| 13 июля 1944 года в письме к управляющему епархией архиепископу Псковскому и Порховскому Григорию (Чукову) отец Алексий рассказал о своем служении в годы войны, отметив, что в 1928 году он был, как иосифлянин, запрещен епископом Петергофским Николаем (Ярушевичем) в священнослужении, но в сентябре 1943 года, после покаяния, принят в общение с Московской Патриархией в Пскове Управлением Духовной Миссии с благословения Экзарха Прибалтики митрополита Сергия (Воскресенского). Однако Владыка Григорий, видимо, получив соответствующий ответ от митрополита Николая (Ярушевича) об условии снятия наложенного им запрещения, предложил повторно принести покаяние в Ленинграде, что отец Алексий и сделал 19 августа 1944 года в Спасо-Преображенском соборе, будучи в тот же день воссоединен с Московской Патриархией в сущем сане протоиерея 39 21 августа резолюцией Владыки Григория (Чукова) батюшка был утвержден настоятелем Покровской церкви и служил в Козьей Горе еще около года (к Пасхе 1945 года Патриарх Московский и всея Руси Алексий I наградил его наперсным крестом с украшениями). Весной 1945 года архиепископ Григорий пригласил отца Алексия Кибардина быть преподавателем готовившихся к открытию в Ленинграде Богословско-пастырских курсов, но этому назначению помешал посланный 15 мая протоиереем Павлом Тарасовым уполномоченному Совета по делам Русской Православной Церкви резко негативный отзыв о политической неблагонадежности отца Алексия: «...был близок до революции к царскому дому. После революции встал на непримиримую позицию по отношению к советской власти. Когда возник иосифлянский раскол, Кибардин примкнул к нему и был одним из самых активных руководителей в районе города Пушкина. В этот самый период активно с церковного амвона выступал против советской власти...» 40 Уже летом 1944 года у супруги отца Алексия резко ухудшилось здоровье, и она была, помещена в одну из ленинградских больниц. 23 сентября батюшка просил протоиерея Павла Тарасова: прислать вызов на проезд в Ленинград для доклада о церковных делах архиепископу Григорию (Чукову) и в связи с необходимостью взять жену из больницы. А 12 июня 1945 года отец Алексий подал прошение архиепископу о переводе на приход, расположенный в окрестностях города, так как Фаина Сергеевна находилась под постоянным врачебным наблюдением ленинградских профессоров (она скончалась в 1947 году). Владыка благосклонно отнесся к рассмотрению вопроса и 3 августа назначил протоиерея Алексия Кибардина настоятелем церкви в честь Казанской иконы Божией Матери в поселке Вырица 41 . В это время МВД снова устроило проверку батюшке и, не найдя ничего предосудительного, разрешило поселиться в Вырице. |
| За время поездки Н. Чукова Владыка Павел сделал представление Св. Синоду об определении его на должность епархиального наблюдателя. Назначение состоялось 8 сентября 1895 года. Несколько дней спустя пришел и сам указ Св. Синода, где было сказано, что он назначается «Наблюдателем церковно-приходских школ и школ грамоты Олонецкой епархии с причислением к Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода сверх штата, а по рукоположении в сан священника с причислением к Петрозаводскому Кафедральному собору сверх штата же» 132 . Слова указа о «причислении к Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода сверх штата» вызвали у Преосвященного Павла недоумение: он привык быть полным хозяином и единственным начальником всех служащих духовного ведомства своей епархии, а тут, оказывается, какой-то новый вид подчинения обер-прокурору. «Вы, значит, не в моем распоряжении...», – сказал он с нескрываемым огорчением Н. Чукову. «Как я ни объяснял ему, – вспоминает Владыка Григорий, – он настоял, чтобы я просил Высокопреосвященного Антония (Вадковского) разъяснить нашему Владыке значение такого „причисления“. Пришлось обратиться туда. Несколько дней спустя я получил от секретаря Преосвященного Антония письмо, в котором тот по поручению Владыки Антония сообщал, что „причисление к Канцелярии Обер-Прокурора“ делается для того, чтобы я был зачислен на государственную службу и чтобы время, проведенное мною на должности Наблюдателя в светском звании, было зачислено на пенсию. Вопрос был исчерпан, и я вступил в отправление своих новых обязанностей» 133 . К этому времени в Петрозаводск приехал из Якутска новый ректор семинарии архимандрит Стефан (Киструсский), назначенный вместе с тем и председателем епархиального Училищного совета. С ним Н. Чукову пришлось работать в течение первых двух лет своего наблюдательства. Получив указ Св. Синода об определении на должность и побывав у Преосвященного Павла, Н. Чуков нанес несколько официальных визитов: председателю епархиального Училищного совета, губернатору, председателю Губернской Земской Управы, директору народных училищ. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Митрополит Григорий (Чуков): вехи служения Церкви Божией. Часть 4(2) Петроградский процесс 1922 года 26.01.2011 838 Время на чтение 96 минут Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Продолжается публикация серии статей, посвященных митрополиту Григорию (Чукову). Страницы его тюремного дневника, в его бытность протоиереем, и документы Архива УФСБ расскажут о процессе Петроградских церковников 1922 года, о последних днях жизни новомучеников Петроградских и о том, что передумал пастырь-исповедник в камере смертника. Дневники митрополита приводятся в авторской редакции. Апробация Первого Уголовного кодекса РСФСР на духовенстве, мирянах и церковном народе Петрограда Современная историография разделяет взаимоотношения Русской Православной Церкви и Советского государства по их характеру на несколько периодов. Большинство исследователей сходятся на том, что первый период охватывает пять лет (1917-1922 гг.), от первого натиска на Церковь до второго, после некоторого относительного затишья. Советская власть все мерила пятилетками, а в 1922 году она отпраздновала пятилетие революции громкими процессами над духовенством. К 1921 году, после войн, революций, красного террора, «военного коммунизма» и страшного голода, причиной которого была не только засуха, но и аграрная политика советской власти, страна буквально лежала в руинах. РСФСР готовилась к переходу к НЭПу и участию в Генуэзской конференции. Было известно заранее, что за политическое признание РСФСР будет потребовано возмещение долгов Российской империи. Голод 1921-1922 гг. показался властям удобным периодом времени, а обращения Карловацкого собора к Генуэзской конференции и к «чадам Русской Православной Церкви в рассеянии и изгнании сущим» - удобным поводом для того, чтобы обвинить Церковь в антигосударственной политической деятельности и поправить за ее счет свои финансы, источником которых все пять лет владычества советской власти были одни лишь экспроприации. Параллельно стояла задача поставить Церковь «на место» и при помощи «прогрессивной группы» духовенства - расколоть, так как Церковь во все времена представляла собой большую силу. |
| По сравнению с другими оккупированными территориями, немецкие части, находившиеся в Тайцах, к местным жителям относились неплохо, наказывая лишь за работу в воскресные дни, когда следовало идти в храм. Церковный хор нередко приглашался для выступления в немецкий санаторий, разместившийся в бывшей усадьбе Демидова. После перевода о. Иоанна из Тайцев на его место был назначен священник Покровской церкви в Мариенбурге Василий Николаевич Апраксин, начавший с этого времени окормлять одновременно Мариенбургский и Таицкий приходы. Последнее богослужение в Алексиевской церкви было совершено в августе 1943 года, т. к. складывающаяся на фронте обстановка призывала немцев готовиться к отступлению… Государственная политика, ставшая после войны немного более терпимой по отношению к религии, давала какую-то надежду, что верующим вновь смогут вернуть их церковь. В августе 1946 года жители Тайцев направили ходатайство митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Григорию (Чукову) с просьбой открыть храм, сообщая, что «…Богослужения последний раз совершались в августе 1943 года, …образа, подсвечники и колокол сохранены и находятся в храме…» Благочинный пригородного округа в своем письме на имя митрополита добавлял, что «…храм сохранился хорошо, местами есть пробоины от снарядов, стекол нет, [но] иконостас и иконы в нем сохранились». К сожалению, все вопросы об открытии храмов в те годы решались властями, а не Церковью, а их политика в этом вопросе была очевидна. В самих Тайцах, по словам старожилов, особенно рьяным противником открытия храма была председатель местного сельсовета (ее имени уже никто не помнит). Несмотря на то, что вскоре находившийся в храме иконостас и часть утвари были переданы в открытую в 1947 году Красносельскую Александро-Невскую церковь, местные жители не потеряли надежды на возвращение своего храма. В январе 1954 года они вновь направляют ходатайство, на этот раз патриарху Алексию (Симанскому), сообщая, что «…храм хотят переоборудовать под клуб…, иконостас увезен в Красное Село, кресты с глав сняты и колоколов нет,… [но, несмотря ни на что] население готово восстановить храм за свой счет». Следующее обращение к митрополиту Григорию было направлено в феврале 1955 года, однако и оно оказалось безрезультатным, а в своем рапорте от 21 февраля 1957 года благочинный протоиерей Василий Раевский сообщал митрополиту Ленинградскому и Ладожскому Елевферию (Воронцову), что храм в настоящее время уже занят под клуб, и купола на нем нет. |
| С будущим Патриархом я встречалась также в Таллине, когда он был епископом. Владыка Алексий очень тепло беседовал со мною и подарил фотографию отца Михаила. Как светлую память храню эти письма и фотографию. И до сей поры не забывает меня Первосвятитель Русской Православной Церкви и при случае передает мне свое Святейшее благословение... В том же 1946 году Господь сподобил меня присутствовать на наречении во епископа наместника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандрита Гурия (Егорова), который был большим другом отца Серафима еще по Александро-Невской Лавре. По поручению старца я привезла владыке Гурию письмо и фотографию. Он очень тепло принял меня и с благодарностью взял весточку от отца Серафима. Также неоднократно возила я из Вырицы в Петербург письма старца к митрополиту Григорию (Чукову), а от него к батюшке Серафиму. Господь наделил вырицкого подвижника многими духоносными дарами, и я сподобилась неоднократно испытать на себе их силу. Отец Серафим обладал особым даром видения происходившего вдали. Однажды, когда я еще только подходила к домику батюшки, он сказал: «Откройте! Ко мне идут», – и это относилось именно ко мне, что потом подтвердил сам старец. Как-то поведал он мне о последних временах: «Страшно будет дожить до них! Мы, слава Богу, не доживем, но из Казанского собора пойдет крестный ход в Лавру...». Как и предсказал дорогой батюшка, во время его похорон перед гробиком несли образ преподобного Серафима Саровского с частицей мощей. Все было необычайно торжественно и чинно. Для меня Вырицкий старец навсегда остался живым. Он уходил от нас в жизнь вечную, и мы провожали его туда, зная, что теперь он будет еще ближе к Престолу Пресвятой Троицы, обителью Которой он стал еще на земле ( Ин.14:23 )... «Ты еще профессором будешь» По Промыслу Божию произошла встреча с Михаилом Сергеевичем Фаворским, сыном Сергея Серапионовича Фаворского, светлое имя которого было упомянуто в предыдущих главах. С нескрываемым волнением делится Михаил Сергеевич своими воспоминаниями. Его слова наполнены теплом и любовью. В них – отражение светлых ликов людей, которые окружали его с детства. |
| Основу здания часовни составили восьмерик со световым барабаном, перекрытым восьмигранным куполом под шатром с главкой, и прямоугольный объём с папертью и молитвенным залом на 350 прихожан. Ещё во время строительства прихожане вознамерились переоборудовать часовню в полноценную церковь. После получения разрешения от столичной Консистории перестройка была осуществлена по проекту Петербургского губернского правления, гражданского инженера Павла Соколова. Расширив переход между восьмериком и основным объёмом, к зданию пристроили северный и южный приделы под четырёхгранными шатрами с главками, а у основания восьмигранного шатра, что над окнами барабана, добавили ещё две пары малых шатров, тоже с главками. После постройки небольшой надвратной звонницы под шатром с главкой Троицкая церковь в плане окончательно приняла форму креста. Восемь куполов покрыли листовой медью, чтобы сверкали на солнце и были видны издалека, а стены обшили деревом, украсив резными фигурными наличниками и карнизами. Внутреннее убранство состояло из резного белого иконостаса и икон, пожертвованных прихожанами. Гордостью храма были главный престол во имя Святой Троицы с жертвенником, который мастера искусно облицевали белым мрамором. Первые настоятели храма - протоиереи Владимир Сердюк и Николай Пашский - вместе с несколькими строителями здания удостоены чести быть погребёнными в церковной ограде. С началом революционных перемен 1917 года в жизни Всеволожской церкви начались новые времена. Справедливости ради стоит отметить, что большевистские власти отнеслись к этому храму щадяще, лишь изъяли церковные метрические книги, но богослужения не прерывали. Осенью 1925-го прихожанам даже удалось взять в аренду у Всеволожского исполкома весь прицерковный участок, включая жилые и хозяйственные постройки. Беды пришли позже: по ложным обвинениям в антисоветской и религиозной пропаганде были репрессированы настоятель храма протоиерей Александр Логиневский и церковный староста Василий Субботин. Храм закрыли в 1938 году, и до начала Великой Отечественной войны его помещение использовали в качестве зернохранилища. Затем тут развернули мобилизационный пункт, а когда в 1943-м фронт откатился далеко на запад, Божий дом приспособили под кинотеатр. Но уже год спустя сотни наиболее уважаемых жителей округи обратились к управлявшему епархией архиепископу Григорию (Чукову) с просьбой помочь снова открыть их родной храм. Это удалось сделать на волне народного ликования спустя месяц после великой Победы. Более этот храм уже не закрывался. Постепенно он был отремонтирован, утраченное внутреннее убранство восполнено, и богослужения продолжаются здесь по сей день. |
| – Формула поминовения всех погибших во 2 мировой войне. Была утверждена в мае 1947 г. 359 – Акафист преподобному Моисею, составленный игуменом Василием (Прониным), духовником Домбровского женского монастыря в Закарпатской области. Утвержден в марте 1951 г. 360 – Чин погребения инославных. В феврале 1949 г. Синод поручил митр. Григорию (Чукову) отредактировать составленный патриархом Сергием чин погребения инославных христиан. 361 После того, как эта работа была завершена, Синод постановил «Чин отпевания и панихиды по инославным, составленный патриархом Сергием, благословить к употреблению в тех случаях, когда к священнику обращаются с просьбой отпеть или совершить панихиду по инославным христианам». 362 – Формула поминовения властей предержащих, предложенная Календарно-богослужебной комиссией. Утверждена в феврале 1958 г. 363 – Тропарь св. Игорю Черниговскому, составленный митр. Никодимом (Ротовым). Утвержден в декабре 1964 г. 364 Не утверждены: – Акафист святителю Иоанну Златоусту , составленный священником Георгием Саловьяновым. Акафист рассматривался в сентябре 1947 г. и не был утвержден, «так как имеется давно уже составленный и одобренный Святейшим Синодом Акафист Св. Иоанну Златоусту ». 365 – Акафист Божией Матери пред иконой Ея Тамбовской, представленный еп. Тамбовским Иоасафом (Журмановым). Рассматривался в октябре 1947 г. 366 – Акафист на Рождество Христово, составленный могилевским прот. К. Раиной. 367 – Акафист священномученику Власию. При рассмотрении в июне 1949 г. был признан «не совсем пригодным для общецерковного пользования». 368 – Акафист святителю Иосифу, митрополиту Астраханскому, составленный И.Е. Кочергиным. В июле 1958 г. был признан неприемлемым к богослужебному употреблению. 369 Результаты обсуждения неизвестны: – Акафист всем святым в земле Российстеи просиявшим, представленный архиеп. Мануилом (Лемешевским) . В июне 1948 г. был передан на отзыв архиеп. Новосибирскому Варфоломею (Городцову). 370 – Акафист священномученику Власию, составленный священником Леонидом Ненарокомовым. 371 В июне 1949 г. был передан на рассмотрение еп. Исидору (Богоявленскому). 372 |
| Но мысль о священстве никогда не оставляла его. Послабление политики государства в отношении к Церкви вселяло надежды, что Бог открывает ему дорогу к служению. В1955 г. будущий владыка обращается к митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Григорию (Чукову) с просьбой о рукоположении. С митрополитом Григорием они были знакомы давно: в 1930 году вместе содержались в Доме предварительного заключения на Шпалерной улице, и, конечно, тот благословил Михаила Николаевича и велел готовиться к принятию духовного сана Будущий владыка вновь пошел учиться – на этот раз в Ленинградскую духовную семинарию. Под руководством протоиерея Михаила Гундяева (отца Святейшего Патриарха Кирилла) Михаил Мудьюгин проходил заочно семинарский курс, готовясь к рукоположению. Но судьба вновь преподнесла испытание: митрополит Григорий умер, не успев совершить рукоположение. Его преемник Елевферий (Воронцов) испугался делать священником доцента и кандидата наук. Тогда органы безопасности зорко следили за Церковью, старались не допускать к рукоположению образованных людей: по их замыслу церковнослужители должны быть отсталыми мракобесами, а потому в семинарию брали главным образом из деревенской полуграмотной среды. После смерти Сталина резко усилилась антирелигиозная пропаганда в стране, кое-где возобновились репрессии, снова стали арестовывать церковных людей. Стало ясно, что в Ленинграде Михаилу Мудьюгину пастырем не быть. Помог митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), он рекомендовал его епископу Вологодскому Гавриилу (Огородникову). В июле1958 г. доцент Мудьюгин уволился из Горного института, а 28 сентября был рукоположен в сан священника в вологодском кафедральном соборе Рождества Богородицы, где и служил в течение двух последующих лет. В1960 г. болезнь жены заставила его перевестись в Устюжну, городок на западе Вологодской области с более сухим, чем в Вологде, климатом, где он служил в храме Казанской иконы Божьей Матери. В общей сложности отец Михаил прослужил на вологодских приходах шесть лет. |
| В мае 1925 г. обновленческий прот. Николай Платонов обратился к еп. Венедикту, протоиереям Н. Чукову, сщмч. Михаилу Чельцову и Н. Чепурину с предложением провести переговоры по вопросу «примирения» и организации «объединительного Собора». В нач. июля группа протоиереев представила еп. Венедикту составленный прот. Н. Чепуриным проект (т. н. положения или тезисы) «воссоединения» с обновленцами, допускавший возможность «объединительного Собора» после их присоединения к правосл. Церкви через покаяние. В авг. 1925 г. прот. Н. Чуков посетил в Москве Патриаршего Местоблюстителя митр. сщмч. Петра (Полянского), к-рый указал на недопустимость переговоров с обновленцами и поручил о. Николаю распространить в Ленинграде выпущенное им 28 июля послание «Об отношении к обновленчеству», а также благословил открытие Высших богословских курсов. Летом 1927 г., после опубликования Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергием (Страгородским , впосл. Патриарх Московский и всея Руси) и Временным Патриаршим Синодом «Декларации» , прот. Н. Чуков поддержал выраженную в ней позицию по отношению к гос. власти. Разъясняя в проповедях и др. выступлениях необходимость легализации церковного управления для борьбы с обновленческим расколом, он подчеркивал, что, «если стоять на истинно-евангельской точке зрения, что иного отношения к государственной власти и быть не может: Христос повелел воздавать «кесарево кесареви», а апостол Павел учил почитать власть и молиться за нее... Так, наше дело, дело христиан - молитва. Это - наше единственное оружие. Политика, а тем более борьба с властью - не наше дело» (Беседы в Никольском соборе. С. 192). Осенью 1927 г. участвовал в организации и с нояб. того же года вошел в состав Временного Ленинградского епархиального совета. Пытаясь противостоять широкому распространению иосифлянства , мн. деятели к-рого были тесно связаны с Высшими богословскими курсами, 2 февр. 1928 г. прот. Н. Чуков выпустил постановление, запрещавшее студентам под угрозой исключения участвовать в деятельности «отколовшейся от Православной Церкви части духовенства». 31 июля 1928 г. из-за нелегальной деятельности иосифлян под видом занятий одного из кружков Высших богословских курсов постановлением Ленсовета они были закрыты, и прот. Н. Чуков возглавил новую инициативную группу по открытию в Ленинграде Богословского ин-та. |
| Духовные чада архиепископа Серафима (Соболева) , стремившиеся противостоять модернизму, такие, как епископ Парфений и протосинкел Синода архимандрит Мефодий, в конце 1940-х годов подвергались ожесточенной травле, как «реакционеры» и «фашисты». «Еписк[оп] Парфений стирается с лица земли! – писал протоиерей В. Шпиллер митрополиту Григорию (Чукову). – Кем и кем только не делают его, как только не клевещут» 691 . Власти не допустили назначения епископа Парфения на митрополичью Сливенскую кафедру 692 . Всю свою жизнь архипастырь оставался викарным епископом. При этом, обвинения этих священнослужителей в «фашизме» шли со стороны тех иерархов, которые запятнали себя сотрудничеством с Гитлером. Власти попустительствовали этой травле, прекрасно зная, что и епископ Парфений, и архимандрит Мефодий, в отличие от, обвиняющих их, синодальных митрополитов, в годы войны поддерживали отношения с силами болгарского антифашистского движения 693 . Конечно, «вина» епископа Парфения и архимандрита Мефодия была вовсе не в «фашизме», а в стремлении оградить Болгарскую Церковь от нововведений, и не допустить ее отрыва от Русской Церкви. Протоиерей Всеволод Шпиллер писал, что епископ Парфений и архимандрит Мефодий не реакционеры и, тем более, не фашисты, но они «в высшей степени ортодоксальны . Верно и то, что они не коммунисты и никогда ими не будут. Но это клирики, это люди, воспитанные в мистическом благоговении, в отношении к Русской Церкви Для них, Русская Православная Церковь , для них, Московская Патриархия является единственным во всем мире центром истинной веры» 694 . Сгустились тучи и над самим архиепископом Серафимом. В конце 1949 г. Совет по делам РПЦ, недовольный позицией владыки в отношении модернизма, решил потребовать от Патриарха Алексия его увольнения. Утешением для иерарха было, пожалуй, большое количество духовных чад и учеников, смотревших на архипастыря не только как на духовника, но и как на образец верности Преданию. Бесспорно, что позиция архиепископа Серафима и его духовных чад, впоследствии, все-таки, повлияла на то, что соблазнительные нововведения, запланированные модернистами, так и не были внедрены в церковную жизнь Болгарии. |
|
|
