| б) В 1744 г. Св. Син. признал недействительным брак, заключенный лицом, имевшим 82 г. от рода (1744 г. 12 Декабря, 9087). Это был брак Григория Ергольского с Параскевой Девятовой. Он был расторгнут Св. Синодом по следующим причинам: 1) брак установлен от Бога для умножения человеческого рода, чего нельзя ожидать от человека, имеющего за 80 лет, каков Ергольский, которому уже 82 года; в эти лета должно не плотоугодием заниматься, но о спасении души своей заботиться. 2) Василий Великий называет брак 60-ти летней вдовицы нечистотой; тем более Ергольскому, имеющему 82 года, не надлежало вступать в брак. 3) Брак Ергольского с Девятовой был совершен тайным образом, без взятия венечной памяти 17 , с крайним презрением духовной власти. 4) Можно подозревать, не был ли Ергольский приведен ко вступлению в брак волшебством со стороны Девятовой. 5) Все обстоятельства показывают, что Девятова склонила Ергольского к браку не для того, чтоб призревать и жить с ним, а чтоб по смерти получить его имение, для каковой цели брак не может заключаться (Ист. Российск. Зак. К. Неволина стр. 169). в) Наибольший возраст для браков по церковным законам 60 лет 18 , по гражданским 80 лет. Посему, когда вступают в брак позже 60 лет, то, хотя это не противно гражданскому закону, для венчания требуется разрешение Архиерея. (Курс Гражд. Права К. П. Победоносцева стр. 34, ч. 2, изд. 1871 г.). г) За вступление в брак прежде или позднее определенного законами церковными или государственными возраста, сочетавшиеся на то заведомо или побудившие их к тому родители их, опекуны, или старшие родственники подвергаются: заключению в тюрьме на время от двух до четырех месяцев; или аресту на время от трех недель до трех месяцев (ст. 1563 Улож. о Наказ., изд. 1885 г.). д) За несправедливое показание о возрасте вступающих в брак виновные подвергаются: аресту на время от трех недель до трех месяцев; не буде для сего были составлены или заведомо уподоблены, или подложные какого-либо рода письменные акты, или иные бумаги, то за сие они приговариваются: |
| Обещался просить за него у И. П. [Ивана Петровича] Корнилова. У Федора Николаевича взял несколько копий рапорта. Одновременно со мной поднимался к нему старый граф Орлов-Давыдов. На ступеньках: «Пошел вон» – слуге, помогавшему ему. – Пришел просить, кажется, Федора Николаевича быть духовником семейства вместо умершего протоиерея Шишова. Федор Николаевич очень просто принял его, нисколько не изменив ни костюма, ни приемов, хотя предварительно знал, что он придет. – Константину Петровичу Победоносцеву оставил пять копий рапорта с «Японии и России», согласно его прежней речи о том. – Всенощную отстоял в Крестовой. В певчих – дискант старый, по-видимому, производит не особенно приятное впечатление. С о. Иосифом, цензором, условились во вторник быть у адмиральши Рикорд. – В девятом часу был у И. П. Корнилова. У него собираются в субботу по вечерам. Я пришел первым; за мной В. В. [Василий Васильевич] Григорьев. Умнейший из всего бывшего собрания и интереснейший. Затем Александр Львович Опухтин, попечитель Варшавского Учебного Округа, Бычков – библиотекарь, Грот – академик, Савельев – военный археолог, П. А. [Петр Андреевич] Гильтебрандт – редактор «Старой и Новой России», Золотарев, Коссович, Савваитов, П. А. [Петр Александрович] Васильчиков и прочие. Все ропщут, все недовольны. Александр Львович рассказывал про Коцебу, генерал-губернатора Варшавы, как он льстит полякам, как поляки опять поднимают головы и верховодят; все – о чем-нибудь нехорошем ныне в России. А мне хотелось спросить этих пожилых, лысых большею частию или седых господ – так отчего же вы не соединитесь, не оснуете, например, честный журнал и прочее… Пустота, малосодержательная в таком серьезном многоученом обществе. Представить бы собрание таких господ в любом из западных государств – куда больше бы содержания! Чай в начале, яблоки и виноград в средине, ужин из двух блюд и пирожного в конце. – С Григорьевым говорил об удельной системе в Японии. – Много табачного дыму. Больше всех занимали меня – Григорьев и Опухтин – о Польше (он сегодня представлялся Государю, который поцеловал его в голову и сказал: «Выдержите» (в Польше)), и занимала также рассеянность милейшего и добрейшего хозяина. |
| Жена на двор допрашивана; сослалась, что все крепости у стряпчего Сумарокова, коему муж приказал душу. В 1700 г. велено вдове положить крепости, потому что Сумарокова на Москве нет. В июле Воинов просил допросить человека Сумарокова, который за делом ходит, и по допросу указ учинить. 30 мая 1710 г. приговор: 1 / 2 двора по грамоте Патриаршего Разряда утвердить за Воиновыми, а на другую 1 / 2 жене Кондырева положить крепость. В июль 1710 г. Воинов: жена Верещагина, по втором муже Игнатьева, еще не положила крепости; просит допросить мужа ее. В канцелярии Земских дел в 1717 г. Воинов: крепости еще не положено и допроса не было; Игнатьев испомещен в Тульском уезде. Вели послать нарочного с солдаты по наказу на нашем коште допросить: есть ли ему дело до двора? И для уверенья вели быть при той посылке человеку нашему, дабы Игнатьев у посланных своим происком и дачею не откупился; а к ландрату пошли послушную грамоту. В августе 1717 г. помета: буде... послать. В феврале 1719 г. Воинов просит: пошлите; еще не послано. Помета комиссара: буде помечено, послать. В августе 1719 г. Воинов: на Москве не сыскали Игнатьева; пошлите взять его в деревню. Помета секретаря: расписать. Но вместо новой выписки отмечено: расписано в сем деле выше сего. 1720 г. апреля 5 резолюция: послать... В июле 1720 г. Воинов: пошлите же! Помета: на кого челобитье, сыскав допросить. В 1723 г. Воинов просит, кажется, в Надворном Суде, что прежде была канцелярия Земских дел. (Помета делается вверху – когда подано; в конце – что сделать: расписав предложить к вершенью. Подписал полковник N и еще N). – В апреле 1725 г. Воинов пишет: подьячий еще не послан, а Игнатьев умер и оставил детей; пошлите по детей. Помета: предложить к слушанию. В Надворном суде 1726 г. сентября 28 д. геодезист Игнатьев просит: велите Воинову ведаться с родственниками Кондырева. Помета: предложить к слушанию немедленно. Расписано. К этой выписке приложили. 1727 г. января 10 д. протокол: взять сведение у стряпчего Сумарокова. Подлинный закрепили: генерал-майор Василий Зотов, капитан Петр Толстой и капитан Алексей Еропкин. |
| 654 См.: Об исправлении. 158 об., 161 об. Слова, помеченные звездочкой, исправлены в Минее-сентябрь издания Московской Патриархии (М., 1978). 658 Состоялось 10 марта, участвовали: архиеп. Сергий, Здравомыслов, Мироносицкий, Чуриловский, Аксенов. См.: Об исправлении. 109–114, 152 об. 660 См., кроме указанных выше публикаций: ПЦВ. 1909. 30. С. 1400; 1913. 18–19. С. 798; 1914. 17. С. 820; ХЧ. 1911. 5. С. 647–648; Церковная правда. Берлин, 1914. 11. С. 347. 663 Позднеев. Димитрий Матвеевич Позднеев (1865–1942), окончил СПбДА и ф-т вост. языков С.-Петербургского ун-та, известный специалист по языкам и культуре Дальнего Востока. 664 Баженов. Впрочем, редакция знала о деятельности Комиссии, указав на этот факт в соответствующем комментарии. 665 См.: О рукописях Мегорского. 68, 73–74. Поводом к этому заявлению, датированному 28 декабря 1909 г., вероятно, послужила публикация в ПЦВ некролога о. Д. Мегорскому, в котором содержались некоторые сведения о деятельности Комиссии. 666 Сенатов. Книжная реформа; ср.: Сенатов. Характер реформы. Любопытен жизненный путь автора этих критических выступлений. Василий Гаврилович Сенатов был сыном старообрядческого наставника. В 1887 г., в возрасте 18 лет он присоединился к Православной Церкви вместе со своим отцом, четырьмя годами раньше соборно отлученным от федосеевского согласия за упорство в защите «бессвященнословных браков». Решающая роль в этом обращении принадлежала именно сыну, близко общавшемуся со знаменитым о. Павлом Прусским . Вскоре после этого В. Сенатов по поручению Победоносцева принимал участие в составлении секретной записки о Преображенском кладбище, послужившей основанием для новых ограничений деятельности старообрядцев. Окончил Московскую духовную семинарию, затем академию (1894), защитил кандидатскую работу (1895). Как специалист по старообрядчеству участвовал в заседаниях Предсоборного Присутствия 1906 года. С декабря 1905 по август 1906 г. – ответственный редактор газеты «Колокол», где печатал статьи, направленные против старообрядцев. Однако не позднее 1912 г. он перешел в белокриницкое согласие и впоследствии неоднократно выступал в старообрядческих журналах с апологетическими статьями. См., например: Сенатов В. Философия истории старообрядчества. М., 1995. |
| В подмогу ей начали действовать Виленская и Киевская комиссии для разбора древних актов. Предпринято было немало других изданий памятников отечественной старины. Накоплялся значительный запас печатного архивного материала, и вместе с тем все более выяснялось, что в тысячу раз богатейший материал таится в рукописных книгохранилищах и архивах, ожидая работников. Сколько нового открыло тогда одно «Описание» Горского и Невоструева, начавшее выходить с 1856 г.! С другой стороны, на смену старым собирателям памятников народного творчества и быта – Максимовичу, Сахарову, Снегиреву, Терещенку 372 , – выступил ряд их деятельных продолжателей: Бессонов, Рыбников, Даль, Шеин, а в 1860 г. Общество любителей российской словесности постановило издать песни, собранные П. Киреевским 373 . Много свежих или уже испытанных ученых сил с редкой энергией и превосходной подготовкой принимались за обработку этого нового сырого и разнообразного материала, изданного и неизданного: Буслаев, Афанасьев, Забелин, Победоносцев, Кавелин, Чичерин, Дмитриев, Тихонравов, Пыпин 374 и много-много других; в 1857 г. вышел первый том «Истории русской церкви» Макария 375 – и среди всех этих разнообразных, трудолюбивых и талантливых работ спокойным, мерным шагом, своей особой дорогой, по возможности никого не задевая, но и не выпуская из вида чужих трудов, выходила с 1851 г. «История России с древнейших времен» Соловьева, своими неизменными из года в год октябрьскими томами, обозначая движение русской исторической науки, как часовая стрелка указывает на циферблате движение времени. Очевидно было, что течение русской историографии страшно дробилось, разбивалось на необозримо разносторонние специальные русла, и возникал вопрос, как следить за этим все увеличивавшимся разветвлением русско-исторической изыскательности, чтобы не потерять нити общего направления русской исторической мысли. В этот момент в «Московском обозрении» 1859 г. появилась без подписи автора обширная статья «Современное состояние русской истории, как науки». |
| Василий Петрович Зубков В сороковых годах начались первые выпуски из училища Правоведения. Известно, что оно было основано по мысли принца Петра Ольденбургского – вывести образованных и честных юристов как свежий элемент практического судебного дела. В ту пору делопроизводство во всех судебных инстанциях было в руках старых канцелярских дельцов, и от них, в сущности, зависело дело, так как судьи повсюду были люди, несведущие в законе. То же самое было и в департаментах Сената, коих канцелярия в особенности славилась опытными, сведущими в законе старослужилыми секретарями и обер-секретарями. С ними должны были иметь дело просители, и потому эти дельцы при малых окладах содержания наживали себе значительное состояние. Можно себе представить, каково было в таких условиях правосудие и чего стоило судиться. Необходимо было обновить состав канцелярий (прежде всего, канцелярии Сената) свежими элементами нового строя и привлечь к практической судебной деятельности молодых людей, юридически образованных и воспитанных в новом духе служебной правды. Для сего предполагалось воспользоваться первыми выпусками из училища Правоведения. Министр юстиции (тогда граф Панин) распределял воспитанников по выпуске их по канцеляриям судебных департаментов Сената, петербургских и московских: кто куда был назначен, должен был туда отправляться на службу беспрекословно. Материальные условия этой службы были и по тогдашней, а тем более по нынешней, мерке более чем скромные. Поступивший на службу молодой человек не получал еще штатного места, но должен был в ожидании того довольствоваться очень незначительным (около 20 р[ублей]) пособием, покуда, зарекомендовав себя, получит при открывшейся вакансии должность помощника секретаря (столоначальника) на оклад 23 р[убля] с копейками в месяц. Следующая степень, на которую не всем удавалось поступить вскоре, была должность секретаря, получавшего 600 рублей в год, а затем приходилось иным ожидать годами назначения на должность обер-секретаря: оклад ее, представлявшийся в то время завидным, был 1000 рублей. |
| Василий Петрович Зубков, из дворянского рода Ярославской губернии, после домашнего воспитания начал службу (1814 г.) в колоновожатых свиты его величества, потом перешел к статским делам, поступил в 1822 году в число архивных юношей 26 Московского Архива Иностр[анной] Коллегии, а затем перешел на судебную службу: сначала – в Уголовной Палате, потом – в Сенате, где уже с 1840 года состоял в должности обер-прокурора. Служба Зубкова в Москве в постоянном общении с московским обществом и с товариществом компании архивных юношей (Пушкиным 27 , Вяземским 28 , Одоевским 29 и пр[очими]) дала ему способ расширить и усовершить свое образование, так что в 40-х годах он считался в Москве одним из самых просвещенных людей между начальниками отдельных ведомств. Общение с таким человеком по службе не могло не быть благодетельно для развития молодых людей, начинавших в Сенате свою служебную деятельность. Зная прекрасно французский и немецкий языки, Зубков следил постоянно за литературой, много читал, и беседа его была всегда приятна и поучительна для молодежи. Дом его в одном из переулков Смоленского рынка близко был знаком тогдашнему обществу: здесь на танцевальных вечерах можно было тогда видеть всех московских красавиц того времени (двух дочерей самого Зубкова, А. Бегичеву, Юлию Давыдову, Лидию и Александру Ховриных, Лужину, Акинфову, двух Поливановых). Парижская революция 1848 года 30 внесла новую смуту в умы и новые интересы и подняла новые толки в тихом дотоле московском обществе. Все принялись с жадностью за чтение газет. Беседы нашего товарищеского кружка (собиравшегося раз в неделю по субботам в квартирах Старицкого и Глебова на углу Хлебного переулка) оживились. В досужные часы нередко забегали мы в кондитерскую Пеера (на Тверской, на углу дома бывшего Благородного Пансиона), где получалось множество иностранных газет, и с жадностью просматривали затасканные по рукам листы франц[узских] газет, испещренные в то время множеством цензурных пятен. Особенный интерес возбуждали в то время статьи Эмиля Жирардена 31 в газете «La Presse», и многие из нас стали ее выписывать, ознакомившись с нею у Зубкова. У него же в то время увидели мы прославленные сочинения того времени, считавшиеся запрещенными, но возбуждавшие общий интерес (Луи-Блана 32 , Прудона 33 , Фурье 34 , Ламартина 35 – «Историю жирондистов» и пр[очее]). Немногие из этой молодой компании товарищей-правоведов остались в живых, но оставшиеся не могут не вспоминать с благодарностью о В. П. Зубкове. Пишущий эти строки проводил немало приятных вечеров в его кабинете, где рассказывал нам много о делах и людях прежнего и нового времени, показывал новые полученные им книги, объяснял чудеса микроскопа, стоявшего всегда на рабочем столе его 36 известен жук его имени (Carabus Zubkovii). – П[етр] Б[артенев] 37 .. |
| „В церковных поучениях (говорит он) тексты священного Писания должны быть приводимы по существующему славенскому переводу. Такое приведение может сопровождаться изложением текста на русском наречии, если то нужно по свойству текста, или по степени образования слушателей“ 83 . Заслуживает еще внимания мнение о значении церковно-славянского и русского текста нового Завета и вообще библии Ильминского, известного деятеля по образованию инородцев, заботившегося о переводе священного Писания на инородческий язык. Славянский текст библии он решительно предпочитает русскому, и по свидетельству Листовского 84 , в письме к К. П. Победоносцеву , выражал глубокое сожаление о том, что „у нас в духовенство всосалось пренебрежение к славянщине; готовы все по боку. Поэтому-то мне еще сильнее и настоятельнее желательно напечатать редакцию Четвероевангелия (на древне-славянском языке); авось хоть этой искрой затлеется угасающее чувство родного славянского и православного нашего дела“. Он указывал на одну статью журнала „Вера и разум“, где приведено рассуждение протестанта, лучше многих из нас понимающего значение церковности для России. „Самая опасная для русской церкви сила – это новый Завет на русском языке (представляет тот протестант). С того времени, как дозволено распространение этой книги, борьба церкви против разлагающего движения делается с каждым годом тяжелее, и если ей не удастся это, то всякое внешнее давление на отдельных личностей и их религиозные отправления останутся напрасными“... Из вышеприведенной выписки (делает замечание Ильминский) становится понятным: почему иностранные миссионеры с такой настойчивостью распространяют русский перевод библии и нового Завета; трудно-де понять, с какой стати мы, русские, так усердно содействуем их видам. Если православные миряне, пленяясь, благодаря ясному русскому изложению, содержанием Евангелии и вообще библии, принимают русский перевод и бросают текст славянский, то они порвали уже связь с православной церковностью“ 85 . Особые требования, в силу церковно-библейского характера, какой должен быть соблюдаем в проповеди, должны быть предъявлены по отношению к внешнему изложению проповеди вообще. |
| 2607 Борис Васильевич Глинский (1788–1871) – московский купец 1-й гильдии, почетный гражданин, благотворитель. 2609 Прейду – перейду (црксл.). Ср. в Каноне благодарном Кириллу Философу: «во Свет Невечерний ныне прейде» (песнь 3). 2612 Священник Василий Иванович Лебедев (1825–1863) – богослов, церковный деятель, соредактор журнала «Душеполезное чтение» (1860–1863); был учеником Гилярова в МДА (1848–1850), а затем его коллегой – преподавателем логики и истории философии там же. Его вдова Анна Ивановна – урожденная Благовещенская. 2613 Екатерина Ивановна Короткова, скончавшаяся от холеры 29 ноября 1866 г. Гиляров писал в Отчете: «По редкому счастию, которым мы обязаны о. протоиерею Ключареву, Приют имеет надзирательницу в лице Екатерины Ивановны Коротковой. Приняв на свое попечение Приют с самого его основания, она служит ему с редким бескорыстием, с истинно христианскою и вполне материнскою попечительностию. Деятельность ее относительно призреваемых детей постоянно возбуждала полную благодарность распорядителей» (Годичный отчет. 1866. С. 15, паг. 1-я). См. о ней подробнее в письмах прот. А. О. Ключарева к Победоносцеву. 2615 Алексей Иванович Забелин (1822–1900) – врач, педагог, журналист; редактор неофициальной части «Тверских губернских ведомостей» (1863), затем мировой посредник в Слонимском у. Гродненской губ.; с 1864 г. член Комиссии по крестьянским делам в Вильне и редактор «Виленского вестника», позднее директор Молодечненской учительской семинарии. В 1867–1868 гг. – товарищ прокурора Владимирского окружного суда. В 1869 г. – сверхштатный чиновник канцелярии обер-прокурора Синода, затем помощник столоначальника Канцелярии. С 1872 г. обер-секретарь Синода; цензор СПбЦК (1881–1882), затем – главный инспектор училищ Туркестанского края. 2617 Андрей Владимирович Симанский (1822–1897) – чиновник (с 1840 г.), «состоял за обер-прокурорским столом в Правительствующем Сенате сверх комплекта» (т. е. служил без жалования), действительный статский советник (1876); дед патриарха Алексия (Симанского). |
| Система секуляризации, возникшая в Западной Европе на этой почве, не только исторически для нас осуждена – она неприемлема для нас по существу. Поэтому отделение школы от Церкви для нас означало бы отказ в педагогической области от основного начала христианства. Это так бесспорно, что нет надобности развивать. Но тем важнее для нас вопрос: как следует конкретно мыслить отношение школы к Церкви, если мы против их отделения? История европейской школы говорит, что она была всегда теснейшим образом связана с Церковью, родилась в ее недрах. Старый тип церковной школы, конечно, внутренне соответствовал общему характеру всей культуры, тоже глубоко связанной с Церковью. Возникновение светской, в частности государственной, школы не уничтожило церковной школы, но по преимуществу оттеснило ее к низшим ступеням. Однако через всю новую историю тянется церковная школа и высшего типа, обслуживающая не только чисто церковные, но и общие нужды. Особенно любопытен тип церковной школы – низшей, средней, высшей – в Америке, где церковные общины и до сих пор очень часто являются собственниками школ. У нас в России церковные школы существовали всегда, но только народные церковные школы обслуживали общие нужды населения, а средняя и высшая церковная школа была у нас специальной, подготовляя пастырей. Одни женские епархиальные училища были у нас церковными средними школами, дававшими общее образование. Идея церковной школы получила во второй половине XIX века новый и плодотворный толчок благодаря С. А. Рачинскому, вдохновенному и убежденному защитнику церковной школы. Однако, когда идея церковной школы была выдвинута К. П. Победоносцевым как мера охранения народа от революционных идей, вообще когда эта идея была использована в политических целях, то это чрезвычайно ее дискредитировало в широких кругах русского общества. Справедливость требует сказать, что церковно-приходские и церковно-учительские школы часто стояли очень высоко, но русское общество перенесло на идею церковной школы всю ту антипатию, которую вызывала личность К. |
|
|
