| Эти системы волостей, или Земли, располагались согласно с нынешними этнографическими особенностями. Где были Кривичи, там ныне Белоруссы; там образовалась Земля, – система княжений и волостей, имевших взаимную связь, – и так вошла она во владения Литовские. Где теперь виден переход от Белоруссов к Новгородцам и смешанное наречие, там образовалась Псковская Земля; где были Русь-Поляне – там теперь Украинцы, там была система волостей Русской Земли; где Древляне, там Полещуки, где Дулебы и Волыняне – там Волынцы, – там была система волостей Волынской Земли; где Хорваты – там Червоно-Руссы, там Галицкая Земля; где были Улучи, там Подоляне; там были бологовские князья. На Волыни образовалась группа княжений и волостей, имевших одно тяготение с Галичем; и теперь мы видим на Волыни особый оттенок народности, очень близ-кий к червонорусскому; как Украина Поднепровская несколько дальше и теперь от Червоной Руси в этнографическом отношении, чем Волынь, – так и встарину Галицкая Земля имела ближайшее взаимное тяготение с Волынью, чем с Русью Киевскою. Но Украина Поднепровская не имеет, однако, от Червовой Руси на столько отмены, чтобы между ними потерялась связь единонародности; так и в удельный уклад, несмотря на явления, противодействующие к слитию Червоной Руси с Русью Киевскою, эти Земли всё-таки вращались в одной общей сфере. Все отмены Южнорусской народности имели между собою столько сходных общих признаков, что, с устранением в них мелочей, представлялась одна народность, по сравнению с другими такими же группами, отличными от всех их вместе. И теперь мы видим, что все этнографические особенности совершенно сообразны с системою разветвления волостей удельного уклада, и все эти этнографические особенности составляют сумму одной народности – Южнорусской. Так и княжения и волости встарину составляли один общий разряд, связанный взаимным тяготением. Но тут могут нам возразить, что мы видим этнографическое тяготение там, где могло быть одно географическое отношение соседних земель. |
| Очевидно, что для поддержания самобытности, Галицкая Русь должна была вступить в более тесное единство с остальною Южною Русью, чтоб взаимными силами охранить себя. Течение обстоятельств вело к этой связи. Жизнь народная подвергалась опасности наравне с политическою самобытностию. Галицкая Земля при первой возможности должна была стать местом столкновения нескольких враждебных сил, – театром войны, а тогда плохо было жителям того края, куда сойдутся драться между собою народы. Единовластный принцип был тогда чрезвычайно слаб. Князь галицкий был совершенно князем по старославянской идее. Завоевание, как видно, коснулось слишком мало и непрочно Хорватов. Князья, правившие Галичем, были избираемы и зависели от веча; полчища кочевых орд были от него далее, чем от Киева; смешение с тюркскими племенами и в десятую долю не доходило до той степени, как в Киеве; народность оставалась более ненарушимою. От этого и древние начала свободы удержались там долее и развивались по славянскому образцу, со славянскими достоинствами и пороками. Как ни скудны наши летописи подробностями внутренних причин, как ни часто ставят на челе рассказа одни лица, не показывая – на чем держалась материальная сила этих лиц, но и из таких известий можно видеть, что понятие о князе в Червоной Руси никак не доходило даже до первых признаков царственного значения и ограничивалось значением его как предводителя войска и правителя, совершенно зависящего от веча. Галичане были судьями действий своего князя, как политических, так и домашних. Прежде было сказано, как по смерти Володимирка, Ярослав хотел мириться с Изяславом Мстиславичем и готов был исполнить клятву, данную отцом, но Галичане не дозволили ему отдавать захваченных городов. Ярослав был зависим и в семейных делах. Он поссорился с женою, взял себе любовницу и прижил от последней сына, Олега. Княгиня с державшими ее сторону боярами убежала с сыном в Польшу. Галичане лишили своего князя свободы, перебили его приятелей и сожгли любовницу, воротили княгиню и привели князя своего к кресту, яко ему имети княгиню в правду. |
| Тожество исправлений первоначального перевода Евангелия, Апостола и Псалтыри по указанным спискам показывает, что исправления эти относятся к одной и той же местности и несомннно к одному и тому же времени. Опредленно указать лицо, которое исправляло Евангелие, нельзя. Скорее можно предположить целую школу, которая действовала у нас на Руси в XI вк. Но где? Здесь мы должны обратиться опять к самым спискам. Что они говорят нам о своем происхождении?... Всего естественне на первый взгляд думать, что исправление Евангелия сделано в Киеве, центр древней русской грамотности и духовного просвещения. Но киевских списков Евангелия нет, не дошло до нас, если не считать таковыми Мстиславова и Юрьева Евангелий. Есть списки новгородские (псковский поздний, 1409 г.,) и югозападнорусские, явившиеся где либо в пределах галицко-волынской области. Исправление Евангелия, как и вообще всего Нового Завета, совершено, может быть, именно в некотором расстоянии от Киева, ибо от киевских тружеников, передовых по познанию церковного языка, на первых же порах их дятельности и, главное, на глазах южнославянских наставников трудно ждать такого свободного отношения к только недавнему введенному евангельскому тексту, освященному авторитетом славянских первоучителей свв. Кирилла и Мефодия. А наши исправители видимо не особенно дорожили старинным текстом, – они смело изменяли его: слова, по-видимому, самые обыкновенные в переводе Евангелия не были обеспечены от их покушений; они не колеблясь переводили то, что до тех пор оставалось без перевода) и исправляли там, где им казалось, что перевод не соответствует подлиннику... И так, остаются Новгород и Галицко-волынская область. Здесь могли быть другие на этот счет взгляды и понятия, здесь естественнее предположить более свободное отношение к преданию старинного текста. Где же раньше явилось то исправление Евангелия, о котором наша речь? Списки говорят, по-видимому, за Новгород. Но есть вские данные и за юго-западную Русь. Чудовская Псалтырь XI в. с текстом, подновленным в таком же род, как Евангелие Мстиславово – памятник южно – или югозападнорусский, поздние списки Псалтыри этой же редакции также западнорусские 172 . |
| Проблема интенсивности и развитости организованной церковной жизни за стенами кафедральных городов в первые два века после принятия Русью христианства не нова, но решается по-разному. Например, украинский исследователь И. Скочиляс, характеризуя процесс распространения христианства в Галицкой земле и на Волыни, допускал существование значительного числа церквей и большого штата духовенства. По мнению ученого, «на Руси X–XIII столетий насчитывалось от шести до девяти тысяч приходов». Однако археология Галицкой земли, как и Древней Руси в целом, не дает оснований для такого оптимистического взгляда на прошлое «Киевского христианства». Например, исследование археологии Смоленской земли совершенно не позволяет согласиться с выводами львовского автора. Даже в Новгородской земле, где число церквей за пределами Новгорода по меркам XI–XIII в. видится значительным, ничто не указывает на то, что едва ли в каждом поселении существовал приход. Напротив, при обилии различных артефактов, связанных с христианством, число церквей здесь оставалось небольшим, а сами храмы как в городах, так и в сельской местности, если и присутствовали в исследуемый период, то преимущественно в городах, в некоторых боярских владениях и в центрах погостов ( Скочиляс I. Княжий Галич в християнства: культура, й пам’ять XII–XVI спадщина Давнього Галича. 2018. Т. 12. C. 45; см. подробнее исследования А. Е. Мусина и Л. В. Алексеева: Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли в IX–XIV веках. Погребальный обряд и христианские древности. СПб., 2002. С. 91–214; Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX–XIII вв. С. 236–244). Более того, знаменитое свидетельство Титмара Мерзебургского о 400 церквах в Киеве эпохи Святополка Владимировича-Ярополчича, скорее говорит не о храмах как таковых, а, как небезосновательно полагают некоторые исследователи, о городских дворах, где проживали христиане ( Титмар Мерзебургский . Хроника (1012–1018 гг.)//Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия. Т. IV: Западноевропейские источники. М., 2010. C. 82). Впрочем, если даже допустить, что на этих дворах имелись частные церкви, все равно необходимо признать, что эти строения располагались внутри городских стен и укреплений. |
| Вицелин, еп. ольденбургский (1149–1154) 267 вкладная книга Пассауской ц-ви 31 вкладная книга м-ря св. Эммерама в Регенсбурге 274–275 Владимир, кн. оломоуцкий (1189 – прежде 1200 [?]) VI, 263 Владимир (Володаревич?), кн. минский (ум. после 1182 г.) IXa, 318 Владимир Всеволодович Мономах, кн. киевский (1113–1125) III, V, IXb, 182–183, 202, 236, 240, 250, 255, 257–263, 286, 363, 374 Владимир Мстиславич, кн. берестейский (ум. в 1170 г.) IXb, 310–311, 318 Владимир Рюрикович, кн. киевский (1223–1236, ум. в 1239 г.) IXb, 372 Владимир Святославич (Святой), кн. киевский (978–1015) V, VIII, IXa, 38, 56, 58, 60–61, 63, 67, 67–68, 72, 72–77, 80–81, 87, 89, 92, 104, 107, 112, 116, 135, 173, 187, 190, 227–228, 227, 229, 329, 344, 344–345, 356 Владимир Ярославич, кн. новгородский (1034/6–1052) IXa Владимир Ярославич, кн. галицкий (ум. в 1199 г.) IV, IXa, 309, 312–315, 313, 321, 321, 324 Владимирко Володаревич, кн. перемышльский, затем галицкий (1125–1153) IXa, 202, 257, 306, 306–307, 345, 370–371 Владислав I Херманн, кн. польский (1079–1102) IV, 173, 173, 175–176, 175–177, 229, 229, 233, 253, 360–361 Владислав II Изгнанник, кн. польский (1137–1146, ум. в 1159 г.) II, IV, 178, 198, 200, 200, 204, 250–251, 256, 265, 265–266, 280, 308, 311, 311, 318 Владислав III Тонконогий, кн. польский (ум. в 1231 г.) IV, 309, 309–310, 325, 325 Владислав I, кн. чешский (1109–1125, с перерывами) VI, 261, 261, 263 Владислав II, кн. чешский (1140–1172, кор. с 1158 г.) VI, 220, 241, 251–252, 261, 261–266, 263–264 Владислав, с. чешского кн. Собеслава I (ум. в 1165 г.) 261 Власий, св. (умучен ок. 316 г.) 189–190 Влодарский Б., см. Wlodarski В. Володарь Глебович, кн. минский (ум. после 1166/7 г.) IXa, 343 Володарь Ростиславич, кн. звенигородский, затем – перемышльский (ум. в 1125 г.) VIII, IXa, 199, 210, 255, 303–306, 303, 305–306, 361 Вольф, см. Ульв (Вольф) Вольф, о. гр. Випрехта I (посл. четв. X – сер. XI в.) 218–219 Вратислав I, кн. чешский (915–921) VI Вратислав II, кн. чешский (1061–1092, кор. с 1085 г.) IV–VI, 176–177, 184–186, 186, 208, 208, 219–220, 219–220 |
| Несколько католиков - скорее всего, поляков - были убиты во Львове сразу после убийства князя. Казимир вторгся в Галицию, тем более, что у него было дополнительное оправдание - месть за смерть Юрия. Однако здесь он встретил яростное сопротивление, которое возглавил местный боярин Дмитрий-Детко, позвавший на помощь татар. Война (Узбек крупными силами обрушился на поляков) окончилась компромиссом: галипко-волынским князем был признан сын Гедимина Любарт, Детко же остался правителем Львова в качестве старосты, или capita-neus terrae Russiae, как его называют в папских посланиях. Он до известной степени признал зависимость от Казимира и определенные обязательства в отношении Любарта. С 1340 года и до своей смерти в 1386 году Любарт противостоял притязаниям Казимира. Он принял православие под именем Дмитрия и много способствовал русско-литовскому сближению, стремясь восстановить былую Киевскую Русь, исходя из византийской идеи «ойкумены». Он вел переписку с Византией и в течение короткого времени сумел восстановить Галипкую митрополию, которая существовала при Юрии I. В 1347 году император Иоанн Кантакузин обращался к нему как к своему «племяннику». Когда Казимир в 1349 году после успешной войны с литовцами занял большую часть прежнего княжества Даниила Галицкого и стал именоваться Dominus terrae Russiae, власть Любарта ограничилась волынскими землями. Племянник Казимира Людовик Венгерский, также претендовавший на Галицию, принял существующее положение вешей в обмен на обещание передать ему в наследство польскую корону. По всей вероятности, вслед за этим татары признали власть Казимира над русскими княжествами. Но это признание предполагало, что и польский король должен платить дань хану: папа Иннокентий VI (1357 г.) в своем послании осуждал зависимость от неверных, которую Польша признала ради политических выгод. В следующих главах мы обсудим прямые последствия проникновения Польши для культурных и церковных отношений Византии и Руси. Здесь, однако, следует задаться вопросом, было ли сопротивление галицкого населения польской власти и литовских князей польской агрессии оправдано их национальными и религиозными интересами. |
| Все это выводило из строя один из главных механизмов общерус. единства - совместную оборону против «поганых» (степняков). Параллельно шел процесс политического дробления древнерус. княжеств и земель. Так, в сер. XIII в. во Владимиро-Суздальской земле помимо уже существовавших к тому времени Ростовского, Ярославского, Угличского, Переяславского, Суздальского, Стародубского и Юрьевского княжеств образовались еще 6 княжеских столов: Белозерский, Галицко-Дмитровский, Московский, Тверской, Костромской и Городецкий, практически в каждом из к-рых закрепилась собственная княжеская ветвь. Аналогично обстояли дела в Чернигово-Северской земле, где в это время появились Воргольское, Липовечское, Брянское, Карачевское, Глуховское и Тарусское княжества, и в других землях. Следствием политического дробления древнерус. княжеств и земель явилась девальвация политической роли великого княжения, которое становилось просто территориальным приращением к владениям того или иного «старейшего» в своем роде князя. Исключение представляло Галицко-Волынское княжество, к-рое с 70-х гг. XIII в. консолидировалось под властью галицкого кн. Льва I Даниловича и волынского кн. Владимира Васильковича при лидирующей роли первого. Однако политические интересы Льва I и Владимира, равно как и их преемников, были ориентированы на католич. запад (Венгрию и Польшу) и языческий север (отражение литов. и ятвяжской угрозы). В сложившихся условиях никакой сколько-нибудь устойчивой координации усилий древнерус. княжеств (Волынского, Смоленского, Брянского, Новгорода и др.), страдавших от литов. набегов, к-рые постепенно перерастали в территориальные захваты, не наблюдается (за исключением походов, организованных по приказу и с участием войск ордынских ханов). В этом смысле кризис древнерус. государственности в результате утверждения ордынского ига предопределил успех экспансии Литвы в XIV в., катастрофический для древнерус. единства, ибо он лишил фрагменты Древнерусского гос-ва последней политической скрепы - общности династии. |
| В княжение Св. Владимира (973-1015) произошло воссоединение местностей по среднему и верхнему течению р. Днестра и р. Буга с княжеством Киевским; в то же время указанная страна стала именоваться " Червонной Русью " 3 . С присоединением Червонной Руси к Киевскому княжеству славяне, в ней обитавшие, приняли православие и тамошние церкви были подчинены Киевскому митрополиту.. После Владимира Святого и в славное княжение Ярослава Мудрого (1028-1054). Червонная Русь была нераздельна с княжеством Киевским, но при потомках названного князя началось ее обособление. Три внука Ярослава - Рюрик, Володарь и Василько Ростиславичи - получили в удел Галицию, причем западная ее часть с Перемышлем досталась Рюрику, средняя с Звенигородом - Володарю и южная с Теребовлем - Василько. Сын Володаря, Владимирко, впоследствии объединил (1134) в своих руках все три удела, сделал г. Галич своей столицею и таким образом явился основателем княжества Галицкого. Князю Владимирко наследовал Ярослав (1152-1187), прозванный Осмомыслом; в его княжение Галиция достигла значительного процветания. По смерти этого мудрого князя в Галиции начались смуты и непорядки, виновниками которых были бояре, желавшие играть роль и иметь влияние на управление страной. Сравнительно лучшее время настало, когда Галицкое княжество досталось внуку Киевского князя Изяслава Мстиславича - Роману. Роман Мстиславич был храбрый и воинственный князь 4 , объединивший под своей властью Галицию и Волынь... Киев, утративший тогда былую славу, признал его своим князем... В 1205 г. князь Роман неожиданно умер во время похода против поляков, и в Галицко-Волынском княжестве тотчас же начались смуты. Дело в том, что после князя Романа остались малолетние дети... Власть над страной приняла вдова.., но она решительно не могла справиться с боярством... Начались интриги, непорядки и смуты, вызвавшие вмешательство Венгрии в дела Галиции 5 .. В 1215 г. последовало соглашение, чтобы Даниил (1205-1264), сын Романа, был князем Владимирским, а Коломан, сын венгерского короля, князем Галицким (а вслед за ним, добавим, приспело и католическое духовенство). Но Коломану недолго пришлось быть в Галиче, на него напал князь Мстислав Новгородский, изгнал его и посадил на его место Андрея. Однако последний не имел здесь ни силы, ни влияния, и был вскоре изгнан вышеупомянутым Даниилом Романовичем, объявившим себя князем Галицким. Князь Даниил Романович отличался большим умом и хитростью и достиг значительного могущества. В 1235 г. он из политических соображений признал верховенство Венгрии» 6 . |
| В то самое время как на северо-востоке Русская земля собиралась около Москвы, такое же собирание русских волостей в одно целое происходило и на юго-западе. Давно уже можно было ожидать, что дело собрания старой, Юго-Западной Руси предназначено князьям галицко-волынским, потомкам Романа Великого. Случайные обстоятельства были в пользу этих князей, в пользу скорого собрания Юго-Западной Руси: в старшем сыне Романовом с блестящею храбростию соединялся ясный смысл, государственное понимание, отношения его к брату Васильку волынскому представляют образец братской любви и согласия. Волости не дробятся, ибо сын Василька, Владимир, умирая бездетным, отказывает Волынь сыну Даниилову, Мстиславу; мало того, при сыне Льва, Юрии, видим соединение Галича и Волыни под одну власть; при внуке этого Юрия, Юрии II, видим также соединение обеих волостей, потому что этот князь пишет свои грамоты то во Львове, то во Владимире. Несмотря на все эти благоприятные обстоятельства, Юго-Западная Русь не собралась в одно государство под знаменем своих родных князей из племени Романа Великого; мы не знаем никаких подробностей о княжении внуков Данииловых, мы знаем только имена их и титулы, как они сохранились в грамотах их к Немецкому ордену: читаем в этих грамотах имя Юрия, который называет себя королем русским и князем владимирским; в другой грамоте находим имена сыновей его, Андрея и Льва; наконец, есть позднейшие грамоты от Андреева сына, Юрия, князя всей Малой России. Эти грамоты важны для нас еще в другом отношении: они показывают, что в Галиче и на Волыни бояре и дружина сохранили по-прежнему свое важное значение, ибо грамоты написаны не от имени одного князя, но также от имени знатнейших бояр и дружины вообще; в числе баронов (бояр) упоминается и епископ галицкий; последняя грамота Юрия II относится к 1335 году. Но в то время как Юго-Западная Русь не воспользовалась благоприятными обстоятельствами и закоснела в старине своей, соседние государства, Литовское и Польское, успели усилиться внутри единовластием и приобрели, таким образом, возможность действовать наступательно на Русь. Мы видели, что по смерти Миндовговой предположенное соединение Руси с Литвою не состоялось: литовцы после убиения Воишелкова выбрали себе князя из своего народа. При этом князе и его преемниках продолжалось и окончилось начатое еще прежде утверждение литовского господства в русских княжествах - Полоцком, Туровском и отчасти Волынском. В 1315 г. последовала перемена в династии князей литовских, произведенная знаменитым Гедимином. Примером сильных противоречий, которыми наполнены источники литовской и малороссийской истории, служат известия о происхождении Гедимина: одни говорят, что Гедимин был конюшим великого князя Витенеса, в заговоре с молодою женою последнего убил своего государя и овладел его престолом; другие утверждают, что Гедимин был сын Витенеса и получил престол литовский по смерти отца, пораженного громом; наконец, есть известие, что Гедимин был брат Витенеса. |
| Хазелона из Вильсторфа. Несмотря на то что во главе посольства стоял правосл. клирик, обращений от правосл. духовенства к папе он не привез, и характер участия правосл. клириков в действиях Д. Р. остается неясным. Не принял участия в переговорах с Римом и митр. Кирилл, возвращавшийся тогда из Никеи на Русь. Вероятно, посланцы Д. Р. и Василька попали в Лион ранее Плано Карпини, поскольку уже 26 авг. 1247 г. папа издал неск. новых булл. В них он подтвердил, в частности, свое покровительство Д. Р., княжеской семье и гос-ву, одобрил намерение Романовичей вернуть земли и имущество, к-рыми «против справедливости» завладели князья, не состоящие в единстве с католич. Церковью, запретил крестоносцам предъявлять к.-л. требования и приобретать имущество на землях Романовичей без их согласия. Кроме того, по просьбе Д. Р. папа разрешил рус. духовенству совершать богослужение на квасном хлебе и сохранять др. греч. богослужебные обычаи, если они не противоречат католич. обряду. Просьба Д. Р. показывает, что к сближению с Римом его побуждали политические соображения, а не признание превосходства католицизма. Почти одновременно Иннокентий IV обратился к своему легату на Руси архиеп. Альберту II, разрешая ему освобождать от соблюдения нек-рых церковных правил, а также рукополагать священников на Руси даже в случаях, когда к этому имеются канонические препятствия. Папа предписал Альберту отправиться на Русь для принятия у князей и сановников присяги на верность унии, предварительно узнав, намереваются ли они сохранить церковное единство с Римом. Неясно, приезжал ли легат в Галицко-Волынскую Русь (рассказ Я. Длугоша о том, что в 1249 Альберт прибыл к Д. Р. и тот устроил ему плохой прием, вызывает сомнения). В булле от 12 сент. 1247 г. Иннокентий IV повторил акт принятия Д. Р., Василька и сына Д. Р. (по-видимому, Льва) под свою опеку. 5 дек. того же года папа разрешил Васильку и Дубравке Конрадовне вступить в брак, несмотря на то что они состояли в 3-й степени родства. Это был единственный случай обращения представителя династии Рюриковичей к папе с просьбой о разрешении на брак. |
|
|
