| Когда ты к своему врагу, несмотря на его зло к тебе, относишься хорошо, утоляешь его голод и жажду, а значит прощаешь его, то этим ты собираешь на голову врага твоего горящие уголья, потому что своим милосердием к врагу и добрыми поступками контрастнее оттеняешь (выделяешь) злые дела своего врага, наглядно показывая суть зла, исходящего от твоего врага во всей его безобразности и омерзительности. И это зло, сделанное твоим врагом на фоне твоих благодеяний, как горящие уголья во тьме ночи, воспылает на голове твоего врага. Это происходит потому, что злые дела, совершенные человеком, превращаются по воле Божьей как бы в горящие угли на его голове, которые огнем праведного воздаяния Божия обжигают голову злодея. Какой выразительно-яркий и запоминающийся образ карающего воздаяния Божьего, порицающий зло, запечатлен в Библии. Ведь по ветхозаветной морали в Высшем плане карает злодея только Бог, а в земной жизни судить злодея и выносить ему приговор должен был гражданский суд, который как представитель власти действовал по воле Божьей. Так как “нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены” (Рим.13:1). Но несмотря на это, евреи все равно допускали самосуд. Чтобы прекратить произвол самосуда Моисей вводит закон, по которому ограждались от мщения люди, совершившие неумышленное убийство. С этой целью убийца, до совершения над ним гражданского суда и вынесения приговора, укрывался в специально отведенных для этого городах. В города эти “мог бы убежать убийца, убивший человека неумышленно; и будут у вас города сии убежищем от мстителя [за кровь], чтобы не был умерщвлен убивший, прежде нежели он предстанет пред общество на суд” (Чис.35:11-12). Такое правило существовало в еврейской среде после вступления евреев в землю обетованную. В более поздние времена начал действовать закон, по которому в этих городах мог спрятаться человек, совершивший как умышленное, так и непреднамеренное убийство. И города эти должны были “служить убежищем всякому убийце ... дабы мститель за кровь в горячности сердца своего не погнался за убийцею ... и не убил его, между тем как он не подлежит осуждению на смерть” (Втор.19:3-6). Но этот же закон предписывал старейшинам города взять убийцу из его убежища и за совершение преднамеренного убийства “предать его в руки мстителя за кровь, чтобы он умер” (Втор.19:12). |
| Но можно ли говорить о смысле творчества и культуры, если смысл предполагает какую-то логичность и разумность, тогда как смерть моя лично и космический пожар, смерть всего человечества и всего земного, разрушают в корне всякую логику созидания здесь на земле? Конечно, не о смысле и не о человеческой логике творчества, а просто о религиозном его оправдании зовет нас думать христиански поставленная проблема культуры и созидания. Ведь Апостол так и ставит этот вопрос цивилизации пред лицом огня этого пожара. «Строит ли кто на этом основании (т. е. на Иисусе Христе) из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается и огонь испытует дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду, а у кого дело сгорит, тот потерпит урон» (I Коринф. III:12-15), Строительство это, конечно, нельзя ограничивать одним узко моралистическим пониманием, т. е. как строительство одних нравственно добрых дел. Это есть раскрытие всех вообще творческих дарований человека. Надо вспомнить и притчу о талантах. Строительство преп. Андрея Критского, Романа Сладкопевца, Косьмы Маиумского, Максима Грека и под. не ограничивается же одними только угодными Богу делами их монашеских подвигов смирения, терпения, поста, девства и т. д. Разве в этой аллегории Апостола написанные этими святыми мужами кондаки, каноны и толкования богословского характера не имеют той же цены, как и монашеские подвиги? Разве только подвиги молитвы и поста могут быть приравнены к золоту и серебру, которые очистятся и сохранятся в огне космического пожара, а музыкальные, поэтические и богословские творения их подобно сену, дровам или соломе спорят, и от них ничего кроме кучки золы и не останется? А рядом с этим и иконы Андрея Рублева, мозаики византийских и афонских церквей, памятники зодчества и т. под., сгорев в космическом пожаре, сгорят и на Страшном Суде, как ненужный хлам для Небесного Царства? Учение другого первоверховного Апостола о последних судьбах этого мира также дает веру в то, что не об уничтожении созданного учит Благая Весть Христова, а о преображении его: «нынешние небеса и земля, содержимые тем же Словом, сберегаются огню на день суда... |
| Согласно учению Христову, молитва это не однообразное, безчувственное повторение “красивых” слов, как у язычников, а (мысленное или вслух) обращение к Богу, окрашенное ярко выраженными эмоциями, представляющее собой вершину человеческих чувств, искреннее обращение к Богу сердца и ума человеческого, сопровождаемое непоколебимой верой в Бога. Такая молитва и называется молитвой веры. О такой молитве в Библии пишется: “И всё, чего ни попросите в молитве с верою, получите” (Матф.21:22). Под словами “и всё, чего ни попросите” подразумеваются прошения, не противоречащие учению Христову. То есть прошения, направленные на достижение добра, мира и счастья (блага) как самого человека, так и его ближних. Для того, чтобы молитва человека была исполнена, человек должен жить по законам Божиим. “Потому что очи Господа обращены к праведным и уши Его к молитве их, но лице Господне против делающих зло, (чтобы истребить их с земли)” (1Пет.3:12). Поэтому лучше быть добрым человеком, так как “будет Господь с добрым” (2Пар.19:11). Таким образом, человек, живущий по заповедям Иисуса Христа и являющийся примерным христианином, и будет в своих молитвах услышан Богом. Об этом говорит Сам Иисус Христос: “И если чего попросите у Отца во имя Моё, то сделаю, да прославится Отец в Сыне” (Иоан.14:13). А в молитве во имя Иисуса Христа можно просить только то, что не противоречит учению Христову. То есть просьбы человека, высказанные в молитвах, не должны нарушать принципы христианской морали и должны быть направлены на достижение добра, милосердия и любви к ближнему. Именно о такой молитве в христианском её понимании, отличающейся от молитвы язычников, и говорит Господь Иисус Христос когда рекомендует людям молиться не так как язычники. Наряду с этим Иисус Христос говорит: “А молясь, не говорите лишнего, как язычники”. О каком лишнем в молитве говорит Господь? На этот вопрос о том, что является лишним, произносимым в молитве язычниками и дает исчерпывающий ответ Сам Иисус Христос в Своей Нагорной проповеди. “Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам” (Матф.6:31-33). |
| “Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди”. Юноша говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя. Юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности моей: чего ещё недостает мне? Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мной. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение. Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись? А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же все возможно”. Вот здесь мы видим диалог между Христом и этим богатым юношей, между Христом и Его учениками. В понимании иудеев богатый — это благочестивый человек. И, когда они узнали из диалога Христа с богатым юношей, что для этого юноши совершенство недоступно, то они озадачили себя вопросом: “так кто же может спастись, если не богатый?” И тогда они спрашивают Христа: “кто же может спастись, если богатый не может спастись?” Христос говорит: “человекам это невозможно”. Таким образом Христос научает нас, что там, где мы можем исполнять Закон Божий, мы должны его исполнять. Но спасение всецело проистекает только от Бога. Иными словами, своим стремлением исполнить Закон, мы проявляем любовь к Богу и покоряемся Его Божественной воле, но только во власти Создателя обеспечить нам спасение или отвергнуть нас от спасения. Православным христианином можно считать только такого человека, который осознает своё несовершенство и не похваляется так, как похвалялся этот юноша словами: “я всё от юности исполнил”. Был другой юноша, по имени Савл, которому тоже казалось, что всё исполнил в Законе Бога. Но, когда Савл стал христианином с именем Павел, позже он записал сам о себе: “я, по закону непорочный, ища оправдание во Христе, оказался грешником”. Почему Павел так записал? Он мог не убивать, но он, как мы знаем из книги Деяния Апостолов, одобрял побиение камнями архидиакона Стефана. Он мог не прелюбодействовать, но он мог смотреть с вожделением. Он мог не воровать, но он мог завидовать. И, хотя с точки зрения иудейской нравственности и морали он не убийца, он не прелюбодей, он не вор, но во свете Евангельского учения, всякий, кто гневается на брата своего напрасно, уже человекоубийца, всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своём. Таким образом, во свете Евангельского Откровения, вся вселенная становится виновной перед Богом. И вот это осознание своей вины, которую мы не можем никак компенсировать, подталкивает человека в объятие прощающей благодати в струях крови Сына Божия. |
| «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать. Каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию. Ибо и Христос не Себе угождал, но, как написано: злословия злословящих Тебя пали на Меня» (Рим.15:1-3). Эти слова, открывающие апостольское чтение 7-й Недели по Пятидесятнице, в краткой форме выражают суть всей христианской нравственности. «Сносить немощи бессильных и не себе угождать» - не об этом ли говорят все учебники нравственного богословия? Служение Богу через помощь ближнему, и служение ближнему во имя Божие - это главный постулат христианской морали, неоднократно подтвержденный словами Священного Писания. «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал.6:2). «Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?» (2Кор.11:29) - пишет апостол Павел в других посланиях. Сегодня он также говорит нам: «Ибо и Христос не Себе угождал, но, как написано: злословия злословящих Тебя пали на Меня». Смысл такой: Христос во всем был послушен Отцу, и на земле жил не для Себя, но исполнял домостроительство нашего спасения. Он пришел не господствовать, а послужить. Если Господь так поступал, значит и мы должны идти по Его стопам. «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не [для того] пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф.20:26-28) – учил Сам Христос, показавший великий пример жертвенности в Своем служении людям, до самой глубины унижения и страданий. Значит, и мы должны перестраивать свое мировоззрение с мирского (эгоистично-потребительского) на христианское (жертвенное, служебное). Насколько важна данная установка, настолько же мало мы способны следовать ей. Современная цивилизация с детства воспитывает в человеке дух потребительства и рыночных отношений. «Ты мне, я тебе. Желательно, чтоб ты мне больше, а я тебе меньше». Так мы привыкли жить, и подобные правила переносим и в Церковь. |
| Скачать (MP3 файл. Продолжительность 9:40 мин. Размер 9.3 Mb ) Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Словами Нагорной проповеди, которую мы слышали сегодня, Сам Господь обратился к нам, говоря о том, какими мы должны быть, и о том, как нам устраивать свои отношения с людьми. И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними (Лк. 6: 31). Конечно, мы знаем, что эта мысль не нова. Слова эти – точно так же или близко по смыслу – были произнесены в древности любителями мудрости, то есть философами; их любили повторять морализаторы эпохи Просвещения. Об этом говорится и в Писании Ветхого Завета – завета с Богом, заключенного народом Божиим до прихода Христа Спасителя на землю. Но для нас, христиан, сила этих слов в Божественной личности Того, Кто их произнес. И власть этих слов в авторитете Того, Кто Сам их исполнил всей Своей жизнью. Поэтому они не просто выражение отвлеченного общефилософского или морального закона – одного из тех, которые часто остаются в книгах и почти ничего не меняют в самой природе человеческой души. И слова эти не тягостное обязательство, которое мы должны возложить на себя. Это просьба к нам Самого Сына Божиего, Того, с Которым мы уже много раз в жизни поступали немилосердно и жестоко своими грехами, но Он, простив нам наше зло, просит, чтобы мы не искали своей правды, а призывает быть милостивыми к ближним, как к самим себе. Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым (Лк. 6: 35). Это очень тяжелые, несправедливые и непонятные слова для сердца, живущего законами этого мира. А значит, они могут быть тяжелы и для меня, и для каждого из нас, если мы в своем сердце, в своем уме не поместили на первое место заповеди евангельской жизни. Часто нам посылаются от Господа люди для испытания нашей христианской любви. И мы, по своему эгоизму, по страху потерять мир душевный и житейский комфорт, начинаем считать их своими обременительными спутниками, врагами нашего внутреннего благополучия. |
| 64.968 О первохристианстве Булгаков: Два Града, 148 чудовищной, парадоксальной проповедью о Христе распятом и воскресшем. Принять такого Мессию и Спасителя мира было одинаково трудно и отвратительно и иудеям, ожидавшим Мессию, но не такого, и язычникам, у которых предубеждения со стороны эстетики и философии, и национальности, и ходячей морали противились признанию в распятом еврее Спасителя мира. Поверить во Христа было Тогда так же трудно, а если хотите, и так же легко, как и теперь, ибо слово о кресте и предлагалось и принималось – тогда и теперь – не рассудком и не разумом, которому остается только признать совершившийся уже факт этого принятия и так или иначе его осмыслить и оправдать, но каким-то таинственным, внутренним переживанием – неизъяснимым, ибо иррациональным, точнее, сверхрациональным, как новое рождение, как жизнь, как смерть, как любовь. Этот исключительный таинственный характер зарождения веры и это положение проповедников Христа относительно мира с его человеческой мудростью и человеческими оценками получило бессмертную, боговдохновеннуюхарактеристикув словах ап. Павла, которые Церковь читает в один из величайших моментов своего богослужебного круга на вечерне великой пятницы, когда 64.969 О первохристианстве Булгаков: Два Града, 149 молящиеся стоят как бы перед голгофским крестом с бездыханным телом Божественного Страдальца. Вот этот торжествующий гимн победы над миром, который всегда будет находить отклик в сердцах верующих. Смотря на скромную общину, плод его проповеди в Коринфе, одном из центров тогдашнего просвещения, апостол говорит: " Христос послал меня… благовествовать не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова. Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну (Ис. 29, 14). Где мудрец? Где книжник? Где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие (Ис. 33, 18). Ибо, когда мир своей мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Ибо и Иудеи требуют чуда, и Эллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Эллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев же и Эллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость, потому что немудрое Божие премудрее человеков и немощное Божие сильнее человеков. Посмотрите, братья, кто вы |
| 65.005 О первохристианстве Булгаков: Два Града, 161 вывода, будто первохристианство было адогматично, чуждо догматов по самому существу своему, как склонны думать и современные протестантские ученые и иные морализирующие упростители и исправители христианства. В известном смысле христианство и в первые времена своего существования было нисколько не менее догматично, чем стало позднее в эпоху вселенских соборов, и никогда не было только моралью. Все те догматы или самоопределения, которые bnocлeдcmbuu explicime npuhялa цepkobь, implicime , в зерне, были налицо в самом раннем христианстве, начиная с того мирового дня, когда впервые раздалась в Иерусалиме проповедь ап. Петра: " Иисуса Бог воскресил, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его " ; " Он, быв вознесен десницею Божиею и, приняв от Отца обетование Святого Духа, излил то, что вы ныне видите и слышите " ; " Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли " (Деян. Ап. II, 24, 33, 36). Для того чтобы понять это, нужно только не забывать о том, что такое догмат и на что он опирается; на неправильном понимании этого покоится много антидогматических предрассудков (впрочем, не без вины не только противников, но и иных защитников догматов). Догмат есть 65.006 О первохристианстве Булгаков: Два Града, рефлектированное, выраженное в логических или философских понятиях живое религиозное переживание, факт религиозного опыта или их совокупность, содержание живой, не теоретической только, но и практически переживаемой веры. Вера эта, собственно говоря, опирается только на самое себя, она принимает свои истины не как доказанные, но как откровенные – уверованные и опытно переживаемые. Религиозные переживания (как и всякое, впрочем, переживание) иррациональны и непосредственны, до известной степени они даже невыразимы в слове иначе, как символически; живыми они не ложатся под анатомический нож, рационализирующая рефлексия приходит уже потом. Ряд исключительных и своеобразных переживаний, связанных с рядом уверованных положений и представлений, – новое откровение, вот что прежде всего представляет собой новая религия независимо даже от того, как относится к ней рефлектирующий наблюдатель, т. е. видит ли он в ней иллюзию, коллективную галлюцинацию, или сам разделяет эту веру. В этом смысле догматическое богословие есть, точнее, должно быть опытною наукой, опирающейся на данные опытного религиозного сознания и их философски анализирующей (так же, как и эстетика, в этом |
| Предузнал Бог, что Симеон, впоследствии Схимонах Силуан, не станет советоваться с плотью и кровью, но жизнь свою проведет в подвиге, достойном великого дара, и потому вызвал его на ту необычную жизнь, которую мы в нем видим. Мы вовсе не помышляем выразить здесь тайну сочетания абсолютно свободного творчества Великого Строителя мира — Бога с тварною свободою человека; но общение наше со Старцем, жизнь которого прошла в исключительно напряженном подвиге любви, в которой по преимуществу проявляется свобода, остановило нашу мысль на предуведении Богом свободного ответа человека на вызов Его любви. Мы полагаем, что избрание для свидетельства любви чрезвычайно редко потому, что это свидетельство сопряжено с неизбежным отданием всего себя в жертву. Нам приходит мысль, что в лице Старца Силуана промысл Божий дает миру новый пример и новое свидетельство о безмерности любви Божией, чтобы и чрез него, Силуана, воспрянули люди, парализованные отчаянием, подобно тому, как говорит Ап. Павел: «но для того я и помилован, чтобы Иисус Христос во мне первом показал все долготерпение в пример тем, которые будут веровать в Него к жизни вечной» (1 Тим. 1, 16). Заповедь Христа для Старца Силуана не была этической нормой. Он не низводил христианства до уровня моралистического учения, как это делают лишенные подлинного религиозного опыта представители гуманистической культуры, доходящие в конце до сознания ненужности «для них» религии, в которой они видят лишь «сдерживающее начало» для невежд. Нет, слово Христа он воспринял, подобно Ап. Петру, как «Глаголы вечной жизни» (Иоан. 6, 68), как дух и жизнь, по слову Самого Господа: «Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь» (Иоан. 6, 63). Для Старца Силуана слово Христа было — Животворящий Дух, сама вечная жизнь, Бог в Своем действии. Вера его, по возрождении своем после тех фактов, о которых рассказано выше, сразу получила характер глубины. Он верил, что Бог будет судить людей, что те, которые творили грех и не покаялись, пойдут в муку вечную; те же, которые творили благое по заповеди Христа, унаследуют вечное Небесное Царство. Согласно с совершенно правильным замечанием Пр. Максима Исповедника: «Вера рождает страх» (а не страх веру) — (О любви 1 сотня, 2), горячая вера Симеона породила в его душе великий страх осуждения за те многие и немалые грехи, которые он сознавал за собой. |
| А ведь она – отражение закона жизни мироздания. Христианство – это не учение о морали, это учение о мире, о жизни и смерти. Бог создал мир материальный, доступный нашему зрению, и духовный мир - невидимый. Создал не потому, что нуждался в чем-либо, а потому что Он есть Любовь. И Бог есть свет. Мы видим, что в природе свет всегда исходит из своего источника – из близкого нам Солнца, из далеких звезд, из пламени свечи – это его существенное свойство. Источник света отдает его вовне, жертвуя собою, как и истинная любовь всегда жертвенна. Но в материальном мире и свеча догорает, и солнце и звезды рано или поздно гаснут, а вот в духовном мире Свет светов вечен. Он Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (Ин.1:9). Этот мир содержится Любовью, а человек, образ и подобие Божие, создан, чтобы впитывать ее, постигать и приумножать – тоже быть светом: да будете сынами света (Ин.12:36). Но в падшем мире духовному свету, который светит всем в доме (Мф. 5;15), противостоят богатство, деньги, имение – они берутся извне и поглощаются. Как распространение света – закон физический, так даяние, дар – закон духовной жизни. Дар – действие любви, действие Бога: «Не наполняю ли я небо и землю? говорит Господь» ( Иер.23:24 ). А сребролюбие отгораживает душу от Бога и людей, замыкает жизнь человека на себя, как об этом говорится в притче о неразумном богаче: «вот что сделаю: сломаю житницы мои, и построю новые большие прежних, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое, и скажу душе своей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы, покойся, ешь, пей и веселись!» (Лк.12:18-19). Сребролюбие нарушает закон любви, оно есть сугубая тьма, и потому такая душа, охваченная им, обречена на смерть. В притче о талантах (Мф. 25:14–30) мы читаем о том, как Хозяин, отъезжая в другую страну, призвал рабов и дал им деньги (таланты), каждому по его способностям. В притче не сказано, какие распоряжения дал хозяин рабам относительно этих денег. Очевидно, что слугам был известен главный закон Домовладыки – данное надо отдать, чтобы оно было приумножено. Верные слуги сделали что должно и получили награду, превышающую полученную ими прибыль. Но неверный раб, лукавый и ленивый, сделал темное дело – зарыл данный ему талант в землю, спрятал его во тьму. Раб – лукавый, потому что нагло солгал в лицо своему господину: жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал. Хозяин дал ему денег – и он не сеял? Он не рассыпал таланты, раздав их слугам? Таковы богоборцы, не считающие себя чем-либо обязанными Богу и не желающие давать отчет Ему о своей жизни. А за спрос еще и обвиняют Даровавшего жизнь в жестокости. |
|
|
