. Константина XI была св. Ипомония, сербка по национальности (XV в.). |
| Социальные и экономические факторы, необходимые для более мощных потрясений, созреют совсем скоро и выльются в гражданскую войну 1342–1349 гг., но это время запал арсенитов уже будет исчерпан и социально-политические силы поднимут знамена иных церковных партий – исихастов и их противников. Иоанн Кантакузин , некогда ратовавший за примирение двух спорящих на соборе 1341 г. сторон 26 , теперь, в условиях войны с Палеологами, поддержит Григория Паламу 27 , за которым стояла македонско-фракийская земледельческая знать, ее же, в свою очередь, удовлетворяло лишь формальное объединение провинциальной аристократии вокруг императора 28 . Сторонники же централизованной монархии, то есть Палеологи и поддерживающие их средние слои, сделают свою ставку на антипаламитов 29 . Несомненно, в ходе паламитских споров борьба церковно-политических партий более тесно и гармонично переплелась с социальными факторами и династической междуусобицей, чем это было в эпоху арсенитской схизмы. Но это отнюдь не позволяет нам говорить о большей значимости паламитских споров в некой духовной перспективе. Ведь социально-экономические факторы не являются окончательным критерием убедительности, точно так же, как не являются они, по нашему глубокому убеждению, «базисом» для «надстройки» жизни церковных институтов, но, напротив, представляют собой символы более реальных фактов церковной жизни. И если реальность последних нс выявилась в направлении именно социально-экономических движений, то это отнюдь не умаляет интенсивности духовных устремлений и мощи церковных процессов. Если рассматривать сами эти споры – и арсенитские, и паламитские – исключительно в духовной перспективе, то есть очистив их от того, что в марксиско-ленинской науке принято считать «базисом», то вряд ли можно сказать, что арсенитская схизма была явлением более эпизодичным, чем исихастские споры. И два представленных здесь трактата св. Феолипта касаются того, что является самым существенным в истории арсенитской схизмы, то, что делает проблему ее неумирающей и доныне, ибо коренится в самом человеке. |
| Когда Григория Паламу определили возвести на престол Солуни, был ему сон. Видел он двух славных и величественных мужей, одетых, как в солнце, в благодать. Они беседовали о чем-то, и Григорий сознавал себя близ них маленьким. Затем один, указав на Григория, сказал: «Этого я беру к себе в город Архиепископом». То был Димитрий Солунский , беседовавший с Георгием Победоносцем. Понимаете, возлюбленные? Мы с вами – маленькие, как котята под ногами. А Георгий, Дмитрий и другие страдальцы Христовы величественны, красивы, одеты в благодать. Мне бывает очень утешительно думать об этом, когда мысли о смерти, тяжелые и холодные, облипают сердце и заставляют вздрагивать. Читайте также: Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 6 мая, 2018 9 декабря, 2014 30 апреля, 2013 17 июня, 2023 6 мая, 2022 18 апреля, 2022 4 апреля, 2022 30 сентября, 2021 28 марта, 2021 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Реестровая запись ЭЛ ФС 77 – 85438 от 13.06.2023 г. (внесение изменений в свидетельство ЭЛ ФС 77-44847 от 03.05.2011 г.) Учредитель: Автономная некоммерческая организация информационно-познавательный центр «Правмир» (АНО «Правмир») (ОГРН 1107799036730) |
| А не есть ли целостность – главная проблема XXI века. И только невежда может говорить, что вера позади. Впереди глубочайший диалог веры и новой науки. И внутри этого диалога есть огромное пространство для русского будущего. Это русское будущее связано не только с верой, но и с нащупыванием заново своей идентичности. Скажу в конце, что тезис о вхождении России в мировую цивилизацию глубоко порочен. Ибо Россия всегда была в ней. Ей никуда не надо входить. Мы – альтернативный запад. Вячеслав Леонтьев, историк: " Главное – духовное преображение " – На мой взгляд, Россия не шла альтернативным западу путем. Чтобы понять это, нужно вспомнить Григория Паламу, который говорил о различии между духом и разумом. Россия шла по пути приоритета духа. Запад пошел по пути приоритета разума. Итоги этого мы увидели. На западе великолепные технологии, рациональное устройство жизни, но жить тошно. Я 12 лет жил на западе и могу подтвердить – там люди говорят: " Жить хорошо, но жить незачем " . Смысл и ценности, важные для человеческой души, это – духовное преображение, интуитивное стремление к вечности. Я по первому образованию врач. И я пришел к вере благодаря материалистической медицине. Я видел на практике много вещей, которые никак невозможно было с точки зрения материальных концепций объяснить. Реальность духовного мира знает каждый врач. Россия пошла по православному пути. По этому же пути пошла Греция и Сербия. И здесь нельзя говорить о " чисто русском пути " . Очень хорошо философ Константин Леонтьев разделил патриотизм и национальные особенности. Они не в почве, не в крови, а в духовно-культурном выборе. Интеллигент для меня – это человек, который всегда выбирает духовный приоритет. Интеллигент, если сказать образно – это птица летающая. В отличие от образованца, который есть существо ползающее. Человек с пятью образованиями может быть совершенно неинтеллигентным. Интеллигент сочетает ум с духом, совестью и сердцем. Без сердца и совести со всеми своими знаниями можно остаться обыкновенным образованцем, просто интеллектуальным работником. |
| Из всего изложенного можно с уверенностью считать автором «Олицетворения» не святителя Григория Паламу . Внешние доводы и анализ текста и языка показывают, что оно принадлежит афинскому митрополиту Михаилу Акоминату из Хон (то есть из Колосс во Фригии), родившемуся в 1140 году. Он получил образование у известного гуманиста своего времени епископа Фесунскаго Евстафия. С 1177 по 1182 годов он – помощник секретаря в патриархии Константинопольской. С 1182 года он – афинский митрополит. «Епископство Акомината принадлежит к немногим светлым периодам тёмной средневековой истории Афин» ,–говорит Крумбахер. Под конец своей жизни Акоминат удаляется на остров Кеос, где и умирает в 1220 году. Первое издание «Олицетворения» было сделано Турнеби в 1553 году. Аббат Migne переиздал его в 150 томе греческой серии (col. 1347–1372). Есть и более критическое издание А. Iahnitis (Hallae, 1884). § 2. Заглавие Разбираемое произведение носит такое заглавие: «Просопопоиэ» – смешанного стиля диалог, или точнее судебное расследование. Тяжба души против тела, ответ тела против её и решение судей. В классическом языке «просопопоиэ», имело значение риторический фигуры. Например у Гермогена это способ вложить некоторые слова в уста предметов и заставить их разговаривать как людей . То же говорит и Квинтилиан: «при помощи этой риторической фигуры мы открываем самые сокровенные мысли наших противников, словно бы они их выражали открыто, как будто бы мы их слушали самих говорящими, так как мы влагаем в их уста соответствующие слова... Благодаря ей могут говорить боги, восставшие из гробов мертвецы, города, народы» . Это же слово с тем же значением находим и у писателей христианских раннего времени, как например: Оригена , Мефодия , Астерия Амассийского , Климента Александрийского . Пользуется им и блаженный Феодорит в своих истолкованиях . Весь трактат естественно распадается на 4 части: введение, речь души, ответ тела и приговор судей. § 3. Разбор содержания В начале введения автор сразу же ставит интересующую тему о взаимоотношении разумной части души с неразумной, страстной. |
| Но что же, собственно говоря, заставило Экхарта и, по утверждениям Острогорского, Паламу сдвинуть философские понятия со своих устойчивых, приписанных им абстрактной, школьной мыслью мест и вывести их из тождества самим себе? Скрытый за научными представлениями и выговаривающийся в них опыт, в частности и прежде всего опыт «unio mystica». Спонтанное протекание, разворачивание опыта разрушает ограниченность изолированных и четко очерченных понятий и их речевых символов — слов и не может описываться иначе, как только в диалектических сочленениях. В ходе подобного описания научные концепции, по своей природе статичные и дискретные, по необходимости «наезжают» друг на друга и «ломают друг другу края», иначе говоря подвергаются частичному взаимному отрицанию во имя порождения динамического и более адекватного изображаемому опыту синтеза. Так сам понятийный строй сочинений Экхарта и Паламы, его диалектика, свидетельствует о скрытом за ним и в нем же открывающемся опыте экстатического единения с Богом. Однако, ни Экхарт, ни Палама, ни их ученики отнюдь не были стихийными диалектиками. Они не просто диалектически мыслили явленность в мире трансцендентного Бога, но размышляли и над самóй диалектикой, культивировали ее в качестве метода. Генрих Сузо «Если две contraria, т. е. две противоположные вещи, человек не осознает как единое друг с другом, то с ним, без сомнения, невозможно рассуждать о подобных вещах» («Книжица Истины» — гл.6; S.32). Григорий Палама «…Толкующий высказывание так, что обе его части остаются верны, а не так, что одна менее, а другая более предпочтительна, такой человек благочестив. Использующий же одну часть так или иначе против другой неблагочестив или даже нечестив по отношению к каждому из названных положений» («Феофан»; PL 150, 917). «Итак, нам следует принимать оба утверждения и устанавливать их себе как правила благочестия. А тех, кто противопоставляет одно [утверждение] другому, или считает их подобными друг другу, надлежит отвергать как нечестивых и безумных» («Феофан»; PL 150, 932). |
| Хочется верить, что в свете сказанного нами последнее предположение было бы неправомерно. Гомилии всем своим содержанием обращены к человеку – к огромной массе лиц (в перспективе – к каждому) с их бедами и заботами, бедностью и нищетой, хлопотами и невзгодами... Поэтому в них с исключительной полнотой и всеохватностью – как, быть может, ни в одном другом трактате святителя – отразились его критические замечания и наблюдения, опасения и предупреждения, его боль и тревога – и вместе с тем гордость за человека и за дарованное ему Творцом величие. Упование на душу человека, его совесть и разум, прославление его возвышенного положения в мире, душевного богатства и красоты идут в рассмотренных нами текстах рука об руку с предупреждением о той ответственности, которую ему надлежит нести за свои действия и поступки, образуя многоуровневый и стройный «мегатекст» . Не секрет, что вопрос о человеке является главным для гуманизма. На наш взгляд, именно гуманизм, «антропный контекст» и связанная с этим концентрация на положительных и негативных моментах взаимоотношения главных участников исторической драмы – Бога и человека – представляет собой главное в гомилиях, их наиболее богатый в смысловом плане, ценностно выделенный и отмеченный слой. Чувство истории, исторического, а также ощущение мировой целостности, согласованности, гармонии роднит Паламу с крупнейшими представителями западного и восточного христианства – с христианской традицией в целом. Отсюда и призыв святителя, также находящий подтверждение в опыте традиции, – раз гармония есть, раз она не только дана (например, в виде гармонии космоса), но и задана, то человек должен совершить подвиг, превзойти себя самого и – с помощью Божией – одолеть свою греховность, с тем чтобы эта гармония могла реализоваться в истории. Всё это: апелляция к истории, призыв к исполнению долга и совершению подвига в масштабе повседневности – представляет собой определенное новшество учителя безмолвия: пожалуй, со времен св. Фотия широкая публика, представленная рядовыми слоями населения города и деревни, не имела возможности ознакомления с подобного рода компендиумом христианской мысли своей эпохи – мысли, выраженной в устном слове, а потому доступной каждому. |
| Спор закончился одобрением учения Паламы сначала со стороны монашеской общины Афона (так называемый «Святогорский Томос»), а затем Константинопольского собора 1341 г., и эмиграцией Варлаама в Италию в том же году. Без преувеличения можно сказать, что подлинная весть византийского средневекового исихазма и существенный смысл того, что сегодня называется «паламизмом», полностью выражены в «Триадах». Позднее Григорий столкнулся с серьезными политическими трудностями и с оппозицией Акиндина и Григоры. Он много писал в форме богословских посланий или пространных трактатов . Его богословие приобрело еще большую — почти схоластическую — строгость, но никакого существенно нового измерения не добавилось к тому, что можно найти в «Триадах». Однако невозможно полностью понять Григория Паламу как личность и как церковного деятеля, не познакомившись с сохранившимися беседами (в количестве 61), произнесенными в период его архиепископского служения в Фессалониках. Здесь он предстает не полемистом или богословом, орудующим богословскими понятиями, но доступным для всех пастырем, который заботится о духовном и общественном благополучии своего стада, состоящего из простых людей. Эта сторона его личности, несомненно, обнаруживает в нем не менее подлинный христианский опыт, чем богословская полемика с Варлаамом, Акиндином и Никифором Григорой. 4. Философия и спасение Одна из самых ярких черт византийского средневекового христианства — его озабоченность значением древнегреческих философских категорий для выражения христианского богословия и духовности . В самом деле, в отличие от своих латинских современников, «открывших» греческую философию (в латинском переводе с арабского) в XII веке, византийцы никогда не забывали Платона и Аристотеля, составлявших их собственное, греческое культурное наследие, всегда доступное им в оригинальных греческих текстах. Вместе с тем византийцы всегда сознавали, что это «языческое» наследие. Оно могло быть полезным в таких областях, как логика, физика и медицина (отсюда включение Аристотеля в стандартную византийскую образовательную программу, по которой обучался и Палама), но не в религии. Метафизические и религиозные истины могут иметь силу, только если они почерпнуты из христианского откровения. В этом причина того, что в консервативных — и особенно в монашеских — кругах Византийской Церкви на Платона и неоплатоников всегда смотрели с подозрением. Действительно, в любом течении платонической мысли никакое понимание реальности невозможно без метафизических, т. е. фактически богословских, предпосылок. |
| Русские источники не только XIV столетия, но также и позднейших эпох отводят патриарху Филофею необычайную, почти легендарную роль в судьбах Московского государства. Тщательное изучение личности патриарха Филофея – церковного деятеля, богослова и писателя – могло бы способствовать пониманию событий, характеризующих историю Восточной Европы в годы его жизни. Исследование такого рода может быть основано как на греческих, так и на славянских источниках, многие из которых остаются неопубликованными. Прозвище Коккинос (Рыжий), которое носил Филофей, относится Никифором Григорой к “его огнеподобному и дикому облику” (δι τ πυρδες κα γριον τς ψεως) 1362 . Β действительности же можно предположить, что это была его фамилия 1363 . Родился он в Фессалониках около 1300 года в семье еврейского происхождения – факт, который смаковался в явно недоброжелательном смысле его идеологическими противниками Дмитрием и Прохором Кидони, а также Никифором Григорой 1364 . В те годы, когда он был монахом и одно время даже настоятелем Большой Лавры на Афоне, Филофей поддерживал Григория Паламу в его богословском ратоборстве в период гражданской войны (1341–1347). После победы Кантакузина он был избран митрополитом Ираклийским во Фракии. События политической и религиозной жизни периода 1351–1354 годов, похоже, оставили существенный след в душе Филофея. В 1351 году генуэзцы, во главе которых стоял Паганино Дориа, подвергли разграблению его епархию в Ираклии. Митрополит, которого во время этого нападения не было в городе, потом потратил немало сил и энергии, помогая своей пастве, и сохранил твердую личную неприязнь к генуэзцам на всю жизнь 1365 . В качестве митрополита Ираклийского Филофей 10 июня 1350 года возглавлял поставление Каллиста в патриархи, хотя расхождения во взглядах на внутреннюю и внешнюю политику вскоре сделали их противниками 1366 . Конфликт, обозначившийся между двумя бывшими афонскими монахами и видными исихастами, имел неблагоприятные последствия на Руси. Отказавшись короновать Матфея Кантакузина, Каллист вынужденно покинул патриарший престол в августе 1353 года и нашел убежище сначала у генуэзцев в Галате, а позднее в Тенеде, где Иоанн V жил в уединении под крылом тех же генуэзцев. Β 1353 году Филофей был избран патриархом и короновал Матфея. Однако ровно через год он должен был последовать за Кантакузином в отставку и смириться с возвращением Каллиста на патриаршество, несмотря на то, что синод выразил свою поддержку Филофею, не отступив от прежнего решения о смещении Каллиста 1367 . Сам собой напрашивается вывод, что при этих обстоятельствах положение последнего во время его второго патриаршества не было спокойным, особенно если учесть, что изгнанный Филофей не признавал его избрание законным 1368 . |
|
|
