| Закрыть Как создать и принять идеологию России? Открытое письмо главному редактору портала «Русская народная линия» А.Д.Степанову Владимир Меньшиков 11:43 16.04.2021 1328 Время на чтение 7 минут Уважаемый Анатолий Дмитриевич! Благодарю Вас за то, что Вы поместили на своем портале мою статью «Можно ли и как создать современную общенародную идеологию России?» . Ее публикация важна тем, что одновременно в газете «Завтра» (апрель, 2021 г., 13) была опубликована близкая по содержанию статья А. Дугина «Решиться на идеологию!». И это в очередной раз свидетельствует о том, что вопрос практического создания идеологии России – это не просто сверхважный, а сверхнасущный вопрос для нашего государства. Не может наша страна много лет жить в подвешенном состоянии, не зная, куда она идёт. И поэтому вопрос российской общенародной идеологии необходимо как можно скорее перевести из пространства доказательства её необходимости для страны в пространство её практического создания. Решить эту проблему – означает решить несколько вопросов: 1) Какой может быть идеология по форме?; 2) Риски принятия идеологии; 3) Кто должен делать современную идеологию России?; 4) Как сделать и утвердить идеологию России? Русская идеология как концептуальная стратегия претворения разумного будущего России 1. Какой может быть идеология по форме? То, что идеология жизненно необходима для любого народа – это совершенно ясно. Идеология – это совокупность идей, по которым живет страна, народ, человек. И это было на протяжении всей истории нашей страны. Достаточно вспомнить «Слово о Законе и Благодати» – это истинная матрица и программа развития Древней и Средневековой Руси, решения Стоглавого собора, документы, принятые в начале правления царя Алексея Михайловича. И такие тексты принимались на протяжении всей нашей истории, включая и Советский Союз. Так что идеология – это вовсе не выдумка коммунистов, подменивших идеологией религию. При этом ни в коем случае нельзя сводить идеологию к какой-то определённой форме, например, какому-то посланию, какой была проповедь «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона или письмо старца Филофея к великому князю Василию III. Идеология, если говорить максимально просто, это устный или письменный текст, констатирующий прошлое и настоящее и определяющий будущее страны, государства, народа, человека. И она может бытьпредставлена в разных формах, в том числе и в форме государством принятого документа, как это было с документами при царях Иване Грозном или Алексее Михайловиче, как это было в партийных документах Советского Союза, если помнить, что КПСС и была реальным государством. |
| Но более всего в музее, конечно же, работ самого Василия Дмитриевича — его прекрасных пейзажей. Пейзажи Поленова удивительно светлы и чисты не только по своей палитре, но и по выраженному в них чувству. Друг художника Л.Кандауров вспоминал однажды такой эпизод: «Когда мы были в Палестине, один и тот же пейзаж писали, сидя недалеко друг от друга, Поленов и Киселев. Когда я подошел к Киселеву, он сказал: «И откуда это Василий Дмитриевич берет такие яркие краски, совсем этого нет». Вскоре я подошёл к Василию Дмитриевичу, он мне говорит: «Плохая манера у Киселева прибавлять ко всем краскам какую-то грязь, и так краски со временем тускнеют и не передают всей яркости природы». Это не просто любопытное сравнение — здесь раскрывается один из важнейших эстетических принципов Поленова. Он стремился видеть в жизни не тёмные, а светлые её стороны. «Мне кажется, что искусство должно давать счастье и радость, иначе оно ничего не стоит. В жизни так много горя, так много пошлости и грязи, что если искусство тебя будет сплошь обдавать ужасами и злодействами, то уже жить станет слишком тяжело». Приведенное здесь рассуждение Поленова о назначении искусства связано с его замыслом большого цикла картин на евангельские сюжеты — так называемого «евангельского круга». В собрании поленовского музея — первая из работ на эту тему, выполненный в угле вариант известной картины «Христос и грешница» (1885). Работая над картиной, художник, может быть, и не имел в планах столь грандиозного замысла, осуществлять который он начал лишь через пятнадцать лет, но по своей идее она имеет к «евангельскому кругу» прямое отношение (недаром художник повторил её, создавая этот цикл). Произведения «евангельского круга» — по сути, серия иллюстраций к Евангелиям, охватывающая весь жизненный путь Христа. Работы Поленова можно отнести к одному из направлений «безрелигиозного христианства», особенно распространённого во второй половине XIX — начале XX века. При всех различиях отдельных направлений содержание «безрелигиозного христианства» имело в основном одну общую идею — отрицание божественной сущности Христа, признание его обыкновенным человеком, исторически реальной личностью. Одним из вдохновителей этой мысли был Ренан. Сходные идеи исповедовал и Лев Толстой (при всём его отрицательном отношении к Ренану Толстой был во многом близок в этом вопросе к французскому историку). И именно Ренан и Толстой повлияли на развитие идейного замысла поленовских работ о Христе. |
| Этот фрагмент речи Никона восходит к 4 главе 2 титула Эпанагоги (Исагоги), трактующей задачи царя и патриарха в области управления подданными. Основные идеи Эпанагоги известны на Руси из грамоты патр. Антония IV вел. кн. Василию Дмитриевичу (РИБ. 1880. Т. 6), извлечения из Эпанагоги вошли в славянские переводы Кормчей и «Синтагмы» Матфея Властаря в XVI в. Отголоски Эпанагоги отмечены в сказании Иерусалимского патр. Феофана о поставлении на патриаршество Филарета, включенном патр. Никоном в прибавления к Кормчей в 1653 г. В программе реформ патр. Никона идеи Эпанагоги имели ключевое значение. Конфликт патриарха с царем обнаружил расхождение во взглядах на роль и место духовной власти и патриарха в государстве и обществе. Позднее, неоднократно возвращаясь к своему заявлению, патр. Никон требовал от царя, боярства и духовенства следовать обещанию, данному ими при поставлении его на патриаршество. Цитаты из Эпанагоги встречаются в ответе патр. Никона Прокопию Елизарову и Алмазу Иванову о Питириме Крутицком (1659), в ответе Восточных патриархов царю о власти царской и патриаршей (1663) и «Возражении» Никона (1664). От оценки исследователями достоверности и значимости этого свидетельства (действительно, как пишет митр. Макарий, известному только со слов самого патр. Никона) во многом зависит и оценка действий патриарха. Так, Н. Ф. Каптерев считал, что оставление Никоном патриаршества носило более демонстративный характер. А М. В. Зызыкин, напротив, доказывал, что оно логически вытекало из нарушения царем и его окружением данного обязательства. В своем исследовании М. В. Зызыкин представил наиболее полную картину деятельности патр. Никона по осуществлению им своей программы реформ, опиравшейся на идеи Эпанагоги и других византийских памятников. По его мнению, принцип «симфонии» царской и церковной власти, предложенный патр. Никоном, был той формой общественно-государственного устройства страны, которая необходима в переломный период ее истории (Сокольский В. О характере и значении Эпанагоги: Очерк по истории византийского права//Византийский временник. 1894. Т. 1. Вып. 1. С. 17–54; Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1. С. 394–431; Вернадский Г. В. Византийские учения о власти царя и патриарха//Сборник статей, посвященных памяти Н. П. Кондакова. Прага, 1926; Зызыкин М. В. Патриарх Никон: Его государственные и канонические идеи. Варшава, 1931–1939. 3 т. [репринт: М., 1995]). |
| 768 Сафаргалиев М.Г. Указ. соч. С. 190–192. В историографии распространено мнение (основанное на данных Длугоша, писавшего во второй половине XV в.), что вплоть до 1417 г. у власти оставался Керим-Берди и Едигей его поддерживал (Hammer-Purgstall J. Geschichte der Goldenen Horde in Kiptszak. Pest, 1940. S. 376–377; dan M. Stosunki Litowsko-tatarskie za czasów Witolda//Ateneum Wilenskie. Wilno, 1930. T. 7. S. 565– 569; Spuler B. Die Goldene Hordë Die Mongolen in Russland. 1225–1502. Leipzig, 1943. S. 150– 153). Но свидетельства современников (Шильтбергера, Шереф-ад-дина Йезди) и данные нумизматики рисуют иную картину: Керим-Берди царствовал менее года, его сменил литовский ставленник Кибяк (Кепек), а последнего в 1414 г. – Чокре, возведенный Едигеем (Шильтбергер И. Путешествие по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1427 г.//Записки Новороссийского ун-та. Одесса, 1867. Т. 1. С. 37; Тизенгаузен В.Г. Указ. соч. Т. 2. С. 146; Марков В. К. Инвентарный каталог мусульманских монет Эрмитажа. СПб., 1896. С. 501; Федоров-Давыдов Г.А. Клады джучидских монет//Нумизматика и эпиграфика. М., 1960. Вып. 1. С. 176). Вступил ли Керим-Берди в период своего короткого правления в союзнические отношения с Едигеем (на антилитовской почве) – данных нет (если полагать, что это так, то решение не возвращать Василию Нижний Новгород можно приписать влиянию Едигея). Известна монета Керим-Берди, чеканенная в Орде в 818 г. хиджры (9.11.1415–30.11.1416) (Федоров-Давыдов Г.А. Клады джучидских монет. С. 173). Возможно, он контролировал в это время какую-то часть ордынской территории. Но Едигей в 818 г. поддерживал Чокре, следовательно, тогда во всяком случае не был союзником Керим-Берди. 770 См.: Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XV вв. М., 1948. Ч. 1. С 88– 89; АСЭИ. М., 1958. Т. 2. С. 565–566. 772 См.: Сафаргалиев М.Г. Указ. соч. С. 190–193. Существует мнение, что Едигей в 10-е гг. поддерживал Москву (Греков И.Б. Указ. соч. С. 281–283, 293–295). Оно, однако, опирается не на показания источников, а только на логическое допущение, что антилитовская политика Едигея должна была компенсироваться промосковской. Это допущение небесспорно: в 1408 г. Едигей напал на Москву, вовсе не будучи в союзе с Литвой, так же он мог и враждовать с Литвой, не имея союза с Москвой (такое, собственно, уже было – в конце 90-х годов XIV в.). |
| конст. патр. Антония 1393 г. к великому князю Василию Дмитриевичу, Павлов, Памятн. Древне-рус. кан. права. Спб. 1880. Прилож. стр. 265–276. Ответ митр. Uoahha II . Отв. 6). В наших древних исторических и канонических памятниках очень часто гражданские постановления приводятся безразлично с правилами или под именем правил. Пример этого можно видеть во всех памятниках нашей древней церковной письменности, в которых пастыри церкви защищали неприкосновенность церковных судов и вотчин от покушения на отнятие их со стороны светских властей или сильных земли ссылкой на священные правила, под которыми разумелись по преимуществу законы византийских императоров (см. напр. грам. митр. Киприана 1392 г. о церковных судах). В древних канонических памятниках нашей церкви есть такие места, в которых византийские законы прямо называются церковными правилами или же Божественным Писанием. Так, например, митрополит Киприан, по поводу поступившей к нему просьбы вдовы Феодосии утвердить за ней право владеть имуществом своего мужа, умершего без завещания, и передать его своему приемышу за неимением других детей, воззрел в номоканон, да изнашел правило, аже пишет в законе так «… Затем после приведения двух законов из Прохирона в грамоте говорится: сего ради аз Киприян митрополит, по тем законным правилом, разсудил есмь (Грам. митр. Киприана 1404 г. в Памятн. кан. права стр. 243–4). Как видит читатель, здесь правило и закон употребляются безразлично одно вместо другого. Равным образом митрополит Геронтий в своей грамоте новгородскому архиепископу Геннадию 1488 г. о предании новгородских еретиков духовной или градской казни говорит между прочим, что поп Григорей, да поп Ерисим и другие еретики, «по царским правилом, от божественного писания, достойны градские казни» (Памят. кан. права стр. 762). Нет недостатка в подобных примерах и в памятниках новейшего времени. В книге самого проф. Павлова (стр. 186–7, примеч.6) рассказан следующий случай из начала текущего столетия. В 1804 году в Государственный Совет поступило прошение двух дворян о подтверждении усыновления ими посторонних сирот, совершенного по церковным обрядам. |
| Буйство бо всем Христовым врагам церкви Христовой есть, разделение и отъятие. Сего ради к церквам должны есмы не мало, и к сени приложихом церковная, отъемлющее 1565 к себе, и сице в таковом граде великом, в великом княжении; православие же свое отдают Богу всегда, и якоже не мене оскорбляют, ниже церкви Божьи обидима о некоторых, и пошлины ее все. Или рещи: аще кто постражет малодушных разума, но ниже языки, лукавые свое творяще, глаголют зле, понеже добре не научени быша. Мне же не противно воздадут, или хваляще, или хуляще, якоже иже со смрадом миро смешающей, или миро со смрадом, и тукы смешению смущающе, яко да печален буду, от хулы прелагаем, или многим имением одолеть хвалящим, и быть ми хужшому хвалами. Ныне же тако имать, но яков же есмь таков же и пребываю, и хвалим и укоряем: раб бо есть Божий; аще и грешен есмь, апостольское вещаю. Аще бых человеком угожал, Христу раб не бых был: несть бо что ино человеку, преложену сущу на Божью волю и все на славу имени его содевающу. 1566 И абие таковое к себе глаголю, яко убо укоряющему не мое паче слово или оного глаголемое прикасается, аще и меня именем хулить. Но почто ми на долготу слова подвизать? Приведох ти свидетельство от πриснопамятных царей и от присноблаженных прародителей твоего благородия, от многих малая, ради спасения и утверждения, по долгу, егоже есмь должен пред Богом отвещавать о вас. И всегда должен есмь таковая вещать и глаголать твоему благородию – такова, яже суть на спасение твое, реку же о [в] нынешнем настоящем веке твоем благоденстве, и наипаче о потребнейшем оного мысленного и неизреченного наслаждения сподобиться восприятию. Якоже они достойноблаженные твои прародители в житии сем Богу и церкви его добре послужиша, якоже множицей выше вещавшу ми, и здешняя же благодушне и добре насладишася, будущая же от Мздовоздаятеля восприяша вечная благая. Сведомо же ти буди, сыну мой, яко человек еси: аще и с Богом царствуеши над его избранной паствой, еже должен еси о его пастве и его правде даже и до крови спротивствовать ко всякому ополчению. |
| Василий Дмитриевич Сарычев, преподававший догматическое богословие, вероятно, кому-то мог показаться этаким «сухарем». Он был всегда серьезен, говорил спокойно, взвешенно, лишь изредка можно было увидеть на его лице очень сдержанную улыбку. Аскетически настроенный, он очень серьезно относился ко всему и тем более — к преподаваемому им предмету. От нас он всегда требовал четких ответов на поставленные вопросы. А иначе и нельзя. Чуть неточно выразишь мысль — недалеко до ереси. Такова уж специфика этой дисциплины. Естественно, у нас, воспитанников семинарии, возникало много вопросов, которые мы задавали Василию Дмитриевичу на уроках. И он всегда взвешенно, аргументированно отвечал нам, рассеивая наши сомнения. Понять и полюбить Своеобразную любовь к языкам привили мне маститые преподаватели: славянского языка — Анатолий Васильевич Ушков, и латинского — Николай Михайлович Лебедев. Они оба были по-своему влюблены в преподаваемые ими предметы. Мне еще в школьные годы языки давались легко, и я очень полюбил их. От изучения латыни в моей памяти до сих пор остались многие пословицы и поговорки, которые время от времени диктовал нам Николай Михайлович, наш amicus дорогой, как его мы называли. Он всегда нас приветствовал перед началом урока: «salvete, amici clarissimi» — «здравствуйте, дорогие друзья». Анатолий Васильевич побуждал нас вникать в смысл славянского текста и просил находить встречающиеся в богослужебных книгах опечатки, которые ведут к неправильному пониманию смысла. Теперь это помогает мне при работе со ставленниками и с начинающими чтецами, которые далеко не всегда понимают текст, который читают. Церковно-славянский язык нужно понять и полюбить . Нельзя не вспомнить и того, с каким энтузиазмом Анатолий Васильевич читал для всех учащих и учащихся лекции по астрономии и другим естественно-научным предметам. Велика была его эрудиция и желание поделиться со студентами своими знаниями. Закалка Очень добрая и светлая память в моем сердце осталась об отце протоиерее Иоанне Козлове, прибывшем к нам из Ленинградской духовной академии,— он читал нам лекции по сектоведению и расколоведению. В свое время он сам был миссионером и часто очень образно рассказывал нам, как ему приходилось вести диспуты с расколоучителями. Он подкреплял свои лекции живыми примерами из своей миссионерской деятельности. Не раз он говорил нам, как бы готовя нас к сегодняшнему дню: «Придет время, и вам придется защищать чистоту веры Православной». Посмотрит на нас из-под своих седых бровей, поднимет руку, показывая на широкий рукав своей рясы, и промолвит: «Когда станете священниками, никогда не стесняйтесь этого широкого рукава…» Он очень дорожил простой верой рядовых прихожан, говоря нам: Почаще смотрите на эти белые платочки, на белых платочках наша вера стоит». А как он скорбел об отреченцах Дулумане, Дарманском и им подобных! В ту пору было модно публиковать в газетах собственные отречения от веры и сана. У нас это вызывало негодование. |
| И князь великий их пожаловал, велел им себе служить. А с Дмитрием приехал сын Юрий, а Дмитрей 34 был бездетен, а у Юрья дети: «Василей”, и т.д. В 7019 году (1511 г.) Юрий Дмитриевич Малой был назначен между прочим, казначеем, каковую должность занимал до 7021 года (1513 г.). После чего он исполнял, и другие должности. Мы видели из рассказа Герберштейна, что он, также являлся стойким носителем греческой идеи. Пользуясь большим влиянием при дворе близко стоя к посольским делам, .,Юрьи” естественно должен был сделаться главным защитником греческих интересов в России. Так оно и было на самом деле, и так на него смотрели зарубежные греки. Мы имеем любопытный в этом отношении документ пз Арх. М. И. Д. В 1514 году от турецкого Султана был прислан к Василию посол вместе с послом великого князя Михайлом Алексеевым – Камал, князь Мангупский. родом грек. По разным причинам они принуждены были остановиться в дороге. Поэтому вперед были отправлены гонцы. От Камала был послан его племянник Мануйло грек, которого Камал прямо поручал покровительству Юрия, прося его содействия. В статейном списке мы читаем: «а Мануйло грек привез к Великому Князю от Камала князя грамоту, а другую грамоту привез от Камала к Юрью к Малому, а обе греческим письмом. И Юрьи те грамоты сам переводил”. Вот перевод грамоты к Юрию: «А се грамота от Камала к Юрию: «Честнейшему и разумнейшему благородному и вся чти и хвале достойному. Достойный ми господине и брате, господине Георгие Трахапиот, от мене, Камала, некогда зовомый Феодорнт, срадуюся твоему государствию. Пишу же государствию твоему. Да веси, что идут от своего Государя на ответы его к Великому и Наивысшему Государю Московскому всея Руси и иных, и послал есми с смиренным моим писанием к твоему господьству племянника своего Мануила: и как ся тебе угодил. так его да приведешь на поклонение Навысшего Государя и яко ж и да научишь его, как пригоже и как бы нам срама не было; также он еще млад и весть ничто же от государьского чину, токмо на твою надежу; и яко ж велишь, тако учини, а его бы еси пожаловал, держал у себя, доколева, даст Бог, обращался с тобою. |
| Господину благоверному и боголюбивому великому князю Василию Дмитриевичу — Кирило, чернечище многогрешный, со всей братиицей. За твою, господин, щедрую к нам милостыню многократно челом бьем и радуемся, господин, за тебя, что имеешь ты такую веру в Пречистую Богородицу и в нашу нищету, и твоему великому смирению. Тому, господин, радуемся, но и скорбим, что выше слова и смысла безмерное твое смирение: посылаешь ко мне, грешному и нищему, от всякого дела доброго удалившемуся. Ты, господин, — князь великий всей Русской земли и, смиряясь, посылаешь ко мне, грешному, подвластному страстям и недостойному неба и земли и самой этой иноческой жизни. И я, господин, грешный, воистину об этом скорблю из-за своего недостоинства; радуемся же мы, господин, твоему благому желанию и смиренномудрому нраву, ибо этим уподобляешься ты, господин, преблагому нашему Владыке и Господу, от такой неизреченной славы с высоты сшедшему нас ради, грешных, и смирившемуся даже до восприятия рабского образа. Так, господин, и ты от столь великой славы мира сего преклонился смиренно к нашей нищете; и из этого, господин, мы познаем великую твою любовь к Богу и Пречистой Его Матери. Насколько ведь приближаются святые любовью к Богу, настолько видят себя грешными. Ты ведь, господин, смирением великое себе приобретаешь спасение и пользу душевную. Оттого, господин, я, грешный, больше печалюсь душой, что меня, недостойного и покорившегося всякому греху, так вы ублажаете, не приобретшего ни одной добродетели, но всякой страсти повинного, и такое, господин, моление посылаешь ты ко мне, не способному и о своих грехах Бога умолить. И как же о тебе, господин, Бога я умолю, сам будучи исполнен всякого греха и злого дела? Но, господин, написано, что не велит Бог и грешным отказываться молить Бога за просящих молиться о них, ради их веры. Потому, господин, ради веры твоей великой не оставит тебя Бог, но помилует, и Пречистая госпожа Богородица и Царица наша поможет тебе во все дни жизни твоей и подаст тебе исцеление души и тела, — за то, что нас, нищих ее, господин, не забываешь, в пустынном этом месте собравшихся во обители ее, но часто жалуешь обильными милостынями. |
| Скачать epub pdf 75. Дмитрий Юрьевич (Георгиевич), прозванием Шемяка, князь галицкий сын Юрия Дмитриевича, князя звенигородского и галицкого (см. 194), от брака с Анастасией Юрьевной, княжной смоленской. Родился в Звенигороде около 1403 г.; поссорившись с великим князем Василием III (см. 44), двоюродным братом своим, на свадебном пиру последнего, воевал против него и победоносно вступил с отцом в Москву, из которой после собственноручного, обще с братом Василием Косым, убийства отцовского боярина (Морозова) бежал от гнева родительского в Галич, а потом с тем же Василием Косым разбил великокняжеские полки на р. Куси в 1433 г.; по соединении с отцом на Белоозере участвовал в разбитии самого великого князя в пределах области Ростовской, и снова вступил с отцом в Москву, откуда по смерти отца выгнал своего же брата Василия Косого, за что получил от великого князя Углич и Ржев и 1434 г.; вероломно схвачен, закован и послан в Коломну великим князем, которого приехал звать к себе на свадьбу, но, по ослеплении Василием III старшего Юрьевича – Василия Косого, освобожден и отпущен в свой удел в 1436 г.; быв послан выгнать из Белева татарского царя Ахмета, там засевшего, сам со всею предводимою им ратью бежал оттуда, поражаемый вслед, в 1439 г.; возобновил дружественный договор с великим князем в 1440 г.; по слухам о приближении рати московской к Угличу, бежал в Новгород, собрал там дружину, с нею внезапно подступил к Москве, но опять примирился с великим князем в 1441 г.; ходил в полках московских к Нижнему и Мурому, на Улу-Махмета, царя казанского, а по взятии великого князя в плен татарами вел с ними же переговоры о вокняжении себя на место Василия III в 1445 г.; увидев Василия освобожденным из плена, схватил его в Троице-Сергиевом монастыре, ослепил 16 февраля в Москве, отправил в Углич, потом в Вологду, и объявил себя великим князем, но, вскоре же, должен был выступить против Василия, друзья которого искусно захватили Москву без боя ночью на 25 декабря 1446 г.; вынужденный бежать в Галич, Чухлому, Каргополь, молил о прощении и, получив его, клялся страшными клятвами в верности Василию в 1447 г.; внезапно осадил Кострому, но отражен верными Москве воеводами в 1449 г.; наголову разбит самим Василием в последней междоусобной битве князей русских под Галичем 27 января и бежал к новгородцам, с помощью которых взял Устюг 23 июня 1450 г.; угрожаемый Василием и на Устюге, бежал далее, в область Двинскую, откуда с трудом пробрался в Новгород в 1452 г., и тут, отравленный московскими подсыльными, умер 18 июля 1453 г. |
|
|
