| Киевская Древняя Киево-Литовская митрополия основана в 1315 г. Митрополия (первоначально в нее входили Полоцкая и Туровская епархии). Первоначальное местопребывание кафедры – в г. Новогрудок (под Вильно), затем – в Борисоглебском соборе г. Вильно. С 1414 г. г. Вильно считался стольным городом митрополии, но титуловавшиеся Киевскими митрополиты проживали обычно в Новогрудке, лишь изредка покидая столицу. «...После монгольского погрома центр духовного единства Руси, ее церковная митрополия перенесена была из Киева сначала во Владимир на Клязьме, а потом в Москву. Так как этим обстоятельством и на самом деле сразу возвышалось политическое значение северо-восточной Руси сравнительно с западной и южной, и здешние, т. е. Галицко-Волынские и Литовские великие князья почти одновременно приходят к мысли об учреждении у себя особых митрополий...» (Павлов A. С. О начале Галицкой и Литовской митрополии. M., 1894. С. 3). После 1240 г. Киев, переживший страшное опустошение, лежал в руинах. Митрополит Кирилл II! даже не смог найти себе там достойного местопребывания, а потому подолгу пребывал вне Киева. Особенно он полюбил Северо-Восточную Русь, где и скончался. Следующий митрополит Максим уже был вынужден перенести свою кафедру в Северо-Восточную Русь. Государственная власть в Киеве также была разрушена. Возле города хозяйничали шайки монголо-татар, процветал разбой, воровство. Князья Северо-Восточной Руси были заняты проблемами устройства своих земель, защиты их от монголо-татар и западных захватчиков. Князь Галицкой Руси не имел достаточно сил для захвата и удержания Киева, т. к. был занят борьбой с внутренней боярской оппозицией и утверждением своего княжения у хана. После нескольких десятков лет безвластья Киев был захвачен молодым и сильным Литовским государством, а вместе с Киевом и значительная часть южнорусских земель. Окончательный переход южнорусских земель под власть Литвы относится ко времени после битвы на Синих Водах в 1363 г. Но уже до этого часть земель попала под власть Литвы, еще при князе Гедимине. Это привело к тому, что Православное население составило большинство населения Литвы. |
| Но первых было известно тогда самое ограниченное количество, и то благодаря, главным образом, Древней Российской Вивлиофике с ее «Продолжением», «Памятникам российской словесности XII в.» (1815 г.). «Трудам Общества истории и древностей российских», основанного при московском университете в 1804, «Белорусскому архиву прот. Григоровича (ч. I, 1824 г.) и пр. 701 . «Из грамота, говорит К. Н. Б.-Рюмин, печатали то, что под руку попадется, с первого попавшегося списка, и редко заявляли, откуда взята грамота. Ученых пособий (тогда) совсем не было: генеалогические таблицы были так перепутаны, что один князь являлся два раза сыном двух разных князей (так случилось у Щербатова с Всеволодом черным)... География древней России была не в лучшем состоянии: постоянно путались такие известные города, как Владимир на Клязьме и Вдадимир на Волыни, такие народы, как болгары камские и болгары дунайские. Состояние археологии было таково, что в 1824 г., уже после издания «Истории» Карамзина, ученое общество печатает в своем издании описание грузинской хоругви св. Владимира. Конечно, нашелся Оленин, доказавший ее поддельность, но тем не менее возможен ли был бы этот факт при другом состоянии науки? О мифологии уже и говорить не стоит: в XVIII в. ее считали делом праздного любопытства, и мифографы, для забавы читателя, изобретали не только обряды, но даже богов. К этому следует прибавить огромное количество недоразумений: так из Перунова «уса злата» сделали бога «Услада» и потом уже придали ему разные аттрибуты» 702 . О дипломатике, добавим мы, до известных «Примечаний» Евгения на Мстиславову грамоту не было у нас и речи. «Опыта о старинной русской дипломатике» Лаптева появился уже в 1824 г. (Спб.). Палеография до появления в ученом мире A. X. Востокова не имела ни одного серьезного представителя, если не считать таковыми А. И. Ермолаева и А. Н. Оленина. Не менее, если не более (особенно для древнейшего периода русской церковной истории) актов, грамот и других сырых материалов необходимы исследователю прошлых судеб отечества летописи. |
| Через два года по выходе в свет монография о Димитриевском соборе во Владимире на Клязьме, граф Сергий Григорьевич занялся одним вопросом из истории итальянской живописи и вступил в оживленную полемику с С.П. Шевыревым. Дело касалось тех картонов, которые по повелению папы Льва X изготовил Рафаэль с своими учениками: Джулио Романо, Джиовани да Удине и Франческо Пенни, для ковров, вытканных золотом и разноцветными шелками во Фландрии, в городе Аррасе, с изображениями деяний апостольских, – всего семь картонов. По зиме 1851 г. Шевырев читал в московском университете публичные лекции в общем очерке истории итальянской живописи, сосредоточенной в произведениях Рафаэля. По стенам аудитории было развешено семь громадных картин, писанных на холсте соковыми красками, с теми же самыми изображениями, как и на ватиканских воротах. Картины эти принадлежали тогда Лухманову. Для своего антикварного магазина он приобрел их от престарелой наследницы графа Ягужинского, который в начале XVIII века вывез их откуда-то, не то из Рима, не то из Швеции, где он был русским посланником. Честь открытия этих художественных произведений для науки принадлежит Шевыреву. Никому из писавших о Рафаэле ни у нас, ни за границею они не были известны. Знали только те бумажные картоны, которые в числе семи находятся в замке Гэмптонкуртском, около Лондона. Это были те самые образцы, по которым аррасские мастера ткали ковры, потому что все разрезаны на узкие полосы, по контурам проткнуты булавкою и явным образом служили на фабрике для тканья частей, которые после сшивались в одно целое. Главный вывод из наблюдений и исследований Шевырева о Рафаэлевых картонах состоит в следующем: «Изготовлены были двоякого рода картоны: одни на холстине, соковою краскою, съимпровизированы были рукою самого великого мастера, для того, чтобы дать ткачам идею общего впечатления, как должны быть вытканы ковры и как соблюден имеет быть общий тон колорита; другие же на бумажном картоне исполнены были отчасти Рафаэлем, но более учениками его, под его наблюдением по образцу холстинных картонов». |
| 2) Д алее, встречаем признак, прямо указывающий на то, откуда шло население, наполнявшее эти новые суздальские города и великия села. Надобно вслушаться в названия новых суздальских городов: Переяславль, Звенигород, Стародуб, Вышгород, Галич – все это южнорусския названия, которые мелькают то и дело в разсказе старой киевской летописи о событиях в южной Руси. Одних Звенигородов было несколько в земле Киевской и Галицкой. Имена киевских речек Лыбеди и Почайны встречаются в Рязани, во Владимире на Клязьме, в Нижнем Новгороде. Известна река Ирпень в Киевской земле (приток Днепра), на которой по преданию Гедимин в 1321 году разбил южно-русских князей; Ирпенью называется и приток Клязьмы (во Владимирском уезде). Имя самого Киева не было забыто в Суздальекой земле: село Киево на Киевском овраге знают старинные акты XVI в. в Московском уезде. Но всего любопытнее в истории передвижения географических названий три города. В древней Руси известны были три Переяславля: Русский (ныне уездный город Полтавской губернии), Переяславль Рязанский (нынешняя Рязань) и Переяславль Залесский (уездный город Владимирской губернии). Каждый из этих трех одноименных городов стоит на реке Трубеже. Это перенесение южно-русской географической номенклатуры на отдаленный суздальский север было делом переселенцев, приходивших сюда с киевского юга. Известен обычай всех колонистов в мире уносить с собою на новые места имена покидаемых жилищ. Итак, с половины XII ст. начался или усилился отлив населения из централыюй днепровской Руси к двум противоположным окраинам Русской земли, к юго-западной и северо-восточной. Обозначив этот факт, изучим его последствия. Мы ограничимся в этом изучении только северо-восточной струей русской колонизации и отметим два ряда её последствий: 1) последствия этнографическия и 2) политическия. Отношение русских поселенцев к финским туземцам. Происхождение великорусского племени. Г лавнейшим из этнографических следствий было образование новой ветви в составе русской народности, великорусского племени. Чтобы оценить важность этого факта в нашей истории, достаточно припомнить, что великорусское племя составляет 2/3 всего русского народа. Это племя образовалось путем слияния русских поселенцев с инородцами первоначально в области Оки и верхней Волги, а потом в других краях северо-восточной Руси, куда эти поселенцы проникали. |
| 215 Но хотя почва Московского государства далеко не могла равняться в плодородии с почвою этих степных пространств, однако же она большею частью вознаграждала труд земледельца, и, истощаясь в одних местах, представляла в других нетронутые нивы, обещавшие по крайней мере в первые годы по выходе из-под леса богатую жатву. Мейерберг решается сказать, что едва ли есть в мире страна, которой Московия могла бы позавидовать как в доброкачественности воздуха, так и в плодородии полей. О почве Московского государства, замечает Олеарий, можно сказать вообще, что она производит больше хлеба и корма для скота, чем сколько потребляет страна. Голландцы недаром признавались, что Московия для них то же, чем была Сицилия для Рима. О дороговизне там редко слышно. Притом в краях, отдаленных от судоходных рек, откуда, следовательно, трудно возить хлеб на продажу, жители обрабатывают землю только в таких размерах, чтобы можно было просуществовать в продолжение года, не заботясь об излишке и запасе, ибо они знают, что земля всегда даст им необходимое. Оттого там много прекрасных, но нетронутых или запущенных земель, на которых растет одна трава, да и ту не стараются косить, потому что скот и без того имеет достаточно корма. Описание Герберштейна дает нам возможность сравнить качество почвы и зависевшее от этого развитие земледелия в разных краях Московского государства. По его словам, почва собственно Московской области не отличается особенным плодородием, потому что почти везде песчанистая и убивает жатву при малейшем излишке влажности или сухости. Хлеб и обыкновенные овощи Московская область производит в достаточном количестве, но ей не достает хороших садовых плодов. Почва Владимирской и Нижегородской области гораздо плодороднее: одна мера пшеницы на ней дает иногда 20, даже 30 мер; но в этих областях тянутся обширные леса. Юго-восточная часть Владимирской области по р. Клязьме отличается особенным плодородием, в противоположность менее плодородной и населенной северо-западной части. Эти области занимают по плодородию и обилию произведений второе место после Рязанской области, которая считается самою плодородною из всех областей Московского государства; по рассказам, каждое зерно дает там по два колоса и больше, отчего нивы летом так густы, что с трудом пройдет лошадь и перепела не могут вылететь из чащи колосьев. |
| Расширение территории Владимире-Суздальской земли в последней четверти XII – начале XIII века, увеличение её людских и материальных ресурсов дали возможность Всеволоду Большое Гнездо выделить на Северо-Востоке части всем своим сыновьям. Но в условиях натурального хозяйства владельческое дробление земли быстро превращалось в дробление политическое. Еще в 1207 году Всеволод Большое Гнездо передал Ростов своему старшему сыну Константину и «инех 5 городов да ему к Ростову». А. В. Экземплярский полагал, что 5 городов – это Кснятин, Углич, Молога, Ярославль и Белоозеро. Поправку в предложенный А. В. Экземплярским перечень внёс А.Н. Насонов. Он установил, что Кснятин не принадлежал к владениям Константина; его городом был Устюг. Всеволод видел в Константине своего преемника, но последний хотел, чтобы стольным городом земли земли был не Владимир, а Ростов. Трения привели к тому, что великим князем Владимирским стал второй сын Всеволода Юрий. Помимо Владимира в руках у Юрия оказались Боголюбов, Суздаль, Москва, Городец Радилов, Соль Великая и Кострома. Очевидно, земли по нижней Клязьме и Унже также входили в состав территории великого княжества Владимирского. Третий Всеволодович, Ярослав, до 1238 года владел Переяславским княжеством. Территория последнего включала Переяславль Залесский, Дмитров, Тверь, Зубцов, Кснятин и Нерехту. Ярославу должны были принадлежать также города Шоша и Дубна, и, вероятно, владимирские части в Торжке и Волоке-Ламском. Четвёртый сын Всеволода, Владимир, получил Юрьев. В итоге некогда единая ростовская земля распалась на ряд владений. Но эти новые политические образования не были устойчивыми. Междоусобная борьба братьев привела к тому, что великим князем Владимирским после победы на Липецком поле под городом Юрьевым в 1216 году стал старший Константин, соединивший в своих руках Ростовское и Владимирское княжества. Побеждённому Юрию был выделен Городец Радилов, пребывание Юрия в котором продолжалось около полутора лет. Осенью 1217 года по соглашению с Константином Юрий сел в Суздале. |
| В течение многих лет я находился под сильным впечатлением знаменитой фрески Васнецова " Радость праведных о Господе " в киевском соборе св. (этюды к этой фреске имеются, как известно, в Третьяковской галерее в Москве). Признаюсь, что это впечатление несколько ослабело, когда я познакомился с разработкой той же темы в Рублевской фреске Успенского собора во Владимире на Клязьме. И преимущество этой древней фрески перед творением Васнецова весьма характерно для древней иконописи. У Васнецова полет праведных в рай имеет чересчур естественный характер физического движения: праведники устремляются в рай не только мыслями, но и всем туловищем; это, а также болезненно-истерическое выражение некоторых лиц сообщает всему изображению тот слишком реалистический для храма характер, который ослабляет впечатление. Совсем другое мы видим в древней Рублевской фреске в Успенском соборе во Владимире. Там необычайно сосредоточенная сила надежды передается исключительно движением глаз, устремленных вперед. Крестообразно-сложенные руки праведных совершенно неподвижны, так же как и ноги и туловище. Их шествие в рай выражается исключительно их глазами, в которых не чувствуется истерического восторга, а есть глубокое внутреннее горение и спокойная уверенность в достижении цели; но именно этой-то кажущейся физической неподвижностью и передается необычайное напряжение и мощь неуклонно совершающегося духовного подъема: чем неподвижнее тело, тем сильнее и яснее воспринимается тут движение духа, ибо мир телесный становится его прозрачной оболочкой. И именно в том, что духовная жизнь передается одними глазами совершенно неподвижного облика, -- символически выражается необычайная сила и власть духа над телом. Получается впечатление, точно вся телесная жизнь замерла в ожидании высшего откровения, к которому она прислушивается. И иначе его услышать нельзя: нужно, чтобы сначала прозвучал призыв " да молчит всякая плоть человеческая " И только когда этот призыв доходит до нашего слуха -- человеческий облик одухотворяется: у него отверзаются очи. Они не толь ко открыты для другого мира, но отверзают его другим: именно это сочетание совершенной неподвижности тела и духовного смысла очей, часто повторяющееся в высших созданиях нашей иконописи, производит потрясающее впечатление. |
| Борис Всеволодович 395. Борис Всеволодович, второй из осьми сыновей Всеволода III Дмитрия Юрьевича (Георгиевича), прозгиаиием Большое-Гнездо, великого кпязя владимиро-суздальского 58), от первого брака с Марией Шварновной, в иночестве Марфой, по одним – книжкой чешской (богемской), по другим – Ясыней. т. е уроженкой города Ясс 129). – Род. в Владимире на Клязьме, 2 мая 1187 г,; ум, там же, в 1188 г. – Тело его погребено во Владимирском Успенском соборе. 396 Борис-Рогволод Всеславич 396 Борис-Рогволод Всеславич, князь полоцкий, третий из семи сыновей Всеслава Брячиславича, князя полоцкого 60), от брака с неизвестной, праправнук св. равно-апостольного князя Владимира 54). – О времени и месте его рождения сведений нет: по Татищеву, ходил на Ятвягон и, возвратясь с победой, основал нынешний город Борисов (минской губернии), в 1102 г.; по летописи, «победиша Зимегола Всеславичь, всю братию , и дружины убиша 9 тысящь», в 1106 т.; ум., неизвестно где, в 1128 г. – Место погребения тела его не указывается. – От, брака, с неизвестной, оставил: сына Гогволода, князя друцко-полоцкого ), и дочь Звениславу 780). – Примечание. Князю этому Карамзин даёт ещё сына. Брячисслава, князя изяславльского 413). Но, вероятнее, что Карамзин ошибся, принимая другого Брячислава, Давидовича 415), родного племянника Борисова, за сына Борисова. 397. Борис Вячеславич 397. Борис Вячеславич, князь изгой (без-удельный), единственный сын Вячеслава Ярославича, князя смоленского 601), от брака (как полагает Карамзин) с Одой Леопольдовной, дочерью графа штадтского ). – Род. в Смоленске, около 1053 г; по смерти отца, как догадывается Карамзин, увезён матерью в Германию, в 1057 г.; явившись юношей в, Русь, овладел Черниговом, 4 мая, по уже оставил его, чтоби. удалиться в Тмутаракань, 12 мая 1077 г.; вместе с Олегом Святославичем, изгоем-князем черниговским 154), привел Половцев, разбил своего дядю, Всеволода Ярославича 59) на р. Сожице (Оржице?), между Золотоношей и Перяславом, 25 августа; после чего занял на некоторое время Чернигов, но, сразившись с соединенными силами дядей своих, Изяелава I, великого князя киевского 107) и Всеволода, погиб в бою на Нежатиной ниве. |
| Сайт «Православие.ру» продолжает публикацию фрагментов книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской». Предыдущие фрагменты: Плата дани словенами, кривичами, чудью и мерей варягам, полянами, северянами и вятичами — хазарам (859). Миниатюра из Радзивилловской летописи, конец XV века. Иллюстрация: ru.wikipedia.org Под 6370-м годом от сотворения мира (862 от Р. Х.) в «Повести временных лет» помещен рассказ о событии, которое принято называть «призванием варягов», или, что то же, началом княжения Рюрика – родоначальника династии, правившей на Руси до конца XVI века: В «Летописи» зафиксирован конституционный характер княжеского правления «В лето 6370. Изгнаша варягы за море, и не даша имъ дани, и почаша сами в собе володети. И не бе в нихъ правды, и въста родъ на род, и быша усобице в них, и воевати сами на ся почаша. И ркоша: Поищемъ сами в собе князя, иже бы володелъ нами и рядилъ по ряду, по праву”» . Таким образом, в «Летописи» зафиксирован договорный, в наше время сказали бы – конституционный, характер княжеского правления – призываемый на престол князь и, очевидно, его преемники должны были править «по ряду, по праву», а не самовластно. Именно такой статус князей утвердился и продержался в течение нескольких веков в Новгороде, но не в Киеве, не во Владимире-на-Клязьме и не в Москве. И далее говорится, что посланцы «идоша за море к варягом, к руси. Сице бо звахуть ты варягы русь, яко се друзии зовутся свее, друзии же урмани, аньгляне, инеи и готе, тако и си. Ркоша руси чюдь, словене, кривичи и вся: Земля наша велика и обилна, а наряда въ ней нетъ. Да поидете княжить и володеть нами”. И изъбрашася трие брата с роды своими, и пояша по собе всю русь, и придоша къ словеномъ первее. И срубиша город Ладогу» . Интерпретация этого текста, содержащего не одну загадку, вызывает затруднения, разрешить которые пытался сонм ученых мужей и – в наше время – также жен, отечественных и зарубежных, посвящавших этой теме статьи, трактаты и монографии в течение по меньшей мере последних трех столетий, но и до сих пор нельзя сказать, что все вопросы и недоумения, возбуждаемые этим кратким летописным рассказом, получили окончательное и доказательное разрешение. Хотя летописное сообщение о призвании Рюрика было записано чрез два столетия после самого этого события, его достоверности можно доверять, хотя и не безоговорочно, потому что устная традиция, равно как и записи, сделанные до окончательной редакции «Повести временных лет», могла воспроизводить реальные события, с одной стороны, с искажениями, а с другой, – в виде некоего резюме, для наглядности представленного при этом в лицах. По остроумному замечанию В. О. Ключевского, |
| Но этот приплыв совершился не целыми особыми племенами, а вразброд; стекались поодиночке или небольшими толпами из разных местностей, сталкивались с чужими, с иноплеменниками, без возможности, следовательно, сейчас же составить крепкий союз, приходили с сознанием своей слабости, зависимости. В западных областях славяне были старые насельники, старые хозяева, князья были пришельцы; на востоке, наоборот, славянские поселенцы являются в страну, где уже хозяйничает князь; князь строит городки, призывает насельников, дает им льготы; насельники всем обязаны князю, во всем зависят от него, живут на его земле, в его городах. Эти-то отношения народонаселения к князю и легли в основу того сильного развития княжеской власти, какое видим на севере. Разумеется, многое зависело здесь от того, воспользуются ли князья своими выгодными отношениями к новому народонаселению, к новым своим городам, не встретят ли в других частях народонаселения сильных препятствий. Явился именно такой князь, который как нельзя лучше воспользовался своими выгодными отношениями к новому народонаселению, именно Андрей Боголюбский. Он переселяется жить из старого города Ростова Великого в новый Владимир на Клязьме, где нет веча, где власть княжеская не встретит преград. Андрей понимает очень хорошо значение слов мое, собственность и не хочет знать юга, где князья понимают только общее, родовое владение. Андрей, как древний богатырь, чует силу, получаемую от земли, к которой он припал, на которой утвердился навсегда; он не покидает этой земли, не переезжает в Киев, когда тот достался ему и по родовым правам, и по правам победы. Этот первый пример привязанности к своему, особому, первый пример оседлости становится священным преданием для всех северных князей, и отсюда начинается новый порядок вещей. Мы сказали: при начале утверждения нового порядка вещей многое зависело от того, воспользуются ли князья своим выгодным положением, не встретят ли препятствий в других частях народонаселения? Дело не обошлось без борьбы. |
|
|
