| Однако под страхом смерти ты разумно помышляешь об обращении своей жизни к Величайшему. Должно тебе, благоразумному по милости Христовой, понимать, что это не просто перемена одежды, но изменение жизни к лучшему и полезнейшему. Но что такое эта жизнь? Что такое ее обеты? Что — приметы более совершенной жизни для лежащих в могилах или для тех, кто уже оставил жизнь и полностью готов к погребению? Итак, не болезнь, угрожающая смертью, которая заставляет ожидать ухода из жизни, но боязнь того, что угрожает после смерти живущим беспечно, и влечение к благам, обещанным ревностным, пусть приведет тебя к принятию богоугодной жизни, ее обетов и внешних признаков, чтобы ты был более стоек и способен не только молиться, но и воздавать, по слову псалмопевца: “Делайте и воздавайте Господу, Богу вашему” (Пс 75:12). Перевод с греческого Н. Холмогоровой под ред. Ю. Казачкова 1 Григория Паламу, как и преп. Симеона, называли Новым Богословом, однако после падения Византии за Паламой это прозвище утратилось. — Пер. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 8 июня, 2020 24 июля, 2019 29 июля, 2016 30 марта, 2016 29 марта, 2016 12 апреля, 2015 8 июля, 2013 4 мая, 2013 4 мая, 2013 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. Сетевое издание Правмир зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). |
| – С. К.) имел власть, поневоле подписал 12 , заставленный им (ибо я молчал в гуще событий), будучи не в состоянии избегнуть насилия того времени» (Greg. 268.10 – 269.1). Итог дискуссии был неясен. Иоанн V сомневался в определении победителя, так как, по обыкновению, не хотел никого обидеть, да и помнил о своем энергичном тесте. Это обстоятельство, впрочем, не помешало каждой партии заявить о своей победе, хотя сам спор произвел «тяжелое впечатление» на императора 13 . Описание диспута включено в «Историю ромеев» Никифора Григоры (кн. XXX). Можно предположить, что она стала скоро известна в Фессалонике, где у историка было много ученых друзей. Спор 1355 г. активизировал публицистическую деятельность обеих сторон 14 . Иоанн Кантакузин , собрав вокруг себя паламитских теологов, стал издавать сочинения и даже, вспомнив о старой дружбе, пригласил Григору к себе для новой дискуссии 15 . Поэтому не удивительно, что сочинение Григоры не осталось без ответа и в Фессалонике. Исследуемый памфлет построен главным образом на опровержении выбранных цитат из XXX книги «Истории ромеев», хотя в какой-то мере касается и риторической манеры Григоры в целом. Памфлетист стремился прежде всего опорочить противников паламизма в Фессалонике. Обличитель, обращаясь к патриотизму читателя, старается изобразить Никифора Григору дерзким и наглым чужаком, обольщающим горожан, требующим поклонения от мужей, которые не привыкли угождать (Cabas. 524.1–20, 532.195), и противопоставляет ему Григория Паламу , почитаемого пастыря душ фессалоникийцев и «божественнейшего представителя Фессалоники» (Cabas. 524.12, 525.35, 528.97). Вероятно, в более общем смысле столичная образованность здесь противопоставлена местному благочестию. Кавасила иронично называет константинопольцев на античный манер, византийцами (Cabas. 524.2). Создавая выразительный интеллектуальный портрет своего противника, Николай Кавасила обнаруживает знакомство и с индивидуальными чертами общения и поведения Григоры. Личные впечатления, несомненно, легли в основу произведения. |
| Смысл притчи о неправедном судье состоит в том, чтобы побудить человека к непрестанному — ну или как можно более частому — обращению к Богу. Чтобы человек не думал, что достаточно один раз сказать: «Господи, помоги!» — и тут же все исполнится. Господь ждет от человека постоянства в обращении к Нему. Молитва является благом для самого человека. И когда он научится этому благу, приобщится к нему, тогда и дальнейшая его духовная жизнь пойдет в правильном направлении. В молитвенном труде есть разные ступени. На высоких ступенях духовной жизни подвижник молится непрестанной самодвижной молитвой. Человек занимается своим делом, а у него в уме идет молитва «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного!». Она как бы скользит в нем, постоянно обращая ум к Богу. Такая молитва дается не сразу. Начинать нужно с памяти о Боге, когда человек помнит, что он всегда ходит пред лицем Божиим, что на земле он странник и по смерти предстанет пред Богом. Это необходимо делать периодически в течение дня, соединяя воспоминания о Боге с краткой молитвой. Вспомнил о Боге — помолился. Чем чаще человек вспоминает, тем лучше. Например, сел в автобус или метро, зная, что ехать до пункта назначения долго, и поставил себе цель: прочту внимательно десять, или двадцать, или пятьдесят раз Иисусову молитву. И прочитал. Времени это занимает немного, но делать так надо постоянно. Понятно, что будешь отвлекаться, появится желание помечтать, рассмотреть рекламу, подумать о чем-то другом, легком, приятном. Кроме того, все вокруг будет против молитвы. И мир будет мешать, и собственные страсти человека, то есть неправильная реакция на внешние раздражители: кто-то громко говорит рядом, кто-то не так сидит, сообщение на телефон пришло и т.п. Святого Григория Паламу миру трудно было отвлечь от молитвы, а нас легко. Понятно, что мир, которым правит зло, не способствует молитве, но по-настоящему верующему человеку он не может помешать. Подвижники уходили в пустыню, или в дремучие леса, или удалялись на необитаемые острова — подальше от того, что могло отвлекать их от молитвы, что могло рассеять их ум, занять внимание. Они стремились быть в постоянном единении с Богом. |
| Такие представители тогдашней Византии находили сильнее сочувствие среди всех слоев византийского общества» . Преобладание мистического элемента в этом споре видят многие ученые. Неодобрительно об этом мистицизме говорит Гишардон. Палама, по его мнению, не философ и не зависит ни от какого философского течения, равно как не зависит и от богословских течений. Палама — представитель только мистических течений. Существует два метода богопознания: первый доверяет разуму, научает Откровение, толкует древних учителей Церкви; второй основывается на индивидуальном опыте, он рискует заблуждаться, если не будет опираться на первый метод. Палама — представитель, и при том самый худший этого второго метода Исихазм, как чисто мистическое течение представляется и Хаусхеру . Мистиком, объединяющим в себе мистику спекулятивную с практическою, т. е. с мистикой нравственного усовершенствования, характеризует Паламу епископ Алексий (Дородницын) . Наконец, особенно интересны мысли проф. Г. А. Острогорского. Он, прежде всего, не приемлет схемы Ф. И. Успенского, по которой исихасты суть аристотелики, а варлаамиты — платоники. Он считает как раз наоборот. Засим он, признавая в споре паламитов с варлаамитами столкновение восточного богословия с западным, характеризует греческое христианское мышление в существе своем антиномичным. Это очень верно и очень важно! В истории православной догматики многие крупные ереси возникли именно на этом основании. Как пример он приводит арианство, иконопочитание и разбираемое им паламитство. Но Палама не только мистик. «Величие дела великого религиозного мыслителя Григория Паламы, говорит ученый византинист, в том и заключается, что мистические переживания исихастов он сумел зафиксировать в философских понятиях и, переведя вопрос в плоскость ясных и четких понятий, смог доказать, что исихастская мистика конгениальна духу православной Церкви» . Подводя итог сказанному, мы считаем, что Палама есть явление очень сложное и рассматривать его надо с многих сторон, никак не упрощая проблемы. 1. Надо, прежде всего, оценить культурный фон Византии. 2. Надо учесть весь 12–вековой опыт свято–отеческой мысли, которому Византия была всегда особенно верна. Палама впитал в себя это богатство и старался верно следовать ему в своем богословствовании. Но верность свв. отцам не есть рабство и пленение мысли. Византия, надо признать, не всегда была в этом отношении достаточна независима. Некоторые византийские деятели, в особенности из лагеря «зилотов», грешили косностью мысли, и в своем утрированном взгляде на творения свв. отцов «думали, что в них заключено все, что нужно для борьбы с какими бы то ни было заблуждениями, когда бы то ни было имеющими явиться на свет». . Этого нельзя не учесть при оценке богословских заслуг изучаемого нами византийского писателя. |
| Как показывает В. В. Бибихин, Никифор Григора в духе западноевропейского августинизма отстаивал примат простоты в Боге перед сложностью и обвинял Григория Паламу в нерациональном «усложнении» Бога . При этом, осуществляя классификационное обобщение, В. В. Бибихин объединяет Варлаама, Акиндина и Никифора Григору в некую партию апологетов Божественной простоты , отстаивающих возможность какого-либо различения Божественных реалий только внутри человеческого сознания и объявляя, по сути, любые такие различения условными . Несмотря на разрозненный характер оценок творчества Никифора Григоры в отечественной философии и византинистике, в рамках данной работы удалось выявить некоторые общие особенности, позволяющие классифицировать его как относящееся к особого рода гуманизму в рамках византийского ренессанса. Отечественные исследователи поздневизантийской культуры (И. П. Медведев, С. В. Красиков, К. В. Хвостова) выделяют в своих исследованиях следующие концептуальные особенности творчества Никифора Григоры: 1) рационализм и номинализм как гносеологическую позицию; 2) идея двойственной истины (истина тварного мира и истина библейского Откровения); 3) непризнание непосредственного мистического богопознания; 4) признание возможности познания Божественной воли через тварный мир (светские науки). Среди прочего, данные особенности дают основание обозначать творчество Никифора Григоры как относящееся к византийскому ренессансу и гуманизму. Данные особенности коррелируют с концепцией ренессансного мышления А. Ф. Лосева, обозначенной им в работах «Очерки античного символизма и мифологии» и «Эстетика Возрождения». Эти и другие особенности обозначаются А. Ф. Лосевым как взаимодополняющие в рамках общей ренессансной парадигмы. В. В. Бибихин также философски выделяет гносеологическую позицию Никифора Григоры, включающую в себя светский рационализм и мистический агностицизм (связанный с Божественной простотой) и коррелирующую с лосевской концепцией . Помимо этого, в «Очерках…» А. Ф. Лосев отмечает связь широко понимаемого «варлаамизма» (как антипаламизма Варлаама, Акиндина, Никифора Григоры и т. д.) с ренессансным мышлением («возрожденство»). В то же время в «Эстетике…» А. Ф. Лосев показывает, что практической реализацией ренессансного мышления (в широком смысле) становится гуманизм. |
| Благослови Господи! Благодарствую за прекрасные воздухи. Сейчас же их и в дело. Спасайтесь! Ваш богомолец Е. Феофан. Письмо 626. О бреднях Льва Толстого N.N. Спасайтесь! Вы хорошо сделали, что отказались читать бредни Толстого и не берите их в руки. Вон прочитайте, что у него писано, у этого Льва рыкающего кого поглотить. Я и забыл прописать, что Лев – признает только Евангелие, и то в искаженном виде, как у него. Послания св. Апостолов не признает, ни отцов и учителей церкви. Все у него свой ум. Не берите в руки. Если сил достанет, лучше поститься. Благослови вас Господи! Ваш богомолец Е. Феофан. Письмо 627. Домашнее поведение ревнующей о спасении Милость Божия буди с вами! N.N.! Поздравляю с принятием св. Христовых Таин! Буди вам во спасение! Читайте Евангелие и другие книжки духовные, каждое утро после молитвы. Если у вас есть свой уголок, то и не выходите из него, не почитавши и не помолившись. От этого будете иметь крепость духа и сердца. N приехал. Опять болтать начнет. Не слушайте. Как только начнет он речь дурную, поднимайтесь и уходите, не говоря ни слова. Внимайте себе, чтобы не запало с сердце ваше какое-либо помышление недоброе. Как покажется что такое, обращайтесь к Господу, прося прогнать, и прогонит. Благослови вас Господи! Ваш богомолец Е. Феофан. Письмо 628. О содействии востающим на добрый путь молитвою и советом. Гнев и пресыщение N.N.! Спаси вас Господи и помилуй! Об N.N. молитесь, чтобы Господь начавший в нем свое дело и совершил. Веруем так; но не все от Господа! Есть тут и своя доля; именно не уклоняться даже мыслью, не только чувством и желанием, на старое. О, да хранит его Господь! Толкуйте ему, чтоб как смерти боялся возвращения на прежнее. Вас гнев одолевает и пресыщение. Гнев к лицу – вашему высокоблагородию и совсем не к лицу черничке. А пресыщение как попало? Это совсем не барское дело. Отсюда лишние соки, и так далее, дорога прямая. Блюдитесь! Читайте св. Григория Паламу , и все в этом томе идет к вам! Вникайте и прилагайте к себе! Благослови вас Господи! Спасайтесь! |
| Зинковский Мефодий, иеромонах 02 марта 2012г. 17:03 Спасибо, о. Диодор. Утверждая, что я неверно излагаю персонализм Мейендорфа, Вы пишете: +++Мейендорф понимает это место (не Сущий из сущности, а сущность - из сущего, ибо сущий заключает в себе всё бытие " (Триады, III, 2, 12). ) так, будто святой Григорий отождествляет " сущего " с ипостасью и лицом, и подразумевает, что сущность - от личности (в онтологическом, заметьте, смысле!). Но это абсолютно неверная интерпретация, - и подробный разбор этой неверной интерпретации Мейендорфа вы найдёте в книге Димитракопулоса, которую я Вам выслал. Здесь нет смысла повторять этот анализ+++. Но откуда вы взяли эти слова (выделенные жирным шрифтом в предыдущем абзаце) и приписали их Мейендорфу? Вы здесь просто следуете анализу Деметракополуса, который наспех и крайне поверхностно как раз приписывает о.Мейендорфу подобный «онтологический персонализм», а затем еще и свт. Паламу считает «банальным пересказчиком христианских истин» (стр. 38 присланного вами текста). Не убеждают и приведенные Вами цитаты из Мейендорфа в том, что он +++ определил онтологическое, внутритроичное предшествование ипостаси по отношению к сущности+++. О. Мейедорф в Христологическом контексте затрагивает Тринитарную тему монархии Отца (эти аспекты часто переплетаются, как Вам хорошо известно, в опытном богословии Отцов), которая отнюдь не означает онтологического превосходства Лица над Сущностью в Боге. Я еще почитаю внимательно Димитракопулоса и обдумаю Ваши соображения. Но уже сейчас меня крайне настораживает и его, и Ваше фактическое отождествление святоотеческого учения с неоплатонизмом. Вы даже преп. Максима, который явно выводит учение свт. Григория о Троице из-под неоплатонического толкования, предлагаете толковать аллегорически!!! Хотя он явно пишет и вполне буквально именно об опыте познания и отказывается от неоплатонической интепретации. Боюсь, что общая тенденция Ваших подходов, воспринятая от Димитракопулоса, такого же рода. Но мне нужно поизучать материалы, чтобы в этом убедиться или разубедиться. Замечу, к слову, что на мое указание на ошибочное отождествление Вами " самовластия " и " гноми " Вы так и не ответили. Отдельно хотелось бы обсудить с Вами понимание ипостаси в смысле Боэция. Но на все сразу сил не хватит. Так что, надеюсь, мы вернемся к этому разговору через какое-то время в том или ином формате. Пока благодарю Вас за полемику и за пищу для размышлений. |
| Возможно, его тоже подозревали в неправоверии; есть глухое сообщение, что он не хотел проклясть тондракитов (против которых, однако же, написал полемический трактат), но сделал это перед смертью, повинуясь прямому повелению католикоса. Наконец, подозрения не пощадили и самого Нарекаци. Житийная традиция повествует, что его уже звали на церковный суд, и его оградило только чудо: он позвал посланных за ним к столу и вопреки всем своим аскетическим обыкновениям подал жареных голубей, а когда гости напомнили, что день постный, на глазах у них воскресил голубей и отослал обратно в стаю (надо думать, именно этот эпизод, с особенным удовольствием излагаемый в агиографических источниках, надоумил нашу знакомую испрашивать у Нарекаци воскрешения курицы с цыплятами). Что стоит за таким рассказом? Неоднократно высказывавшееся мнение, согласно которому поэт был тайным тондракитом, едва ли достаточно обоснованно. Источники дают не меньше, а, пожалуй, больше оснований считать виднейшего византийского богослова XIV века Григория Паламу тайным богомилом, однако ни один византинист этого делать не будет. Во–первых, приводимые традицией бранные слова, которые говорились обвинителями по адресу Нарекаци, предполагают подозрение не в тондракитстве, а в диофизитстве или, по крайней мере, в терпимости к диофизитам. Например, его бранили «ромеем и вероотступником», то есть единоверцем византийской церкви. Другое бранное слово, по–видимому, образовано от этнонима «тцат», то есть наименования армянских цыган, которые первоначально были единоверцами армян, а затем перешли в диофизитство. Автор жития подчеркивает примирительную позицию Григора в конфессиональной распре. «…Между епископами и вардапетами шла распря по различным вопросам в делах халкидонитов (то есть диофизитов). А блаженный Григор, верно поняв, что это есть бесполезная и пагубная церковная смута, в которой при разномыслии повреждалась здравость учения, увещевал всех быть кроткими душою и миролюбцами, пребывать в любви и единодушии» . |
| – А если муж не может прийти к вере? – Люди не могут прийти к Богу одновременно. Представьте себе, вы заходите в лес, а там все деревья одной высоты и облака плывут по небу одинаковые. Вы тут же из этого леса выйдете, потому что это не лес, а издевательство. Мы все не одинаковые. Вы познакомились, полюбили друг друга, поженились, когда были неверующими. Женщины обычно приходят к Богу раньше, у них сердце чувствующее, интуитивно принимающее Истину. Но если мужчина приходит к Богу, то он, как правило, идет дальше. Женщина – как была на свечах и сорокоустах, так на них до смерти и останется. А мужчина, приходя к Богу, начинает читать Василия Великого, Григория Паламу, поститься, поклоны бить по ночам. Религия – это дело мужчины. Более того, я считаю (это мое личное мнение): если верующая женщина хочет выйти замуж за не очень верующего мужчину или только-только крещеного, который не готов каждое воскресенье идти на литургию, но он любит ее, у него есть профессия, он не лентяй, готов повенчаться, крестить детей – это прекрасный человек, берите его в мужья и радуйтесь, что Бог вам его послал. А то девочки православные мечтают: «хочу найти православного мужа». Да где ты его найдешь? Их очень мало, по крайней мере для того, чтобы все девочки православные вышли замуж за православных парней. Кроме того, современный православный молодой человек – еще не гарантия нормального мужа. Потому что есть православные лентяи, православные алкоголики, православные альфонсы, православные пустобрехи и т.д. Как говорит Соломон, есть вещи, которые непостижимы: «Я не понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице» (Прит. 30:19). Путь человека к Богу такой же таинственный. Но женщина должна слушать своего мужа независимо от того, верующий он или неверующий. – Даже если он в храм не разрешает ходить? – Даже если он не разрешает ходить в храм. Если он ваш муж, вы должны чтить его как мужа, независимо ни от чего. Втайне исповедовать Господа, каким-то образом нести на себе тяжесть этого странного состояния, но муж есть муж… |
| В истории Е. от возникновения христианства до конца Средневековья можно выделить четыре периода. Для первых трех веков были особенно характерны Е., шедшие в русле гностицизма. Общим для многих Е. являлось антагонистическое противопоставление плотского бога–демиурга и духовного Бога–спасителя (Маркион, гностики), а в связи с этим — отрицание брака и требование распространить аскетические обязательства на всех христиан (энкратиты). Вместе с тем, уже в эту эпоху наметился и другой мотив, сохранивший свое значение для ряда позднейших Е. — отрицание церковной иерархии, требование, чтобы Церковью руководили не епископы, а пророки (у монтанистов) или «исповедники», т. е. лица, доказавшие твердость своей веры во время гонений (у донатистов, см. ст. «Донатизм»), чтобы авторитет сана уступил место авторитету личной святости или личной «харизмы». По мере превращения христианства из гонимой религии в господствующую во многих еретических и полуеретических течениях прямо или косвенно выражается протест против сближения церковных институций с государственным аппаратом и против принятия Церковью норм языческой цивилизации. Второй исторический тип Е. порождает эпоха патристики с характерными для нее догматическими спорами: многочисленные тринитарные (монархианство, арианство) и христологические (несторианство, монофиситство, монофелитство) Е. той поры — плод профессионального творчества теологов, варианты догматических решений, предложенные для обсуждения и отвергнутые Церковью. Они содержат гораздо меньший на неискушенный взгляд отход от ортодоксии, чем гностические Е. и не столь прямо связаны с общественной борьбой, как донатизм или Е. позднего Средневековья. Недаром такие Е., как арианство или монофелитство, могли некоторое время функционировать в качестве официального вероучения, насаждавшегося государством. С завершением кодификации догматики к VII–VIII вв. расцвет Е. этого типа прекращается. Но в эту эпоху существовали периферийные Е., связывающие древнейшие Е. (монтанизм и гностические доктрины) с позднейшими (напр., движение «братьев свободного духа»): мессалиан–евхитов и присциллиан, характеризующиеся мистико–аскетическим энтузиазмом, мечтой о духовном человеке, уже не согрешающем, ибо в любом акте действующем по внушению от Бога, переносом акцента с догмата, таинства и дисциплины на сугубо индивидуальный молитвенный подвиг и опыт. Присциллиан постигли расследования и репрессии, предвосхитившие действия позднейшей инквизиции; граница же между мессалианами и ортодоксией оставалась размытой, и задача размежевания с ними на тысячелетие стала проблемой православной мистики и аскетики (Симеона Нового Богослова и Григория Паламу постигало стандартное обвинение в мессалианстве). Свой эпилог патристический период нашел в иконоборческих спорах, вызванных последней, официозной, имперской Е. Византии. |
|
|
