| И сказал Господь Моисею: возьми себе благовонных веществ: стакти, ониха, халвана душистого и чистого ливана, всего поровну, и сделай из них искусством составляющего масти курительный состав, стертый, чистый, святый, и истолки его мелко, и полагай его пред ковчегом откровения в скинии собрания, где Я буду открываться тебе: это будет святыня великая для вас; курения, сделанного по сему составу, не делайте себе: святынею да будет оно у тебя для Господа; кто сделает подобное, чтобы курить им,/душа та/истребится из народа своего (Исх. 30, 34–36). Строго говоря, указанный здесь состав не совсем ладан в современном понимании, и скоро это станет ясно читателю. В наши дни приготовленный по библейскому рецепту фимиам стал «фигурантом» необычного научного исследования 1 , предпринятого исследовательским коллективом Института химической физики им. Н.Н. Семенова (ИХФ) Российской академии наук. Сначала, впрочем, кратко опишем всю четверку его компонентов, по отдельности давно и хорошо изученную биологами. Стакти (стакте) — греческое название капель смолы стираксового дерева, порусски зовущейся росным ладаном. Халван (гальбанум) — смола камеденосной ферулы — растения из семейства зонтичных, растущего преимущественно в Иране. Ониха — крышка створки обитающего в Красном море моллюска. Наконец, чистый ливан в данном случае — это смола босвеллии, редкого дерева из семейства брузеровых, растущего в Восточной Африке, Йемене и Сомали и, к сожалению, стремительно сокращающего свой ареал. По-латыни эта смола (говоря строже, ее камедь — высушенный и затвердевший душистый древесный сок) называется олибанум. «Слово это происходит из семитских языков, — замечает профессиональный ботаник диакон Алексий Сорокин, клирик храма Святителя Николая у Соломенной сторожки (Москва). — Общесемитский корень -lbn- связан с белым (светлым) оттенком. Ведь смола босвеллии белая. В древнееврейском тексте Ветхого Завета встречаем слово lebona с тем же самым корнем, с которым связана и этимология страны Ливан: страна белых (снежных) гор». |
| — Когда в обществе открыто попираются нормы христианской морали, это, скорее всего, означает, что общество, лишенное внешнего удерживающего начала и предоставленное своим собственным прихотям и похотям, вместо общественного прогресса стало на путь общественного регресса, проходит дебилизацию и деградацию, а в конечном счете уходит в декультуризацию и смерть. Именно так произошло с дореволюционной Россией, так произошло с первой и второй волной русской эмиграции — это были люди в основной своей массе и крещенные, и миропомазанные в Церкви. В отношении же современного общества и в России, и в Америке этого сказать нельзя. Нормы христианской нравственности не могут быть «попираемы» людьми, которые этих норм в своем воспитании не знали и по этим нормам никогда не жили. Потому массовый отход общества от норм христианской нравственности для христианина не может быть не чем иным, как вызовом, испытанием глубины и качества веры. Отношение к общественным процессам христианина, живущего полноводной жизнью в Церкви, как мне представляется, должно быть спокойным и даже, быть может, радостным, каким оно и было в первые века христианства: маранафа, ей, гряди, Господи Иисусе! (1 Кор. 16, 22; Дидахе 10, 6). Кто верует, что Слово стало плотью, и обитало с нами (Ин. 1, 14), тот непременно будет верить, что Господу действительно дана всякая власть, на небе и на земле (Мф. 28, 18), что Он действительно есть Господин истории и что Он с нами во вся дни, до скончания века (Мф. 28, 20). И потому деградирующее общество должно послужить прежде всего знамением грядущего обновления: Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве (Ин. 4, 35). И потому, с одной стороны, как писал святитель Игнатий (Брянчанинов): «Не дерзай своей немощной рукой остановить попущенное Богом отступление, а устранись, сохранись от него сам, и этого с тебя достаточно» 1 . Следует понимать, что «легализация однополых браков» — это своего рода головоломка не для Церкви, а первично для правового государства западного типа и вторично для западных Церквей: Католической и протестантских, воспитанных на постулатах латинского христианства, на западном рационализме как образе мышления и богословствования, принципиально заводящем западную культуру в тупик. |
| Кто кого «цитирует»? Итак, служение Михея приходится на вторую половину VIII века до Рождества Христова. Гибель в 732 году Дамасского царства, а в 722 году Израильского, с легкостью растерзанных Ассирией и поделенных на ассирийские провинции, вселяла тревогу в сердца жителей Иудеи. Всю вторую половину VIII века и в начале VII-ro эта смертельная ассирийская угроза нависала и над этим, в ту пору маленьким и слабым в военном и экономическом отношении государством. Как отвратить эту опасность, знали жившие в то тревожное время пророки. Им был открыт смысл происходящих с их поколением грозных событий. Они, будучи глашатаями слова Господня, передавали своему народу не только суды Всевышнего и предупреждения о наказании Его народа, в их пророчествах звучит и надежда на спасение — спасение от Ассирии сегодня и спасение от всех врагов в будущем — в эсхатологической перспективе. В Книге пророка Михея содержатся обе эти вести — весть о погибели и весть о спасении. Современниками Михея были пророки Осия и Исаия. С книгой последнего у Михея имеются «параллельные места» и даже один довольно пространный общий текст (ср.: Мих. 4, 1–3, и Ис. 2, 2–4). Два этих пассажа совпадают почти буквально. И Михей, и Исаия говорят о том отдаленном эсхатологическом будущем, когда все народы земли будут жить в мире друг с другом: И будет в последние дни: гора дома Господня поставлена будет во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней народы. И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню и в дом Бога Иаковлева, и Он научит нас путям Своим, и будем ходить по стезям Его, ибо от Сиона выйдет закон и слово Господне — из Иерусалима. И будет Он судить многие народы, и обличит многие племена в отдаленных странах; и перекуют они мечи свои на орала и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать (Мих. 4, 1–3; ср.: Ис. 2, 2–4). Кто кого «цитирует» — Михей Исаию или Исаия Михея? Или они независимо друг от друга получили от Бога одинаковые откровения? Или, быть может, мы имеем дело с работой позднейших редакторов пророческих книг, «обогативших» книгу Исаии пророчеством Михея или, наоборот, книгу Михея пророчеством Исаии? Вряд ли этот вопрос можно решить при помощи экзегетического инструментария. Исаия и Михей, конечно же, могли быть знакомы друг с другом, несмотря на то что один из них, Исаия, был столичным жителем, а другой, Михей, — провинциалом. Это эсхатологическое пророчество начало исполняться с пришествием в мир Спасителя, но окончательное и полное его исполнение еще ждет своего часа. Эсхатологическая надежда Михея и Исаии, надежда на благоденствие и непоколебимый мир на земле разделялась и разделяется всеми поколениями читателей этих пророчеств, а вместе с ними — всеми людьми доброй воли. Не случайно эти пророческие слова украшают вход в здание Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. |
| " Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет? " (Лк. 23, 28—31). Бесчисленные неправдоподобные пытки и картинная жестокость казни направлены на то, чтобы заставить зрителя поверить в смерть Христа. В то же время куцые кадры Воскресения не настаивают на упразднении ее адского жала. Можно подумать, что, политкорректно не навязывая истинность Христова Божества и факта Его славного Воскресения, авторы стремились уложиться в стандарты " общечеловеческих " ценностей и придать фильму экуменическую широту. Идя, таким образом, по пути " христологии снизу " , фильм получил отмечаемое многими гуманистическое наполнение, потеряв при этом Богооткровенную суть нашего спасения. Прослезившееся в финале Небо не дивится победе Сына Божьего на Кресте. А ведь в этом и заключается спасительный парадокс христианства: орудие ужасной и позорной казни благодаря Христовой Жертве становится источником величайшей Радости. Самый миг крестной смерти Иисуса есть начало торжества жизни, потому что и " во аде же с душею яко Бог " . Победа Христа имеет непреходящую значимость во всех эонах, для " всякого человека грядущего в мир " . Без этого живого ощущения в превратном смысле — трагическом, а не сотериологическом — воспринимаются слова " Свершилось " висящего на Кресте Спасителя, и не понятен смысл заключительного крика сатаны. Часто говорят, что фильм Гибсона может привести человека к вере. Но к какой? Христианская вера исполнена глубокого духовно-догматического содержания, с высоты которого накал веры получает подлинную целостность, одухотворенность и трезвенность. Жалость к Распятому, которую вызывают " Страсти " , еще не есть христианское учение. Но, может быть, это будет первым шагом к его принятию? В таком случае, блаженны видевшие и уверовавшие. Вопрос ведь в том, какой вектор духовной направленности будет следствием первого, впечатляющего толчка. Истинная вера зиждется на жажде спасения от греха и смерти и пробуждается Радостной Вестью об избавлении. В ум и сердце грешного человека должна прийти вера в Божественность Спасителя, и тогда спасение реально и всесильно. Нельзя свидетельствовать о Христе, не учитывая догматической полноты предвечной тайны Искупления, без ощутимого дыхания инобытия, которых так не хватает фильму. |
| Ничто так не расстраивало сердце Апостола, как отсутствие единства и любви между членами Церкви: «Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом», — пишет он с душевной болью Галатам (Галат. 5, 15). Поэтому, обращаясь к Коринфянам, просит «именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях» (1 Кор. 1, 10). И, увидев, что верующие в Коринфе были разделены по группам, восклицает с болью: «разве разделился Христос?» (1 Кор. 1, 13). В самом деле, для Апостола Павла раскол в Церкви настолько ужасен и отвратителен, насколько разделение самого Христа. Потому что для Апостола Церковь есть «тело Христово», она сам Христос. «И вы — тело Христово, а порознь — члены», — пишет он Коринфянам (1 Кор. 12, 27). Известно, с какой твердостью Павел настаивал на определение Церкви как «тела Христова», которое он подробно разъясняет в двенадцатой главе первого Послания Коринфянам. Этот образ имеет не метафорическое содержание, а онтологическое. Раскол в Церкви разделяет самого Христа, и это настолько ужасно и отвратительно, что, согласно святому Златоусту, трактовавшему Павла, даже мучение не способно искупить грех того, кто это причиняет и настаивает на нем. Следовательно, мы можем спросить себя: что сказал бы сегодня Павел, если бы он увидел то безразличие, с которым многие из наших современников относятся к восстановлению единства Церкви? Конечно, он резко осудил бы их, и точно так же он поступил бы и со всеми нами, которые терпят и проявляют халатность к различным расколам и разделениям, апеллируя к имени Христа или даже к самому Православию. Невозможно проявлять уважение к Апостолу Павлу, не борясь за единство Церкви. 6. Такую же борьбу за единство Церкви вел и сам Павел, желая провести мост через пропасть, разделившую жидовствующих христиан из иудеев и из язычников. Как известно, между церквами, учрежденными Павлом среди язычников, и Церковью Иерусалима существовали разногласия, которые создавали серьезную угрозу для первой Церкви. Эти различия были связаны с соблюдением или несоблюдением норм Закона Моисеева, а особенно –соблюдение или несоблюдение обрезания для христиан из язычников. Позиция Павла по этому вопросу особо поучительная. В этой позиции мы можем различить первые семена практики Церкви, которая затем стала известна в каноническом праве нашей Православной Церкви как икономия. Закон, а позднее Святые Каноны, должны уважаться, однако они не могут не принимать во внимание человека, для которого, так или иначе, и была создана Суббота (другими словами, Закон), согласно известной фразе Господа (Мк. 2, 27). На этой мысли, выражая дух Господень, настаивал Павел, указывая на путь «икономии», чтобы не нарушать единство Церкви наложением на плечи слабых невыносимого груза. |
| Но и способ, с помощью которого Апостол Павел добивался в то время сохранения единства Церкви, довольно поучителен. Решение было найдено посредством инициативы Павла для созыва Иерусалимского Собора, так называемого Апостольского Собора, с помощью которого в итоге было сохранено единства Церкви (Деян. 15). Итак, хотя Павел и был убежден в правоте своего мнения, он не ограничился только верностью правде. Его страсть к единству Церкви привела к единственно возможному и достоверному утверждению его позиций, которое мы находим в соборном определении. Церковь сохранила это через века, определяя только на Соборах то, что есть истина, и то, что есть ересь. Только в наши дни мы наблюдаем среди православных то явление, когда отдельные лица или группы лиц кричат в поддержку своих взглядов, наперекор соборным решениям Церквей. Однако, по примеру Павла, но также и по многовековому примеру Церкви, как истина, так и единство Церкви обеспечиваются только соборным образом. 7. Для Апостола Павла единство не является просто внутренним вопросом Церкви. Если он так упорно настаивает на его сохранении, то он это делает потому, что единство Церкви неразрывно связано с единством всего человечества. Церковь не существует для самой себя, но для человека, для всего творения. Апостол Павел описывает Христа как «второго», или «последнего» Адама, то есть человечество в своей совокупности (1 Кор. 15, 14 и Рим. 5, 14). И «как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» (1 Кор. 15, 22. Ср. Рим. 5, 19). Как в Адаме существует единство человеческого рода, так и во Христе «соединяется» все «небесное и земное» (Ефес. 1, 10). И как отмечает святой Златоуст, «возглавить» означает, что «одно дал (верховное) начало и ангелам и людям, одним — (Христа) по плоти, другим — Бога Слова; и здесь всех привел под одну главу; тогда только и будет совершенный союз» (Migne, PG 62, 16). Однако это «оглавление» всего мира во Христе не представляется Апостолом Павлом вне Церкви. Как он объясняет в послании Колоссянам (1, 16–18), во Христе «создано все, что на небесах и что на земле… и все Им стоит», потому что «Он есть глава тела Церкви». «И поставил Его выше всего, главою Церкви, которая есть тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (Еф. 1, 22–23). Итак, Христос для Павла есть глава всего, всего человечества и всего творения, потому что Он одновременно является и главой Церкви. Тело Христово, Церковь, не «наполняется», если она не включит в себя весь мир. |
| Но сейчас мы возвращались в Москву с тяжелым сердцем. Наш друг Тамаз, с которым мы объездили все окрестности Тбилиси, отвез нас в аэропорт, а вечером, в составе резервистов, уже был в Цхинвали. Телефонная связь с ним прервалась. Началась война, и у меня было странное чувство, которое не давало мне покоя. Я видел наших прихожан, которые стреляют друг в друга. Приехав в Москву, я включил компьютер и увидел море ненависти. В первый день войны в Москве были расстреляны из автомата пять кавказцев. Грузины или нет — неважно, тем более для тех, кто стрелял.Православные люди по Интернету призывали молиться «о победе русского и аланского оружия». Вспомнилось Святое Евангелие: «Ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа» (Лк. 9, 54–55). Луч надежды я увидел лишь в послании Святейшего Патриарха Алексия, где говорилось о том, что все стороны, участвовавшие в конфликте, должны прекратить огонь. Более того, Патриарх призвал к тому, что должен быть найден компромиссный вариант, который принимал бы во внимание «традиции, взгляды и чаяния грузинского и осетинского народов». Я написал о своих впечатлениях о поездке в своем «Живом журнале». Избегая политических оценок, я говорил о том, как я себя чувствовал в Грузии и как тяжело было в Москве соприкоснуться со стихией злобы и агрессии, разлитой в воздухе. Пришло немало отзывов, многие благодарили меня за сказанное. Но были и гневные отзывы, в том числе и от православных людей, которые сводились к следующему: «Мы не любим грузин, они нам надоели. Потому что они — воры. Потому, что они — на рынке. Потому что они — Церетели. Нам нравится ненавидеть, потому что нам кажется, что только ненавидя кого-то, мы умеем любить свою страну. И если русский священник не играет свою партию в симфонии злобы под управлением телевизора, то он — предатель. И если он не скажет нам, что мы — свет Святой Руси, а обличит нас в том, что наша душа искажена злобой, то мы, дабы уличить его в неправоте, за словом в карман не полезем». |
| Поборник социальной справедливости В книге Михея находят продолжение основные темы книг Амоса и Осии. С Осией Михея объединяет тема идолопоклонства в Израиле — главный предмет обличений северным пророком Осией своего народа. Как и Осия, Михей провозглашает божественный приговор над Израилем и объявляет о скором уничтожении Северного царства. А тема правосудия и защиты угнетенных бедняков единит Михея с самым первым письменным пророком — Амосом, «пророком социальной справедливости», который, хоть и пророчествовал на Севере, в Израильском царстве, но был, как и Михей, южанином, иудеем по происхождению (Ам. 1, 1). Разница лишь в объекте критики: Амос обличает социальные язвы израильского общества, а Михей — иудейского. Согласно Михею, у Израиля и Иудеи (далее Иуда) — не одна и та же вина: Израиль изобличается Михеем по преимуществу в идолопоклонстве (хотя и Иуда у него не свободен от обвинения культового характера: 1, 5), а Иуда по преимуществу — в социальной несправедливости и коррумпированности правосудия. У Амоса — ровно наоборот: в идолопоклонстве виновен Иуда, а в социальной несправедливости — Израиль (ср.: Ам. 2, 4–5, и Ам. 2, 6–8). В современном Михею обществе были коррумпированные суды (Мих. 3, 11; 7, 3), у крестьян отбиралась земля (Мих. 2, 5), бедняки притеснялись и лишались собственности (Мих. 2, 2, 8–9; 3, 3), угрожающе росла пропасть между богатыми и бедными, повсеместно практиковались обман (Мих. 6, 10–12) и идолопоклонство (Мих. 1, 7; 5, 13). Человек, совершавший подобные преступления, не мог рассчитывать на Божие благоволение, Божию защиту и помощь. Всевышнему нельзя угодить одними лишь жертвоприношениями: С чем предстать мне пред Господом, преклониться пред Богом небесным? Предстать ли пред Ним со всесожжениями, с тельцами однолетними? Но можно ли угодить Господу тысячами овнов или неисчетными потоками елея? (Мих. 6, 6–7). Вопрос Михея риторичен. Невозможно. Но тогда как же угодить Богу, чем снискать Его благоволение? Пророк отвечает: О, человек! сказано тебе, — добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим (Мих. 6, 8). |
| Приносили ли вы Мне жертвы и хлебные дары в пустыне в течение сорока лет, дом Израилев? Вы носили скинию Молохову и звезду бога вашего Ремфана, изображения, которые вы сделали для себя. За то Я переселю вас за Дамаск, говорит Господь; Бог Саваоф — имя Ему ! (Ам. 5, 21–27) Можно также обратить внимание на “угрозу” Амоса: И будет в тот день … обращу праздники ваши в сетование и все песни ваши в плач … (Ам. 8, 9–10) Выражение тот день синонимично выражению день Господень и используется в пророческих книгах намного чаще. Итак, если речь идет об одном и том же дне, то и контекст в обоих отрывках один и тот же. Ряд современных библеистов допускает, что под днем Господним Амос мог подразумевать некий литургической праздник, может быть, праздник Искупления (ср.: Лев. 16, 30) или другой большой праздник (Лев. 2 3) [ 9 ] . В отдельных текстах (Ос. 9, 5; Плач 2, 7, 22; Иез. 7, 7) день гнева Господня и день праздника Господня — один и тот же день. Но есть в современной библеистике и иное мнение: " Нельзя думать, что д ень Яхве " носит культовый характер, как, например, предполагаемый праздник восшествия Яхве на престол " [ 10 ] . Однако ни одной из этих двух не устраняет еще одна интерпретация — эсхатологическая, которая скорее может служить дополнением и завершением двух первых. Согласно отдельным библейским исследованиям, речь идет о " популярной эсхатологии " , " характеризуемой надеждой на эпоху, в которую Сам Бог установит Свое господство на земле и вверит его навсегда и пред всеми народами Своему избранному народу, совершит вечное спасение, которое историческими событиями раз за разом откладывалось " [ 11 ] . Таргум [ 12 ] тоже рассматривает выражение день Господень в эсхатологической перспективе, парафразируя начало стиха: Горе тем, которые желают дня, которому предназначено прийти в будущем от Господа (Ам. 5, 18). … как если бы кто убежал от льва, и попался бы ему навстречу медведь, или если бы пришел домой и оперся рукой о стену, и змея ужалила бы его (Ам 5, 19) . Этими тремя образами животных, встреча с которыми для человека смертельно опасна, пророк иллюстрирует абсолютную невозможность избежать дня Господня . Убежать от льва невозможно, но если бы даже так случилось, то это не означало бы спасения: гибель всё равно настигнет неотвратимо от медведя, от ядовитой змеи. И этой гибели Израилю не избежать (ср.: Ам. 9, 1). |
| ЦВ 18 (439) сентябрь 2010 / 18 сентября 2010 г. Дивен Бог во святых своих. К 10-летию прославления преподобного Серафима Вырицкого Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (1 Ин. 4, 16), — так определяет критерий истинной святости апостол и евангелист Иоанн Богослов, бывший любимым учеником Господа нашего Иисуса Христа. Преподобный Серафим Вырицкий действительно жил любовью ко всем. Во всяком его слове и деле всегда светилась она и неудержимо изливалась на все окружающее. Своей любовью он обнимал весь мир и желал вечного спасения всем людям. Именно любовь соединяет святых с Господом нашим Иисусом Христом и Господа со святыми, ибо Он Сам есть любовь. Святые по любви своей ходатайствуют о скорбящих, немощных и малодушных, а Он, по любви своей, вдохновляет и укрепляет народ Божий в находящих скорбях и искушениях. Соединяющийся с Господом есть один дух с Господом (1 Кор. 6, 17). Эти слова Святого Евангелия по праву можно отнести к отцу Серафиму. Он воистину стал избранным сосудом благодати Божией, орудием Духа Святого Божия, посредством которого действует Сам Господь. Христовы любовь и смирение — главные качества жителя горнего мира, которые стяжал вырицкий старец многими скорбями и великими подвигами. Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его (Мф. 6, 33), — этот завет Спасителя был для подвижника незыблемым правилом его жизни. А она является живым примером исполнения заповедей Святого Евангелия, практическим пособием к стяжанию Духа Святого Божия на пути к горнему Иерусалиму, истинному Отечеству нашему. Это самое великое чудо, которое сотворил для нас преподобный. Он не писал назидательных книг, но дал действенный образ спасения в современном бушующем мире, где кипят страсти и господствует дух антихриста, низводящий в адскую бездну неисчислимое количество душ. «Приходите ко мне на могилку, как к живому, разговаривайте, как с живым, и я всегда помогу вам», — многим говорил в свое время вырицкий старец. И вот уже более шести десятилетий идут бесконечной вереницей искатели нетленных небесных сокровищ к месту земного упокоения великого подвижника, на маленький церковный погост у стен вырицкого Казанского храма. Приходят сюда многие люди и со своими земными проблемами — всех с любовью, как и во дни своего земного жития, принимает преподобный. |
|
|
