| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Жизнь и труды святителя Григория Паламы. Введение в изучение Мировая классика патрологии и богословия, книга сделавшая эпоху в изучении паламизма и византийского богословия вообще. Без всяких сомнений, любое изучение православного богословия теперь невозможно без этого труда. «Жизнь и труды святителя Григория Паламы» — фактически первая монография о Паламе, и несмотря на то что после неё написаны сотни работ о нем, она — до сих пор лучшая. «Жизнь и труды святителя Григория Паламы» делится на два раздела. Первый разбирает историю византийского богословия до Паламы, исторические ход паламитских споров, жизнь Паламы. Второй — само богословие святителя Григория Паламы. Значение Григория Паламы в истории Православия, его богословия трудно переоценить. Григория Палама (1296 – 1359 гг.)– византийский аристократ, в 20 лет ушедший в монахи, выполнявший роль миротворца в тогдашних политических дрязгах Византии, посвятивший свою жизнь защите и философской концептуализации мистического опыта православного монашества. Варлаамитская ересь, угрожала самому сердцу веры – общению человека с Богом, соединению с ним, обожению. Паламе блестяще удалось показать как возможно познание Бога, которое не уничтожает Тайны, как возможно реальное, личное общение с Ним. Палама стоит в самом центре православной философии. Святость всегда возможна: Присутствие Бога здесь и сейчас, а не где-нибудь в прошлом или будущем или в философских абстракциях — главная тема святителя. Введение в изучение св. Григория Паламы Введение И нтеллектуальная жизнь средневековой Византии до сих пор остается областью, разработка которой едва начата. В отличие от средневекового Запада, органично и поступательно развивавшегося вплоть до Нового времени, у византийского Востока не было прямых наследников, способных продолжать интеллектуальную традицию Византии или хотя бы публиковать творения прошлого: византийская культура умерла насильственной смертью в 1453 г. |
| О нем не устают напоминать своим читателям (и слушателям) церковные иерархи последних столетий византийской истории. Рассуждая о радостях будущего века, Григорий Синаит сообщает о двух видах рая – «чувственном и мысленном, или Эдемском и благодатном». Первый ориентирован на самое широкое народное восприятие. Это некое место между тленным и нетленным мирами, изобилующее благовонной растительностью. Второй рай – чисто духовный (PG 150, 1241В) и его радости обращены только к сфере духа. Адам обитал в Эдеме, который, согласно Паламе, был «местом наслаждения» (PG 151,413А). Во многих своих сочинениях Григорий Палама возвращается к идее будущего наслаждения, на все лады восхваляя его. Тем, кто не устает в этом мире трудиться во славу Господа, будет даровано «наслаждение, божественное и неизреченное, истинное и вечное» (508С); те же, кого проклянет Господь за их грехи и духовную нерадивость, будут отлучены от жизни вечной, лишены наслаждения и света (60А); только допущенные в Царство Божие обретут «бессмертную жизнь, неизреченную славу, чистое наслаждение и неиссякаемое богатство» (309А). В настоящее время в постоянной духовной радости пребывают только небесные чины. Христос принес себя в жертву, полагает Григорий, чтобы вернуть людям бессмертие, которое заключается не просто «во всегдашнем бытии», но «в совечноствовании с благими ангелами, в сонаслаждении с ними прекрасным и нескончаемым Царством» (212С) и т. д. и т. п. Паламе вторит и его преемник по Солунской кафедре Николай Кавасила . В будущем веке, убеждает он своих читателей, наслаждение «оной красотой» ожидает только тех, кто стремился к ней уже в этой жизни и получил через крещение чувства и способности для ее восприятия (PG 150, 541 D). В этом мире любая встреча с Богом и его проявлениями несет людям радость и наслаждение. Первой из людей, пишет Палама, воскресшего Христа увидела Богородица и «насладилась (πλαυση) Его божественной речью» (PG 151, 237D). О божественной природе Христа, как впоследствии и о святости праведников, нередко свидетельствовало неземное благоухание, распространявшееся в местах их присутствия. |
| Термин «воипостасный» требуется здесь Паламе для того, чтобы опровергнуть формально-логическую одномерность мышления своих оппонентов, утверждавших, что если Фаворский свет ипостась, то паламиты – еретики, а если он не ипостась, то он – один из множества символов, просто указывающих на Бога, но не являющих Его. Введением же неоднозначного, но явно принадлежащего к полю антиномического обозначения трансцендентной сферы термина «воипостасный» Григорий опять стремится выйти на уровень неформально-логического мышления. Фаворский свет, утверждает он, – не символ, ибо символы по природе своей преходящи – они возникают и исчезают, а нетварный божественный свет, осиявший Иисуса на Фаворской горе, не является преходящим. Этот «вечносущий, в собственном смысле сущий, неизменно сущий, ярчайший и божественный свет» возвышается над всеми символами и им подобными намеками на Божество (II 3, 20; I 3, 26). И одновременно Григорий утверждает, что Фаворский свет – не ипостась, но все-таки символ; правда, не простой, но «природный символ Божества Единородного Сына» (III 1, 19). В своей символологии Палама различает два главных типа символов: природные и неприродные. Первые имеют одну и ту же природу с обозначаемым, как, например, заря, выступающая символом солнца, или тепло – символом огня. Они всегда сопутствуют той природе, от которой имеют бытие. Неприродные символы имеют природу, отличную от природы обозначаемого, и обычно существуют как самостоятельные предметы независимо от бытия обозначаемого. Они не привязаны к природе обозначаемого и бывают двух видов: существующие самостоятельно вне зависимости от их символической функции и специально создаваемые или возникающие исключительно для обозначения чего-то. К последним относятся всевозможные знамения и видения, являющиеся пророкам и святым. Они недолговечны; появившись для одноразовой акции символизации сразу же исчезают (III 1, 14). Фаворский свет, согласно Паламе, относится к природным символам, ибо он одной природы с Богом и в этом смысле выступает символом божественной природы Христа. Более того, к специфике природного символа относится, считает св. Григорий, своего рода автосимволизм – символизация самого себя, или, как пишет Палама, «нечто делается символом самого себя тогда, когда символ природным образом исходит из того, символом чего выступает» (III 1, 20). Таким образом, в Фаворском свете Христос стал символом самого Себя – только в этом смысле божественный свет может пониматься как символ, т. е. своего рода несимволический символ, совершенно особый символ. |
| Григория, его противники (в частности Григорий Акиндин) и единомышленники, принимавшие то или иное участие в событиях времени, но при всем том эпоха исихастских споров, благодаря труду г. Папамихаила, теперь становится более разъясненной, чем в предшествующей русской и иностранной литературе. Анализ сочинений св. Григория не только раскрыл богатство и разнообразие их и поставил этого церковного писателя во главе византийских деятелей богословской науки и просвещения в XIV в., но и обстоятельно познакомил с сущностью византийской исихии и с отдельными моментами в ее развитии, поскольку то и другое выразилось в учении св. Григория Паламы . Ввиду того, что сочинение г. Папамихаила является первым в европейской церковно-исторической литературе и достаточно успешным опытом научного исследования о св. Григории Паламе , оно уже отмечено специальной критикой и встречено в ученом мире довольно сочувственно. Так, о. Аурелио Пальмиери в «Revue d’Histoire Ecclésiastique» (1911. 3. P. 593–594) «с удовольствием», как он говорит, отмечает очень хорошее церковно-византологическое исследование г. Папамихаила о св. Григории Паламе , в котором автор, по словам критика, обнаружил очень большие познания и знакомство с восточной, западной и русской литературой предмета; монография г. Папамихаила имеет очень важное значение и для научного исследования византийского богословия в XIV в. Профессор Н. Бонвеч (Theologisches Literaturblatt, 1911. 24. S. 561–564), изложив содержание сочинения г. Папамихаила, говорит, что обозрение литературной деятельности св. Григория Паламы , предложенное в этом сочинении, имеет очень важное значение, и вообще весьма приятно, что такой выдающийся деятель, удивительно олицетворивший в себе эллинское благочестие, стал предметом тщательного исследования и исчерпывающего ознакомления и при посредстве русской научно-богословской литературы. Профессор Бонвеч надеется, что при помощи труда г. Папамихаила и западные ученые будут теперь серьезно изучать жизнь и деятельность этого представителя восточного мистицизма. |
| Св. Григорий Палама, архиепископ Фессалоникийский, его труды и учение об исихии По поводу исследования Г. X. Папамихаила: « γιος Γρηγριος Παλαμς ρχιεπσκοπος Θεσσαλονκης». λεξνδρεια, 1911. γιος Γρηγριος Παλαμς ρχιεπσκοπος Θεσσαλονκης. θικοπατρολογικ συμβολ ες τν στοραν τν συχαστικν ρδων το ΙΔ ανος. Συνγραψε Γρηγριος Χ. Παπαμιχαλ, πτυχιοχος τς Θεολογικς καδημας Πετροπλεως, διευθυντς το «κκλησιαστικο Φρου» κα το «Παντανου». 1911. Πετροπολις-λεξνδρεια. κ το πατριαρχικο τυπογραφεου λεξανδρεας. Σελ. LVI+238+XI Св. Григорий Палама (1296–1360 гг.), архиепископ Фессалоникийский, принадлежал к числу наиболее выдающихся церковных деятелей и писателей византийского средневековья и оказал своими разносторонними и плодотворными трудами в области церковно-общественных отношений глубокое и весьма важное воздействие на самоопределение системы позднего церковного византинизма. Ознакомление с деятельностью этого крупного представителя церковного мировоззрения в средневековой Византии проливает свет на основные начала и существенные задачи византийской богословской науки и вскрывает в высокой степени знаменательные и поучительные особенности в области византийско-восточного аскезиса. В византологической литературе, иностранной и русской, личность и деятельность св. Григория Паламы в последнее время совсем не служили предметом специальных разысканий, хотя общее его значение в области византийского просвещения представлялось довольно определенно. 105 Поэтому заслуживает самого тщательного анализа вновь вышедшее на греческом языке исследование о св. Григории Паламе , принадлежащее кандидату С.-Петербургской Духовной академии Григорию X. Папамихаилу, редактору журналов «Церковный Маяк» и «Пантен», издаваемых при православной патриархии в Александрии. I. Св. Григорий Палама как мистик и исихаст (вступительная общая характеристика) Сочинение г. Папамихаила о св. Григории Паламе , архиепископе Фессалоникийском, предваряется небольшим предисловием (С. VII–VIII), в котором автор устанавливает связь своей работы с научными занятиями в С.-Петербургской Духовной академии, где он окончил курс в 1905 г. со степенью кандидата, полученной им за сочинение на ту же тему. Но кандидатское сочинение составляло лишь часть настоящего печатного труда, который переделан автором и дополнен новыми данными. «Те, кто знает условия научной деятельности на Востоке, – пишет г. Папамихаил в заключении своего краткого предисловия, – могут себе представить, с какими трудностями мы боролись, работая преимущественно в Александрии среди многочисленных занятий по редактированию журналов Александрийской патриархии – „Церковный Маяк» и „Пантен», а с другой стороны – при совершенном отсутствии научных библиотек. Поэтому мы привносим в греческую богословскую науку то, что позволили затруднительные научные условия». |
| Письмо к М. Зерновой от 17.7.1935 (архив автора). 218 Письмо к о. Борису Бобринскому от 27.11.1945. 219 Б. Зайцев. Трудный путь. С. 46. 220 М. Феннелл. Архимандрит Киприан Керн. 221 Б. Зайцев. Далекое. С. 75. 222 Протопресвитер Александр Шмеман. Памяти архимандрита Киприана. С. 52-53. 223 Б. Зайцев вспоминает (Далекое. С. 72-73), как в 1944 году, когда Париж был оккупирован немцами, электричества в городе не было, а за окнами слышались взрывы и канонада, он сидел вместе с отцом Киприаном в доме их общей знакомой. Разговор шел не о войне, не об оккупации, не об опасности плена, а... о св. Григории Паламе: " О. Киприан в особенном подъеме. В нервной этой полумгле прочел нам целую лекцию о св. Григории Паламе. В такой обстановке не впервые ли приходилось ему читать, а нам слушать? Да и воспринимать (под бомбардировку окрестностей). Но воспринимали. И как! " 224 Литургика. С. 99. 225 Протопресвитер Александр Шмеман. Памяти архимандрита Киприана. С. 50. 226 Б. Зайцев. Далекое. С. 77. 227 Б. Зайцев. Далекое. С. 71. 228 Письмо к М. Феннелл от 20.4.1945 229 М. Феннелл. Архимандрит Киприан Керн. 230 Б. Зайцев. Далекое. С. 72. 231 Б. Зайцев. Далекое. С. 76. 232 Евхаристия. С. 28. 233 Православное пастырское служение. С. 62. 234 Православное пастырское служение. С. 62-64. 235 Православное пастырское служение. С. 66. 236 " Есть только одна печаль - о том, что мы так далеки от святости " (фр.). Письмо к М. Феннелл от 20.4.1945. 237 Б. Зайцев. Далекое. С. 76 238 От РСХД отец Киприан был всегда далек: молодежным " тусовкам " РСХД он предпочитал ученые диспуты Свято-Сергиевского института. 239 Письмо к М. Феннелл от 11.12.1953. Ср.: Архимандрит Киприан (Керн). Православное пастырское служение. С. 213: " Некоторые... начинают говорить о грехах своих близких, совершенно забывая свои собственные прегрешения и недостатки. Другие начинают вдруг задавать священнику труднейшие богословские и философские вопросы, которые их " мучают " : например, о смысле страданий... о " слезинке ребенка " и пр., совершенно забывая, что исповедь не есть и ни в коем случае не может быть беседой на богословские темы или семинаром по философским проблемам " . 240 |
| «Своей темы, которой он был бы одержим всю жизнь, – считает о. А.Шмеман , – своих вопросов, ответу на которые он посвятил бы всего себя, у него не было... Отец Киприан был человеком не интеллектуального, а эмоционального склада, он не чувствовал потребности в интеллектуальном «выверивании» своих эмоций». Этот вывод вполне согласуется с суждениями об артистической натуре о. Киприана, но неизбежно возбуждает сомнения относительно научной ценности его работ... Поэтому надо подчеркнуть: научная добросовестность о. Киприана всегда была вне подозрений. Дело просто в том, что проблемы, которые он решал, часто не были его выстраданными проблемами, он подходил к ним как бы извне, «за послушание». Именно это имеет в виду о. А.Шмеман , когда говорит, что «богословом в точном смысле этого слова он не был». Главным трудом о. Киприана по литургике явилась «Евхаристия» (Париж, 1957). В предисловии к ней о. Киприан вполне точно указал, что она «не есть исследование», а «компилятивный труд». Историческая часть этой книги существенно содержательнее раздела с «практическими указаниями» и «богословскими истолкованиями», но и она в немалой степени уже устарела и к тому же почти полностью обходит проблемы русской литургической традиции. Между тем, здесь есть и темы, прямо перекликающиеся с диссертацией о. Киприана о св. Григории Паламе 10 . Бесспорной заслугой о. Киприана в области литургики явилась организация международного семинара по этой дисциплине при Сергиевом подворье в Париже. Но преимущественное внимание о. Киприан уделял патристике. Помимо докторской диссертации «Антропология св. Григория Паламы », о которой речь впереди, его перу принадлежат книги «Золотой век свято-отеческой письменности» (Париж, 1967.) и «Русские переводы святоотеческих текстов» (Шеветон, 1957, на фр. яз.). Из прочих экскурсов архим. Киприана заслуживают быть отмеченными статья «Дореволюционное русское духовенство за границей (экуменизм до экуменического движения)», напечатанная в «Православной мысли» 1957, с. 101–122) и публикация, посвященная одному из особо ценимых им мыслителей – «Из неизданных писем К.Леонтьева » (Париж, 1959). |
| Первый ориентирован на самое широкое народное восприятие. Это некое место между тленным и нетленным мирами, изобилующее благовонной растительностью. Второй рай – чисто духовный (PG 150, 1241В) и его радости обращены только к сфере духа. Адам обитал в Едеме, который, согласно Паламе, был «местом наслаждения» (PG 151, 413А). Во многих своих сочинениях Григорий Палама возвращается к идее будущего наслаждения, на все лады восхваляя его. Тем, кто не устает в этом мире трудиться во славу Господа, будет даровано «наслаждение, божественное и неизреченное, истинное и вечное» (508С); те же, кого проклянет Христос за их грехи и духовную нерадивость, будут отлучены от жизни вечной, лишены наслаждения и света (60А); только допущенные в Царство Божие обретут «бессмертную жизнь, неизреченную славу, чистое наслаждение и неиссякаемое богатство» (309А). В настоящее время в постоянном духовном наслаждении пребывают только небесные чины. Христос принес себя в жертву, полагает Григорий, чтобы вернуть людям бессмертие, которое заключается не просто «во всегдашнем бытии», но «в совечноствовании с благими ангелами, в сонаслаждении с ними прекрасным и нескончаемым Царством» (212С) и т. д., и т. п. Паламе вторит и его преемник по Солунской кафедре Николай Кавасила . В будущем веке, убеждает он своих читателей, наслаждение «оной красотой» ожидает только тех, кто стремился к ней уже в этой жизни и получил через крещение чувства и способности для её восприятия (PG 150, 54ID). В этом мире любая встреча с Богом и его проявлениями несет людям радость и наслаждение. Первой из людей, пишет Палама, воскресшего Христа увидела Богородица и «насладилась Его божественной речью» (PG 151, 237D). О божественной природе Христа, как впоследствии и о святости праведников, нередко свидетельствовало неземное благоухание, распространявшееся в местах их присутствия. Ибо Христос, утверждал Палама, – «истинное благоухание жизни для тех, кто приходит к нему с верой, как и запах смерти – для упорно пребывающих в неверии;… благоухание его одежд, его тела, выше всех ароматов, и имя ему – Миро Излиянное, наполнившее Вселенную божественным благоуханием» (240В). |
| Тропарь воскресный, глас 2 Егда снизшел еси к смерти, Животе Безсмертный,/тогда ад умертвил еси блистанием Божества:/егда же и умершия от преисподних воскресил еси,/вся силы небесныя взываху://Жизнодавче, Христе Боже наш, слава Тебе. Перевод: Когда сошел Ты к смерти, Жизнь бессмертная, тогда ад умертвил Ты сиянием Божества. Когда же Ты и умерших из преисподней воскресил, все Силы Небесные взывали: «Податель жизни, Христе Боже наш, слава Тебе!» Кондак Триоди, глас 4 Ныне время делательное явися, при дверех суд,/востанем убо постящеся,/принесем слезы умиления,/милостынями, зовуще:/согрешихом паче песка морскаго./Но ослаби Содетелю всех,/яко да приимем нетленныя венцы. Перевод: Ныне время добродетелей явилось,/и при дверях Судия;/не будем же унывать, но давайте, постясь/принесем слезы, сокрушение и милостыню, взывая:/«Грехов наших больше, чем песка морского,/но отпусти всем, всех Освободитель»,/дабы получить нам нетленный венец. Тропарь святителю Григорию Паламе, архиепископу Солунскому, глас 8 Православия светильниче,/Церкве утверждение и учителю, монахов доброто,/богословов поборниче непреоборимый, Григорие чудотворче,/Фессалонитская похвало, проповедниче благодати,//молися выну спастися душам нашим. Перевод: Православия светило, Церкви утверждение и учитель, монахов красота, богословов защитник непреоборимый, Григорий чудотворец, Фессалоникийская хвала, провозвестник благодати, моли непрестанно о спасении душ наших. Кондак святителю Григорию Паламе, архиепископу Солунскому, глас 8 Премудрости священный и Божественный орган,/богословия светлую согласно трубу воспеваем тя, Григорие богоглагольниче,/но яко ум, Уму первому предстояй,/к Нему ум наш, отче, настави, да зовем://радуйся, проповедниче благодати. Перевод: Мудрости священный и Божественный оргáн, богословия громкую трубу мы стройно воспеваем тебя, Григорий Богословесный. Но, как ум, стоящий близко к Верховному Уму, к Нему ум наш, отче направь, дабы нам восклицать: «Радуйся, провозвестник благодати!» Чтение Евангелия: Евангелие от Марка, глава 2, стихи 1–12 |
| Triads in Defence of the Holy Hesychasts I, ii, 3; II, ii, 30; под ред. J. Meyendorff, Spicilegium Sacrum Lovaniense 30-31 (Louvain: 1959), P. 79, 381. (« Триады в защиту священнобезмолвствующих » I, 2, 3; II, 2, 30). A Study of Gregory Palamas , 2 - е изд. (Crestwood, NY: St Vladimir " s Seminary Press, 1974). Р. 148. (« Исследование , посвящённое св . Григорию Паламе »). См. Kallistos Ware, " «In the Image and Likeness»: The Uniqueness of the Human Person " в сб. под ред. John T. Chirban, Personhood: Orthodox Christianity and the Connection between Body, Mind and Soul (Westport, CN/London: Bergin and Garvey, 1996). P. 1-13. (««По образу и подобию»: неповторимость человеческой личности» в сб. Понятие личности: Православное христианство и связь между телом, умом и душой ). Епифаний Кипрский. Панарион 70, 3, 1; ср. Анкоратус 55, 4-5. Наглядные примеры представлены в: G.W.H. Lampe (ред.), A Patristic Greek Lexicon (Oxford: Clarendon Press, 1961). Р. 413. Часть III, B, 1. Против ересей V, 6, 1. Prosopopeiai ( Прозопопеи ) , PG 150: 1361C (авторство часто приписывается свт. Григорию Паламе). Свобода этоса . С. 16. Бытие как общение . С.17. M.A.C. de Beauregard, Dumitru Staniloae : « Ose comprendre que je t " aime » (Paris : Cerf, 1983). Р. 24. περιχρησις (греч.) взаимопроникновение - прим. пер . См. Kallistos Ware, " The Human Person as an Icon of the Trinity " , Sobornost incorporating Eastern Churches Review 8:2 (1986), P. 6-23. (Каллист (Уэр), митр. «Святая Троица - парадигма человеческой личности»//Альфа и Омега 2. М., 2002.) О любви , III, 25 (PG 90: 1024С). (лат.) человек-странник - прим. пер. Гомилия 15: 32. 1-я глафира на кн. Бытия , 4 (PG 69: 24C). Гомилия 15: 23. Journals , под ред. A. Dru (London/New York/Toronto: Oxford University Press, 1938). Р. 372. См. John S. Romanides, The Ancestral Sin. A Comparative Study of the Sin of our Ancestors Adam and Eve according to the paradigms and doctrines of the first- and second-century Church and the Augustinian formulation of original sin (Ridgewood, NJ: Zephyr, 2002). (« Прародительский грех. Сравнительное исследование греха прародителей Адама и Евы в соответствии с парадигмами и учением Церкви первого и второго вв. и учения бл. Августина о первородном грехе »). |
|
|
